Прекрасное сновидение

Приближаясь к Пятигорску, мы увидели "...фантастическую громаду скал, разбросанных
в самом оживленном порядке. Лесистые или торчащие голыми зубцами, они жмутся, теснятся... к величавому Бештау, который, возвышаясь, гордо рисуется на синеве небес или, скрываясь порой в туманах, выказывает вершину свою над облаками". Так описала
Е. Ган великолепные окрестности нашего города в своей повести "Медальон".

Елена Андреевна Ган, вошла в историю литературы, по "образному выражению И.С. Тургенева, как русская Жорж Санд". Она писала романы и рассказы, была известна под псевдонимом "Зинаида Р" и пользовалась широкой популярностью в 40-х годах XIX в.
Многие горевали из-за ее ранней кончины, а Белинский посвятил ей несколько лестных строк.

Елена выросла в прогрессивной дворянской семье, где разностороннему образованию, серьезному воспитанию, начитанности придавалось первостепенное значение. Мать ее,
Елена Павловна Фадеева (урожденная Долгорукая), была одаренной и эрудированной женщиной, от которой много унаследовала дочь. Елена Ган рано почувствовала интерес к поэзии, литературе, музыке, стремление к творчеству.

В 1830 г. семья Фадеевых жила в Екатеринославе, где их отец Андрей Михайлович был управляющим конторой иностранных поселенцев. Старшей дочери Елене в тот год исполнилось 16 лет. Она считалась самой хорошенькой девушкой в городе. Спустя годы дочь ее, Вера Петровна, вспоминала: "Прелестно очерченные губы, темные брови, каштановые волосы, слегка орлиный, с маленькой горбинкой нос. Но особенно красивы были ее живые карие глаза, необычайная подвижность тонких черт лица и добрая улыбка. Вся фигура дышала жизнью, красотой...". Многие обращали на нее внимание, но она вышла замуж за капитана конной артиллерии Петра Алексеевича Гана, человека на четырнадцать лет старше, от природы веселого, умного и образованного, потомка германских рыцарей, сына генерала.

Впоследствии оказалось, что они не сошлись характерами, но этого нельзя было предвидеть. Через год появился первенец - Елена (станет известной в наши дни создательницей особой философской системы Е.П. Блаватской). В эти годы Елена Ган часто переезжает с батареей мужа с одного места на другое. В 1834 г. в Одессе, будучи в гостях у своих родных, она родила вторую дочь, Веру (в замужестве – Желиховская – была популярна как детская писательница). Семейные хлопоты отнимали у Елены много времени, но она упорно занималась чтением книг, изучением языков, начала писать повесть.

Поворотным моментом в ее творческой жизни явилось пребывание в Петербурге, куда мужа перевели на службу в 1836 году. Там у Елены Андреевны завязываются литературные знакомства. Она посещает театры, музеи, выставки картин. На одной из них произошла ее встреча с Пушкиным: "Я вдруг наткнулась на человека, который показался мне очень знакомым... сердце у меня забилось... Я узнала Пушкина!.. Я воображала его черным брюнетом, а его волосы не темнее моих, длинные, взъерошенные. Маленький ростом, с заросшим лицом, он был бы некрасив, если бы не глаза. Глаза - блестят, как угли, и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картины, чтоб смотреть на него. И он, кажется, это заметил; несколько раз взглядывал на меня, улыбался...
Видно, на лице моем изображались мои восторженные чувства!".

Благодаря знакомству с редактором журнала "Библиотека для чтения" О.И. Сенковским, обратившим внимание на ее талант, весной 1837-го под псевдонимом Зинаиды Р-вой  выходит ее первая повесть "Идеал", которая была во многом автобиографична. Шестнадцатилетняя Елена вышла замуж за капитана Гана, стала матерью двух дочерей, но полного семейного счастья не познала, так как вскоре разочаровалась в муже, который не разделял ее творческих устремлений. В первой своей повести, которая сразу привлекла внимание критики, Ган отстаивала право замужней женщины на настоящую любовь.

А в мае 1837 г. Елена Андреевна вместе с двумя маленькими дочерьми, сестрой Екатериной и отцом покинула Петербург и отправилась в Астрахань, где Андрей Михайлович в то время служил главным попечителем кочующих народов. В Астрахани к ним присоединилась мать, и они всем большим семейством двинулись в Пятигорск на лечение. В своих воспоминаниях
А. Фадеев живописно описал первую нелегкую поездку на воды: "Проехав сто двадцать верст по почтовому Кизлярскому тракту, мы своротили с него направо, в калмыцкие степи, где нам пришлось продолжать наше странствие преимущественно на верблюдах, выставленных заранее калмыками для нашего проезда, и испытывать большой недостаток в воде.

Верблюдов запрягали в экипажи, как лошадей. На четвертый день мы доехали до берегов Кумы, где нашли хороший отдых со всеми удобствами у известного шелковода, кавказского помещика Реброва, в деревне его Владимировке... От Реброва мы отправились через русские деревни по Куме, в Пятигорск, куда и прибыли 16 июня. Устроив мое семейство для пребывания на водах, я отправился 23 июня в Ставрополь, для исполнения поручений по части государственных имуществ". Пробыв на водах до сентября, Елена Андреевна затем возвратилась к мужу, квартировавшему в Курской губернии. На следующий год Елена Ган с матерью и детьми снова поехали из Астрахани на второй курс лечения.

