Зимний ветер

Светлой памяти Лаврентия Павловича Берии

Бывает же в жизни так – в семье, в её истории, буквально как в капле воды, отражается целая эпоха со всеми её сложностями и противоречиями.

…Жила Наталья Николаевна и не знала, что у её мамы – Софьи Сергеевны – есть родной брат, то бишь – дядя самой Наталье Николаевне. Да и сама Софья Сергеевна считала своего брата погибшим в годы Гражданской Войны. А оказалось жив он. С отступающими частями Белой Армии очутился в Болгарии, и о своих родственниках, оставшихся в России, об их дальнейшей судьбе, тоже не знал абсолютно ничего. Был он там позднее школьным учителем математики. Пережил немецкую оккупацию. Дождался прихода Красной Армии. А потом, принял новую власть, оценив все её преимущества. Принял, что называется, без всякой фиги в кармане. Наверное, и в самом деле, лучше поздно, чем никогда. А тут так вышло. На завод, где отрабатывала Наталья Николаевна последипломную практику, приехала делегация из Болгарии. Кое с кем из той делегации довелось поговорить и ей самой. А в разговоре случайно выяснилось, что её болгарский собеседник – сосед её дяди, то есть – маминого брата! А уж Софья Сергеевна рада-то была! Позднее и он к ним в гости приезжал, и они у него гостили. Спрашивала у него Софья Сергеевна:

-Не хочешь ли назад вернуться, в Россию?

А брат ей отвечал:

-А куда возвращаться-то? – Ведь, я, собственно, если серьёзно разобраться, никуда и не уезжал. Жил бы я сейчас, скажем, на Украине, или в Белоруссии, или где-нибудь в Прибалтике, или в Закавказье, или в Средней Азии, разве в таком случае кто-то из вас говорил бы о каком-то возвращении? Вот то-то! Одна же страна, только республики разные. А здесь, в Болгарии, я себя чувствую точно так же, как и в Советском Союзе. Да это и есть Советский Союз. Его 16я республика.

С этим было трудно, и даже вовсе невозможно, не согласиться.

Не менее интересными событиями богата судьба и у мужа Натальи Николаевны, Владимира Денисовича.

Когда в середине 30х годов поступал в военное училище, так и написал – честно и искренне – в своей автобиографии: «Я – сын врага народа, осуждённого к 15ти годам без права переписки, и за тем убитого при попытке к бегству; внук белогвардейского офицера, расстрелянного чекистами…»

Как глянули в приёмной комиссии, так в ужас пришли. Лишь начальник училища сказал, точно отрезал, разом прекратив весь скабрезный, возникший, было, шёпоток, сказал, повторив известную фразу известного человека, фразу, вскоре ставшую классикой:

-Сын за отца не отвечает!

Дальше было много чего. Обо всём теперь и не вспомнишь. Беспокойная жизнь офицерской семьи. Появление на свет долгожданного сына, Алексея. А ещё – дела, дела, заботы, тревоги, служебные, домашние…

Последнее место службы – Приднестровье. Здесь прослужил Владимир Денисович 15 лет, после чего ушёл в отставку. Тут-то как раз и подоспели те кровавые события, о которых вскоре с леденящим ужасом узнает весь мир. А у самого Владимира Денисовича, кроме всего прочего, как на беду, случился обширный инфаркт.

…С превеликим трудом удалось Владимиру Денисовичу, толком ещё не оправившемуся от болезни, и Наталье Николаевне продать дом, автомобиль и каменный гараж, и после того, наконец, выехать из Приднестровья в Россию, где они тоже оказались, по сути дела, если кому-то и нужны, то исключительно самим себе. Сын, Алексей, к тому времени уже несколько лет как подавшийся на заработки в США, там как в воду канул.

На оставшиеся деньги, в одном из захолустных южнороссийских городков, едва удалось приобрести маленький-маленький домик, находящийся на самой окраине, возле водохранилища. Да и не домик это, по правде сказать, а одно название. Три стены без крыши и без пола. Фактически, всё заново отстраивать предстоит самим. А у Владимира Денисовича случился второй инфаркт, ещё более обширный, чем первый, который тоже, можно сказать, и не долечен.

…Дует порывистый, промозглый зимний ветер над зелёной армейской палаткой, перегоняя над огромными заледенелыми пространствами неистовствующие снежные буруны. Топится в палатке примитивная походная печка. Вокруг всё покрыто наледью. Не единожды Наталья Николаевна и споткнётся, и поскользнётся, пока сходит за водой к проруби, которую не успевает обновлять во льду водохранилища. Кажется, что даже небо заледенело, и в его сплошной заледенелости отпечатался ледяной слепок замёрзшего солнца. Да ещё это страшное шуршание ледяных веток и стволов! Они хрустят и шуршат в неудержимых порывах морозного ветра. От этого ужасного звука, выматывающего душу целыми сутками напролёт, преследующего даже в короткие мгновения столь редко выпадающего сна, некуда деться, некуда бежать!

Когда же весна?! Как много работы! Тяжело Наталье Николаевне… Муж теперь ей надолго – не помощник…