Анастасия 8

Фото: Матушка Императрица России Анастасия Николаевна Романова
                1995 год город Москва.

М: -   Но и они, значит, смеются.
         - Ну, ну умная ты девушка.   А ведь другая бы,
         съела бы одна.   Да и не подумала бы никого
         угостить.   И всех соседей, всех угостила.
         - И они были очень довольны.
С: -   А, твоим поведением – да?
М: -   Но!
С: -   А ты, ещё это?   Наверное, рассказала, как там
          усаживала их.   Вообще кормила всех.
М: -   Но!
С: -   А про коней рассказывала?
         Как ты водила мыть-та их?   Коней.
М: -   Рассказывала!   - А, как ты их мыла?
          - Да так, я…   А там глубоко, а  я  плавать не умею.
          Я  сяду пониже, на шею коню, и держусь
          за гриву коня.   Как только он, это?...

М: -   Что-то тут чёрненькое?    На хлебе…

М: -   Как он, конь, махнёт хвостом, или чем, так  я, это?...

М: -   Это лучше с чаем, не могу жевать, вот дожила…

С: -   Но и что?   Махнёт хвостом?   Дак что?
М: -   И они, значит, наклонятся – я  залезу и сяду на них.
          На коня, и сижу.   Вымою их.
С: -   А мыть всёравно мыла – да?
М: -   Но!   А у меня ведёрко, было.   Поддену
         и сверху обмою коня.   А потом мне один военный,
         какую-ту коляску принёс – эта коляска каталась.
         Прямо по воде.
С: -   А.   Она не тонула – да?
М: -   Не тонула!   Ну и  я…
С: -   Она, просто с колёсиками?
         Но и не тонет - там – в воде  -  да?
М: -   И не тонет!

                197

С: -   Ты, там сядешь на неё – на коляску – и моешь
         вокруг этой коляски – да?
М: -   И мою, я  их.   Уж они – так довольны – эти кони.
С: -   Ха, ха, ха.
М: -   Ну, жарко же, Володя?
С: -   Ну да!   Им хорошо!   И стоят в воде, а тут ещё
         сверху ты поливаешь им – да?
М: -   Ну!
С: -   А самой всего три года – три, четыре?   От рождения.
М: -   Но и вот…
С: -   До пяти лет – ты так всё время – там была?
М: -   Угу!   Я, когда она меня тернула – мне в мой день…
С: -   Рождения – да?
М: -   Рождения!
С: -   Это, на, сколько?   Сколько лет тебе исполнилось?
М: -   А?
С: -   А сколь исполнилось – четыре или пять лет?
М: -   Четыре!
С: -   А, четыре – да?
М: -   Вот.
С: -   Это вот, когда первый раз-та она тебя тернула – да?
М: -   Да!   Дак она один раз и тернула.
С: -   Нет, дак, это конфеткой сначала?
М: -   Нет, нет, это конфеткой потом.   Рукой!
С: -   А, сама мать, что ли?
М: -   Не.
С: -   А.   Это бабка-та когда?
М: -   Тётка!
С: -   Тётушка-та.   А?   Но, но, правильно!   Когда, этот?
          Сергей с Елизаветой был у вас в гостях.
М: -   Да!
С: -   Но, это в Царском Селе?
М: -   Вот эта женщина-та?   Где красивая церковь?
          Мне, и рассказывала, говорит: - Она меня…
          Мне было пятнадцать…

                198

М: -   Твоя!   Мне больше не надо картошки.

С: -   А – ей, было пятнадцать.
М: -   Нет!   Мне было пятнадцать, говорит.
         Ей – женщине этой.   Вот, которая?   Недавно.
         Наверное, сейчас умерла видно, в нашем доме.
С: -   А.
М: -   И она, говорит: - Меня отравила - эта бабка.
С: -   А.   Нет.   Просто, когда ей было пятнадцать.
         Бабка отравила её.   А  я  думал: - Когда ей было
         пятнадцать, то тебя там травили.
М: -   Нет, нет!   Я  не была там уж.
С: -   Ну, ну ясно.   В общем, её, тоже травили.
М: -   Да!   
С: -   Нет!   Мама.   Мы разговор ведём…
М: -   А  вот этот же Полевик, её и лечил.
С: -   А.   А, но да.
М: -   Но и вот, эти два субчика-та братцы-та сидят.
         Два брата-та?
С: -   Которые?
М: -   Но, который приехал, и пастух.
С: -   Но они, мама – да, хе, хе, хе, какие они братья?
         Мама.   Один отец, другой сын.
М: -   Но, отец, а  я  их братьями всё звала.
М: -   И вот, это?
С: -   Александр-та отец - Николай сын его.
М: -   Но.  Но и, как раз  я  сижу за столом – эти сканцы-та
         едим.   - О, да вы кушаете?   О, хорошо.
         - Но, мать – Татьяна – его посадила, этого?
         Полевика.   И эти сидят - деды!   Тут они выпили.
С: -   А, и Дмитрий – да?
М: -   Но!
С: -   А дети, тоже были?
М: -   Какие?   Но!   Наши были.   Васьки-та уж не было.
С: -   А Васьки не было – да?
М: -   Нет.   Он его выгнал – Дмитрий выгнал его.

