Сапожник без сапог

Павел Валентинович Неверов вышел из подъезда и направился к ларьку, стоявшему во дворе под неприлично разросшимся тополем. В руке Павел Валентинович нес белый пакет, а в пакете лежали черные зимние ботинки с отставшими подошвами. На ларьке кривыми буквами было выведено «Ремонт обуви, быстро, качественно, надежно»
- Доброе утро, – сказал Неверов в окошко.
- Доброе, доброе, - донеслось оттуда, - Вам починять? Покажите фронт работ.

Неверов просунул в окно пакет с ботинками. Там пошуршали  полиэтиленом, поскребли ногтем, постукали костяшками пальцев и отогнули подошву.
- К вечеру приходите, будут как новые и даже лучше.

Неверов развернулся и собрался было отчалить, как его окликнули:
- Угостите сигареткой, а то денег вот совсем нет, а курить, знаете ли, хочется…

Павел Валентинович вынул пачку и протянул её вышедшему из ларька невысокому пожилому мужчине с седенькой бородкой. Руки мастера были черными, как будто вымазанными сажей, черные пятнышки украшали морщинистое лицо.
- Благодарю, - сказал сапожник, прикуривая, - погода сегодня будет - просто загляденье.
- Да уж, - ответил Неверов и посмотрел на обувь мастера. Мастер был практически бос, поскольку изодранные, пыльные туфли без шнурков обувью назвать было нельзя. Мастер проследил за взглядом собеседника и сокрушенно вздохнул:
- Вот, знаете ли, все время кому-то обувь тачаю, а себе сделать все руки не доходят, новые же прикупить денег не хватает… Сапожник без сапог, знаете ли…

Неверову стало неловко за этот извиняющийся тон, которым говорил мастер. Он спешно откланялся и пошел домой. Когда Павел Валентинович вошел в квартиру, он услышал, что у него в комнате захлебывается звоном телефон. Неверов, не разуваясь, метнулся по паласу и дернул трубку на себя.
- Алло! Пашка, - донесся из трубки голос Григория Братухина – давнего и близкого приятеля Павла Валентиновича, - ты где шляешься в такую рань?! Оденься поприличнее и сиди дома, я сейчас буду. И вообще, ты когда себе уже сотовый приобретешь?! Не найти тебя, если нужно! Все будь дома, жди меня.

Неверов не успел ничего сказать, как на том конце провода повесили трубку. В этом был весь Братухин. Он если уж что придумает, то доводит свое до конца. А в этот раз Братухин не мог обойтись без самодеятельности, поскольку сегодня был день рождения Неверова. Через несколько минут в дверь позвонили, Григорий ворвался в квартиру и принялся распекать Неверова, за то, что тот ещё не собран. На свет появились пиджак, брюки, сорочка и галстук. Но все было неглаженым, поэтому пришлось доставать ещё утюг и доску.
- Оставь мне вторые ключи от дома, - говорил Братухин, выпихивая Неверова за дверь, когда все было уже поглажено и надето, -  сейчас дуй на улицу, там тебя машина ждет. И не перечь мне! Давай, давай, не бойся, я сам дверь запру! Встретимся позже!

Сюрприз! Если одним словом, то именно это имел в виду Братухин, когда собирал Неверова в дальний путь. Вернее путь предстоял не столько дальний, сколько утомительный и Неверову эта затея казалась по меньшей мере глупой, неужели нельзя обойтись обычным застольем в кругу ближайших друзей? И разве обязательно на день рождения делать сюрпризы? Неверов не любил сюрпризы. Как не любил и длительные поездки на автомобиле.

Водитель угрюмо мялся у открытой дверцы автомобиля и со зверским выражением лица осматривал чёрное полированное заднее крыло, на котором красовалась свежая, яркая как молния царапина. Судя по всему, он был готов совершить преступление, попадись ему тот кто эту царапину оставил и когда Неверов подошел к машине, водитель видимо уже достиг состояния абсолютного бешенства. Ему нужна была жертва.
- А побыстрее нельзя? - спросил он с вызовом, - Сорок минут здесь торчу, как чёртов тополь на сраной Плющихе!
- Извините, - пробормотал Неверов и поспешил скрыться в салоне. Перспектива провести ближайшие несколько часов в обществе озлобленного на весь мир шофера не слишком-то улыбалась ему. Однако выбирать не приходилось - Братухин предоставил ему свой личный автомобиль со своим личным водителем, а уж он-то, Братухин то есть, понимает в людях кое-что. Резко хлопнув дверцей, шофер поёрзал на сиденье, попыхтел и повернулся к Неверову.
- Вы не беспокойтесь, - проговорил он уже совсем другим тоном, - домчу вас быстро и бережно, как того младенца в люльке.
- Спасибо... А может сильно быстро не будем ехать? Я, знаете ли, не очень люблю высокие скорости.
- Павел Валентиныч, да побойтесь бога, в моей красавице вы даже не поймете, что мы быстро едем! Чудо, а не автомобиль!
- Пожалуй... – Перед внутренним взором Неверова вновь всплыла царапина-молния на борту их чудо-автомобиля.

Неверов с тоской посмотрел в окно. Осень уже необратимо царила во дворах и на улицах города. Желтый ковер опавших листьев, чистейшее синее небо, редкие прозрачные лужи вдоль тротуаров после позавчерашнего ливня. Осень. Самое красивое время года.
- Ну что, двинули, Павел Валентиныч?
- Пожалуй, - повторил Неверов.

