Разумно ли верить в загробную жизнь?

Несмотря на все различия между людьми есть одно свойство, которое присуще всем людям. Это стремление к обеспечению для себя душевного комфорта. Но мы знаем, что независимо от того, насколько человек успешен в том или ином направлении, всех нас ждёт смерть. И во все времена люди пытались заглянуть за порог смерти, дабы узнать, нет ли там продолжения жизни. Многие верят в вечную жизнь. Но что нам говорит разум по данному поводу? Дают ли объективные исследования надежду на продолжение жизни после окончания её земного периода? Ответ на эти вопросы во многом зависит от того, какой ответ дает наука на следующие вопросы: «Сотворен ли мир?» и «Существует ли душа?». Ответ на эти вопросы можно дать, на мой взгляд, опираясь на философский фундаментализм. В дальнейшем мы его рассмотрим в следующих аспектах: онтологическом, гносеологическом, аксиологическом, праксиологическом и телеологическом. 

Философский фундаментализм

Актуальность концепции философского фундаментализма, связана с проблемой туннельного мировосприятия. В каждой идеологии есть предвзятые оценки, опираясь на которые носитель данной идеологии объясняет, в чём ошибочность других идеологий и в чём правильность его собственной. Таким образом, в этих системах существует своего рода иммунная система, система, предохраняющая от воздействия иных идеологий. Диалог носителей разных идеологий – это разговор собеседников на разных языках, с опорой на различные понятийные базы. Можно сказать, что каждый человек находится в собственном мировоззренческом туннеле, смотрит на все явления и процессы сквозь призму понятий и представлений своего туннеля, судит свои и чужие убеждения и действия со «своей колокольни». И как следствие, даже в случаях, когда стороны приходят к диаметрально противоположным оценкам, каждый оказывается прав со своей точки зрения. Практически в каждой идеологии присутствует убеждённость, что путь к истине лежит через их туннель, и они с удивлением взирают на носителей других идеологий, не желающих понять «очевидное».
    
В связи с вышесказанным, чрезвычайно важно всем выйти из своих туннелей и попытаться встать на единую платформу. Другими словами, нужно выработать общую для всех понятийную базу, опираясь на которую можно выбрать общую для всех идеологию из ныне существующих или создать новую. В выборе между мировоззрениями важно иметь критерий. При выборе мировоззренческой ориентации каждый человек осознанно или неосознанно руководствуется какими-то критериями. Поэтому нет смысла спорить о достоинствах и недостатках той или иной идеологии до того как будет выработан единый подход к критериям. Выбор наилучшего критерия связан с вопросом оптимизации жизнеустройства.

Начнем с онтологического фундаментализма, который может быть обрисован следующим образом. Нет беспричинных явлений. Всякий объект и всякое явление порождены какими-то причинами, которые в свою очередь также порождены другими причинами. Цепочка причинно-следственных событий уходит по шкале времени в минус бесконечность. Всякое событие причинено предыдущими событиями и причиняет последующие события. Любое событие, происходящее в момент времени t0 имеет причиной совокупность всех событий, произошедших за период времени (- ; ;t0). Эта совокупность событий, являясь причиной, сама не причинена ничем другим. Её можно назвать первопричиной. Существование первопричины несомненно. Вопрос в том, является ли эта первопричина живой, разумной, имеющей цель или же это неживая материальная природа, которая неразумна и не имеет цели. Основной вопрос философии можно сформулировать как вопрос о том, разумна ли первопричина?

Таким образом, позиции теистов и атеистов сходятся в существовании цепочки причинно-следственных связей, в несуществовании беспричинных явлений, событий и объектов. Они едины в существовании в качестве причины мира самодостаточного, независимого, вечносущего объекта. Расхождение в том, что таковой атеисты считают материю, взятую целокупно, тогда как теисты считают таковой самодостаточной причиной Творца,
который сотворил все, не будучи сотворенным, от которого зависит все, а он независим. Объекты, события, явления могут быть подразделены на два класса: внешнепричиняемые и самопричиняющиеся. 

Значит можно сказать, что теисты и атеисты согласны в существовании самодостаточного объекта, являющегося первопричиной, все причиняющей, но не причиняемой, все обуславливающей, но ничем не обусловленной. А расходятся они в вопросе о свойствах этого объекта. По мнению теистов, первопричина неравнодушна, обладает волей и разумом, проводит деятельность, направленную на определенную цель. По мнению атеистов, первопричина равнодушна, не обладает волей, знанием, не имеет цели, а движима стихийными неуправляемыми процессами.

Первоочередная задача философии в том, чтобы рассмотреть этот вопрос самым тщательным образом. В книгах по философии его формулируют и тут же отставляют в сторону и больше к нему не возвращаются. Несколько десятилетий назад было установлено, что Вселенная расширяется. Созданная для объяснения этого явления теория «Большого взрыва» утверждает, что Вселенная некогда была сосредоточена в одной точке, после чего произошёл «Большой взрыв» и мир начал развёртываться из одного точки. Стоял ли за этим Разумный Творец или всё произошло стихийно – в этом вопрос.
Для получения максимально объективного ответа на этот вопрос, целесообразно ввести следующую аксиому.

 Аксиома 

Всё сущее порождено вечносущей самодостаточной первопричиной, все причиняющей, но не причиняемой, все обуславливающей, но ничем не обусловленной. Остаётся открытым и подлежащим разрешению вопрос о природе первопричины, а именно о том, является ли упомянутая первопричина живой, разумной, обладающей волей или это безжизненная, неразумная и не преследующая цели материя. Другими словами, стороны подходят к проблеме непредвзято и не отказывают изначально в праве на вечносущность и самодостаточность ни одной из рассматриваемых кандидатур, а именно Творцу с одной стороны и материальному миру, взятому в целокупности, с другой.

Данная аксиома в равной степени приемлема для обеих сторон и позволяет вести поединок, стоя на единой платформе. 

Гносеологический (эпистемический) фундаментализм состоит в том, что любая познавательная дисциплина (как научная, так и ненаучная) имеет свой фундамент, на котором она поэтапно выстраивается. Самый яркий пример – Евклидова геометрия. Сначала вводятся неопределяемые понятия, затем, опираясь на них, дают определения определяемым понятиям. Формулируются аксиомы, опираясь на них, доказывают теоремы первого ряда, используя эти теоремы, доказывают теоремы следующих рядов и т. д. Происходит развёртывание геометрии из неких фундаментальных положений и процесс этот подобен Большому Взрыву.

