Южные города

Не смотря на то, что начало сентября уже миновало, обещанное синоптиками бабье лето запаздывало, а то и вовсе решило в этом году не появляться, лишая петербуржцев надежды на последние теплые деньки, поэтому внезапно начавшему накрапывать дождю мы не удивились, только вот зонтика ни у меня, ни у Марты с собой не оказалось. Клокастое небо клубилось над северной столицей дымом из хорошей трубки, набитой качественным табаком, небо двигалось быстро, словно спешило скорее миновать этот город, пока он не вытянул из туч все соки, утоляя свою жажду и оправдывая всюду воспетую любовь к сырости и дождям.
- Моросит, - грустно констатировала Марта, глядя на появляющиеся и исчезающие круги в лужах.
- Вот кабы гроза… - то ли подумала, то ли произнесла вслух я, тут же огорошив себя мыслью, что грозы – больше удел южных городов, а нам, северянам, терпеть мороси и затяжные дожди да подставлять бледные лица тусклому и жадному в любое время года солнцу.
Я задумалась о чем-то своем, бесцельно разглядывая маленькие блестящие капельки в некогда подвитых и аккуратно уложенных волосах Марты, не заметила впереди лужи и с характерным всплеском вступила в нее ногой в по-летнему открытой туфле, чертыхнулась, отскочила в сторону и снова оказалась в луже, правда, на сей раз в менее глубокой и грязной, но приятнее от осознания этого не стало. Спутница сочувствующе смотрела на меня своими грустными и всегда уставшими глазами, пока я тщетно пыталась очистить черные брюки, на которых при высыхании обязательно проявятся все следы моих безумных прыжков по сомнительным водоемам.
- Носила бы ты очки, - безразлично посоветовала Марта, прекрасно понимая, что я этого делать никогда не буду.
- Родилась бы я на побережье Черного Моря, - посетовала я, потом набрала воздуха в грудь и спросила, - А ты бы уехала отсюда, если бы была такая возможность?
Над ответом Марта не раздумывала ни секунды. Знаете, есть такой тип людей, которые боготворят свой родной город, клянутся-божатся, что никогда отсюда не уедут, потому что всей своей холодной северной душой любят каждый камушек, каждую капельку воды, что проливается с неба, любят бродить по центру в любую погоду, взбираться на колоннаду Исаакиевского Собора и любоваться плоским пейзажем, в основном состоящим из зеленых крыш и строительных кранов вдалеке, любят все эти пронизывающие ветры – ледяные путы и капризную Неву. Обычно, после того как на меня все это вываливают в бессвязном словесном потоке, мне хочется сесть на первую попавшуюся электричку и ехать, бесконечно делая пересадки, пока не закончатся все деньги, просто ехать отсюда подальше, чтобы об этом городе не осталось даже никаких воспоминаний. Но я, конечно, этого не делаю.
Марта сказала:
- Нет, ни за что не уехала бы.
И все. За что я была ей бесконечно благодарна, но, тем не менее, уже не могла остановиться.
- А если бы тебя что-нибудь манило? Что угодно, что-нибудь, что было бы тебе очень дорого.
- Для меня всегда найдется что-то, что будет удерживать здесь. Так всегда бывает. Иначе люди переезжали бы толпами, повинуясь даже самым мимолетным порывам. Но всегда есть то, что удержит.
Я промолчала, обдумывая, как бы возразить, но чем дольше я размышляла, тем больше соглашалась с ней, потому что она и в самом деле оказалась права – где бы я была сейчас, если бы все было так просто? Впрочем, одно я знаю о себе совершенно точно – куда бы я ни сбежала от своей жизни, я бы об этом ни за что не жалела. Сожалею лишь о том, что остаюсь, каждый день – остаюсь.
В туфлях было неприятно сыро, что подогревало мое желание поскорее очутиться дома, в тепле и покое, а главное – в полном уединении. Марта ни в чем была не виновата, но мне хотелось поскорее избавиться от нее – после подобных разговоров мне всегда хотелось побыть в одиночестве.
- Я знала людей, - тем временем продолжала Марта, - Она жила в Петербурге, а он – в Москве.
Она выждала паузу, в это время остановив свой взгляд на вязкой серой пелене мороси, в которой тонул уходящий вдаль Невский Проспект.
- Как они познакомились?
- Не помню. Не знаю, - поправила она сама себя, - Наверное, в какой-нибудь командировке. Да, скорее всего, так оно и было. Они ездили друг к другу по очереди, в одни выходные он к ней, в другие – она в Москву. Мария Геннадиевна здесь одна жила, а он там – с матерью, но она к «невестке» хорошо относилась, всегда с радостью у себя принимала.
- И что же они не съехались?
- Не могли. Он занимался какими-то разработками, и подобной организации в Петербурге не было, а она здесь занимала довольно высокий пост, который неразумно бросать ради неясного будущего.