Так началось второе октября. Тридцать третий день рождения Павла Валентиновича Неверова. За окном проносился уныло-серый пейзаж индустриального пригорода крупного мегаполиса. Склады, какие-то теплостанции, коптящие черным дымом трубы… Впереди - прямая как стрела дорога, ведущая к загородным дачным поселкам.

Скорость и впрямь совершенно не чувствовалась и Неверов, первое время с опаской поглядывающий на стрелку спидометра, слегка расслабился и, набравшись смелости, обратился к водителю:
- Простите, а как ваше имя-отчество? Нас, к сожалению, не представили друг другу…
- Владислав Андреич – водитель посмотрел на Неверова через зеркало заднего вида, - Но меня все просто Славой именуют. Как вас зовут я знаю – мне Петрович сказал, а вот меня вам видимо и не представили… Впрочем, это совершенно необязательно…
- Владислав Андреевич, скажите, а у вас в машине курят?
- Да курите, ради Христа, мне-то что. Только постарайтесь пепел на сиденья не ронять, а то мне Петрович голову отвернет, как тому котенку.
- Благодарю, - Неверов достал сигарету и чиркнул спичкой.
- Владислав Андреевич, а куда мы едем? – спросил он, выпуская дым в приоткрытое окно.
- А вам не сказали разве? – казалось, водитель был слегка удивлен, - на дачу едем. К Петровичу нашему. Они уж там ждут вас. Я ведь почти всю ночь не спал, все народ туда возил. Одну партию отвезу, а Петрович мне звонит, говорит – лети в аэропорт, там, дескать, ещё гости прибыли. Вот и мотаюсь уже десятый час, что ваш Фигаро. Ну ничего, сейчас вот вас доставлю и пойду спать лягу. Мне Петрович выходных два дня по случаю вашего Дня Рождения дал. Так что вы не представляете как я рад везти вас на ту дачу.
- Простите, а кто такой этот Петрович?
- Да Братухин же! – рассмеялся водитель.
- Он – Петрович? – Неверову стало неловко, - Я даже как-то и не знал, столько лет, а все - Гриша, да Гриша… Мы ведь с ним  на последнем курсе института познакомились. Однако отчество я у него и не спрашивал никогда…. Забавно… Петрович…
- Ну вот, для вас он просто Гриша, для гостей – Григорий Петрович, а для меня просто Петрович. Так что не расстраивайтесь. Значит и вас, Павел Валентиныч, будут все по имени-отчеству величать. А гостей там о-го-го! Человек, наверное, сорок набралось, если не больше. Все как один - люди важные. И фамилии многие слышал, знаменитые там фамилии. А вот вашу, Павел Валентиныч, фамилию, уж простите за беспардонность, так в первый раз сегодня от Петровича услыхал. Вы, если не секрет, каким боком к ним ко всем?
- Ну… - Неверов замялся, - я, знаете ли, Владислав Андреевич, много людей знаю. Так уж вышло, что со многими за эти годы познакомился. Однако прошу заметить, знакомства мои по большому счету шапочные, один только Григорий мне и друг. А остальные… Так даже и не знаю – кто на ту дачу приехал. Я, видите ли, даже и ехать никуда не собирался. Хотел пригласить к себе домой человек пять-шесть. Посидеть, водочки выпить, закусить по-людски. А вот чтобы так, на дачу… Это все Григорий Петрович придумал.
- За что ему огромное спасибо, - резюмировал водитель, - нравится мне там, а сейчас, так и особенно красиво. Речка, банька на берегу, дом трехэтажный, красота! И погода позволяет, дождя вроде не обещали на ближайшие два дня, так что отдохнете со вкусом. Хотя что я вам рассказываю, вы ведь наверняка уже бывали там.
- Нет, не бывал. Не приходилось.
- Да вы что, Павел Валентиныч! С Братухиным уже почти десять лет как знакомы, а на даче у него и не бывали ни разу?! Я с вас удивляюсь!
- Да, знаете ли, как-то и не горел желанием. Я человек простой, маленький. Я покой люблю, квартирку свою на тридцать три. А все эти дачи, бани, рестораны, это все я, понимаете ли, не люблю… Это вот как раз Григорий у нас спец по таким делам.
Водитель сбавил скорость и свернул на проселочную дорогу. Здесь асфальт был старый, местами же и вовсе отсутствовал. Машину трясло, подкидывало на ухабах и сильно кренило на особо глубоких выбоинах. Владислав Андреевич, беззвучно матерясь, крепче схватился за руль. Неверов же болтался на заднем сидении, стараясь не подпрыгивать слишком высоко, когда машина взлетала на очередной кочке. Вскоре мучения кончились, и дорога выскочила на другую трассу, широкую, черную и гладкую, змеёй изгибающуюся меду соснами. Вдоль дороги потянулись высокие заборы, из-за которых виднелись крыши великолепных особняков.
- Вот они, дворцы порока! – Водитель кивнул головой в сторону забора,  - Оплоты роскоши и бастионы благосостояния. Тут что ни двор – так фамилия!
 - Да вы, Владислав Андреевич, поэт.
- Нет, что вы. Вот прибыл на ту дачу господин Римар, который Вениамин Климентьевич, вот это поэт! Известнейший автор наипопулярнейших современных хитов. Талантище!
- Вениамин? Я знавал одного Римара, но его не Вениамин звали, а Виталий. И не Климентьевич он был, а Константинович.
- Ну, мало ли Римаров на свете… Черт!

Водитель резко крутанул руль вправо и машину бросило в сторону одного из глухих кирпичных заборов. Неверов повалился набок, ухватился было рукой за переднее сидение, но тут его швырнуло в противоположную сторону салона. Владислав Андреевич, громко матерясь, выводил машину обратно на трассу. Завизжали тормоза и автомобиль остановился.
- Твою мать! Ты чего по шоссе бегаешь!? Нашел стадион, сопляк! Я же тебя, идиота, чуть не сбил!