Всякий индивидуальный познавательный процесс также развёртывается из какого-то минимального количества понятий и расширяется концентрическими кругами. Познавание не есть вписывание новых сведений на чистый лист. Это интерпретация новых сведений на базе имеющейся картины мира, встраивание новых сведений и трансформация картины мира. Но никогда познавание не идёт на пустом месте, а оно всегда есть развёртывание. По-видимому, имеет смысл реанимация Декартовой идеи о первичных понятиях.

Аксиологический фундаментализм выражается в следующем. Всякая ценность ценна не сама по себе, а тем, что она позволяет достичь чего-то другого. Про эту другую ценность можно сказать то же самое и так до тех пор, пока не придём к абсолютной ценности к самоценному объекту. Аналогичное можно сказать и о телеологическом фундаментализме. Всякая цель важна не сама по себе. Она подчинена другой цели, а та следующей и т. д. Выстраивается иерархия целей, в конце которой некая высшая цель, достижение которой придаёт смысл всем промежуточным целям. Праксиологический фундаментализм подразумевает наличие такой же иерархии деяний, каждое из которых ценно не само по себе, а тем, что служит той же высшей цели.
 
Сотворён ли мир?

Не затрагивая проблемы возникновения Вселенной или Солнечной системы, поразмыслим, как могла возникнуть жизнь на планете Земля.

Нет сомнения, что было время, когда нигде во Вселенной не было жизни. Бесспорно и то, что сейчас жизнь существует. Значит, имел место момент, когда жизнь возникла. Либо это произошло вследствие целенаправленного действия Разумного и Могущественного Существа, либо жизнь возникла в результате стихийных, никем не управляемых процессов. Я хочу доказать невозможность второго варианта, то есть невозможность перехода от неживой материи к живым организмам в результате естественных, стихийных процессов в неживой природе. Вот краткое изложение этого доказательства.

При рассмотрении вопроса о том, как возникли первые живые организмы, прежде всего определим перечень веществ, требуемых для их возникновения.

Помимо достаточно тривиальных неорганических веществ, таких как вода или минералы, в составе живых организмов можно выделить следующие четыре типа органических веществ: углеводы, жиры, белки и производные нуклеотидов. Эти вещества входят в состав всех живых организмов в качестве неотъемлемых составных частей, и их принято называть биомолекулами. Без этих веществ нет жизни, но и сами эти вещества являются биогенными, то есть возникающими внутри живых существ. Как же могли возникнуть первые живые организмы, если вещества, из которых они состоят, синтезируются только в них самих?

В живых организмах биомолекулы возникают в результате сложнейших процессов по производству, переработке, накоплению и потреблению вещества, энергии и информации. Могли ли эти или подобные им процессы происходить в неживой природе? Какие вещества требуются для протекания реакций, в результате которых возникают биомолекулы? Каков источник энергоснабжения этих реакций? Нуждаются ли они в информационном обеспечении, и если да, то каковы его механизмы?

Рассмотрение этих вопросов целесообразно провести, сосредоточив внимание на трёх субстанциях, необходимых для появления жизни: вещество, энергия и информация.

а) Вещество
Тут выясняется весьма любопытное обстоятельство: перечень веществ, требуемых для производства любой из биомолекул, включает в себя и сами эти биомолекулы! Следовательно, неживая материя, будучи предоставлена самой себе, не способна произвести ни одного из этих веществ и уж тем более - породить жизнь.

б) Энергия
И здесь тупиковая ситуация. Все реакции по производству биомолекул нуждаются в энергетической подпитке, а её можно получить от Солнца посредством фотосинтеза или от неорганических соединений путем хемосинтеза. Но для того чтобы запустить фотосинтез или хемосинтез, требуются такие комплексы, которые содержат эти же биомолекулы, производство которых, в свою очередь, невозможно без фото- или хемосинтеза. Откуда взяться этим веществам без фотосинтеза, откуда взяться фотосинтезу без этих веществ?

Такое противоречие возникает не только в случае с накоплением энергии, но и с её потреблением. Ведь здесь важно не просто "сжечь" энергию, а правильно её использовать на нужды биосинтеза. И оказывается, что для такого правильного, целевого использования энергии также требуются вещества, возникновение которых возможно только в результате накопления энергии и её целевого использования.

в) Информация
Во всех живых организмах существуют сложнейшие системы по накоплению, преобразованию и потреблению информации. Но эти системы, способные быть носителями информации, построены на основе тех же биомолекул, производство которых было бы возможно только на основе использования информации. Другими словами, без информационных систем невозможно возникновение информационных систем.

Итак, получение биомолекул возможно только на базе структур, содержащих биомолекулы, с использованием систем энергоснабжения, содержащих те же биомолекулы, и на основе информационных систем, которые также содержат биомолекулы.

Становится очевидной невозможность возникновения какой-либо из биомолекул в результате стихийных процессов в неживой природе.

Тем более очевидна невозможность стихийного возникновения какой-либо структуры, подобной органоидам клетки. При анализе роли, которую играет любой из органоидов, и места, занимаемого им в общей системе внутриклеточных процессов, выясняется невозможность возникновения органоида вне живого организма, равно как и невозможность возникновения организма в отсутствие органоидов. Это наглядно иллюстрируется на примере мембраны.

Мембрана представляет собой не только оболочку, которая окружает содержимое клетки, не давая ей раствориться в окружающей среде. Для того чтобы в клетке происходили именно те реакции, которые необходимы для ее жизнедеятельности, мембрана должна отсекать приток одних веществ, обеспечивать поступление других веществ и изгнание отходов. Кроме того, мембрана является оболочкой многих органоидов клетки, разбивая тем самым клетку на отсеки, а также соединяет эти отсеки посредством трубочек, пронизывая ими всё внутриклеточное пространство. По этим трубочкам осуществляется транспортировка различных веществ, причём в каждый отдел клетки доставляются те вещества, которые там требуются. Тем самым мембрана играет огромную роль во внутриклеточных процессах, регулируя в них концентрацию веществ.

Но такая мембрана, способная опознавать поступающие вещества, вовлекать внутрь одни вещества и изгонять другие, может быть построена только на основе тех биомолекул, для получения которых эта мембрана необходима. То есть, без мембраны мы не можем получить стройматериалы для построения мембраны.

