Черная Молли Глава 1

                1

                Все началось полгода назад, летом, а сейчас за окном уже третьи сутки не расходилась густая снежная пелена, и в комнатах стыли руки от холода.
                Неля Борисовна смотрела на свою ладонь, где лежало невесомое тельце Черной Молли, словно вырезанное из потускневшего бархата. Слезы обжигали застывшие пальцы, согревая их, скатывались с мертвой рыбки в ложбинку ладони. Черное тельце уже плавало в горячей слезной лужице, но ничто не могло оживить его.
                Наконец Неля Борисовна очнулась. Глянула на аквариум – там вяло плавали солнечные барбусы и неподвижно застыли в кустах амазонки черные скалярии. И сразу вскочила, забегала по комнате, помчалась на кухню – затарахтела там кастрюлями.
                Любимую свою моллинезию она бережно опустила на блюдце, не решаясь выбросить сразу. Быстренько налила воды в кастрюлю, поставила на огонь и – назад, к аквариуму. Сняв стеклянную крышку, опустила палец в воду, страшась посмотреть на термометр. Ахнула, как холодна была вода.
                – Бедненькие вы мои, бе-едненькие... Сейчас, сейчас, потерпите, – заговорила, опуская лицо к передней стенке аквариума.
Обычно, когда она так делала, рыбки начинали толпиться у самых ее губ, но сейчас никто не подплыл к стеклу...
                Только когда вылила половину кастрюли, глянула на термометр. Красная дорожка градусника дрогнула и медленно отползла от страшной цифры – двенадцать.
                – Сейчас, сейчас еще налью, – лихорадочно зашептала Неля Борисовна, убегая с пустой кастрюлей.
Молли, ее Черная Молли, лежала на блюдце, словно съежившись от холода.
                Неле Борисовне перевалило за сорок. В таком возрасте уже легко определяют, как же с тобой обошлась фортуна.
                Для глаз сторонних – судьба ей улыбнулась милостиво, подарив главное: хорошую семью, любимую профессию и верную подругу. А что еще нужно женщине?
                Подруга Люся была одинока и жила в коммуналке, но она, смешливая, немного шумная,  крупная, куда больше походила на счастливую женщину, чем Неля Борисовна – тихая в движениях, с печальными темными глазами, и такая маленькая, щуплая, что казалась подростком.
                Дружить с Нелей Борисовной было трудно. В Люсе жила нерастраченная потребность опекать, дарить советы, сострадать, а Неля этому не поддавалась. Она никогда не жаловалась на детей, не сплетничала о муже, не плакала от боли или обиды – побледнеет только, губу прикусит...
                – Ой, Неля, помрешь от инфаркта, ей богу, – говорила Люся. – Знаешь, как раньше инфаркт называли? Весьма выразительно: разрыв сердца. Не выдерживает оно, когда переполнено. Учти: слезливые живут дольше.
                – Ты сама хныкать не любишь.
                – Да! Но раз в полгода я устраиваю себе великий плач. Наревусь от души – за прошлое и наперед! Для профилактики инфаркта. И так хорошо становится, так легко...
                – Ладно, переверни пластинку, – отвечала Неля Борисовна будто бы добродушно, но Люся соглашалась: знала, что бесполезно продолжать.
                А однажды не подчинилась:
                – Дай сказать до конца! Можно раз и навсегда, а? Чтоб не повторяться? Мы сколько лет рядом шагаем? Хм... шагаем! Неудачная метафора: скорее – я на вертолете парю и наблюдаю, как ты карабкаешься по козьей тропинке в гору, а в руке – секундомер! Ты разве живешь, Нелька? Ты мучаешься!
                – Глупости!
                – Не перебивай. Я давно вижу: ты, гордячка, хочешь, чтобы все было комильфо, безупречно! В наше-то время суматошное! Ты так стараешься – ты не ходишь по земле, а тянешься на цыпочках к чему-то, аж дрожишь от усталости!
                – Живу как получается.
                – Нет, через силу живешь. Мы, конечно, все сейчас торопимся, но ты... У тебя прямо комплекс – быть комильфо!
                Неля Борисовна уже не улыбалась добродушно.
                – Зачем ты два факультета закончила? Что это дало тебе, кроме лишней нервотрепки? Книжки на трех языках читаешь, ха-ха-ха! Об этом даже никто, кроме меня, не знает. Дальше. Не смотри на меня так, я все равно не остановлюсь, у меня вдохновение.  Так вот, помнишь, из-за чего мы в вечернюю школу перешли? Мишка твой тогда родился, и ты вообразила, что если днем будешь дома, то воспитаешь вундеркинда. Только вундеркиндами рождаются, их не воспитывают. Ты себе жизнь усложнила вдвойне: сплошные разочарования получились. Мишка обычным пацаном вырос, а ты... Не перебивай! А ты в вечерней школе страдаешь, я же вижу! Сама знаешь, кто к нам идет учиться. Кто в дневной не хотел. Так что на уроках у тебя комильфо не получается. Ну и успокоилась бы, так нет! Она старается парижское произношение нашим лоботрясам поставить! Твоему Славянцеву что – с бригадой своей изъясняться по-французски?
                Неля Борисовна вздохнула: да, от таких, как Славянцев, радости мало, а ведь он не хуже – лучше других. Уроков не пропускает, старается, а толку никакого. Особенно не дается ему иностранный. Когда он, чудовищно искажая слова, читает по-французски, тоска охватывает.
                На Славянцева Неля Борисовна старалась не смотреть – он был неприятен ей. Крупный, краснолицый, с огромными ручищами, он куда больше походил на мясника, чем на токаря. А мясники у нее симпатии не вызывали. Был он старше всех в классе – тридцать три года, имел двоих детей и держался особняком.
                – Ну чего вы со мной возитесь? – с добродушной улыбкой говорил Славянцев. – Мне бы только экзамен сдать...
                Теперь она отвечала и Люсе, и Славянцеву, о котором вспомнила без удовольствия:
                – Не могу же я оценки дарить? Хоть на три нужно знать язык? Может, пригодится когда-нибудь?
                – Святая простота! – так и вскинулась Люся. – Насчет «пригодится» можешь не обольщаться, роднуля, а насчет «дарить»... гм, ну и подарок – троечка в аттестат! Если бы ты ему пятерку подарила! Знаешь, мне кажется, твое отношение к работе ... раздражает коллег. Получается, что другие халтурят, а ты работаешь в поте лица. Они-то понимают, что с некоторыми бес-по-лезно возиться!
                – А ты сама? Сама не возишься?
                – Я со способными вожусь, на всех подряд порох не трачу. Реально нужно на вещи смотреть. У каждого есть свой потолок, и, скажем, у твоего Славянцева он... низковат.
                – Вот я и хочу определить этот потолок.
                – Мне кажется, ты его приподнять пытаешься, а это не по силам никому... Давай с сегодняшнего дня  начнем жить... проще, а? Я прямо мечтаю, чтобы ты меня пережила! Хочешь, буду твоим стрессоотводом? Вот возьми и для начала... облегчи душу. Я же вижу: тебе есть о чем рассказать. Что у вас с Геннадием происходит?
                – Не надо... сегодня. Не все сразу, дай опомниться. Ты и так столько тут наговорила – голова кругом...

Продолжение                http://www.proza.ru/2009/09/09/1209