Людоеды Новой Каледонии

Одна девочка пошла в лес и заблудилась.
А в лесу жил сексуальный маньяк.
Он увидел девочку.
Он спрятался за дерево и следил за девочкой.
И когда девочка присела под дерево, чтобы пописать.
Маньяк Подкрался К Ней СЗАДИ
И уже протянул руки
И тут девочка громко закричала:

Высоко сижу. Далеко гляжу.

И тут с сосны упал сверху медведь.
Упал и раздавил маньяка.
А девочка описала и медведя тоже.
И хорошо отдохнувшая, морально удовлетворённая, пошла дальше по лесу.
И ведь вышла на шоссе.
И ведь остановила шофёра-дальнобойщика.


Герцог Степан Тосненский ехал из своего герцогства в гости к князю Манушкинскому. Путь был не близок, а в лесу жил дракон. Он заманивал в гости проезжих аристократов и загадывал им три загадки. Если не ответят, дракон их насиловал и несчастные сходили с ума. В лесу бродило много обесчещенных дворян. Герцог сразу понял, чем дело пахнет, и ответил на первые две загадки прямо и откровенно. Дракону ничего не оставалось, как загадать третью загадку. Он уже поднял хвост, чтобы изнасиловать Степана. Но тут просвещённый аристократ рассказал дракону, что есть женщины. И с ними интереснее. Дракон сначала не поверил. Но Степан напоил дракона допьяна. И подложил ему в постель свою любимую лошадь. К утру Степан был уже далеко. Он дал шенкеля. Молодой конюх Андрей ржал в эротическом экстазе. Приближалось княжество Манушкинское.


Бывало ли?
Некоторые считали, что бывало. Другие интересовались, где именно и возможна ли ипотека. Третьи твёрдо и решительно не верили: потому что это нелепо и это нас далеко заведёт. Идти далеко не хотелось, хотелось, чтобы за углом, ещё лучше с доставкой на дом, совсем хорошо, прямо в рот, а зубы специальным вибратором.
На душе теплело, светлело, хорошело.
Небывалое сбывалось, принимались заявки от организаций. Авиабилеты продавали уже на декабрь. Дефолт грянул, когда уже сбылось, оказалось, что и не было, и быть не могло, и кто это придумал, но Мавроди сказал, что не он, а больше никто ничего не знал.
Верили. Возникли секты, различные течения небывалой текучести, участились случаи самосожжения. Опять уходили под землю. Но даже там ещё не знали. Видимо ещё рано. Ещё будет. Стали записываться.


Читатель любит эротику. Читатель знает эротику. Читатель будет иметь эротику. Он уже хочет. Ему уже нравится.


И она вступила на путь разврата.
В её то возрасте.
Пустынная дорога. Выстелить её золотом, тканями драгоценными и привлекательными для юного поколения. Но золото нынче кусается. А отдавать вставные челюсти. А чем жевать?
Пойти в роскошный ресторан. Сидеть Муркой и ждать, когда он подойдёт, закажет гуляш, битки по-флотски и 250 ГРАММ.
Безумие. Безумие.
Она устремилась в Куршавель, помчалась по горному склону. Сошла лавина, гигантский слалом выиграла Россия. Её заметили.
Остальных убили мужья, любовники, конкуренция, президент Обама и допинг контроль. Хотелось солёненького огурчика. Может беременность? Ворохнулось тревожное.
Но когда в последний раз? И был ли он, последний раз? Есть только миг между прошлым и будущим.
Я Клеопатра, думала она. И змея подползала, подползала, вот уже совсем подползла, ползёт, ползёт, ползёт.


Людоеды.
Наука и жизнь. 1/2009.

На снимках людоедов родные знакомые лица. Этот живёт в соседнем подъезде. Этого часто встречаю на улице. Знакомая учительница жалуется: выпускной класс – сплошные людоеды.
Но по телевизору спикер и популярный министр утешают:
У нас ещё есть ресурсы.
Мы будем есть и смеяться как дети.



Унесённая ветром.