В такой же замкнутый круг мы попадём при попытке поиска возможных путей возникновения какой-либо структуры на базе биомолекул или любого из органоидов клетки.

Напрашивается естественный и важный вывод: невозможно возникновение в результате стихийных процессов в неживой природе ни биомолекул, ни тем более структур, содержащих эти вещества.

А уж о возникновении жизни и речи быть не может. Ведь даже ученые, вооружённые всем научно-техническим потенциалом современности, имея в своем распоряжении все требуемые вещества и структуры из них, не могут организовать процесс, ведущий в сторону созидания живой клетки, и не способны преодолеть присущие материи разрушительные тенденции.

Иными словами, переход от безжизненной материи к жизни требует наличия сложнейших механизмов, способных к накоплению, переработке и потреблению вещества, энергии и информации, а эти механизмы могли возникнуть только в рамках живых организмов.

Эту безвыходную ситуацию можно проиллюстрировать бытовым примером. Представим себе, что некто упал в яму с абсолютно гладкими стенками, причём, глубина ямы такова, что пострадавший не в силах из неё выйти самостоятельно. Ему могла бы помочь лестница, но ее нужно принести, а это невозможно из-за отсутствия лестницы.

Как появление лестницы невозможно из-за отсутствия лестницы, так и появление жизни невозможно в условиях отсутствия жизни. В обоих случаях для осуществления желаемого изменения ситуации требуется вмешательство внешней силы, которая имела бы намерение осуществить требуемое действие и обладала необходимым для этого потенциалом.

Такова картина, которая открывается при самом общем рассмотрении проблем, связанных с возникновением жизни. Этим подводится философский фундамент, на базе которого возможно построение нового мировоззрения, основанного на идее сотворённости мира и нашей подотчетности Творцу.

Психофизиологическая проблема

Нельзя обойти вниманием проблему, известную в науке как психофизиологическая, заключающуюся в следующем.
Как известно события и явления материального мира, воздействуя на сенсоры живого организма, порождают электрический сигнал, который, проходя по нервной системе, возбуждает нейроны головного мозга, что приводит к возникновению такого психического объекта как образ. Далее происходит ответная реакция мгновенная или после определённого раздумывания. В ходе раздумий возникают различные аффективные реакции, в зависимости от характера которых принимается решение, направленное на улучшение эмоционального фона. Исполнение этого решения есть воздействие психического на физическое, идеального на материальное. Напрашивается вопрос о том, как осуществляется связь между этими двумя мирами: материальным идеальным? 

Каким образом такая материальная субстанция как сигнал является причиной возникновения образов, эмоций и т. п. объектов идеального мира? И, наоборот, каким образом эти объекты идеального мира могут воздействовать на тело, т. е. на материальный объект?

Каким образом сигнал, который по афферентным путям поступает в мозг, приводит к возникновению образа? Фактически в мозг поступает электрический импульс, который возбуждает определённые нейроны, приводя к возникновению группы нейронов, соединённых межнейронными связями. Дубровский называет эти группы нейродинамическим системами. Каждой нейродинамической системе соответствует образ и каждому образу соответствует нейродинамическая система. Вот как об этом говорит Дубровский.

Для краткости дальнейшего изложения обозначим всякое явление субъективной реальности через А, а мозговой нейродинамический носитель такого рода информации через X. Связь между А и Х является не причинной, а функциональной, она представляет собой сложившуюся кодовую зависимость. Последняя выражает отношение "представленности" данной информации в данном конкретном (по своей организации и физическим свойствам) носителе для данной самоорганизующейся системы. X есть специфический код А, вне которого А не существует. А и Х суть явления одновременные, что свидетельствует именно о функциональном, а не о причинном характере необ¬ходимой связи между ними; это означает, что они - явления, если так можно выра¬зиться, однопричинные (т.е. следствия одного и того же действия).

«Образ и его мозговой нейро-динамический эквивалент (без которого психический образ не существует) суть явления одновременные и однопричинные» .      

Таким образом, Дубровский специально подчёркивает, что всякое явление субъективной реальности А и его мозговой нейродинамический носитель Х связаны между собой неразрывно как во времени так и с точки зрения причинно-следственных связей. Он считает, что нейродинамический носитель Х является способом кодирования психического образа А.

Данное утверждение нуждается в серьёзном уточнении. В любой момент времени в мозг поступает огромное количество сигналов от сенсоров различных модальностей. Каждый из них вызывает возбуждение определённой группы нейронов. Каждый сигнал порождает в мозге  нейросистему типа Х. Но в каждое мгновение возникает только один психический образ типа А, соответствующий одной нейросистеме типа Х. По мере накопления опыта в мозге образуется практически неограниченное количество нейросистем типа Х, каждому из которых соответствует психический образ типа А. Но при этом нужно иметь в виду, что нейросистемы типа Х стационарны, то есть находятся на постоянном хранении, тогда как соответствующие им психические образы типа А одномоментны, преходящи, мимолётны. Так что неверно их характеризовать как «явления одновременные и однопричинные».

Отвечая на вопрос «Как объяснить, что объективно существующий в мозгу человека нейродинамический код переживается им в качестве субъективной реальности?», Дубровский Д. И. в частности отмечает: «многие серьёзные авторы считают, что нужно допустить наличие в мозгу специального механизма декодирования, переводящего код в образ. Однако такое допущение порождает дополнительные трудности. (Тут явно не обойтись без пресловутого гомункулюса!)» .

Не знаю можно ли меня отнести к серьёзным авторам, но должен признаться, что и я грешен примерно тем же, но с небольшими оговорками. А именно, признаю необходимым признать существование декодера, переводящего кодограмму (а не код, по выражению Дубровского) в образ, и не в мозгу, а в душе. Далее Дубровский пишет.

Декодирование есть перекодирование в естественный код, не более. Информация, представленная в «естественном» коде, непосредственно «понятна» самоорганизующейся системе (в данном случае мозговой эго-системе, представляющей наше Я, - о ней подробнее будет сказано далее) .