                199

         Своего сына, за непослушание.
С: -   А Яков был – да?
М: -   Яков, да Иван.   Ещё кто?
С: -   Степан?
М: -   Нет!   Степана…
С: -   Уже погиб – да?
М: -   Он уже погиб – не было его.   От него – письмо было.
         Плакал тут отец - Дмитрий всё плакал.
         Но, а потом вот эта сестра-та.   Всё подолы-та
         поднимала?   Пришла.  Стала нормальная – хорошая
         женщина.   Полевик её вылечил.   И её забрали.
С: -   А, они забрали – да?   Александр первый и Николай
         первый, в Томск.
М: -   Да!
С: -   Александр с Николаем?
М: -   Угу!   А, потом, так – я  немного слышала, что ей
         лучше стало, и она замуж  за кого-то вышла.
С: -   А.
М: -   Поправилась.   Это – тётушки такие были - колдуньи.
         Я  маленько оклемалась – водила их в лес
         за ягодой – Александра и Николая.
         Они ж не знали, где ягода в лесу есть.
С: -   Они оба ходили?
М: -   Да!   Но, а оставят – Якова – это сын Дмитрия.
         И этого?   Михаила, этого?   Как его?   Агапова!
         С конями с этими, с коровами-та.
С: -   А сами к вам придут – да?
М: -   А мы пошли за ягодой, или по ягоду.
С: -   А, за ягодой, по ягоду.
М: -   Но!   У них была такая кошевка  здоровая.   И вот…
С: -   Как же они её таскали-та?   Вдвоём?
М: -   Нет!   Просто, как рюкзак, вот…
         Один устанет – другой несёт.
С: -   А, по очереди несли – да?
М: -   Но!
С: -   Но уж там Александр-та уж еле ходил – да?

                200   

         Больше, наверное, Николай нёс.
М: -   Конечно!
С: -   А, какую ягоду-та брали?
М: -   А сначала мы брали голубицу, ещё не поспела.
         Голубица вперёд поспевала.   Морошку брали.
С: -   Это считай по весне?
М: -   Да!   А потом, чернику.   Бруснику-та уж после брали.
С: -   Но им радостно было – да?
М: -   Что ты, где они в Ленинграде видели, жили.
          Дак, что они видели там.
С: -   Мама?   Но, они и в Сибири там, в Томске-та жили.
         За Томском.
М: -   Но там есть тоже ягода.
С: -   Там они больше за шишками, наверное, ходили.
М: -   Да!   Они там орехи брали.
         Этот привёз орех-та – Александр первый.
         Я, у них вот, помню.   Я, ни когда, ни ела орехи.
         Ой, какие они вкусные.   Да так сделаны вкусно.
С: -   Поджарены – да?
М: -   Он знал уже, как с ними обращаться надо.
         Поджаривать, как?
С: -   Но, да!   Поджарены хорошо - да?
М: -   Хорошо зажарены!   А потом жена приезжала.
         Александра первого-та.   Деда-та?
С: -   Тоже была ещё жива?
М: -   Да это вторая.
С: -   Вторая жена – да?
М: -   Но!   Вторая жена!
С: -   А уж потом он женился – да?   В Томске.
М: -   Да!   После уже женился.
С: -   А.
М: -   Такая хорошая женщина – Татьяна Филимоновна.
          Я  её хорошо помню.   Такая умница.
 С: -   Но она тоже?…
М: -   Всё говорила: – Ко мне-та приезжай.
 С: -   Да?

                201    

М: -   А  я  так и ни разу не была.
 С: -   Дак, а где?   В Ленинграде?
М: -   В Томске!   Но, как  я  поеду?
          Я  поправилась – начала работать в колхозе.
           У меня всё лето в работе.
 С: -   Но да!   И хозяйство, что, бросишь разве?
М: -   Но!   Тут корову отравил – этот ирод – Игнаха.
         Сделал, что она подохла.
 С: -   Мама?   А вот, это?   А потом вы их отправили,
          дедов, в Томск?
М: -   Да!
 С: -   И они поехали в Томск?
М: -   Да!   В Томск поехали!
 С: -   Дмитрий проводил их?
М: -   Но!   А, как они там?   Откуда они?   Я  не знаю.
 С: -   Дак их обоих потом убили – да?
М: -   Видимо так!   Какой-то отравы дали.
 С: -   А, в общем – поймали его, их?
М: -   Но!   И накормили досыта.
 С: -   А, где же Дмитрий-та был?
          Он дальше, наверное, не поехал?
М: -   А Дмитрия, наверное, не было!
 С: -   А, Дмитрий-та уже больной был – да?   А…
М: -   Да!   Он на одре лежал, уж, вот – вот – вот.
         Мы, только схоронили, и  нам телеграмма, с Томска.
С: -   В  двадцать седьмом году, уже – да?
М: -   Он уж плохой был – Дмитрий.
 С: -   Дак, поэтому он туда и не поехал.
М: -   Да, куда поехать?   Он с кровати не мог встать.
         Дядя Ваня у нас и находился.   Откуда-то приезжал.
          Где-то жил и приезжал.
 С: -   Мама?   И, вот их там прихлопнули, а потом, значит,
          привезли в Ленинград?
М: -   Да!
 С: -   И хотели там захоронение сделать?
М: -   Нет!   Они хотели, это?   В Томске схоронить – народ

