Самое лучшее лето Глава 16. Долгожданное утро

    Тысячелистник открыла глаза. В доме стояла тишина, значит, все уже ушли в лес, а её разбудить так никто и не подумал. И Зверобой, кстати, тоже сдержала своё слово. Горечь морозной волной накрыла Тысячелистник. Не хотелось ничего: слезать с печки, завтракать, даже дышать стало тяжело. Внезапно горечь собралась в тёмное облачко, а затем обернулась в обиженного дракончика, который моментально запыхал яростными огоньками:
  - Да что же это за подруга такая! Ведь могла бы пошутить, а не пошутила. Видимо, напоследок она тебя уже и видеть не захотела! Плохая, плохая эта твоя Зверобой!
    Дав дракончику немного поразмахивать своими перепончатыми крылышками, Тысячелистник всё же подумала, что он не очень то прав, и, усилием воли, заставила его замолчать. Нехотя она спустилась с печки, скинула ночную сорочку и натянула брошенный на приступке сарафан. В этот момент, с пучком укропа в одной руке и парой морковин в другой, из огорода вернулась бабушка.
  - Что выспалась, засоня? – проходя мимо, спросила она, - иди, умойся, да и завтрекай.
  - Я что-то не хочу, бабушка. А все уже в лес ушли? – поинтересовалась внучка.
  - Конечно. Если бы все спали до такого часу как ты, так зимой бы лапу сосали, а не грибы с вареньями ели, - начала ворчать бабуля.
  - Уу, бабушка, хватит тебе уже, я же насобирала малины и голубики на несколько банок варенья, - недовольно пробубнила Тысячелистник. И за что бабушка всё время её ругает?
  - Вот тебе и «уу». Подруга то твоя тоже уж далеко теперь, - занявшись чисткой моркови, как бы невзначай произнесла бабушка.
  - А я и сама знаю, - огрызнулась Тысячелистник, вернее зловредный дракончик в ней, восстание которого Тысячелистник наивно считала подавленным.
  - Письмо тебе она оставила, - меж тем продолжила бабушка.
  - Где оно? – вскочив, как ужаленная, вскрикнула Тысячелистник.
  - Чего орёшь то, на крыльце она его оставила, - последние слова бабушки застали волшебницу, когда она уже подлетала к дверям.
Она выскочила в сени, затем на крыльцо и, сразу же, увидела конверт, лежащим на подоконнике одного из окошек крыльца. Тысячелистник догадывалась, что этот конвертик с любопытством повертели в руках все, кто побывал в это утро на крыльце, но, наверняка, каждый удовлетворив своё любопытство, неизменно возвращал его на место, избранное охотницей.
    Тысячелистник нетерпеливо схватила конверт и приступила к первичному осмотру. Конверт оказался немного влажным, вероятно напитался из утреннего тумана, который опускался теперь на их местность каждое утро. И почти сразу же бросилась в глаза надпись «открыть в день рождения». Там же, в скобках, только буквами помельче, имелась приписка «будь умницей и выполни, как я прошу». Конечно, даже если бы Тысячелистник открыла конверт в тот же миг, то подруга не осудила бы её за это, потому что вряд ли бы она узнала об этом вообще, в следующем году она и не вспомнит об этом. Но с другой стороны, возможно, в конверте Тысячелистник ожидал какой-то сюрприз, подарок, который Зверобой хотела бы подарить волшебнице в назначенный час.
    Исполнившись предвкушением, Тысячелистник приготовилась ждать целых четыре дня. В ту же секунду, внутри себя она услышала лёгкое трепетание перепончатых крыльев и почувствовала, как дракончик – обидка навсегда покинул её, улетев в неизвестные края.