Находим в дальнейшем следующее.
«Всякое отдельное явление субъективной реальности принадлежит данному уникальному «Я» и несёт на себе его печать, - оно есть момент целостной субъективной реальности, существующей только в конкретной и неповторимой личностной форме. Эта целостность, определяемая нашим «Я», представлена в мозговой эгосистеме, которая образует высший уровень мозговой самоорганизации и в сфере которой функционируют кодовые структуры типа Х» .
На странице 106 читаем:
«Способность управлять собственной мозговой нейродинамикой может быть истолкована только в том смысле, что нейродинамические системы типа Х, взятые в их актуальной и диспозициональной взаимосвязи, являются самоорганизующимися, образуют в мозгу человеческого индивида личностный уровень мозговой самоорганизации (уровень мозговой самоорганизующейся эго-системы)» .

Как можно понять отсюда, нейродинамические системы типа Х самоорганизовались имея целью обеспечение самоуправления, образовали некую целостность, определяемую нашим «Я», который может быть рассмотрен как мозговая эгосистема или «личностный уровень мозговой самоорганизации». Этому органу делегированы полномочия по декодированию кодограмм типа А и получению соответствующих им образов.

Можем ли мы согласиться с подобными утверждениями? Безусловно, нет! Нейродинамические системы типа Х – это потенциообразы, могущие при определённых условиях стать причиной возникновения соответствующего им образа. Причём в порядке строгой очерёдности, так что, в тот период времени, когда происходит декодирование одной из кодограмм, остальные не могут быть декодированы. Их можно сравнить со слайдами, с кассетами, лазерными дисками и другими носителями. Но говорить, что некоторые из нейродинамических систем типа Х самоорганизовались и образовали «Я» или эго-систему как орган для декодирования несерьёзно. Это подобно тому, что лазерные диски самоорганизовались и образовали устройство, способное считывать информацию с них. 

В чём же причина, что вроде бы опираясь на очень чёткую систему аксиом и рассуждая логично, тем не менее, Д. И. Дубровский приходит к ошибочным выводам? Причина видится нам в том, что в науке утвердился ложный стереотип, который сводится к идее: «Психическое – есть функция мозга (нервной системы)». Попытка подобного редуцирования психического к нервному приводит к идейной зашоренности, неспособности взглянуть на ситуацию  с большим охватом и увидеть целостную картину. На самом деле психическое – это функция от двух переменных, одной из которых является нервная система, роль которой сводится к передаче сигналов и хранению информации. Другой участник процесса – это эгоцентр или «Я». Или можно реанимировать термин «душа», который на протяжении нескольких столетий пытаются вырезать из научного оборота посредством ножниц Оккама.

Редуцирование психического к физическому является широко распространённым явлением. Например, в статье Н. И. Чуприковой, которую Д. И. Дубровский достаточно жёстко критикует за физикализм, высказывается следующая мысль.

Как известно, начиная с Р. Декарта в философии и психологии веками гос¬подствовало почти как непреложная истина признание психики и материи двумя разными мирами, субстанциями, абсолютно отличными друг от друга. Главное отличие мыслилось в том, что психическое нематериально, идеально, непротяженно, не имеет объективного су¬ществования, чисто субъективно. В луч¬шем случае эта нематериальная, лишен¬ная протяженности субстанция как-то взаимодействует с материальными про¬тяженными процессами мозга, участвуя в организации поведения, а в худшем — почему-то параллельно сопутствует им и является неизвестно зачем существую¬щим эпифеноменом.
Даже когда уже выяснилось, что пси¬хическое — это не что иное, как функция мозга, что вне деятельности мозга нет и не может быть никакой психики (по крайней мере, в нашем земном мире), онтологический дуализм психики и материи долго оставался непреодолен¬ным. Он и по сей день не преодолен в четкой и ясной системе понятий, отве¬чающей всей системе существующих на¬учных фактов, хотя сильно сдал свои позиции .

Проанализируем ещё одно высказывание по этой проблеме.

«Между тем большинство ученых продолжают считать, что все психические явления порождены физическим мозгом. Одно из наиболее распространенных возражений против дуалистических теорий о нематериальной природе ума основано на том факте, что изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности. Например, при повреждении мозгового центра речи, человек теряет способность говорить. Вводя в организм наркотики, можно изменить настроение человека или вызвать галлюцинации. Это наталкивает на мысль о том, что ум должен быть продуктом физического мозга. В противном случае состояние мозга не влияло бы на психическое состояние человека» .
 
Можно ли считать правильным вывод о том, что «все психические явления порождены физическим мозгом» на том основании, что «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности»?! Думаю, что такое обоснование не может быть признано убедительным, а вывод – правильным. Это наглядно иллюстрирует следующий пример. Представим себе робота, поведением которого руководят с пульта управления, принимая от него сенсорную информацию через спутник и посылая к нему приказы. Допустим, десант таких роботов высадили на остров, населённый дикарями, которые с любопытством изучают поведение роботов, пытаясь понять, что ими руководит. И вот в среде учёных дикарей возникает раскол во мнениях. Одна группа утверждает, что «железный человек» полностью автономен в своём поведении и вся его мыслительная деятельность заключена в рамках его квадратного черепа. Но другая группа «учёных», признавая участие черепной коробки в мыслительных процессах, всё же настаивает на участии какого-то «внешнего фактора». Для разрешения спора решили прибегнуть к экспериментам. Разъединяя те или иные провода в черепной коробке, дикари добивались нарушения различных функций, вплоть до полного обездвиживания роботов. На основании этих экспериментов «учёный совет» вынес следующее заключение. «Поскольку «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности», то можно заключить, что «все психические явления порождены физическим мозгом»». Для дикарей, не подозревающих о существовании пульта управления и спутниковой связи, этот вывод выглядит вполне убедительно. Тогда как мы знаем, что вывод этот ошибочен и, что управление роботами не локализовано в «черепной коробке», что помимо «мозга робота» есть ещё «внешний управляющий».

Мозг – необходимое условие для мышления, нервная система – необходимое условие для психической деятельности, но ниоткуда не следует, что они являются достаточными условиями. Из посылки «изменения в мозгу влекут за собой изменения в умственной деятельности» не следует, что «все психические явления порождены физическим мозгом»».

Этот простейший пример опровергает очень прочно укоренившееся ошибочное мнение по важнейшей проблеме о том, является ли психическое (и в частности мышление) функцией мозга. Этот пример обнажает логическую ошибку в рассуждениях, которые сводятся к следующим недостаточно обоснованным умозаключениям. «Повреждение нервной системы разрушает психику. Следовательно, психика порождена нервной системой». «Повреждение мозга разрушает способность к мышлению, следовательно мышление – функция мозга». Пример с роботами показывает, как легко ошибиться, рассуждая подобным образом, подменяя необходимым достаточное.