                202

          хотел похоронить их там.
 С: -   А?   А их увезли в Новгород – да?
М: -   Украли их.
 С: -   Ах, дак их украли?
М: -   Да!
 С: -   Это – Фёдор, что ли?   Украл?
М: -   Да!   Его работа.   Фёдор и ещё Фёдор.   Трофим.
          Агапа не было, уже – умёрший был.   Евстюга.
          И  Башмачин.   Два брата – эти, как их?
          Дядя Ваня-та и Фёдор.
 С: -   О.   И они в Новгород увезли – да?
М: -   Их сюда – в Кривандино и не привезли.
 С: -   А, сразу на Новгород и всё.
М: -   Сразу на Новгород.   Оттуда уже тётка приехала
          к нам, в деревню Кривандино.   Вот её мать.
С: -   А.   И сказала – да?
М: -   Но!   Её Елизавета Сергеевна звали - её мать.
         Хорошо знаю.  Хорошая женщина была.  Ты, говорит,
         знаешь Елизавету Сергеевну?   Как же, говорю,
         не знать.  Это же вся моя родня, говорю.   Больше
         у меня никого нет.   И  я  ездила её хоронить, потом.
 С: -   А, в Новгород – да?
М: -   Да!   А эта, которая в нашем, сей час, доме жила.
         Ещё поменьше была.
         Ещё девушкой была в Новгороде.   Дочь.
С: -   Мама?   И она рассказала, что Николая первого
         и Александра первого – похоронили
         в Новгороде – да?
М: -   Да!   - Вот пойдём – я  тебе покажу могилы их.

                203
 
   СКАЗ, Матушки Императрицы России Анастасии Николаевны
                Романовой.

                ЗАМЕНА

     Замена царской семьи, после её ареста в 1910 году.
   И когда их везли  в Тобольск.   То их заменили.
   И поехал вместо императора Николая второго,
   его брат близнец - Дмитрий Александрович Романов.
   Он же – Дмитрий Филипыч Смирнов, Ф. Э. Дзержинский.

                Пень ты мой родимый.   Сижу на краю.
                На самом раю.   Покрой ненадёжный.
                И сам-та  я - пристёжный.   /Дмитрий./

М: -    Мать – Императрица России Анастасия Николаевна
                Романова.
С: -    Сын  императрицы России Анастасии Николаевны
                Романовой.

С: -   Шёл 1910 год, июнь месяц.   К Дмитрию приехал
         посыльный в деревню Кривандино, с письмом.
         Дмитрий Александрович – набрал группу девушек,
         и взял, заместо Алексея  -  брата его, близнеца
         Николая Николаевича Романова – Смирнова.
         Он жил у Дмитрия в деревне Кривандино – Дмитрий
         его усыновил.

М: -   Но тут-та они ехали, говорит Марина - она
         рассказывала: – Все кучей.  Никто ничего не говорил.
         Сидели.   Поедим, да в карты играем опять и всё.
         Пока не подъехали.
С: -   Не, но, в смысле, а всёравно ж с семьей Романова?
         Якобы ехали также?
М: -   Ну да!
С: -   Но!
М: -   Но, а они ж ничего, ни делали с ними - охрана.

                205   

С: -   Но правильно!
М: -   Ну, поменялись только одеждой - с семьёй
         Романовых.
С: -   Но, просто ни чё не разговаривали - да?
         Только переодевались.
М: -   Не разговаривали!   Но, а когда стали подъезжать.
         Тут уже все врассыпную побежали.   Народ.
         Все побежали.   Скорей, каждому надо сойти.
С: -   Но они же под арестом?   Куда сойти, мама?
         Ты вот так вот подумай?   Как же тогда?
         Ежели их везли.   Куда они побегут-та?
М: -   Ой да все там бежали, говорит, кому куда надо.
         Бежали в рассыпную все.   Кто в окно вылазил.
         Кто как.   Как мог.
С: -   Убегали?
М: -   Да!
С: -   А, разбегались.
М: -   Конечно!
С: -   Но, а их же всёравно сопроводили, и дальше
         повезли, до Тобольска?
М: -   Но!   До Тобольска, а вот с Тобольска-та уже, тут они
         сбегали, в восемнадцатом году.
С: -   Нет!   Дак это, сбегали, но самое главное, как ехали
         в десятом году?   Она не рассказывала, мама?
М: -   Нет!
С: -   Ни чё?
М: -   Не хочу говорить даже - говорит Марина.
С: -   Да?
М: -   Я  начну спрашивать - она: -  Ой, Нюся.
         Я  не могу говорить, мне страшно.
С: -   Но, а как вот замену-та делали?   Просто тех вывели,
         а этих завели?
М: -   Но!   Оставили, других.
С: -   Или, как она говорит?
М: -   Но их значит, на пол дороге, ещё там километров
         может пять, ехать надо ещё.

                206

         Посадили Димитрия с девушками, и Кольку.
С: -   Но!?
М: -   Этих посадили, а этих высадили.
С: -   А, сначала.
М: -   Ни заметным способом.
С: -   А, сначала тех посадили.
М: -   Да!
С: -   Раньше.
М: -   Но, а они кричат: - Нам надо выходить.   Которые,
         это?   Но, Николай и дети его в крестьянской одежде.
С: -   А, их значит…   Раньше посадили - да?   Дмитрия,
         с дублем девушек.
М: -   Да!   Переодеться!
С: -   Заменили их, переоделись они.
М: -   Пока с ними возились, а эти убежали,
         в крестьянской одежде.
С: -   Нет, ну, как убежали?   И это, в смысле их, там же
         как?   Ты, что-та не то говоришь.
М: -   Они, значит, сошли тут, здоровались.
         У, ой, ой, йё, ёй.   А мы ждали вас.   - Там кричат:
         - А  мы ждём вас.   А, что вы тут стоите?
         А мы вас ожидаем?   - Остановился поезд-та.
С: -   Но!
М: -   Ну и…  - А вы кто?  - Спрашивает там этот, ну ихней
         кондуктор ли, кто ли?
         - Да мы же здесь едем.   – Те-та?
         Говорят.   Которые пришли.
С: -   А, которые подошли?
М: -   Но!   А мигают - дескать - уходите - незаметно.
С: -   А.
М: -   Дескать, уходите, но!   Так договорённость была
         видно.   Ну и они: - Ну ладно, мы пошли
         домой.   - Видишь?   А эти, которые их встречают,
         встречные-та.   Думают, раз домой пошли,
         значит ихние.   Где они.   Все одинаковы почти.
С: -   Пододеты - да?