Неверов открыл дверь и вышел из машины. Правой рукой он держался за сердце. На обочине, метрах в пяти позади, стоял светленький мальчишка и испуганно смотрел на Владислава Андреевича. Тот не унимался.
- Ты что же думаешь, - гремел он, - ежели крепостей себе тут понастроили, то по трассе и ездить никто не будет!? Ты ж, олух, меня чуть до могилы не довел! И сам чудом жив остался!

Мальчик молчал. Он был очень напуган, и, судя по всему, вряд ли понимал сейчас, что ему говорил водитель.
- Да ладно, Владислав Андреевич, ну обошлось. Хватит на мальчишку уже орать. Он и так вон бледный как смерть. Пускай домой бежит, а мы тоже поедем. – Неверов повернулся к мальчику, - Беги домой. Дядя больше не будет ругаться. Ведь не будете же, Владислав Андреевич?

«Дядя» уже остывал и только негромко ворчал себе под нос. На мальчишку он больше не смотрел. Неверов забрался обратно в машину. Двигатель негромко рыкнул и они поехали дальше.
- Нет, ну ведь чудом же, чудом жив остался! И откуда только выскочил?! Раз, и вот он уже в трех шагах от бампера стоит! Я даже сообразить не успел, руки сами машину в сторону рванули! Нет, ну  каков паршивец, а?! Павел Валентиныч, дайте сигаретку, не откажите. У меня руки трясутся, черт его подери!
Неверов достал из пачки сигарету, подкурил и протянул водителю. Тот дрожащими пальцами поднес её к губам и нервно затянулся.
- Главное, что обошлось. – Успокаивающе бормотал Неверов, - Никто не пострадал, все живы, здоровы. А ведь вам действительно повезло сегодня, Владислав Андреевич. Отличная у вас реакция. И машина у вас отличная. Послушная.
«А уж парнишке-то как повезло! Гораздо больше, чем вам, господин водитель» - подумал Неверов, но вслух ничего не сказал.

Спустя полчаса машина подъехала к воротам особняка.

***

- Я предлагаю выпить за нашего дорогого Павла Валентиновича. Этот скромный, я бы даже сказал, незаметный человек сыграл огромную роль в жизни каждого из здесь присутствующих. А если еще не сыграл, то непременно сыграет. Таков уж этот человек. Я благодарю судьбу, и думаю, что  гости со мной согласятся, за то, что Павел Валентинович повстречался мне на моем жизненном пути…  Дружище, желаю тебе долгих лет, железного здоровья, всевозможных успехов, желаю, чтобы ты нашел себе спутника в жизни, чтобы тебя всегда окружали и поддерживали твои друзья. Чтобы в жизни твоей было как можно меньше разочарований… С днем рождения! Ура!

Гости зазвенели хрусталем, все кто находился с Неверовым за одним столом, тянули к нему свои рюмки и бокалы. Неверов застенчиво улыбался, чокался со всеми, негромко благодарил за пожелания.  Это был уже далеко не первый тост, впрочем, он ничем не отличался от всех предыдущих.

Неверов уныло ковырялся вилкой в салате, и разглядывал гостей. Многие из них были ему знакомы, однако мало кто мог похвастаться близкой дружбой с Неверовым. Где-то когда-то, при различных обстоятельствах эти люди познакомились с Неверовым, периодически встречались, изредка звонили. С кем-то Неверову, сменившему множество мест работы, приходилось работать в одном коллективе. В общем, среди гостей были только единицы, кого Неверов видел впервые.
- Паша, - Неверов вздрогнул.
- Добрый вечер, Светлана Николаевна, - Неверов старался говорить ровно, чтобы не было заметно, как дрожит его голос, - я очень рад, что вы нашли время и приехали сюда…
- Перестань, Паша, к чему эти манеры, разве я могла не поздравить тебя?