    Впрочем, даже соблазна открыть заветный конвертик пораньше Тысячелистник себе не разрешала. Как только такая мысль приходила в голову, то тут же начинало казаться, что Зверобой спряталась где-то неподалёку и сейчас выскочит из укрытия, чтоб поймать хитрую Тысячелистник за предательским занятием. И, хотя, этого не могло произойти в действительности, потому что Зверобой по прошествии двух дней была уже дома, в своём далёком городе, для Тысячелистник незримое присутствие подружки было чем-то волшебным. Она ни одного дня не скучала. Вечером первого же дня её посетило творческое вдохновение. Она вытащила под резкий свет настольной лампы несколько тетрадей. В них, ещё несколько недель назад, начали жить собственной жизнью герои нескольких новых историй, которые Тысячелистник принялась сочинять этим летом в деревне. Потом, заброшенные на долгое время персонажи недоумённо замерли в ожидании своей писательницы, притихли на том самом месте, где она закончила о них писать. И, вот, теперь критически перечитав ранее написанное, Тысячелистник, кое-что перечеркав, взялась за продолжение своих историй. Также не удержалась и начала несколько новых, принесённых последним наплывом вдохновения.
    На другой день Тысячелистник взяла в руки и забытую ранее книгу, которую брала с собою в деревню, чтоб прочитать. Привезла ещё  тогда, когда ездила лечить заболевший зуб. Она начала читать её в городе, но в деревне ни разу, до этого дня о ней не вспомнила.  А теперь сюжет так увлёк волшебницу: загадочный народец хоббитов, волшебник Гендальф, гномы и орки, часами не отпускали её, даже для того, чтоб перекусить или сделать что-нибудь полезное по дому. Всё это невероятно рассердило бабушку, которая призналась, что уж лучше бы подруга Тысячелистник была здесь, а то теперь, мол, внучка и вообще с чердака не слезает и ничего не делает. Для бабушки, которая всегда считала, что Зверобой только и делала, что отвлекала Тысячелистник от полезных занятий, такое заявление было просто настоящей сенсацией. Тысячелистник же понимала, объяснять бабушке, что книга такая интересная, что просто ужас, было бесполезной тратой времени. Сама бабушка книг не читала, вернее Тысячелистник ни разу не видела её за этим занятием. Если что-то нужно было прочитать, статью из газеты или может быть письмо, доставленное почтальоном, то это делал дедушка. Он брал очки с комода, садился за стол и начинал читать. Читал он не спеша, расставляя в предложениях интонации присущие и обычной его речи. А бабушка внимательно слушала его сидя рядом за тем же столом. Но что там говорить про чтение книг, когда и просто отдыхающей бабушку застать было трудно. Она всё время была занята то домашними, то огородными делами. И лишь иногда, когда в гости к ней заглядывала подруга – соседка, бабушка сидела с нею в кухне, а в хорошую погоду на завалинке у дома.
    Усилием воли Тысячелистник пришлось заставить себя спуститься с чердака и заняться тем, о чём просила бабушка. Ну, впрочем в привычный час девочка без напоминания вывела на улицу велосипед и, прихватив чистую тарку, отправилась за молоком на дальнюю ферму.
    На третий день Тысячелистник, вместе со всеми родственниками, отправилась в лес. Это был не простой поход, предстояло настоящее путешествие по реке, к дальним местам. Такое Тысячелистник пропустить просто не могла. Дедушка с раннего утра начал готовить лодку и мотор к грядущей поездке. И когда он дал команду, что пора выезжать, все направились к берегу с многочисленными корзинами и сумками. Через полчаса суеты и споров по порядку размещения на борту лодки, дедушка багром оттолкнут свой корабль от плота. Следом за ним за дело, а вернее за вёсла, взялись мама и тётя волшебницы. Они направили лодку к середине реки. Вскоре грести уже не понадобилось и, вёсла улеглись по бортам лодки. Как только дедушка посчитал возможным, он решительно дёрнул за шнур, который мигом пробудил мотор к жизни. Тот деловито зарычал, забулькал в воде и, готовый унести лодку хоть на край света, рвался в бой. Лодка начала своё путешествие. Вот деревня осталась позади, берега стремительно проплывают мимо, а впереди показался первый остров. Тысячелистник очень испугалась, когда из-за него неожиданно выскочил быстроходный теплоходик «Зоря». Волшебнице всегда казалось, что «Зори» выглядят словно живые: капитанская кабина с высоким лбом стёкол, фары как будто выпуклые глаза, странный символ впереди, словно нос, и, как плотно сжатые губы, соединялись, над самой водою, днище и палуба теплохода. Вот и сейчас Тысячелистник испугалась, что «Заря» помчится прямо на них и сметёт их лодочку, словно большой жук маленькую букашку. Испуганная, она даже не заметила, что схватила за руку свою старшую сестру, а та лишь понимающе улыбнулась. Да, она была уже достаточно взрослой, чтоб не бояться глупых мыслей. И верно, «Заря» пронеслась мимо них на существенном расстоянии и даже не оглянулась. За нею последовали большие волны, которые вполне могли бы перевернуть лодку. Правда, дедушка, как настоящий бывалый речник, отлично знал как поступать в таком случае. Он направил лодку прямо носом на встречу этим волнам и лодка, прыгая по ним, поравнялась с первым островом. Когда он остался позади, вдалеке показался и второй островок. Страхи мгновенно улетучились, и Тысячелистник почувствовала себя счастливой. Ветер с силою овевал её лицо. Брызги веером разлетались от носа лодки во все стороны, иногда попадая и на пассажиров. Солнышко бежало высоко в небесах, а его отражение скользило по реке, рядышком с бортом лодки. Наполненная этим восторгом, сплетённым из брызг воды, солнечных бликов и ветряных нитей, Тысячелистник, словно пушинка, выскочила из лодки, когда дедушка причалил к берегу. Как будто кто-то невидимый подталкивал девочку в спину. Она, с лёгкостью карабкаясь по крутому берегу, через прибрежный кустарник, первая забралась на самую вершину берега. Все остальные спутники Тысячелистник ещё стояли внизу, около лодки, когда она переполненная распирающими её восторгами, на миг прикрыла глаза. Она стояла перед лесом, который на много километров вглубь был готов вести её, как радушный хозяин проводит гостей по своему дому, и открывать множество тайн, доподлинно известным не многим. По крайней мере так подумалось Тысячелистник в ту секунду. Чувства, что с океанской удалью плескались и шумели в душе волшебницы, как будто ощутив торжественность встречи с гигантским живым существом – лесом, тоже чуть-чуть поутихли и умеренно источали ощущение покоя и мира. Непонятный восторг сопровождал Тысячелистник всё время проведённое в лесу. Там было и красиво, и уютно. Сухая почва, усыпанная хвоей и деревья, возросшие на почтительном расстоянии друг от друга, что было очень удобно для ходьбы, словно это был не просто лес, а парк, в котором кто-то тщательно следит за порядком, разбирая буреломы и удаляя сорняки. Правда, местами, встречались и весёлые ельнички, из которых слышалось громкое щебетание его жителей. Понятное дело, что в непроходимых зарослях молодых ёлок птицы чувствовали себя спокойно, ощущая, что никто не захочет пробираться через ельник, даже в поисках добычи. И они устроили здесь множество гнёзд, выводя своё птичье потомство.
    Тут и там встречались места, где влажная почва взрастила раскидистые папоротники. Сразу вспомнились рассказы школьной учительницы по географии о том, что раньше растения папоротников обладали куда большими размерами. Для примера учительница приводила нынешние сосны и папоротник когда-то был таким. Это теперь он выглядит как обычная трава, но, конечно, невероятно красивая трава и загадочно попахивающая сказочными преданиями о чудесном цветке, открывающем все клады мира. Приятно было осознать, что даже воспоминания о школе не смогли испортить Тысячелистник настроение, потому что вокруг был невероятно дружелюбный мир, полный солнечного света, жизни, деревьев, птиц, любви, родных людей и счастья.
    Ещё, где-то здесь был, неведомо когда потерпевший в этом лесу крушение самолёт, но Тысячелистник так ни разу и не видела его. Сегодня тоже в его сторону идти не собирались, а девочке, хотя и хотелось взглянуть на остатки настоящего самолёта, но она решила, что не стоит упрашивать об этом никого сегодня, потому что на сегодня её душа и так была полна впечатлениями. А самолёт она увидит когда-нибудь в следующий раз, упросит дедушку, чтобы он сводил её прямо к месту катастрофы. От родственников она слышала, что самолёт маленький, не пассажирский, и когда он упал, то никто не погиб, ведь пилот наверняка катапультировался. А это было уже хорошо.