                207

М: -   Да!
С: -   Нет, ну дак ты сказала, что она сказала – Марина.
         Что раньше их приняли.   И они переоделись - да?
М: -   Но!
С: -   А потом - сошли?
М: -   А потом - сошли!
С: -   И всё?
М: -   Но!
С: -   А эти - так дальше и поехали.   Дмитрий и девушки,
         которых, он набрал для замены.
М: -   Эти - так и уехали!
С: -   А, Николай, и все - Свита и семья Романовых - сошла
         с поезда - да?
М: -   Они, значит, на какой-та остановке - сели.
         Дмитрий с девушками.
С: -   Город Тихвин, наверное, мама.
М: -   Не знаю где.   Но, а потом.
С: -   Или до Тихвина?
М: -   В вагоне - они переоделись.
         Понимаешь ты или нет?
С: -   Вот, и о чем, и разговор.
М: -   Вот!   И переоделись они.   Эти, в царские оделись,
         а те в деревенские.   И, дескать, мы сходим здесь.
С: -   А, значит…
М: -   Он спрашивает: - Ну, кто сходит здесь?
С: -   А.   Охрана спрашивает?
М: -   Но и всё.
С: -   А, значит, Николай второй, переоделся
         в простенькую одежду?   Да?
М: -   Ну!
С: -   И вся семья и все, кого везли, они единомышленники.
         Министров же, тоже арестовали в десятом году.
         Верных, царю.

                208
                209
 
М: -   И все так, как дурачки.
С: -   А Дмитрий оделся в царскую одежду - да?
М: -   Да!
С: -   Но, как вот она говорит про Дмитрия-та, как он?
М: -   Но, а когда, как нас в царскую-ту одели, вот тут,
         говорит, вот я уже и, ёкнулось мне.
С: -   Что?   Испугались, что ли?
М: -   Конечно!   Страшно.   Прибьют и всё.
С: -   Ну как?   Ну, их, она рассказывала, что Дмитрий
         вместе с девушками приехали - да?
         Всех собрал их - по деревням ездил.
М: -   Но!
С: -   И привёз?   Для замены?
М: -   И привёз!
С: -   Вот.
М: -   Все же раненые были.
С: -   Какие раненые?   Ты что это, раненые.
        Сначала-та, какие они раненые?
М: -   Ну потом-та?
С: -   А, ну потом  -  да!   Но, ты же начинаешь
         говорить - раненые.
М: -   Но, все же они раненые были.
С: -   Когда же они раненые были?
М: -   Но, как же, когда?   Но, троих же сразу отправили,
         когда уже с этой везли-та, ну всех отправили,
         из Тобольска.   А троих ссадили на берег,
         и на повозке увезли.   Это когда обратно
         из Тобольска  везли.
С: -   Ну, это Веру Максимову, которая вместо царицы
         была, и графинь - Мару и Риту Муравьёвых.
         Это они  вместо Марии и Татьяны были.   А, и Зою,
         тоже ссадили, Зимину - Савельеву - Соколову.
          Она вместо Ольги была.   А набрали других.
         И одели в царскую одежду - на катере-та.
         Это семья из Новгорода была - сосланная.
М: -   А, те-та полуголые убежали.   Им дали потом

                210

         крестьянскую одежду, у бакенщика.   А холодно
         было.   Только лёд прошёл по реке.
         Первым катером ехали они из Тобольска.
С: -   А Дмитрий приехал-та в Тобольск к девчатам,
         в восемнадцатом году, и водки привёз,
         своей - Смирновской.
М: -   Да!   Он же приехал, как Дзержинским.
         А, когда стали, по дороге, стрелять.
         - О, надо девчат спасать.
С: -   В смысле, высаживать на берег?
М: -   Да!   Но он же приехал и говорит: -  Но, кончились
         ваши мучения, выпьем, да и домой поедем.
         -Девчата-та и говорили: - Еле по лестнице
         спустились к пароходу - пьяные мы были!
         В восемнадцатом году.   И когда по лестнице шли,
         вниз к катеру, то их снимали на киноплёнку.
         И хотели показать всему миру, что сам Дзержинский
         и Елизавета - жена Сергея Романова, вывозит семью
         Романовых.   Но, а когда стали стрелять - когда
         плыли, и уничтожать - когда сходили на берег
         в Екатеринбурге.   То, нечего было показывать,
         и некого.   Самому Дзержинскому досталось – шесть
         ножей в спине и штыком грудь насквозь.

           СВИДАНИЕ  С  ПРОЩАНИЕМ   В  1910 году.

М: -  Третий день шёл уже, как Дмитрий с девушками
        уехал, для замены царской семьи – семьи
        Романовых.   А потом мы…   Пришел
        мужчина – Вяльшын.   За этим?   За дедом - Лёвой.
        И меня …   Что ты, мать бегает, мне ничего не
        говорит.   У меня рука привязана была.
        Я, не могла опускать её, и так  я  ходила, наверное,
        года два так ходила.   Я  не могла, боль, ну мясом
         была вся, взявши, рука нарывала.   Ну, а потом деда
         Лева говорит: - Ну, одевай платье.   Вот, на!

