Лето

В этом году в мае уже запахло осенью, и те несколько редких жарких дней так и не смогли исправить эту картину отчаяния и безысходности. Непрекращающиеся дожди, пронизывающий ветер, сырость. Всё пропахло плесенью, как в подвале, как в погребе, а ещё точнее – в гробу, хотя откуда мне знать какого там в гробу. Но, я откуда-то знаю, какого это. Память. Метемпсихоза. Мурашки. Снова сырость. Я смотрю на себя в зеркало. Раздражает всё, волосы, которые растут на ушах, носу, везде, прыщ на правой щеке, мешки под глазами, морщины, всё. Скоро сорок, я старею на глазах, но на самом деле меня это не очень беспокоит. Меня больше беспокоит то, что я что-то не сделал, или забыл сделать, что-то пропустил, в чём-то так и не разобрался. Вопросы. Сомнения. Неудовлетворённость. Завтрак. Бутерброд с сыром и серый чай, и ещё яйцо в крутую. Желудок начинает работать, кровь побежала по телу, одеваюсь и выхожу из квартиры. Лифт долго бегает по этажам, и я, оставив лифт в покое, быстро запрыгал по лестнице. В подъезде в дверях натыкаюсь на молодую маму с коляской, помогаю поднять коляску на первый этаж. Киваю в ответ на совсем необязательное «спасибо». У подъезда компания местных лоботрясов, со всех сторон обставленных пластиковыми двухлитровыми бутылками пива. Здороваюсь, и это мне стоит двадцать пять крон взаймы. Закон.          Быстрая возможность избавиться от нежелательной беседы. Это того стоит. Начинает накрапывать уже совсем привычный дождь, я прыгаю в машину, завожу движок, и бросаю в рот леденец. Сырость. Включаю радио, там всё замечательно. Пустая болтовня. Трогаюсь. Дорогу чинно переходит чёрная кошка, ей некуда спешить, впрочем, как и мне. Поворачиваю в другую сторону. Примета. Резко бью по тормозам, понятно, женщина за рулём, помеха справа её не интересует, и даже не посмотрев в мою сторону, она скрывается за поворотом. Ругаюсь вслух, это успокаивает. В багажнике что-то гремит, блин, вчера забыл отдать пустые банки матери, дача, ягоды, соленья. Ягоды – люблю варенье, соленья – закусь. Машины, обосранные птицами, только рады дождю, ведь на мойку последнее время они попадают всё реже. Кризис. Автоматический дождь заменил автоматическую мойку. Солнцезащитные очки соскучились от безделья, и за ненадобностью прячутся где-то в бардачке. Дождь усиливается, и дворники начинают работать на полную катушку. Тучи. Гроза. Синоптики снова облажались, и редкие пешеходы быстрыми шагами несутся по зебре, перепрыгивая через лужи, и проклиная бесполезный Гидрометцентр, небеса, и банки, которые отобрали лизинговую тачку за долги. Прогнозы не оправдались, и всевозможные индексы и курсы валют затрещали по швам. Треск. Страшный треск, и всплеск молнии добавил вкуса общей удручающей картине. Сутки не обращают внимания на непогоду, сутки почти прошли. Вечер. Закрываю машину. Кули-мули-пассатижи. Пьяницы всё кукуют, их заметно прибавилось, у кого-то ещё остались силы ходить на работу. Стреляют сигарету. Даю две, в благодарность слышу, что две на покойника, и дрожащая непонятного цвета рука вытягивает из моей пачки ещё пять-шесть сигарет. Принимаю как должное, не жалко. Соседи. Наплевать, я сегодня добрый. Набираю номер квартиры, слышу дорогой сердцу голос. Звук открывающейся двери. Впустили. Ждут. Ночь. Светает. Истошный крик чаек, рыночный галдёж, блеяние, делёж. Часы спешат, чтобы птицы заткнулись. Город просыпается. Птицы караулили мою машину, в чём я убедился следующим утром. Это не птицы, это коровы. К деньгам. Мне весело, настроение поднимается. Хорошее настроение с утра. Редкость. Не может быть! Солнце. Машина, со знанием дела обработанная птицами, поменяла цвет, превратившись в пятнистого зверя. «Дождик бы не помешал», - подумал я.
 
29.07.09