Когда плантацию доброго массы плантатора разрушили проклятые янки, негр Арчибальд выполз из своей хижины и почувствовал себя свободным. Болела поротая задница. Но это не препятствие для борьбы за свободу. Скорее стимул. Найду белую мисс и изнасилую её. Что-нибудь украду. Не всё же украли янки. Что-нибудь выпью. Правда, после янки мало что остаётся. Но я уж постараюсь.
И постарался.
К вечеру, когда Арчибальд немного протрезвел, всё что не украли проклятые янки, было уже украдено свободными неграми. Арчибальд опоздал. Это ещё один счёт проклятым плантаторам. Ох, и отомщу. Ох, и попадись. Немедленно найду и изнасилую.
Юная мисс Софья Эмилия Анна Шефердсон всё слышала, что говорил проклятый негр. Она и раньше его ненавидела. А теперь, когда она весь день пролежала, зарывшись в кучу листьев. А пьяный негр весь день продрых у неё над головой. Издавая отвратительное зловоние. И дважды её описал. О, как она ненавидела пррроклятого! Как она мечтала о мести.
Они встретились. Справедливый и чёрный рыцарь. И справедливая и слишком юная мисс Шефердсон. Арчибальд вытянул несчастную за ногу из под кучи листьев. Дело было в лесу, на плантациях Виргинии. Где-то жалобно скулил шакал. Ревел аллигатор, пожирая трупы борцов за свободу Конфедерации.
 - Ни за что! – Сказала она ему.
 - Ха-ха-ха! – Дохнул перегаром он.
Они бросились. Естественно, в разные стороны. Столетья пролетали мимо. Где-то убивали Мартина Лютера Кинга. Где-то бухтел Обама. В джунглях опять появились слоны. Они ушли из Америки в меловом периоде и теперь сожалели о содеянном. – Мисс! Может под небом Африки моей ты не будешь вздыхать о сумрачном Арчибальде? Я очень темпераментный. – Буду! – Взвизгнула она неизвестно почему. И попыталась укусить.
О вы, которые лелеют цветок невинности своей.
В Виргинии кусать умеют. И беспощадней. И нежней.
 - Скоро ты будешь, ангел мой. – Шептал Арчибальд.
 - Чтобы я да за тебя! – Верещала Софья Эмилия.
Свершалась правдивейшая из трагедий. Негр возделывал мёртвый грунт. И цветы поднялись.
После сильной боли созревал виноград. У такого-то лодыря, удивлялись на плантации.
Негр прыгнул леопардом.
Некоторые спросят: У…л он её? Или как?
Но разве в этом суть?
Прошли индейцы. Удивились. Раньше такого не было. Поставили вигвам. Стали ждать.
А ОН НАКОНЕЦ ЗАГНАЛ
Её в самую чащу леса. – Говорила я отцу, вырубай леса. – Шептала девушка, глядя на маньяка.
Арчибальд протрезвел. Большое сильное чувство испытывал он в эту минуту. Видел бы меня масса!
В руках у мисс Шефердсон мелькнул было револьвер, но это ей только так показалось. – Это сон. – Думала она. – Проснусь и снова клавесины. В доме рассуждают о Вольтере. И Наполеон на Аркольском мосту целует в губы своего любимого коня.
Грубо срывал он с неё peignoir. Обнаженная, трепетала она в руках негодяя. В темноте светилось белое и чернело чёрное, как чёрное дерево, как совесть злодея, как чёрный, самый драгоценный опал. Что положено, то и светилось.
 - Смогу ли я? – Думал развратник.
 - Смогу ли я?! – Думала и она.
Но как одинаковыми словами люди порой выражают самое разное. Как противоположности сходятся. А когда сойдутся…
Грянул гром. Дело было южнее Вашингтона. Недалеко от Алабамы. Под струями тёплой, насыщенной атмосферным электричеством влаги она уже внутренне предалась пороку. Уже готова была пасть.
Он уже начал делать своё привычное чёрное дело. На плантации плакал любимый кот мисс Шефердсон. Его никто не любил.
 - Я буду любить тебя, как любим мы, чёрные! – Захлёбывался в экстазе Арчибальд. – Неужели у него не возникнет проблем? – Последняя отчаянная мысль мелькнула у мисс Шефердсон. Наивное дитя девятнадцатого века. Как глубоко проник порок в саму порочную по природе натуру порочного негра. Он не знал ЧТО ТАКОЕ ПРОБЛЕМЫ. И с наивностью свойственной молодой, полной кипучей энергии расе принялся за дело.
И то, пора. Все уже заждались.
Всем глубоко уже опротивели подробности. Все всё уже давно знают. И пресыщенные и внутренне глубоко неудовлетворённые, смутно томятся, может, придумает что-то новое:
Может, негритёнок с двумя головами?
Может, успеет откусить?
Нет.
Цивилизация стремительно несётся к партеногенезу. – Достаточно ли ты простимулировал меня? – Спрашивает она. – Достаточно ли я простимулировал её? – Думаешь ты.
И Вселенная, стимулирую процесс жизнедеятельности, щурится на негра Арчибальда. – Ну, давай! Ещё так! Ещё. Ещё.