Глупая приземленная Марта. Я оставила ее там одну, посреди Невского Проспекта, посреди бессердечного города, в дожде и холоде, отказавшись от нелепого предложения пройтись еще немного, юркнула в метрополитен, соблазняющий озябших пешеходов своим искусственным теплом, и громыхающий в подземных тоннелях состав унес меня вниз по синей ветке.
Есть что-то ироничное в том, что мне, мечтающей сбежать, раствориться в бесконечных потоках людей Московского вокзала, уехать на всевозможных электричках, во все направления одновременно, разделиться, перестать существовать, а потом снова воссоединить все свои части воедино, но уже в другом месте, в другое время и другим человеком, мне хотелось тишины и покоя в этот пасмурный вечер.
Ночью за окном то и дело был слышен влажный шелест шин, а свет от их фар проникал в мои окна, лениво скользя по потолку, сама я мучилась от своей недавней спутницы – бессонницы.
Марта, без оглядки влюбившаяся в город, в котором была рождена, представлялась мне подвергнутой стокгольмскому синдрому несчастной, у которой, в общем-то, не было иной альтернативы: слепо полюбить своего захватчика или сойти с ума, стать просто еще одной девчонкой с горящими глазами, кислым лицом и кучей бессвязных мыслей в голове. Стать кем-то вроде меня. Ее нельзя за это осуждать, ведь каждому свое. В том числе и мне.


…Рассвета почти не было, просто тучи стали постепенно светлеть и остановились, когда приобрели сырой грязно-серый оттенок, обещающий еще один дождливый день без намека на хотя бы минутное появление небесного светилы. Я встретила день, сидя у покрытого с наружной стороны прозрачными капельками окна, водила рукой по холодному стеклу, пока не замерзали пальцы, затем пыталась согреть их о чашку чая, остывшего еще накануне вечером.
Когда окончательно рассвело, я резко поднялась, вылила чай в раковину, оделась и вышла на ожившую и шумную улицу.
В голове стоял гул, а сама я была охвачена странным беспокойством, словно куда-то опаздывала, вот только пока еще не знала куда. Отсыревшее пальто неприятно холодило тело, а волосы выглядели мокрой паклей, противно щекочущей щеки шею. Я не знала куда мне идти, потому что пойти мне было некуда.
День прошел также быстро, как и моя меланхолия, с наступлением темноты я неспешно направилась к Мойке, уже полная решимости, но так и не подобравшая нужные слова, в которых, впрочем, не было и смысла. Марта шла мне навстречу, придерживая одной рукой сумку, а другой пытаясь в ней что-то найти. Я подошла и встала напротив нее – только тогда она меня заметила.
- Привет.
- Привет.
Некоторое время мы шли молча, словно каждая была погружена в свои мысли, но на самом деле в моем сознании крутился один-единственный вопрос, и больше ничего.
- Марта, а что было потом? С теми двумя?..
Марта пожевала нижнюю губу, потом по привычке некоторое время разглядывала что-то вдали Невского Проспекта, что именно – навсегда останется загадкой, затем, словно очнувшись, безразлично сказала:
- Ничего. Она умерла. Рак. Я видела его последний раз на ее похоронах.
Она прибавила шаг и быстро оказалась далеко впереди, догонять ее у меня не было ни сил, ни желания. Только через какое-то время я поняла, что это не она ускорилась, а я остановилась, захотела окликнуть ее, но Марта уже успела раствориться в мареве из мороси, подсвеченной красновато-желтыми уличными фонарями и яркими вывесками бесконечных кафе и магазинов.



…Я сонно водила пальцем по ледяному стеклу в грязных разводах и смотрела, как светлеет небо над лесами Ленинградской области. От окна нещадно дуло, пригородная электричка увозила меня прочь в южном направлении, куда-то в сторону Москвы.














Wolfsheim ft. Peter Heppner - I Feel You