Она была очень красива. Большие глубокие глаза редкого зеленого цвета, нежные губы и роскошные русые волосы, собранные сейчас на затылке в немыслимой сложности узел. Со временем боль потери не утихла, а стала только острее, но Неверов старался ничем этого не проявлять. Сколько же они не виделись? Кажется, уже два года как она ни разу даже не звонила ему. А виделись они в последний раз и того раньше. Неверов поднялся со стула, Светлана подошла ближе и посмотрела ему в глаза.
- А… как же съёмки? – спросил Неверов - Вы же сейчас фильм какой-то снимаете. В Южной Америке где-то, если не ошибаюсь.
- Это никуда не денется, там сейчас погода не позволяет работать. Можно сказать, что сама природа способствовала моему приезду, так что… - она замолчала, когда Неверов зажег спичку и раскурил сигарету.
- Простите, - сказал он, - я знаю, что вы не переносите дыма, и тем не менее, я не могу оставаться спокойным глядя на вас… Кроме того, мы не в помещении, а я встану так, чтобы не дымить вам в лицо, хорошо?
- Да кури, чего уж тут. Мне никогда не понять, почему так сложно отказаться от этой привычки. Ну да ладно, ты лучше расскажи – как ты? Чем сейчас занимаешься?
- Я собственно сейчас безработный.
- А как же это все – она обвела взглядом особняк.
- Это мне не принадлежит.  Смею вам напомнить, что я никогда не имел склонности к роскоши и не испытывал потребности в демонстрации своего благополучия. Это все принадлежит моему другу, Григорию Братухину. Вы ведь с ним знакомы.
- Ах, Гришка. Я так и думала, что без него тут не обошлось, поскольку такое пышное празднование совершенно не в твоем духе. Однако ведь приглашение отправлял ты сам, да?
- Ни в коем случае. Для меня это сюрприз. Вы знаете, Светлана Николаевна, здесь присутствуют люди, которых я знаю очень давно. И многих из этих людей я искренне рад видеть, вас в том числе. Однако я совершенно не представляю себе – каким образом найти хотя бы половину из них, случись такая необходимость.
- И при этом ты в курсе, где нахожусь я, и чем я на сегодняшний день занята.
- Ну, вы – это вы, Светлана Николаевна, ваш творческий путь всегда меня интересовал, и за всем прочим, надеюсь, вы догадываетесь, что у меня есть очень веские причины для того, чтобы периодически наводить справки о вас. Ведь с моей стороны баррикады все по-прежнему.
- Да уж, Паша, ты все такой же. Баррикада, скажешь тоже. Значит, ты не женат до сих пор?
- Нет. Я по сей день жду одну прекрасную актрису, которая когда-то на заре своей блестящей карьеры появилась в моем доме, а потом, подарив мне несколько месяцев счастья, исчезла, не оставив даже записку. Это было очень больно, Светлана Николаевна, но все равно, я продолжаю тешить себя робкой надеждой на чудо.
- Да ну тебя, Пашка! Зачем так драматизировать? Посмотри вокруг, сколько красивых женщин каждый день проходят мимо тебя! К чему мучить себя бесплодными надеждами, когда ты сам можешь изменить свою судьбу? Хочешь, я тебя познакомлю с женщиной, от которой ты будешь просто на седьмом небе? Прямо сейчас ей позвоню и она приедет.
- Оставьте, мадмуазель. Не думаю, что ваше предложение для меня интересно, я не терплю эрзацы и предпочитаю оставаться верным своим чувствам. А сейчас мне необходимо вернуться к исполнению роли виновника торжества, что требует огромного душевного напряжения. Но если вы захотите пообщаться со мной, не стесняйтесь, подходите, для вас у меня всегда найдется время и желание поговорить. Вы часом не знаете где здесь уборная? Мне необходимо поправить прическу.

Светлана прыснула
- Прическу! Паша, ты на себя в зеркало смотрел? Тут никакая прическа не поможет. Где ты взял этот пиджак?
- Я очень люблю этот пиджак. Я надевал его, когда мне вручали диплом. А то что он уже слегка поизносился, в этом я не вижу ничего предосудительного. Даже у императоров есть любимые одежды. Чего уж говорить обо мне – маленьком сером человеке, который в своей жизни может гордиться только успехами своих друзей. Увидимся.

Неверов повернулся, отшвырнул в сторону недокуренную сигарету и, не оглядываясь на Светлану Николаевну, направился к зданию. Ансамбль играл что-то легкое, на площадке танцевали гости, слышался смех и звон бокалов. Веселье было в самом разгаре.
В туалете, он сполоснул лицо холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Ему почему-то вспомнилась фраза: «Барон, у вас прескверный вид».
- Да уж, лучше и не скажешь, - пробормотал он, - барон, вы выглядите неважно…

Пиджак действительно был уже старый, как ни ухаживай за вещью, а возраст её все равно становится заметным. Особенно если учесть, что ничего более приличного в гардеробе Неверова просто не было. С брюками и рубашкой дела обстояли получше, в том смысле, что эти вещи были на пару лет младше пиджака. Даже галстук, который так нравился Неверову, и тот смотрелся достаточно бедно – весь какой-то поникший, бледный с навсегда потемневшим от долгого употребления узлом.  Где уж тут до ухаживания за такой прекрасной женщиной как Светлана, когда ты сам себя обеспечить не можешь. А ведь актрисы – народ капризный, требовательный, и даже избалованный. Вокруг таких как она всегда крутится рота блестящих и модных молодых людей, у которых есть деньги, роскошные машины, дома, связи в конце концов. А чем можешь похвастаться ты, господин Неверов? Только парой десятков преуспевающих знакомых, что, кстати, является ещё одним подтверждением твоей несостоятельности. Друзья твои все до одного достигли больших высот. Каждый в своем деле – имя! Мастера, профессионалы, звезды! Ты же один среди них такой ущербный. Поэтому, братец мой Павел Валентинович, не жалуйся на судьбу и не жди, что твоя актриса вернется к тебе.

Неверов ещё раз уныло взглянул на свое отражение в зеркале, вздохнул и вышел в коридор. С улицы доносился шум праздника. Праздника организованного в его честь, но не для него. «Надо было мне остаться дома, - думал Неверов, - настоять на своем и не соглашаться на уговоры Братухина»