Две поездки на Кавказские минеральные воды оставили в ее памяти самые светлые и неизгладимые впечатления. По возвращении с Кавказа Елена Ган написала повесть «Воспоминание Железноводска». В ней нашли отражение ее кавказские впечатления. В качестве эпиграфа были взяты пушкинские строки:
      
       наверное, то было сновиденье,
       Мечтанье смутное, и пламенный недуг
       Обманом волновал мое воображенье?

В повести описываются, в частности, небезопасные в условиях войны с горцами, прогулки героини в окрестностях города. Ей пришлось «решиться ездить верхом не на выученном дамском иноходце, а просто на казачьей лошади». Сопровождали ее обычно два-три офицера, в одном из которых бывший гвардейский подпоручик Кривцов легко узнал себя.

Весной 1839 года Е. Ган писала О. Сенковскому в Петербург: "...посылаю вам новую повесть, которую я начала еще летом на Кавказе, но по болезням моим и детей моих не могла кончить по сию пору... Об одном прошу, - вы не прогневаетесь на меня за это? - если можно, не вычеркните в первом отделении дорассветной прогулки на вершину Машука и грозы под Кисловодском, - это такие приятные минуты для меня, что я желала бы перечитать их в печати".

Почти три месяца провела писательница на Кавказских Минеральных водах. Ее внимание сразу привлек разжалованный офицер в солдатской шинели, обладавший, кроме броской внешности, богатым внутренним миром. Кривцов в свою очередь был покорен ее внешним обаянием и несомненным талантом. Их роднили искренность натур и сходство взглядов на многие явления в жизни и литературе.

Кривцов восторженно описал в письме к Е. Ганн свои встречи с ней.
Елена мягко предостерегает Сергея Ивановича от опасности разочарования ибо первые впечатления бывают порой обманчивы: "Я не сумею выразить, как я благодарна вам за этот знак памяти и доброты. Если бы после всех утех Кавказа, где счет дням велся по удовольствиям, после родственных ласк и общения с приятным кругом людей вас обрекли на одиночество в какой-нибудь африканской пустыне, только тогда вы могли бы понять мое нынешнее состояние и радость, которое дало мне ваше письмо. Я была почти счастлива на Кавказе, особенно в Кисловодске; каждый день августа начертан золотыми письменами в книге моего бытия. Ваше письмо воскресило для меня чудесные дни, прожитые мною на Кавказе, и перенесло меня на несколько часов из моих болот под ваше прекрасное небо, в очаровательную природу Кисловодска... Прошу вас, если я имела счастие оставить в вас приятное воспоминание, сохраните его, не восторгайтесь мною в такой степени...
Вы судили обо мне, может быть, по тому, какою видели меня на Кавказе? В таком случае вы ошибаетесь: это не был мой обычный нрав. Вырвавшись из одиночества и скуки Каменского, я - как птица, внезапно выпущенная на свободу, очутилась среди кавказского общества, совершенно ошеломленная светом, шумом и тысячью соблазнительных вещей, которые окружили меня, суля давно недоступное мне наслаждение... Но хотя природа дала мне характер веселый до сумасбродства, время и обстоятельства сделали его иным - серьезным, молчаливым, подчас даже угрюмым".

В начале 1840 г. Елена Ган с детьми едет к родным в Саратов, где отец ее был гражданским губернатором. Там у нее появился сын - Леонид (служил в Ставрополе присяжным поверенным до самой кончины в 1885 году. Из Саратова снова в Малороссию, к мужу. Чахотка - болезнь того века - давно подтачивала ее силы. Врачи советуют море, юг. "Ранней весной 1842 г. мы переехали в Одессу, ради здоровья матери моей, - вспоминала В. Желиховская. - Перед кончиной она еще была порадована свиданием с отцом и матерью, в конце мая они приехали в Одессу. 24 июня 1842 года, Елена Андреевна после долгой и мучительной болезни скончалась в Одессе на двадцать девятом году жизни. Она умерла на руках своей матери. Было ей всего 28 лет! Старшей ее дочери Лене было 11 лет, Вере пошел восьмой год.

На могильном памятнике Елены Ган выгравированы слова, взятые из ее последней повести «Напрасный дар», опубликованной в марте 1842 года в Отечественных записках: «Сила души убила жизнь: Она превращала в песни слезы и вздохи свои».
Спустя год вышло полное собрание ее сочинений. В феврале 1844 г. в "Одесском Вестнике" появились "Воспоминания о Е.А. Ган": "Ее необычайно проницательный и меткий взгляд на вещи показывал, до какой высокой степени эта изумительная женщина обладала даром постигать человеческое сердце".

В своих произведениях, пользовавшихся большим успехом у читателей (некоторые повести издавались в Париже и Берлине), Елена Ган резко выразила протест против «униженного положения женщины в обществе».

Выход посмертного собрания сочинений Елены Ган приветствовал обширной статьей В.Г. Белинский. Высказав важные суждения относительно творчества всех выдающихся русских писательниц XVIII - начала XIX века, он утверждал: «Не являлось еще на Руси женщины столь даровитой, не только чувствующей, но и мыслящей. Русская литература по праву может гордиться ее именем и ее произведениями».

Через десять лет после смерти Елены Ган И.С. Тургенев отмечал: «В этой женщине было действительно горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, - и не отказала ей природа в тех «простых и сладких» звуках, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь».

В несколько сокращенном виде напечатано в газете «Кавказская ЗДРАВНИЦА»
от 20 сентября 2008 г.