Тот факт, что разрушение нервной системы приводит к прекращению психических процессов, свидетельствует о том, что психическая деятельность нуждается в нервной системе как необходимом условии. Но это не даёт оснований для утверждения о достаточности нервной системы для функционирования психики, о том, что нет других необходимых участников этих процессов. Напротив, логика приводит нас к выводу о необходимости существования декодера. И очень часто учёные при необходимости прибегают к понятиям эгоцентр, «Я», душа, и т. п. Но тут же стыдливо от него открещиваются, не определив статуса этого понятия. В частности, Дубровский, будучи собственной аксиоматикой и логикой рассуждений подведен к выводу о существовании декодера, категорически отвергает этот вывод, говоря, что это «пресловутый гомункул».

Эта непоследовательность тем удивительней в связи с тем, что, по словам Дубровского, он неоднократно обращал внимание на «фундаментальную асимметрию в познавательной и практической деятельности, которая неуклонно углублялась на протяжении всей истории человечества и ныне угрожает самому его существованию. Суть этой асимметрии состоит в том, что познавательная и преобразовательная активность направлены по преимуществу во внешний мир, в то время как вектор самопознания и самопреобразования сильно укорочен ». Это очень ценное замечание и призыв «обратить взор» вовнутрь себя. Здесь ведётся речь о двух векторах, начинающихся в одной точке и направленных в противоположные стороны. Но возникает вопрос: где точка отсчёта? Очевидно, что вектор, направленный вовне и заканчивающийся на объектах внешнего мира имеет своим началом нейросистемы типа Х. Вектор, направленный вовнутрь также должен иметь своим началом нейросистемы типа Х. Но на каком объекте конец этого «сильно укороченного» вектора? Здесь и наступает момент прозрения. Ясно, что речь здесь может вестись только о «декодере», признавать который очень не хочет Дубровский, ссылаясь на то, что это, дескать, приведёт к «пресловутому гомункулу».

Дубровский категорически отвергает гомункулуса, почти при каждом его упоминании сопровождает его эпитетами «злополучный», «пресловутый». Почему для него приемлемы такие слова как эго-система, «Я» и т. п. и категорически неприемлем гомункул? Ведь как бы мы ни называли, речь идёт о субъекте психической деятельности.

Почему одно обозначение злополучно, а другие – нет? Интересно рассмотреть следующую цитату Дубровского, в которой предпринята попытка обосновать несостоятельность идеи о гомункуле.

Вот что пишет, например, по поводу проблемы «гомункулюса» известный физиолог П. Милнер: «При изучении внимания мы очень близко подходим   к такой  сложной психологической проблеме,  как «я» или «эго». Искушения приписать внимание регулирующей деятельности какого-то «маленького человечка» следует избегать, иначе мы окажемся перед проблемой исследования его механизмов. Избегать этой западни, однако, очень трудно ввиду отсутствия разумной гипотезы о том, как может осуществляться регуляция внимания без этого «маленького человечка»   (Милнер П. Физиологическая психология. М., 1973, с. 367). Действительно, эта трудность непреодолима, если исходить из предпосылки, что для объяснения внимания обязательно должна быть найдена   некоторая   внешняя   причина,   некий внешний регулирующий фактор. Такая предпосылка задает логику рассуждения: в данную личность нужно поместить в качестве регулятора другую маленькую личность, а в нее — еще меньшую и т. д». .

Присоединяясь к Милнеру, Дубровский высказывает мысль о несостоятельности идеи о гомункуле. Дескать, если ввести гомункула, то для обслуживания этого гомункула придётся ввести другого гомункула, а для обслуживания этого ещё одного. Таким образом, если мы встанем на путь введения гомункула, то получим бесконечно много гомункулов. Своего рода гомункулярная матрёшка. Дело в том, что в цепочке рассуждений Дубровского присутствует ошибочное суждение, приводящее к ошибочному умозаключению. Ведь почему мы ввели гомункула? Не по прихоти, а, будучи к этому вынуждены анализом того, как происходит фильтрация входящей информации. Из гигантского объема АНК актуализуется в каждый конкретный момент времени только один АНК. Осуществляется фильтрация, выбор одного из множества. Существование выбора делает необходимым существование Выборщика! Надобность в выборе возникает по той причине, что эти АНК не в силах самоактуализироваться. Для того чтобы они актуализировались в форме образа, они нуждаются в соприкосновении с некоей структурой, которую с равным успехом можно назвать «Я», эго-система или гомункул. И потом, после переживания эмоции, эта структура разворачивает бурную управленческую деятельность, имея конечной целью улучшение своих аффектов. Для этого формирует вопросительные, повествовательные и побудительные конструкты, выбирая из неограниченно большого количества ЭНК требуемые. Это значит, что мы повторно наблюдаем выбор на этот раз по отношению к ЭНК, осуществляемый тем же Выборщиком. Таким образом, к выводу о существовании гомункула нас привела необходимость объяснить фильтрацию АНК и ЭНК. И, если субъект выбора обозначить словом гомункул, то в этом нет ничего неприемлемого. Ввод гомункула как субъекта психической деятельности продиктован настоятельной необходимостью, чего нельзя сказать о втором гомункуле. Попытка ввести гомункула второго порядка для обслуживания первого ничем не обоснованна. Рассуждения о необходимости гомункула второго порядка были бы правомочны, если бы кто-нибудь показал, что и на этой стадии осуществляется фильтрация. Но этого никто не показал и не покажет! Мы видим, что структура, являющаяся субъектом психической деятельности, отфильтровав из мощного потока тоненькую струйку информации, прекрасно справляется с задачей продуцирования образа, переживания аффекта и управленческой функцией. И в этом никакие помощники ему не нужны. И никакой гомункулярной матрёшки здесь быть не может. Таким образом, цепочка рассуждений о необходимости гомункулов для гомункула совершенно безосновательна.


Вывод о существовании эгоцентра с ещё большей очевидностью напрашивается при анализе того, как протекают мыслительные процессы, о чём говорится в дальнейшем.