    В лесу она так устала и проголодалась, что дорога обратно, в деревню, показалась такой желанной. Но она же оказалась и такой долгой, ведь назад лодка плыла против течения реки. Хорошо, что в деревне их вновь ждала бабушка. У неё давно уже был готов горячий обед, после которого Тысячелистник опять с головою ушла в чтение своей книжки. Вот ещё денёк и …
    В последний день ожидания она вдруг ощутила некоторое беспокойство. С невероятной силой захотелось узнать, ну что же там, в этом конверте. Любимую книгу она читала сегодня рассеянно, мысли всё время уходили в сторону от повествования. В конце концов она отложила это занятие. Писать свои книги ей тоже не хотелось, потому что то же  самое волнение мешало ей на чём-либо сосредоточиться. И Тысячелистник бесцельно болталась по дому. В одной из комнат на неё нахлынули воспоминания. Подумалось, что в детстве всё было совсем не так. Зверобой тогда не было. То есть она уже была, но ещё не приезжала отдыхать в их деревню, и они не были знакомы. Сюда Тысячелистник приезжала с тремя своими сёстрами. В этой комнате они часто играли в бумажных куколок. Рисовали и выстригали из бумаги наряды для них, всё, от шляпок до обуви. Обустраивали для кукол домики на широких подоконниках. Куколок им всем рисовала старшая сестра Тысячелистник. И вообще она всегда рисовала лучше всех. Тысячелистник тут же припомнила цветы, молодую девушку, пристань увиденные на рисунках в альбоме старшей сестры. Неизвестно, где сейчас лежал тот альбом, но пристань, с которой сестра когда-то сделала набросок, и сейчас была видна из окошка, пришвартованная на противоположном берегу великой реки. О сестре Тысячелистник подумала, что та слишком повзрослела и теперь уже не то что в кукол, ни во что уже не станет играть со своей младшей сестрёнкой. А раньше они и две их двоюродные сёстры всё время проводили вместе, находя себе увлекательные занятия. На реке они часто играли в пленённых речным царём принцесс. Кто-нибудь из них был злым царём, который остальных, принцесс, ни за что не выпускал на берег из воды, преграждая им путь. Они с визгом носились по воде, счастливые в насквозь мокрых платьях. Много купались. И за деревней у них было своё место – овраг. Там они и загорали, а могли и развести костёр, что им, строго настрого, запрещалось делать в деревне, даже на берегу реки. Всегда была опасность, что ветром унесёт из костра уголёк или тлеющую лучинку, прямо на чей-нибудь дом, огород, баню. Овраг же расположился на хорошем расстоянии от деревни и там девочки частенько разводили костёр и пекли картошку. Овраг, как огромная вмятина от гигантского камня, полукругом вдавался в берег. В его стенках из глины и песка они выгребали вручную полости похожие на норы или на круглые аквариумы. Когда нора была готова в ней разводили огонь, обжигая стенки. Это так и называли – печка. Правда, хорошие печки получались только у старших сестёр. Те печки, которые пыталась сделать Тысячелистник, почему то неизменно обрушивались.
    Тысячелистник вернулась из тех воспоминаний. На смену им неожиданно пришло ещё одно, тоже связанное с этой комнатой. Однажды во время грозы сюда залетела шаровая молния. Тысячелистник тогда была совсем маленькой. Она лежала с бабушкой на диване неподвижно, потому что бабушка крепко прижимала внучку к себе и всё время шептала: «Тихо, не бойся и не двигайся». Чем всё это закончилось, Тысячелистник вспомнить не смогла. Возможно, молния вылетела в открытое окно, а сама Тысячелистник просто уснула и всё забылось, как сон. А может, это всё ей только приснилось тогда.
    Стряхнув с себя все воспоминания, Тысячелистник покинула комнату и вышла из дома. Целый день потом она не находила себе достойного занятия. Под самую ночь, когда свет во всём доме уже был погашен, Тысячелистник долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, лёжа на печке. Она подумала, что минули, наверное, двенадцать часов ночи, и она имеет полное право прочитать письмо от Зверобой. Но включить свет, когда все вокруг спят, она не решилась. Помаявшись ещё некоторое время, она тоже провалилась в глубокий сон. И почти сразу проснулась, потому что время, когда спишь, всегда летит незаметно. Бабушка случайно разбудила её, доставая противни, которые всегда хранились на печи. Противни громко лязгнули, соприкоснувшись друг с другом, и сон у Тысячелистник сняло, как рукой.