                211
                212
               
         Будем платье одевать.   - Мне всё халаты шили.
         Я, платье не могла одевать.   А, халат на руки
        одевают.   А потом тут халат у меня с пуговками.
         Но  я  так недовольная была, этим халатом, надоели
         они мне.   Но и, или же большую эту тут, до этих пор
         пуговки такие делали, чтоб мне легко раздеваться
         и одеваться.   Но, платок подвязали, косы  заплела
         мать-мачеха.   Мать меня до болота проводила,
         а сама домой пошла - Татьяна.   А, дед Лёва меня
         за руку вёл, и  я  ходила уж, ни чего, помаленьку,
         мы пошли.   А там уже встретили нас на половине
         болота.   Шёл оттуда мужчина и ещё - их двое шло.
         То, тот в начале меня нёс.   Я  идти больше не могу
         по этим…   Там такие настилы всякие.   А у меня
         ногам больно.   Я  не могу ходить, идти, и всё.
         Ну, уж вся  я  больная была, идти не могла.
         А тем более к сырости, мне вовсе, я  не могла.
         Ну и меня на руки, то тот понесёт, то другой.
         А тут, такой высокий мужчина, полный, такой белый
         мужчина.   Усатый тоже.   И вот он до самого, туда
         меня нёс.   И вот, когда  я  ещё, уж поправилась,
         и всё, и с нашего же покоса они.   И всё, и думаю:
         - Куда же они меня, тогда, я  ездила, ведь,
         куда-то они меня - дедушка возил?
         А вспомнить не могла.
         Вот не вспомнила никак.
         Ведь уж можно было придумать.   А от нас, с нашего
         покоса, сразу же идут, это, на болото за клюквой.
         Там есть топкое болото, там, туда не ходят.
         А тут хорошее, твёрдое, торфяное болото.
         Не утонешь там.   Но и вот мы значит это?
         Пришли.   Народу много.   Мне так жутко стало.
         Говорю: -  Ой, я  заплакала, не пойду  я  туда,
         Я  дяденек боюсь всех.   Ну, пошли, все меня, то тот
         на руки берёт, то другой.
         - Пойдём, пойдём доченька, сейчас вон и мама тут.
         - А  я, как её увидела - эту маму.   Ой, ой, это барыня.

                213

         Я, ой, не, не.   Это барыня, она бить меня будет.
         Они ужаснулись все.   Что барыня бить будет.
         А  вот, какая-то?   Всё говорили, что этого?
         Ой, как на Крупскую она походит.
         И так у неё вот валиком ещё сделаны волосы.
         И вот она меня, как взяла за руку за эту, за хорошую,
         и пошли мы с ней.   Пришли.   Дед Лёва мне
         тихонечко говорит.   И вот тут  я  уже успокоилась.
         И так  я  почти тут была.   А потом ещё эта, видно
         Маринка, что ли, или…   Или Катька ли, сзади-та
         стояла?   На фотографии есть.
С: -   Это Катька, которая вместо тебя была!
         Она дочь тёти Кати.
М: -   Но!   В  капоре-та.   И вот это мне.   Со мной тут.
         Я  забыла про мужиков - бояться не стала.
С: -   И Машка, наверное, там тоже.
М: -   И Машка тут тёрлась.   А  я  с Машкой никак:
         - Нинадо, уходи, уходи отсюда, уходи.
С: -   А, ты вспомнила всё таки?
М: -   Ну!   А заплетала-та мне Танька.   Вот!   Ну и Танька
         мне заплела всё.   А Машка, я  её видимо, что-то
         такое представилось - вспомнилось.
С: -   Наверное!   Вспомнила.
М: -   Вспомнилось, что-то, а забыть забыла.   Видишь.
С: -   А, это тебе выстриг-та кто?   Сделали чёлку.
М: -   А, это выстригла, Танька.
С: -   Танька?
М: -   Да!   И вот так  я  долго с этой с пчёлкой ходила.
         Она, только выстригу, она опять торчит.   Я  долго,
         долго ходила так.   Я  остригла волосы все на голове.
         У меня заболела голова чирьями всякими,
         болятками.   Ну, а потом мне вот эта тётя
         Башловичиха - остригла мне волосы на голове.
С: -   Какой-нибудь заразы, подсыпали, наверное?
М: -   Кто его знает, и она каждый день мне мыла эту
         голову.   А потом прошло, и какие косы стали

