Шестерня

Василий Иванович уже минут тридцать сидел за столом, заставленным с вечера закусками и бутылками. Закуски заветрелись, бутылки  опустели. Василий  тупо смотрел в окно.

Он размышлял о превратностях судьбы и сложности человеческой жизни. В его, не до конца ещё протрезвевшем мозгу, то возникали то пропадали различные мысли и образы. Они почему то не хотели принять стройный ход, а стремились разбежаться как подравшиеся коты, не смотря на все усилия его воли.
  Василий перешёл от бесплодных попыток умственной деятельности к простому созерцанию творящегося за окном. Он не желал и не мог осмысливать свалившееся на него полчаса назад известие.

 Сам вчерашний, по словам хозяина, сабантуй, организованный Василием, не имел ничего общего с татарским праздником плуга. Он устроился только лишь по причине отбытия законной супружницы Клавдии в роддом для производства на свет очередного отпрыска семьи шофёра и швеи Глуховых.

Как правило друзья Василия избегали появляться у него дома, помятуя неприветливый характер хозяйки. Потому не упустили столь счастливого случая и воспользовались  им по максимуму, компенсируя себе недополученные в прошлом удовольствия.

Разошлись они засветло, принявши не мало и вспомнив много счастливых лет юности, не обременённых семейной жизнью. Жизнь семейная в те года казалась им чистым воплощением счастья. Так вышло, что они быстро все переженились, руководствуясь, что часто бывает в их возрасте, не разумом, а инстинктом размножения. Слава инстинкту. Если бы не он, в виде огромных доз гормонов в девственные головы, заглохла бы жизнь на земле.

 Вкусив семейного счастья по полной программе, они разуверились в его существовании вовсе, и воспринимали свою жизнь как рутину. Они пытались искать, но не находили в ней смысла ,оставили это занятие и ожидали мрачного конца, к которому невольно стремились и которого боялись.

 У Василия с Клавдией уже был ребёнок, девочка 14 лет, которая по выходным находилась у бабушки, а это как раз был выходной.
  И вот в этот выходной, когда человек надеется выспаться за всю рабочую неделю, его  разбудил телефонный звонок, лишь только он проспал  часа два после ухода последнего гостя.

Пройдя  качающейся походкой к телефону, Василий споткнулся в темноте о спящую на его рубашке кошку. Обиженно заорав,  животное бросилось на кухню, проклиная в душе такого недотёпу, а хозяин  взял трубку и с трудом ворочая сухим языком, сказал:

-Слушаю, кто это?

На другом конце провода женский голос произнёс:
-Это товарищ Глухов?
Василий ответил;
 -Да. - Немного подождав то же голос почему то хихикнув сказал:               
-Поздравляем вас папаша, у вас родилась шестерня. - на том конце повесили трубку.

Машинально нащупав рукой спинку стула, Василий тяжко сел, выдохнул и задумался, глядя в окно. Никаких чувств он не испытывал. Дело в том, что чувства появляются после осознания, а вот сознание то никак к Василию и не приходило.

Как я уже упоминал, Василий был шофёром, но не каким - то водилой, знающим только педали да руль, а славился на автобазе за хорошего механика. Он часто устранял в дороге те неисправности, с которыми других притаскивали на буксире.
 И ничего удивительного, что слово « шестерня» родило в его сознании прямую аналогию  с его работой.  Он никак ни мог понять и представить, как эта штука могла родиться, пусть даже и небольшого размера, ну как к примеру, в коробке передач.

Он вдруг вспомнил , что читал дочери лет десять назад какую - то сказку о рождении   женщиной неведомой зверюшки , но что бы родилась запчасть ,ему не приходилось читать даже в сказках.

Между тем он живо представил себе эту шестерню, благо на работе их видел каждый день, различных по форме и размеру. Он перебирал их в памяти, как бы прикидывая, какая у него могла родиться.

 ЗИЛок Василия как раз стоял на приколе из за поломки шестерни привода распредвала, и новая была бы как раз кстати.

«Жаль не успел спросить, косозубая она или прямозубая», пожалел почему то Василий и стал вспоминать живот жены,  прикидывая приблизительный размер новорожденной.

Потом ему неожиданно вспомнилось железо, которое прописал жене врач месяца три назад. Это хотя бы в какой то степени объясняло сей чудной случай .

 На этой счастливой мысли он и успокоился. Переведя бессмысленный взгляд на стол, Василий собрал со всех бутылок одонки. Вышло полстопки. Выпил, задержал дыхание. Поискал с вилкой по столу приемлемую закуску, выбрал надкушенный солёный огурец, повозил им по сковородке с остатками яичницы и отправил  в рот.
 
Потом надел пальто и вышел на улицу. Постоял у подъезда, жадно вдыхая морозный воздух ранней весны, оглядел тёмные окна соседних домов, поискал по карманам курева.
Не найдя, отправился к ближайшему киоску, похрустывая ледком замёрзших луж.


А в это самое время, когда Василий брёл в киоск, две молоденьких медсестры, вдоволь насмеявшись своей удачной шутке и всем возможным её последствиям, сдавали смену.

Сняли беленькие халаты, шапочки, расписались в журнале, не забыв предупредить о поступившей вчера привередливой роженице, которой не понравилось, что её положили у окна, из которого ,видите ли, сильно дует.
 Из окна и впрямь поддувало немного, но эта мелочь Клавдию уже не волновала, у неё начинались своевременные  роды.