    Ещё с вечера бабушка начала творить пироги и, должно быть, пришло время для разделки теста и распределения будущих пирожков по противням. Соответствующие этому процессу ароматы уже вовсю витали в воздухе. Пахло тестом, луком, яйцом, рыбой, много чем ещё.
  - Бабушка, с добрым утром! – с удовольствием потягиваясь, произнесла Тысячелистник.
  - С добрым, с добрым. С днём рождения. Слезай с печи, а то перегреешься, печь давно затоплена.
  - Ага, - пробормотала Тысячелистник, она уже почувствовала, что под спиной начинает припекать и спрыгнула на приступок.
  - Поди, умывайся.
  - Ага. Бабушка сегодня опять все в лес ушли? – спросила Тысячелистник, натягивая сарафан.
  - Как же, ушли, да только долго не проходят, - убеждённо произнесла бабуля, махнув рукой в сторону окна, - небо, вон, тучами заносит. Поди до дождя и вернуться не успеют.
  - А за чем ушли?
  - За брусникой нынче. Поди умывайся, да завтрекай.
    Тысячелистник выскочила в холодные тёмные сени. В сенях прохладно всегда, но в последние августовские дни, каждое утро начиналось туманом, который забирался и в сени, выстужая их ещё больше, делая их вовсе промозглыми. Тем ужаснее была мысль, что из умывальника, испокон веков находившегося в сенях, побежит самая настоящая ледяная водица. Заранее дрожа от пробирающего холода, Тысячелистник поднесла руки к умывальнику. Она приподняла вверх клинышек, запирающий отверстие умывальника. Приподняла лишь на самую малость, чтобы вода потекла самой тонкой струечкой, а не хлынула в ладони ледяным шквалом. Но, похоже, вода и не собиралась быть такой недружелюбной. В подставленные ладони закапали тёплые капельки. Не веря в эту приятную неожиданность Тысячелистник нажала на клинышек вновь, правда, чуть настойчивее. Из умывальника хлынула тёплая вода. Не только руки, но и душа Тысячелистник наполнились теплом и благодатью. Она была уверена, что это специально для неё бабушка налила в умывальник тёплую воду. С огромным удовольствием она раз за разом нажимала на клинышек, набирая полные горсти воды и плеская её себе в лицо, растирая щёки руками. Это был первый чудесный подарок в это праздничное утро дня её рождения.
    Вернувшись в избу, Тысячелистник чуть слышно подошла к бабушке, которая сажала в печь противень, заполненный маленькими пирожками. Подождав, когда бабуля отставила лопату в угол около печи Тысячелистник обняла бабулю и крепко к ней прильнула.
  - Ах, бабушка, спасибо за тёплую водичку.
  - Да я то что. Это дед твой придумал. А я уж тебе пирогов вот только и напеку. Садись давай завтрекать.
  - Не хочу, бабушка, я пирогов подожду.
  - Ну, как хочешь. Пироги уж скоро подоспеют.
    И Тысячелистник вышла из кухни. У неё было сейчас только одно важное дело – письмо, которое столько дней ждало своего часа. Сейчас его нужно было достать с печки, из-под подушки, где оно пролежало всю ночь, прямо под спящей головой Тысячелистник. Встав на приступок, она дотянулась до подушки, и, отпихнув её в сторону, взяла в руки конверт. Спрыгнув на пол, она, не глядя, сняла с вешалки одну из дедушкиных курток и вышла из избы. Расположиться для чтения волшебница решила на крыльце. На ходу она отыскала внутри куртки, которая была сильно велика девочке, отверстия рукавов. Выйдя на крыльцо, Тысячелистник с ногами забралась на скамейку. С одной из сторон конверта, почти не дыша и приятно волнуясь, она оторвала тонкую полоску бумаги и мигом извлекла из конверта два тетрадных листка. Предстояло выбрать с какого же начать чтение письма. На одном из них из-под заголовка «Только тебе» уходили вниз рифмованные строчки. Неужели охотница сочинила стихотворение? И взгляд Тысячелистник, словно примагниченный, заскользил по этим строкам:

Милый друг, отбрось печали
Не тоскуй и не грусти,
Время быстро пролетает,
Но все годы впереди.