Связь мышления с потребностью

 «Потребность (в психологии) – состояние индивида, создаваемое испытываемой им нуждой в объектах необходимых для его существования и развития, и выступающее источником его активности. П. выступает как такое состояние личности, благодаря которому осуществляется регулирование поведения, определяется направленность мышления, чувств и воли человека» .

«Всякое действие человека исходит из тех или иных мотивов и направляется на определенную цель, оно разрешает ту или иную задачу и выражает определенное отношение человека к окружающему;
Мотив – это осознанное побуждение для определенного действия, мотив – это осознанная потребность» .

Иерархия потребностей (по Маслоу):
- физиологические потребности;
¬- потребности безопасности и защиты;
- потребности принадлежности и любви;
- потребности самоуважения;
- потребности самоактуализации.

Всякое движение имеет причиной некую движущую силу. Состояние системы, при котором отсутствует движение, называется равновесием. Движение в системе начинается в том месте и в тот момент, где и когда нарушается равновесие. Движение является средством, при помощи которого система стремится к восстановлению баланса. Оно прекращается с восстановлением равновесия.

Вышесказанное относится к механическим, электродинамическим и другим материальным системам и видам движения. Но нечто аналогичное можно усмотреть и в психических процессах. Можно говорить о душевном равновесии как состоянии, при котором ни в чём нет нужды. Человеку присущи потребности. Они бывают спящими и актуализированными. Душевное равновесие – это состояние, при котором нет актуализированной потребности. Нарушение равновесия – это актуализация одной или нескольких потребностей. В таком состоянии человек пытается восстановить равновесие, удовлетворив потребность. Для этого он посылает запрос о том, что является мотивом, посредством коего снимается проблема. В мозге в форме потенциообразов хранится информация о возможных способах и мотивах решения каждой из проблем. Эта информация может быть врождённой или приобретённой из опыта. В ходе дальнейшего мыслительного процесса выясняется, в самом ли деле рассматриваемые способы и мотивы ведут к решению проблемы, не сопряжены ли они с чрезмерными издержками материальных или иных ресурсов. В конечном итоге выбирается такой вариант, который с минимальными издержками ведёт к душевному равновесию.

Но стоит только достичь равновесия, как тут же начинается поиск другой проблемы, актуализация другой потребности. То есть, решив одну проблему, человек как бы говорит себе: «С этим порядок!», и тут же задаёт себе вопрос: «А с чем непорядок?». Не требуется больших усилий для того, чтобы найти проблемную ситуацию. И начинается новый виток мыслительной деятельности. Душа ищет безмятежности, а, найдя, убегает от неё.

Акцентируем внимание на мыслительной деятельности, связанной с решением проблем, связанных с данной потребностью. Совокупность мыслей, посвященных одной конкретной теме, связанной с удовлетворением определённой потребности, мы предлагаем назвать думой. В каждый момент времени большая часть потребностей человека находится в пассивном дремотном состоянии, и лишь небольшое количество потребностей активизировано и ждёт своего разрешения. Человек решает, какая из них наиболее неотложна и начинает мыслительную деятельность, направленную на восстановление нарушенного данной потребностью равновесия. То есть из нескольких дум он выбирает самую актуальную и ищет пути её решения. В рамках одной думы возникают мысли, принимающие вид вопросительного, повествовательного и побудительного предложений, которые перемежаются друг с другом. Получив ответ на вопросы, и решив как действовать, человек в форме побудительных предложений инициирует действия, которые порождают новую ситуацию, новые вопросы, ответы, побуждения и т. д. Данная дума завершается с решением проблемы, её породившей. Если же проблему решить не удаётся, и с этим приходиться мириться, то дума завершается какой-нибудь утешительной формулировкой, призванной подсластить горькую пилюлю и хотя бы частично восстановить душевное равновесие.

Нередко в ходе одной думы возникают проблемы, связанные с более значимой и неотложной потребностью. Тогда эта дума прерывается и начинается разработка другой думы. После завершения этой думы происходит возврат к прерванной думе до полного её завершения. Подытоживая можно сказать следующее. Дума инициируется актуализацией потребности и вызванным этим нарушением душевного равновесия и завершается восстановлением душевного равновесия, путём удовлетворения потребности или (в случае невозможности её удовлетворения) нахождением формулировки, примиряющей с реальностью.      

Смысл действия характеризует то, насколько оно приближает к мотиву и то, насколько данный мотив приближает к намеченной цели, то есть к душевному равновесию. Вопрос смысла действия упирается в следующие вопросы. Ведёт ли действие к овладению мотивом, способствующим достижению тактической безмятежности? Каковы последствия данного действия с точки зрения долговременной безмятежности? Действие, направленное на мотив имеет тем больше смысла, чем вернее оно ведёт к мотиву и чем вернее мотив ведёт к актуальной безмятежности и чем более актуальная безмятежность способствует долговременной безмятежности.

Можно говорить о смысле совокупности действий за определённый период. Когда говорят о смысле жизни, то под этим подразумевается смысл совокупной деятельности за всю жизнь.

Структурирование мысли

Попытаемся в самой краткой и сжатой форме проанализировать мыслительный процесс, а именно то, как он протекает, из каких элементов состоит и как элементы внутренне организованы и структурированы.

Мыслительный процесс практически незаметно для человека протекает в течение всего периода бодрствования и даже частично во время сна. Он идёт, практически не прекращаясь. Человек может заниматься какими-то делами, а мысль его может быть занята совсем другими проблемами.

Мыслительный процесс организован в форме потока мыслей. Они могут быть посвящены самым разнообразным темам. Человек может думать о своих житейских проблемах, о проблемах семьи, коллектива или общества. Он может, абстрагировавшись от насущных дел думать о шансах любимой команды в футбольном чемпионате или вспомнить что-то из своей юности или посвятить свои мысли надвигающейся старости или неизбежной смерти. То есть существует множество тем, а размышления в рамках одной темы можно назвать думой. Обычно, завершив одну думу, человек переходит к другой. Но иногда думы могут прерывать друг друга. И тогда приходится выбирать, какая из них более неотложна, решить её, а затем перейти к менее значимым темам. Таким образом, мыслительный процесс можно разбить на крупные блоки, которые мы предлагаем называть думами. А думы состоят из мыслей. Мысль можно определить как элементарный психический акт. Очень важно разобраться в том, как внутренне организована мысль. Мысль содержит в себе объект, о котором думают и утверждение об этом объекте, то есть то, что о нём думают. То, о чём мысль можно назвать фигурантом мысли, а то, что о фигуранте думают можно назвать предикатом мысли. Завершение мысли состоит в том, чтобы установить связь между фигурантом и предикатом мысли. Завершение мысли приводит к возникновению суждения. Тут же начинается новая мысль. Снова из множества возможных фигурантов выбирается один объект в качестве фигуранта данной мысли. Так же из множества возможных к нему подбирается предикат. Установление связи между ними завершает мысль, приводя к новому суждению. Так мысли тянутся вереницей в рамках одной думы, пока не будет решена проблема, породившая думу.