                214

         большие, хорошие.   Ну и вот…
С: -   И отец потом подошёл - да?   Это…
М: -   Но!   А потом он сразу меня, меня схватил и…
         я: - Тятя, Тятя, и…   А мать - барыней зову.
         Тятя, не надо, к барыне  я  не пойду, не надо,
         не надо, пойдём сюда вот к нам.   Но и я помню.
         Он так зло, на неё посмотрел.   Что ребёнок и то
         не хочет даже тебя видеть.   И тут они ругались,
         что-то, шум был такой - разговор.
         Я  только поняла, что ребёнок даже тебя ненавидит.
         И она плакала сильно.   Как она плакала.
         Тут-та она, уж она хотела, уже это?   Видит, что  я
         уже стала поправляться, уже и вид-та
         у меня - красивши, я  выглядела-та.   Только что
         худая была.   А ещё кто-то сказал, говорит: - Такую
         девочку тебе не любить.   Ведь она вся на тебя
         походит.   Она же очень много
         на тебя сходство есть.   Вот у тебя там есть карточка
         детская - дак мы смотрели.   Говорит, всё-всё тут
         есть, говорит, у ней.   У ней и взгляд такой же,
         говорит, строгий!   Как у тебя.   Но и, а она, ой как
         плакала.   Я  слышу, кто-то плачет.   А  я  говорю:
         - Кто-то пачет.   А  я  ж долго не говорила.
         Да уж  я  в школу пошла и то всё картавила,
         не могла, долго не говорила, пачет да пачет.
         Но, а потом уже, вот этот Тимошка хлапой, который
         был, это?   Нога хлопая.   Так хлопым и звали его.
         - Давай вот будем учить вот, вот так не надо
         говорить, что, хапая, а хлопая.  - Но и  я  пошла,
         и всё, и стала говорить.   Знаешь?   Со мной он
         стал заниматься, со мной, и у меня видно, что-то
         такое вот начало.   Потом этот самый учитель, вот…
         Кныга, я  всё кныга говорила.   - Не кныга, а книга.
         - Кныига, я - мне тяжело было.   Я  говорю: - Мне
         больно там, говорить.   - Но  я  знаю, но надо как-то,
         помаленечку, получше говорить.

                215

С: -   А ты же говоришь в станушке была-та?
М: -   Да!   Ни в платье же.
С: -   Тебе платье хотели одеть, а ты в станушке,
         не стала платье одевать, в станушке, нет?
М: -   А станушка-та у меня, знаешь, какая была вся,
         как платье, красивая.
С: -   А, когда туда пришла.   Они, её, тебе хотели
         снять - эту станушку.
М: -   А  я  не дала.
С: -   Ты, говоришь: - Платье одевай наверх и всё.
М: -   Я  так, в этой станушке и была.
         Она с рукавами у меня.
С: -   Нет, а потом сверху платье они тебе одели.
М: -   Но!   Одели, но а…
С: -   И  в этот день ты не фотографировалась же.
         На следующий день?   Или в этот же день?
М: -   В этот день!   А на следующий день
         мы уехали, утром.
С: -   И они тебя, подделали, подстригли?
М: -   Но!   И платье одели, руку разворотили.
         То, что  я  видишь, её, ежели…
          Эта же тут у меня на пуговках, рукав-то мне ж
          нельзя никак одевать-та.   Он расстёгивается – да
          и всё.   А платье то мне, натянуть – рукава-та.
          Я  ж не могу.   Поэтому  я  и не одевала платья.
С: -   Тут они тебе боль сделали - одевали платье.
         Потом, кокарду эту, одели на шею.
М: -   Мне платье - мне не одевали.   А халат, какой-то
         одели, как платье - халатом.
         Может платье - порвали?  Сделали, что-то такое?
         Ни знаю.
С: -   А всёравно, они тебе кокарду одели?
М: -   Вот эту штуку положили мне, я, и мне руку-то
         развередили, всю.   Я  плакала всю ночь-та я.
         А потом после мне…   Как она разболелась – рука.
         Да опять опухла вся.   Но, а матушка не подходила.

                216
                217
         
         Тут всё-таки все…   А тёти Кати не было.
С: -   Как же тёти Кати не было.
         На фотографии - она же там.
М: -   А  ли, была.
С: -   Ну, как же?   Тётя Катя - они же вместе с Катькой
         там были-та, с дочкой, на фотографии.
М: -   Но!   Забыла же  -  надо ж так.
С: -   Она ж говорила: -  Доченька, доченька.
М:-   Но!   Но и она и не пускала никого больше потом
        ко мне.   То дед Лёва со мной, да и этот.
        А отец и не отходил - всё время со мной.
С: -   А немка, которая обучала - самая старшая-та эта?
М: -   А она тоже всё время со мной была.
         Она плакала сильно.   А, я: - Что пачешь?
         - Да так доченька, плачу, только и всего.
         - А что пачешь?
С: -   Жалко ей видно?
М: -   Но!   Она меня любили, я  забавная была.
         Бывало  -  вот она заболеет, что-то такое – я приду
         и ей  стихотворение расскажу.
         У ней, какое-то настроение видно поднималось.
С: -   А, ещё там, во дворце - да?
М: -   Но!   А  я  и не знала, где  я  живу, во дворце
         или в гостях ли, у кого, почём я знаю.   Никто ничего
         не говорил.   Я  и не знала.   Я  всё думаю, ой…
         Я  ещё Мотьке говорила: - Я  как-то к тёте крёстне
         ездила, долго жила.   Наверное, года три жила,
         как  я  помню, может быть.   И это?   У ней жила,
         говорю.   Мама болела, а  я  у тёти крестны жила.
         У тёти Нади.
         Матрёна: - Да!   Она тебя любила тоже, платье не
         платье тебе пошлёт, а мне дак ничего она не давала.
         - Но, я  говорю, может она?   Я  знала, что  я  как
         крестница.   Дак крестнице больше.   И потом - Что  я
         сирота осталась.   От матери может быть - от
         Марфы.   И своя – мать - уехавши за границу.