И хотя мы повзрослели.
И уж детства не вернуть,
Мы в душе остались дети.
Нам друг друга не забыть.
Вспомним те деньки былые,
Что мы вместе провели.
Вспомним радости, печали,
А ведь это не забыть.
Наш завод с кирпичной печкой,
И фантазии порыв.
И купания на речке,
И походы по грибы.
Как в малиннике трещали
Лучше стада кабанов.
На деревья залезали,
Как кукушки куковали,
И смеялися до слёз.
Видишь, всё не так уж плохо
Хоть и ехать уж пора.
Верь, на будущее лето
Я приеду до конца. Пока!!!

    Стихи показались Тысячелистник такими живыми, что всё о чём Зверобой попросила в них не забывать, тут же всплыло перед внутренним взором волшебницы яркими воспоминаниями.
    Так, а на втором листке было письмо и вновь, устроившись поудобнее, она с головой погрузилась в чтение:
    «Дорогая моя Тысячелистник! Я решила написать тебе прощальное письмо. Стихами не выразить всего того, что я хочу сказать тебе. Да и не каждое слово ещё подойдёт. Поэтому пишу тебе просто. Будить тебя мне очень не хочется, не такая уж я и важная птица, чтоб из-за меня ночами не спать и рано вставать. Не сердись на меня за это. Если ты всё же встанешь сама и проводишь меня, я буду на седьмом небе от счастья. Странное у меня чувство, будто вырывают самое дорогое и родное. Для меня ты стала ближе всех на свете. Раньше я не верила в настоящую дружбу, теперь же поняла, как глубоко ошибалась. Я надеюсь увидеть тебя на своём дне рождения. Это был бы самый дорогой для меня подарок в мире. Думаю. Не стоит говорить, что я буду сильно скучать. Это уже лишнее. И большущая просьба к тебе, не забывай меня надолго. Если станет грустно и не будет настроения, вспомни обо мне. О нашем последнем вечере и Голливудских улыбках. И конечно пиши мне, и я буду знать, что меня помнят и любят. На этом я закончу. Пора ложиться спать!
До свидания. Зверобой»
    Письмо кончилось. Оно оказалось таким коротким и таким огромным одновременно. На глаза волшебницы нежданно навернулись слёзы. После того, как тайна письма была раскрыта, Тысячелистник ощутила, наконец-то, и горечь утраты.
  - Ах, Зверобой, ну что же ты меня не разбудила, - толи сказала, толи просто подумала Тысячелистник, - ты моя самая – самая - самая важная птица. Ну, да я тебе ещё напишу об этом.
    И от последней мысли на душе потеплело. В этот момент повсюду в природе начал нарастать тихий шорох. Словно лёгкие шажки тысяч маленьких человечков, пришёл мелкий дождик. Но всем своим видом он обещал, вскоре, перерасти в самый настоящий проливной дождь. И небо тоже же стало серым, будто наступили сумерки.
  - Бедная моя мамочка и все – все – все. Не успели таки до дождя домой вернуться, - и она, вскочив с насиженной скамейки, подошла к перилам крыльца. Отсюда был виден лес и, у самой его кромки, она различила несколько крошечных человеческих фигурок, через поле идущих к деревне. Девочке даже показалось, что среди идущих мелькнула светло-зелёная мамина косынка и белая, как у старшей сестрёнки.
  - Наверное, наши, - произнесла Тысячелистник так, как будто кто-то стоял рядом с нею и мог с нею согласиться или поспорить.
    Почему-то по телу волной вдруг разлилось счастье. Может быть, потому что сегодня у неё день рождения и бабушка печёт пирожки, которые вся её большая шумная семья очень любит и они будут уплетать их все вместе. А, может быть, и потому, что где-то, пусть и далеко, но у неё есть преданная и скучающая подруга Зверобой – охотница.
  - Бабушка, кажется наши из леса возвращаются, - прощебетала Тысячелистник заскакивая в тёплую избу, пахнущую почти готовыми пирожками.
  - А я что говорила, - довольно улыбнувшись, произнесла бабушка, взглянув на внучку. И это тоже было словно подарок, потому что улыбалась бабушка не так уж часто.

Август 2005 – Июнь 2006