***

Проходя по коридору, ведущему на лестницу, он услышал за одной из дверей голоса. Судя по интонациям, там о чем-то спорили, но без восклицаний, резких фраз и перехода на личности. Это был даже не спор, а скорее, полемика, когда собеседники честно выслушивают аргументы и рассуждения  друг друга. Спор во имя истины, так сказать. Неверов остановился и прислушался. Голоса были знакомые, но кто конкретно находился за дверью, он понять не мог. Дверь была прикрыта не плотно, поэтому можно было разобрать отдельные слова. Оглянувшись, Неверов увидел кресло, стоявшее тут же, возле окна напротив, и он, стараясь не стучать каблуками, отошел от двери и сел. Слышно было по-прежнему хорошо, правда слегка мешал шум, доносившийся с улицы. Неверов закурил и поискал взглядом пепельницу. Однако таковой в поле зрения не обнаружилось, поэтому Неверов решил стряхивать пепел прямо на пол. Братухин простит, подумал он, ковра на полу все равно нет, а слуги мусор уберут, их-то как раз здесь хватает.
- Владимир, вы не правы, - голос принадлежал Сергею Кудрицкому, генеральному директору и владельцу Издательского Дома «Мегаполис». Неверов познакомился с ним примерно шесть лет назад, когда Кудрицкий был всего лишь руководителем отдела рекламы в какой-то районной газете. Они тогда вместе работали над проектом по продвижению детского питания с труднопроизносимым названием. После того проекта у Кудрицкого дела резко пошли вверх. Он быстро, за каких-то полтора года, продвинулся по карьерной лестнице до должности генерального директора крупного медиа-холдинга, после чего вошел в состав его учредителей, а спустя ещё полгода основал собственный издательский дом. Кудрицкий - фигура в профессиональных кругах достаточно значимая, можно даже сказать могущественная и насколько было известно Неверову, без участия этого человека на литературном небосклоне страны не появляется  ни одного нового имени.
- Вы, Владимир, беретесь утверждать, что в религии человеку нет спасения? – продолжал тем временем Кудрицкий.
- Нет, что вы, Сергей Афанасьевич, - отвечал Владимир (этот голос был Неверову совершенно незнаком и кто такой этот Владимир – Неверов не мел ни малейшего понятия), - слишком вы это громко сказали: «утверждать», я имею по этому поводу мнение, но никак не убеждение. И если вам, Сергей Афанасьевич, удастся доказать мне обратное, то я свою точку зрения сменю. Откажусь от своего, в пользу вашего авторитетного …
- Владимир, - сказал третий голос. Это был Римар Вениамин Климентьевич… или все-таки Виталий Константинович, - ну нельзя же так свободно раскидываться взглядами. Вы же сами когда-то говорили, что точка зрения, подтвержденная знанием – это единственное и самое ценное, что есть в человеке двадцать первого века.
- Хочу заметить, что это было ценным и в прошлом веке, - ответил Владимир.
- То есть, вам нужны доказательства необходимости религии? – спросил Кудрицкий.

В коридоре послышались шаги, и Неверов повернул голову в сторону лестницы. Появился сам Братухин. Он был уже навеселе, его галстук съехал в сторону («под правое ухо»), воротник рубашки был выпачкан губной помадой, на лице – выражение озабоченности и беспокойства.
- Пашка, брат, ты чего тут сидишь!? – загремел он, увидев Неверова, - Я уже всю территорию обошел, думаю, куда мой виновник торжества потерялся? А он тут сидит, как партизан в засаде! Пошли в народ, не стесняйся, там же все свои. Светка вон тоже уже беспокоиться начала. Подходит ко мне, говорит, Пашку не видел, я говорю – нет… Ты чего тут засел? Тебе плохо? Как ты себя чувствуешь?
- Все хорошо, Гриша, я себя прекрасно чувствую. Просто понимаешь, мне там не по себе как-то. Не мой это праздник какой-то.
- Что значит – не твой?! Ты, брат, совсем охренел что ли? Это же твой День Рождения, я тут ему все условия, гости вон из других городов собрались, чтобы тебя повидать, а ты от них бежишь. Нехорошо, это, брат, совсем нехорошо! А ну пошли. Сейчас водки выпьем, закусим. Пошли, тебе говорят.
Неверов встал с кресла и покорно двинулся в сторону лестницы по коридору.
- Слушай, Пашка, а ты случайно не встречал тут Кудрицкого со товарищи? – спросил Братухин
- Встречал. Вернее нет, не встречал. Но знаю, что они там, в комнате спорят о религии.
- В каминной что ли? – Братухин указал на дверь
- Не знаю, что там у тебя, - ответил Неверов, - наверное…
- Ну и пускай сидят. Сейчас пошлю к ним человека с литром коньяка, чтобы веселее сиделось. А мы потом к ним присоединимся, когда они там уже будут пьянющие и буйные. Как тебе идея?
- Неплохая идея, - согласился Неверов. Ему было совершенно безразлично.

Когда они вышли на улицу Неверов заметил, что к вечеру существенно похолодало, а музыканты уже сматывали шнуры от аппаратуры и упаковывали свои инструменты в большие черные футляры.
- Значит, танцев и музыки уже не будет? – поинтересовался Неверов у Братухина
- Вот ещё, – ответил тот, - сейчас господа лабухи электронику сою запечатают, и переедут в зал. Там будет так сказать акустический концерт.

Он извинился перед Неверовым и направился в сторону сцены и, взобравшись наверх, подул в микрофон, который ещё не успели убрать. Микрофон не работал. Братухин повернулся к одному из музыкантов, что-то сказал ему и снова повернулся к микрофону.
- Дамы и господа, - раздался над площадкой его голос. Слово предоставляется человеку, ради которого мы все здесь сегодня напились… то есть собрались. Паша, брат, иди сюда, скажи людям что-нибудь хорошее.

Неверов растерянно посмотрел по сторонам и неуверенно двинулся к сцене.
- Не стесняйтесь, Павел Валентинович, - сказал кто-то из толпы.
Неверов поднялся к Братухину и сказал негромко:
- Зачем этот спектакль, Гриша?! Я же не умею.
- А чего тут уметь? – было видно, что Братухину очень весело – Говори как есть. Всю правду матку, так сказать!

Неверов подошел к микрофону и посмотрел на гостей. Раздались аплодисменты. Неверов откашлялся и начал:
- Дорогие друзья. Я хотел бы сказать огромное спасибо всем, кто нашел время и приехал сегодня сюда поздравить меня с днем рождения. Я искренне рад видеть вас всех вместе, надеюсь, меня простят те, с кем я ещё не успел пообщаться за этот вечер, обещаю, что наверстаю упущенное, покуда вечер ещё далек от своего завершения. Ведь далек ещё, Григорий Петрович?