                218

С: -   А  этот, Ульянов тоже там же был?
         Раз Крупская там была?
М: -   Да  я  их и не знала.   И  я  всё время - мне с испугу,
         дак  я  и поглядела.  Но вроде бы он сидел - Ульянов.
С: -   Не.   Но ты, с ним, разговаривала?!
М: -   Но!   Ещё подошёл, но!   - Но, бодрствуй дочка, дочка
         бодрствуй, живи.   Молодец!   Выкарабкалась, всё.
         Будем жить!
         - Но и он конфет мне всяких понабрал - принёс.
С: -   Он?
М: -   Ну!   Всего.  - Вот это дома будешь кушать, никому,
         ни давай, и ни с кем, ни делись.  Это  я  для тебя
         только, а то возьмут конфету, да и тебе поднесут.
          Убирай дальше конфеты.   А потом:
         - Почему мать не пришла?
         - Он что-та, так, как бы в такой тревоге был.
         - Почему не пришла, мол, она - Татьяна?
С: -   Кто?
М: -   Мачеха!   Татьяна.
С: -   А.   А, что б мачеха пришла - да?
М: -   Но!
С: -   А, кто был в тревоге?
М: -   Но вот этот, Владимир, наверное.
С: -   А его Владимиром звать.
М: -   Но!   - Почему она не пришла?   Какое она имеет
         право - с ребенком не придти, отпустить её одну.
         Ей предоставили за ней ухаживать!
         - Но она и за отца Дмитрия видимо переживала и…
С: -   Но раз он, Дмитрий, у вас же, видишь, набрал
         команду вместо этих?   Вместо царской семьи.
         Заменили же они их – семью Романовых.
М: -   Но!
С: -   А  может ещё где-то они, и разыскивали ещё кого-то?
М: -   Нет!   Зачем разыскивать, они же уж были в поезде.
         Они же с поезда их сняли-та – Семью Романовых.
         Ну и вот…

                219

С: -   И они же всю команду, мама, все, которые там были,
         на встрече.   Всех с поезда их сняли-та, и заменили.
М: -   А  эти?   Они пошли этапом до парохода.
         Которых сняли с поезда.
С: -   До какого парохода?   Мама, они же их железной
         дорогой везли в Тобольск.
М: -   Кого?
С: -   А вот этих-та?
М: -   Но!   Ну, которых, уж потом-та повезли.
С: -   Ну, это уж потом, они потихонечку разбежались.
М: -   Но!   Вот потом они и по бакенщикам.
         Те переправляли до парохода.
          Где-та стоял в тупике пароход.
          На лодках с двойным дном.
С: -   А, в тупике стоял - да?
М: -   Да!   А где?   Я  не знаю даже.
С: -   Но, это, конечно, тебе сильно надо знать.
М: -   Мне не сильно рассказывали.
С: -   Они же…
М: -   Я  так слышала мельком.
С: -   Мама?   Дак ты же говоришь, там дня четыре жила?
М: -   Нет.
С: -   Ты, что-та говорила, что дня четыре там,
         и праздновали, да и встречались?
М: -   Может быть четыре дня, кто его знает, я  и не помню.
С: -   А.   Но, ты не…   Вы были, дня, четыре.
М: -   Там, это?   Очень много ягоды было, всего, ну змеи
          уже начали.   Боялись долго быть.  Змей много было.
С: -   Били их?   Змей.
М: -   Но!   Вот  я  думаю, что, наверное - на Ратце - где-то
         там, ихнее.
С: -   На Ратце - да?
М: -   Но!   Может дальше Ратце, туда, где-то рядом там
         к Боровичам может, туда куда-то, какую-то северную.
         Я  даже не знаю, даже вот хоть убей, не помню где.
С: -   Ну, конечно, разве вспомнишь.

                220

М: -   Ну, я - как вот помню - мы шли, всегда, и после
         ходили за ягодой.   Дак  я  вот тут вроде бы ходила?
         Ещё иду и оглядываюсь.
         Девчонки скажут: - Что ты оглядываешься?  - Да так.
         Мне надо, вот  я  и оглянулась.
С: -   А вот они, когда, это за...   сфотографировались,
         а потом кокарду, так и оставили тебе?
М: -   Какую кокарду?
С: -   Но, вот эту бляху-та, эту?
М: -   Бляху-та эту, я  и забыла, как её называть?   Но!
         Так и осталась у меня.   Я  же домой, когда шла.
         Она мне что-то содрала.   Железяка, какая-та
         ни хороша, и  я  осердилась.   Деда Лёва?   Убери!
         Мне больно.   Посмотри, кровь у меня.
         Он: - Дай мне, я  в руке держать буду.
          - Я  взяла и выбросила.
          - Зачем ты выбросила?   - А вон она уже утонула.
          Вот, и всё.   Хоть бы её оставить, хоть бы на память.
С: -   Но, а там её не найдёшь же?
М: -   Да где, она железная тяжелая, какая-то.
С: -   А, там болото?
М: -   Ну!   Болото!   Топкое.   Поэтому, наклали, этих?
         Дорогу такую насыпанную делали.
         Колья туда забивали.   Там оно далеко есть торф,
         но тут видно вода откуда-то проникла.
         Промывало всё.   Ну, а потом запретили там ходить
         на Ратцу.   Там нельзя, опасно стало ходить.
         Но, после там сделалось озеро.
         Там нельзя было ходить.   Как мы прошли?
С: -   Но там, как вы прошли?
М: -   Как мы проходили?   Я  не знаю.
С: -   Там видно внизу вода?
М: -   Там видно был торф, а под торфом была вода.
С: -   Текла?!
М: -   Но!   А потом запретили.   Пошёл один мужчина, и он
         по этой - по мосту идти не мог - катился.