Нас интересует вопрос выбора. Как осуществляется выбор одной думы из нескольких возможных? Какой орган или какая структура его осуществляет, и какими соображениями при этом руководствуется? Достаточно очевидно, что выбор той или иной думы связан с тем, насколько каждая из них позволяет улучшить эмоциональное состояние посредством решения этой проблемы. 

Так же и выбор фигуранта и предиката в рамках одной мысли. При выборе фигуранта для данной мысли существует очень широкий выбор вариантов. Но в каждый отдельный момент времени мы можем думать только о чём-то одном. Как же осуществляется выбор одного фигуранта из огромного множества возможных вариантов? Сами ли потенциальные фигуранты, расталкивая друг друга, решают, кому из них стать фигурантом очередной мысли или существует некто или нечто, которое решает, кого поставить в центр внимания? Если выбирает кто-то, то чем руководствуется?

Для наглядности проанализируем следующий пример. Группа людей, очутившаяся в одной ситуации, скажем, выйдя на автостанции из одного автобуса, тут же начинает поисковую деятельность. Но каждый ищет то, что нужно именно ему с точки зрения его потребностей, запросов, ценностных установок. И то, что интересно одному может быть совершенно неинтересно другому. Отсюда видно, что выбор фигуранта связан с функцией эмоциональности. Всегда выбирается такой фигурант, который значим с точки зрения улучшения эмоционального состояния. Человек всегда озабочен улучшением своего эмоционального состояния и во всех ситуациях он выбирает в качестве фигуранта такой объект, который значим в решении той проблемы, которая его беспокоит, и решение которой способно принести ему облегчение.

Мы достаточно ясно представляем себе, что сами потенциообразы не могут сами оформиться в качестве фигурантов мысли. Существует неисчислимое количество НДК, хранящих кодограммы, являющиеся потенциообразами. Для того чтобы стать фигурантом мысли потенциообраз должен быть декодирован с созданием образа. Поскольку только один из потенциообразов может в данное мгновение реализоваться в форме образа и стать фигурантом мысли, то мы вынуждены признать существование декодера. Чем же он руководствуется при выборе? Мы видели, что при выборе в расчёт берётся одно обстоятельство: то, насколько данный фигурант значим с точки зрения решаемой в рамках данной думы проблемы. То есть выбор фигуранта диктуется его потенциальной пригодностью к улучшению эмоционального состояния. Логично предположить, что выбор осуществляет тот орган в человеке, который эти эмоции переживает.

После того как выбран фигурант, возникает вопрос выбора к нему предиката. Здесь опять приходится выбирать из огромного множества потенциообразов. При этом обычно стараются выбрать предикат таким образом, чтобы он соответствовал реальному положению дел. В этом случае полученное суждение позволит принять наилучшее решение. Люди, страдающие субъективизмом при выборе предиката, больше заботятся не о его реалистичности, а о том, чтобы он соответствовал их предубеждениям. Это приносит временное утешение самолюбию, но не способствует улучшению общей обстановки. И здесь возникает вопрос о субъекте выбора. Кто подбирает к данному фигуранту тот или иной предикат? (При этом порой, выбирая между горькой правдой и сладкой ложью.)

Мы видим, что в мыслительном процессе постоянно происходит выбор из множества альтернатив. Выбирается одна дума из множества возможных. Далее в рамках этой думы внутри каждой мысли происходит выбор фигуранта, затем предиката, а затем связующей их логической функции. Причём выбор всегда тесно переплетён с аффективной составляющей.

Помимо локальной мысли можно говорить о потоке мыслей. Он может быть упорядоченным или сумбурным, систематичным или бессвязным. При правильном решении математической задачи, можно наблюдать четко выверенный упорядоченный поток мыслей. А вот при разговоре с пьяным человеком наблюдается поток мыслей, плохо связанных друг с другом с повторами, с движением по кругу.

Напрашивается вывод о том, что не образы (и не соответствующие им нейрокомплексы) решают, кому из них стать фигурантом следующей мысли, а некий субъект, декодер способный получить образ путём декодирования нейрокомплекса. Близкие к этому мысли высказывают и следующие известные учёные.

На самом же деле субъектом является не мышление, дух и т. д., а человек, познающий и преобразующий природу и общество в процессе своей сознательной деятельности» .

Таким образом, Брушлинский подчёркивает, что субъектом является не дух, не психические деятели, не мозг и т. д., а человек в целом. Созвучную мысль высказывает Рубинштейн С. Л. «Мозг – только орган психической деятельности, человек – её субъект. Чувства, как и мысли человека, возникают в деятельности мозга, но любит и ненавидит, познаёт и изменяет мир не мозг, а человек» . Очень тонко замечено. Но, тем не менее, в этих позициях просматривается завуалированное нежелание более детально рассмотреть проблему субъекта. Ведь сказать, что субъектом мысли является человек – это ничего не сказать, ибо «человек» звучит слишком общо! Навряд ли будет правильным считать, что все органы человека в равной степени участвуют в мыслительной деятельности. Утверждать, что берцовая кость и волосяной покров вносят в мышление такой же вклад, что и мозг наверно несколько опрометчиво. Но при попытке изучения вклада того или иного органа в психические процессы бросается в глаза то обстоятельство, что все пути ведут от органов к мозгу и от мозга к органам. Может показаться убедительным вывод о том, что психическая деятельность (в том числе мышление) – это функция мозга, а мозг – это субъект мышления. При этом подходе придётся предположить, что эмоции являются функцией мозга, и управление также осуществляется мозгом. В языке должны появиться выражения следующего типа. «Его мозг сильно огорчился (разозлился), но, произведя серию мыслительных операций, нашёл выход из положения. После этого мозг принял мудрое решение, исполнение которого привело к прекращению мозговых страданий. Безмятежное и лёгкое состояние надолго воцарилось в извилинах его мозга». Это конечно вздор! Мозгу неведомы страдания и наслаждения. В мозге на стационарном ранении находится гигантский объём информации. Некоторые из хранящихся сведений вызывают огорчение при каждом вспоминании, тогда как другие вызывают радость. Те и другие эмоции возникают на краткий миг, хотя сами сведения хранятся десятилетиями. Это наталкивает на мысль о некоем внутреннем агенте, использующем мозг как базу данных. Эмоции возникают тогда, когда этот агент наталкивается на те или иные сведения или когда его посещают те или иные мысли. Этот агент решает, в русле какой думы будут двигаться его мысли. Именно он является субъектом мышления, субъектом переживаний, субъектом управления. А не человек как синкретическая целостность и не мозг.