Григорий Петрович утвердительно кивнул и подтвердил свои слова уверенным жестом, дескать, не переживайте, все под контролем, гуляем до победного.
- Так вот, - продолжил Неверов, - скоро на улице будет холодно, поэтому, пожалуйста, мужчины, не ждите, когда ваши дамы замерзнут, ведите их уже в теплый дом, где все готово для продолжения банкета, - он снова посмотрел на Братухина, тот одобрительно улыбался.
- Но перед этим, я хочу, чтобы все подняли сейчас свои бокалы и рюмки, и выпили наконец за нашего гостеприимного хозяина, который организовал этот чудесный вечер. За моего лучшего друга, за Братухина Григория Петровича.
Снова раздались аплодисменты, и послышался звон бокалов. Кто-то крикнул «Ура!»
Неверов спустился вниз и подошел к другу, тот протянул ему рюмку, они чокнулись и выпили. Кто-то подал Неверову кусочек лимона.
- Хорошо сказал, - услышал Павел Валентинович голос Светланы, - не забыл поблагодарить друга.
- Я, видите ли, Светлана Николаевна, никогда друзей не забываю. У меня ведь кроме них и нет никого. – Он повернулся к ней и взял с блюдечка в её руке ещё один кусочек лимона. – Спасибо, что дали закусить.
- Всегда пожалуйста, Паша.
- Ну что ж, - подал голос Братухин, - вечер только начинается, поэтому, друзья мои, прошу в дом.

***

- Хороший праздник, Павел Валентинович.
- Да, неплох. А мы знакомы?
- Разрешите представиться, Алексей Дюбаков.
- Дюбаков, - задумчиво пробормотал Неверов, - знаю я одного Дюбакова, полковника, Эдуарда Савельевича. Вы ему часом не родственник?
- Родной сын, - молодой человек улыбнулся, -  а ведь вы наверное и не помните как меня в школу водили, когда папа в командировки уезжал?
- Господи, Алешка, вымахал-то как?! Красавец! Я тебя и не признал так сразу. Рассказывай, как там Эдик поживает? Сам как?
- Папа отлично поживает, Павел Валентинович, он очень огорчался, что не смог к вам на день рождения приехать, он сейчас на Кавказе, там ведь недавно заварушка была, сами понимаете - служба.
- Да, слышал. Об этом ведь много говорили. Страшное это дело… А ты как? Пошел по стопам отца?
- Нет, военное дело это не для меня. Я в торговле кручусь, это иногда похлеще боевых действий, знаете ли.
- Ну вот и хорошо,- Неверов налил две рюмки и одну протянул Алексею, - я ведь Эдику много раз говорил, бросай ты свою службу, ведь на свете много мирных дел, а нет же! Помню, прибегает он ко мне, глаза выкачены, говорит, Пашка, меня в звании повысили, отметить надо. Ох и отмечали мы тогда! Соседи милицию вызывали. А потом у него какие-то там задания, он все в командировки ездил, потом я узнал, что он уже полковник, собственно после этого мы с ним виделись редко. Раза три или четыре всего. Но зато как!

Они выпили и Неверов спросил:
 - А матушка ваша, как поживает?
- Мама все так же. При отце домохозяйкой. Сейчас правда вот сидит дома, ждет, когда у папы командировка кончится, а так… все по-старому у них. А вы, Павел Валентинович?
- А что я… - пробормотал Неверов, закусывая, - я вот, как видишь, Алешенька, сейчас баклуши бью. Не женился ещё?
- Нет, Павел Валентинович, а вы?

Неверов грустно вздохнул и указал взглядом на Светлану, танцующую с Владленом Муртазиным, генеральным директором финансовой группы «Спектр», старым приятелем Павла Валентиновича.
- Вот она – женщина моей мечты. Но к превеликому моему сожалению, я в её мечтах занимаю далеко не первое место. Скорее всего, я не занимаю там вообще ничего. Вот скажи мне, Леша, почему так получается, как только человек добивается своего, так сразу же те, кто был с ним в его трудные минуты, становятся ему просто не нужны? Я тебе могу привести сотни подобных примеров. И заметь, все они из моей практики.
- Трудно сказать, - Алексей пожал плечами, -  человек по природе своей скотина неблагодарная. Я думаю, что понятия благородства и элементарного чувства признательности в наши дни имеют смысл лишь тогда, когда это сулит некую выгоду. В противном случае это ведет лишь к увеличению расходов и лишней трате времени. Чего уж греха таить, Павел Валентинович, я сам не пойду с бутылкой коньяку к партнеру по бизнесу, если точно знаю, что мне с него уже не содрать даже клочка шерсти. Зачем?

Неверову стало тоскливо. Он продолжал смотреть на Светлану. Действительно, зачем? Зачем такой красивой и обаятельной женщине, как Светлана, нужен такой ненадежный, непривлекательный и далеко не богатый человек, как Неверов? Пользы с Неверова, как с козла молока, связи у неё уже свои есть и посерьезней, чем у него эти связи будут. А благодарность. А за что, собственно ей Неверова благодарить? Только лишь за то, что в минуты нужды и отчаяния она встретила на своем пути доверчивого и наивного мужчину, который предоставил ей дом, защиту. Похлопотал однажды, чтобы её взяли на какие-то там прослушивания. Ведь по сути всего в жизни она добивалась сама, своим сильным характером и своим могучим и бесспорным таланом. Получается, не за что ей благодарить Неверова. Это ему, Павлу Валентиновичу, нужно благодарить её за то, что она подарила ему несколько месяцев красивой, безумной, даже бешеной любви. И именно он должен говорить ей спасибо за то, что он до сих пор продолжает любить её. Что она до сих пор остается его единственной мечтой. У Неверова нет ничего. Только жалких тридцать три квадратных метра в старой хрущевке и одна мечта, которая больше Вселенной.

