Печальная встреча в Ростове

…Я увидел его издалека. Но я узнал его. Узнал, несмотря ни на что. Узнал, хотя и не видел его давно. Не видел ещё с прошлого года. Узнал, хотя и трудно – очень трудно! – было его узнать. А он меня не увидел. А может – увидел, да не узнал. В такой толчее можно и вообще не заметить даже близкого знакомого, окажись он всего в нескольких шагах. Я не подошёл к нему. Не подошёл в первую очередь потому, что он не должен знать о том, что я знаю об его нынешнем положении, о том, что я его в этом положении видел, видел своими глазами… О, как же всё это ужасно!

Здесь, за сорок километров от нашего старого, доброго Новочеркасска, в нашей областной суетливой столице, в этом шумном, суетливом, склочном городе Ростове-на-Дону, городе всех чинодралов, спекулянтов и жидов, какие только существуют на всём белом свете, на этой суетливой площади, куда стекаются начала и концы едва ли не всех ростовских городских автобусов, трамваев, троллейбусов, маршрутных такси и даже пригородного транспорта, возле собора, под его не столь давно позолоченными куполами, на асфальте, среди гор базарного мусора, почти никогда не убирающегося на протяжении многих лет, в толпе безногих, нищих калек я узнал этого человека, тело которого покрылось противоестественным загаром, доходящим до какой-то синюшной патологии, восседающего на грязной, перепачканной деревянной дощечке, закреплённой на подшипниках, являющейся единственным средством передвижения для своего хозяина, имеющего от рождения безжизненные конечности, не развитые дальше своего рудиментарного состояния. Человеком этим был мой старый знакомый по имени Виктор, всю жизнь проживавший в Новочеркасском доме инвалидов. В своё время он, не взирая на врождённую патологию, получил два высших образования. Кроме того, был первоклассным фотографом – городские и областные газеты прежде неоднократно печатали снимки, сделанные Виктором. А кокой он заядлый шахматист! Не было предела моему удивлению, когда я узнал, что имеет он по шахматам первый разряд. А ведь – это далеко не всё. Ещё поёт Виктор. А ещё рисует и выжигает на фанере иконы, удерживая в зубах дугу выжигательного аппарата. По крайней мере, так было на протяжении многих лет, в течении которых я был лично знаком с Виктором. И вот теперь – он здесь. В этой грязи и мерзости. Солнце жжёт своими немилосердными лучами его тело, лишь слегка прикрытое каким-то рваным тряпьём.

Витя, дорогой мой друг, я не хочу, чтобы тебе было стыдно! Пусть будет стыдно тем, кто довёл тебя до сегодняшнего твоего состояния!

Что могу я сказать ещё?! – Да, ничего решительно я не могу сказать больше…