Заключение

В данном труде актуализируется проблема осознанного выбора мировоззрения и образа жизни. Если в прошлые века этот выбор предопределялся принадлежностью человека (этнической, религиозной, сословной, половой и т. д.), то в эпоху разрушения стереотипов и предрассудков становится актуальным самостоятельный выбор. Критерии  для такого выбора может предложить философский подход.

Рассматриваются понятия философского фундаментализма, а также входяшие в него фундаментализмы: онтологический, эпистемический, аксиологический, праксеологический, телеологический. Целью отдельного человека, которую он преследует в каждом действии, признается обеспечение максимального душевного комфорта на максимально продолжительный срок времени. Целью социума в любом разрезе можно считать максимизацию суммы величин душевного комфорта всех членов социума с минимизацией взаимных помех и конфликтов. Для решения этих проблем автор анализирует устройство и принцип действия нервно-психического аппарата человека, характер протекания психических процессов.

Поскольку устоявшийся терминологический аппарат унаследовал из обыденного языка элементы полисемантизма, автор предлагает некоторые изменения в терминологии, призванные обеспечить терминологическую однозначность. Исследование когнитивных, аффективных и регулятивных процессов выявило необходимость признания существования органа, считывающего информацию, переживающего эмоции и управляющего телесными действиями. Этот орган имеет нематериальное строение и автор называет его эгоцентром.

Существование эгоцентра просматривается на всех стадиях когнитивных, аффективных и регулятивных процессов. Но особенно ярко это видно при анализе мыслительных процессов. Как принимается решение о теме очередного размышления, как выбирается фигурант очередной мысли (то есть то, о чем выносится суждение), как выбирается предикат и т. д.? Автор показывает, что ни образы, ни нейродинамические системы, ответственные за хранение образов не могут решать, какой потребности нужно посвятить очередную думу, каковы фигурант и предикат очередной мысли. Но и после того как мысль оформилась в форме суждения «F есть P» нужно его проверить на предмет истинности и вынести суждение об этом. После чего нужно спросить себя о том, насколько в этом можно быть уверенным, то есть каков наш гносеологический статус в отношении суждения. Или другими словами, в какой форме я осуществляю приятие суждения, в форме знания или веры или мнения и т. д. Совершенно очевидно, что не клетки головного мозга проводят эпистемическую экспертизу, а эгоцентр. Наверное, найдутся люди, которые не примут идею о существовании эгоцентра, но утверждение о несуществовании эгоцентра будет принимать сам эгоцентр! 

В дальнейшем автор даёт строгое, основанное на аксиоматике доказательство существования эгоцентра, не имеющего материальной природы. В результате выстраивается трехуровневая иерархия реальностей, включающая в себя материальный, идеальный и надидеальный миры. Если под материальными понимать объекты, могущие быть ощущаемыми, а под идеальными – объекты, возникающие вследствие ощущания и дальнейшей обработки (такие как образы, мысли, эмоции), то эгоцентр не может быть отнесён ни к тем, ни к другим. Это третий вид реальности, такой, который порождает идеальную реальность при изучении материальной. Такой подход позволяет преодолеть как дуализм, так и монизм (материалистический, пытающийся свести психическое к физическому, идеальное к материальному) и идеалистический (делающий всё наоборот). На их место должен стать триализм.

Далее автор переходит к проблеме смысла жизни и приходит к следующим выводам. Смысл отдельного действия не в нём самом, а в получаемом от него результате, выражающемся в приносимом им душевном облегчении. Смысл совокупной деятельности индивида за определённый период времени также тем больше, чем больше приносимый её результатами душевный комфорт. Но поскольку результат выходит за временные рамки, в которых осуществлялась деятельность, направленная на этот результат, то смысл совокупной деятельности также не может быть локализован на этом временном отрезке. Так же и смысл жизни, то есть смысл всей совокупной деятельности за весь период жизни выходит за рамки жизни. Здесь автор ссылается на выводы А. И. Введенского. «Верить в смысл жизни логически позволительно только в том случае, если мы верим, что наша жизнь есть путь, ведущий нас к абсолютно ценной цели, лежа¬щей вне нашей жизни и осуществляющейся через посредство жизни» .

«Поэтому, если бы кто-нибудь до¬казал несуществование бессмертия, то своим доказа¬тельством он отнюдь не упразднил бы нашего выво¬да, но он доказал бы только то, что мы должны отказаться от веры в смысл жизни, а вовсе не то, что эта вера логически позволительна и без веры в бес¬смертие» .
 
Значительная часть проблем человечества в утрате смысла жизни, по причине неверия в существование загробной жизни. Преодолеть этот экзистенциальный вакуум можно, если удастся обосновать возможность жизни после смерти. Есть ли основания в наш век скептицизма для такой веры? Автор считает, что есть.

Во-первых – это существование эгоцентра, в попечении которого находится тело. Смерть тела означает разрыв связи с эгоцентром. Тело разлагается, а что происходит с эгоцентром неизвестно. Возможно, он распадается. Возможно, его вселяют в другое тело. Возможно много других вариантов и у нас нет возможности подтвердить или опровергнуть ни один из них.

Во-вторых – высочайший уровень организации, который мы наблюдаем у живых организмов, что наталкивает на мысль об их сотворенности. И если существует Творец, и он соединил эгоцентр с телом, то вполне правдоподобно выглядит идея о посмертном воздаянии.

Теперь можно ответить на вопрос о том, разумна ли вера в вечную жизнь. Да!