Он взял бутылку и разлил остатки в две рюмки, поднял свою, звякнул ей по рюмке Алексея, стоящую на столе и сразу же выпил. Засунув в рот кусок ветчины, он поднялся и, закуривая на ходу, пошел к Светлане, которая уже вернулась с  «танцпола» и сейчас о чем-то беседовала с Николаем Штробским (этого известного художника-потретиста, Неверов знал ещё со времен студенческого общежития). Но тут его перехватил Братухин.
- Господам в каминную подали коньяк, - сказал Братухин, - предлагаю присоединиться.
- Коньяк это хорошо, - ответил Неверов бодрым голосом и оглянулся на Светлану.
- Тогда пошли, чего тут стоять.
Неверов ещё раз взглянул на Светлану и пошел за Братухиным.

***

- Господа, - громко произнес Братухин, входя в комнату, - разрешите поприсутствовать при ваших высокоинтеллектуальных беседах.

Кудрицкий, стоявший с бокалом у камина, расплылся в улыбке. Все его три подбородка всколыхнулись, когда он кивнул головой.
- О чем речь? Мы всегда рады свежим мозгам в нашей компании, может нам таки удастся обнаружить истину в той куче навоза, которую мы тут с Владимиром накопали за вечер.
- Я краем уха слышал предмет вашей беседы, - вежливо сказал Неверов, - и хочу сразу вам сказать, что в вопросах подобного рода союзника в моем лице вы вряд ли обнаружите.
Владимир – совершенно незнакомый Неверову мужчина лет сорока, обладатель блестящей лысины и маленьких черных, как пуговки глаз – улыбнулся и возразил:
- Нам, Павел Валентинович, союзники пока не требуются, нам бы парочку новых точек зрения подкинуть к нашей дискуссии.
- Ну это пожалуйста, - пропыхтел Братухин и опустился на диван напротив камина, - кстати, почему не попросили разжечь камин?
- Мы ведь не хозяева в этом доме, - подал голос Римар, клевавший носом, сидя в кресле, - вот и не стали никого беспокоить. Хотя эту идею я бы поддержал.

Неверов присел рядом с Братухиным на диван и, застенчиво улыбнувшись, взглянул на Кудрицкого. Тот был великолепен. Необъемный живот обтягивал черный дорогой костюм от известного модельера, идеально расчесанные черные, как будто лакированные, волосы, белоснежная сорочка и невероятных расцветок галстук. Мощь. Сила. Несокрушимость.

Римар же (а это был именно Виталий Константинович, ныне – Вениамин Климентьевич), напротив, был худ и бледен. Когда он стоял, то костюм висел на нем как на вешалке, а сейчас, сидя в кресле, он был похож на кучку потрепанной одежды, из которой торчали тонкие как спицы ноги, обутые в длинные остроносые туфли, и руки – спички с большими ладонями.

Братухин вынул из кармана телефон и нажал вызов.
- Олег Семеныч, голубчик, - сказал он в трубку, - будь любезен, распорядись, чтобы в каминную ещё коньячку принесли. И сигары, тут есть любители. Да, и скажи Антошке, пусть у нас камин разожжет. Спасибо, дорогой.
Он отключил телефон и снова спрятал его в карман.
- Итак, о чем тут речь шла? Я, кажется, один не в курсе, - обратился он к присутствующим.
- Григорий Петрович, вот вы человек только что присоединившийся к нам, - заговорил Владимир, усаживаясь в соседнее с Римаром кресло, - скажите, чудеса на свете бывают?

Братухин рассмеялся. Остальные тоже заулыбались, но при этом никто от Братухина взгляда не отвел. Все ждали его ответа.
- А почему бы и нет? Я, к примеру, уверен, что чудеса на свете бывают.
- Вот как, - оживился Кудрицкий, - и откуда же у вас такая уверенность, разрешите спросить?
- Если вы, Сергей Афанасьевич, считаете, что я не смогу доказать этого, то вы слишком заблуждаетесь. Я был свидетелем чуда собственнолично, и сколько потом я не размышлял над этим фактом, по сей день я ни капли не сомневаюсь, что это было именно чудо. Вернее, почему же «было», оно и сейчас есть.