                221

         И выкатился до самого, до нашего этого?   Как его?
         Покоса!   Всё катком.   И ягоду бросил.   Некогда,
         ягоду брать, и скатился.   И говорит: - Я  только
         скатился на берег, и его, говорит, подняло.
         Подняло этот весь плот – настил.   Всё, всё на свете
         кверху пошло.   И моё ведро, говорит, это?
         Говорит: -  Моя корзинка, говорит - полезла туда.
         - Вот так, так-то там…
С: -   А там они, что?   Гуляли ещё же, ты говоришь,
         там танцевала?
М: -   Не!   Володя.
С: -   Но, как же - пела им, даже песни.   Нет, ты что?
М: -   Что-то  я  не помню.
С: -   Ни кулыбнется, что-то там, ты им пела.   Как же?
         Ты танцевала там.   Песни пела.   Два берега,
         речка ни кулыбнется?
М: -   А это, свадебную  я  пела!   Но!   Не река ли моя
         реченька, не река ли моя быстрая.
         Берег речка не кулыбнется.   Моя песня.
         Со желтым песком не смутится, с бережком-та
         не сравняется.   Это  я  пела.   Это свадебная была
         песня.   Они все сидели и, которые плакали.
         Такая-то, говорит, болезненная и так она поёт.
         Да ещё  я  и шепелявила-та.   Да и плохо говорю-та
         ещё.   Ой.   А потом тётя Катя говорит: -  Хватит!
         Ей тяжело говорить.
       - Вот она и пошла - ещё сплясала.   Рука-та у меня
         привязана.   А потом ночью-та  я  шумом, криком
         всех выжила.   Разболелась она у меня и всё.
         Ну, больная была  я, что там.
С: -   И тогда они решили пораньше увезти тебя  - да?
М: -   Но!
С: -   Они ещё оставались?
М: -   Они остались ещё, а как они уехали, куда, чего,
         Я  ни знаю.   А, эти девушки раньше уехали.
         Мои сёстры.   Куда-то их проводили.

                222

         Я, говорю: - Тятя?   Вы тоже туда же поедете?
         - Нет!   Это они вот сюда поедут.   А мы потом туда
         поедем.   Воон, далеко туда поедем.
         - Тятя?   А когда приедешь домой?
         - Приеду, дочка, приеду.
         - А сам - слёзы капают.
С: -   Да.   А он ещё сожалел, что жаль, что с Дмитрием нет
         фотографии, не сфотографировался?
М: -   Да!
С: -   Нету вот у их обоих не было, что бы вместе?
М: -   Но!
С: -   Дмитрий же вместо Николая второго, туда поехал,
         в Свердловск-та?
М: -   Конечно!   В Екатеринбург.   В десятом году.
С: -   А  вот, мама?   Он девушек-та этих взял, с этой-та?
         С собой троих-та девчонок?
М: -   Дмитрий!
С: -   Вот ты говоришь: - Три девушки, куда-то
         потерялись-та.   Но вот, наверное, он их и взял?
М: -   Они, какие-то безродные, что ли были, какие-то.
С: -   Но, видно, откуда-то сбежавшие, но, погибшие
         родители наверное у них были?
М: -   Наверное!   Это дети графа Муравьёва.   Они жили
         на хуторе, недалеко.   И решили они – Рита и Мара,
         и братик Александр, полакомиться,
         в чулане, вареньем.   Но и закрылись, чтобы
         родители не видели.   А родители на втором
         этаже были.   И приехала банда Кирюхина,
         и зарезала родителей, а дом зажгли.
         А девочки дождались, когда банда уедет.
         В окошечко вылезли, и брата Александра
         Вытащили, и убежали в лес.   Там их Дмитрий
         и нашёл.   И жили они у нас.   А потом  я  их замуж
         отдала.   Когда они приехали из Тобольска.
         Я  их увезла в Новгород к бабе Маше.
         Баба Маша их увезла в 1926 году.

                223

         Одну в Данию, а другую в Лондон.   Счастливы они!
С: -   Но, а он, может быть, обманул их.   Сказал, что
         будете барынями там жить.   Что, будете возле царя
         жить там.   Со мной вместе.   В Тобольске.
М: -   Но!
С: -   Он там ни обманывал, мама.   Он, наоборот, там,
         это?   Просто спрашивал.   Потому что…
         Если, обмануть, он.   Они могут разболтать всё.
М: -   Конечно!   Он же ещё в Новгород ездил.
         Я, видишь, в таком ещё состоянии была.
         Ещё у меня, мясо на руке-та.   Какой же…
         У  меня боли страшные.   Рука болела.
С: -   А они, перед фотографированием,
         когда тебя фотографировали.
         Там тебе ещё забинтовали руку - да?
М: -   О.   Но!   Слегка!   Они, потом чем-та там.
         У них врач был видно.
         Они потом забинтовали мне руку.
         И она что-то там – уколы какие-то там делала мне.
         И тогда лучше мне стало.   Ой, я  как вспомню.
         Дак страшно.   Ведь, как это так, Володя?
         Что это со мной было сделано?
С: -   Но, так старались, чтобы уничтожить тебя.
М: -   Я  ничего не помню, всё забыто, всё, вот всё забыла,
          всё забыла, как это так?   Вот знаю.
          Что  я  много раз ещё, как-то и тебе, вам говорила,
          что у тёти ходила.   С Яковом жили у тети Нади.
С: -   Да!
М: -   А он, оказывается, может быть, Яков,
         сюда же и приезжал?
С: -   Да!   Может быть!
М: -   Ну!   Ну!   В Ленинград за мной приезжал.
С: -   В  Ленинград же?
М: -   Но!   Что  я  тёти Нади была, что ли нужна.
С: -   Ну да!   Но, может, она приходила, ну чтоб
         подальше, это?   От греха, тебя, что бы ни… это?
                224