В этот момент вошел официант и поставил на стол три бутылки конька. Одну из них он тут же открыл и пошел по комнате, разливая жидкость по бокалам присутствующих. Когда коньяк был налит, в камине затрещали дрова и официант удалился, Римар сказал, обращаясь к Владимиру и Кудрицкому:
- Господа, вы, кажется, забыли предмет вашего спора. Речь ведь шла вовсе не о чудесах, а о религии.
- Вениамин, - прогудел Кудрицкий, - я думаю, что вам самое время заняться сочинением очередной частушки для какой-нибудь эстрадной ****и. Вопрос религии многогранен и я прекрасно понял, к чему клонил наш дорогой Владимир, когда спрашивал у Григория Петровича о чудесах. Следите за темой, Вениамин. Религия никогда не может считаться таковой, если в её арсенале нет парочки чудес.
- Кстати, именно религия, не утруждает себя доказательством чуда! – сказал Владимир.
Н
еверов отхлебнул коньяк и достал сигарету. Наконец-то за весь вечер происходит хоть что-то интересное. Тем более, что это отвлекало от грустных мыслей о Светлане. Не хочу сейчас вспоминать о ней, думал он, не хочу. Пускай она там танцует с Муртазиным и щебечет с Штробским. Я буду сейчас пить и говорить. Много пить и много говорить, чтобы к утру голова от всего этого пухла, и чтобы перед сном обязательно стошнило. И, наверное, нужно бы ещё драку затеять. А то как-то уж совсем скучно.
- Дорогой мой, Владимир Анатольевич, ну разве нужно  религии доказывать чудо? Это же ВЕРА!
- Какая вера? – спросил Неверов, - христианская? Или мусульманская? Или та, которая в булочной торгует?
- Вы все шутите, дружочек мой, Павел Валентинович, а ведь именно религия по сей день не позволяет скатиться человеку в яму. Стать животным.
- Вздор! – снова подал голос Римар, - В яму мы уже никогда не скатимся, мы стали для этого слишком цивилизованны! Кроме того, прошу заметить, что основные принципы добра в религиях это, по сути своей, общечеловеческие исторически сложившиеся принципы морали. Они были необходимы человеку для выживания. Человек, когда его ударят по щеке, вместо того, чтобы подставить другую щеку должен врезать хорошенько обидчику, чтобы у того всякая охота отпала на будущее. Библия много раз доказала это, вопреки тем самым словам о щеках, которые были произнесены в ней же. Там ведь по ходу повествования как? Обидел Египетский царь евреев, они вроде бы как и не отомстили, а просто ушли. Но после этого, их божественный пахан весь остальной египетский народ чуть под корень не извел. Это называется, подставь другую щеку? И пока противник прицеливается, чтобы залепить тебе ещё раз, тут Господь с тыла и шарахнет. Мор, глад  и семь казней египетских!

Неверов удивленно молчал. Молчали все. От Римара никто не ожидал такой пылкой речи.
- Если я чем обидел вас, Вениамин, вы простите, я не имел своей целью задеть вас… - пробормотал Кудрицкий.

Римар налил себе коньяку и снова угнездился в кресле. Неверов украдкой поймал его взгляд и показал поднятый вверх большой палец, дескать, молодец, так держать.
- И все же, - продолжал тем временем Кудрицкий, - давайте не станем отвлекаться от темы, а выслушаем-таки дорогого Григория Петровича о тех чудеса, про которые он тут имел неосторожность упомянуть.

Братухин потер лоб и  встал с дивана.
- Собственно, это всего лишь догадка. Уж не знаю – поверите вы мне или нет, однако яркий пример необыкновенного чуда сейчас находится вместе с нами в этой самой комнате. Паша, встань, пожалуйста.

Неверов удивленно уставился на Братухина. Все присутствующие громко рассмеялись.
- Ну вы даёте, Григорий Петрович! Ну вы и шутник, скажу я вам, - хохотал Кудрицкий. Владимир Анатольевич достал из кармана платок и стал вытирать слезу. Его прямо таки корежило от смеха. В кресле удовлетворенно ухал Римар. Неверов неуверенно улыбался, переводя непонимающий взгляд с одного на другого. Кажется, он выглядел сейчас очень глупо. И в этот момент дверь отворилась и вошла Светлана.
- У вас тут очень весело, как я погляжу – сказала она, - разрешите побыть с вами, а то меня там уже утомили все эти светские беседы. Паша, будь добр, налей даме, я не хочу сегодня отставать от вас.

Неверов сорвался с места, снял с полки над камином ещё один коньячный бокал, налил в него из початой бутылки и поднес Светлане.
- Мерси. Так что же вызвало такую бурю смеха в вашем обществе?
- Да понимаете, Светлана Николаевна, Гриша тут заявил, что я – пример необыкновенного чуда, - сказал ей Неверов, - вот над этим и смеемся.
- Да, тут Гриша прав. Ты, Паша, чудо расчудесное, и у тебя сегодня день рождения. Господа, давайте выпьем за нашего Пашеньку. Он ведь у нас с вами самое настоящее чудо!
- Павел Валентинович, за вас! – торжественно произнес Владимир, чокнулся с Неверовым и залпом осушил бокал. Остальные не заставили себя долго ждать и тоже выпили. Братухин снова уселся на диван. Неверов остался стоять, предложив свое место Светлане. Та благодарно кивнула и присела. Владимир уже суетился рядом с ней, подставляя ей поближе тарелочки с закусками и снова наполняя её бокал. Кудрицкий все никак не мог успокоиться, он охал и ахал по поводу блестящей шутки Братухина. Римар разглядывал на просвет коньяк в заново наполненном бокале.

Братухин, странно улыбаясь, некоторое время наблюдал за Неверовым, потом снова поднялся и сказал:
- И все же, как бы вам ни было смешно, я не назвал бы свои слова шуткой. И сейчас я вам это докажу. Вот вы, Владимир Анатольевич, только сегодня познакомились с нашим именинником. И буквально завтра вас ждет очень большая удача. Если этого не произойдет, в чем я очень сильно сомневаюсь, я готов собственнолично, вот этими руками спалить свой любимый особняк дотла. Со всем имуществом.

Неверов потрясенно смотрел на товарища. К чему это он клонит? Какая удача? О чем это он? Кудрицкий, прищурясь, бросал взгляды то на Братухина, то на Неверова, изредка – на Светлану, и, кажется, что-то прикидывал в уме.
- Разрази меня гром, Гриша… - наконец проговорил он, в смятении переходя на фамильярность, - а ведь ты чертовски прав. Ведь сходится все. Буквально все, до мельчайшей детали…
- Простите, господа, а в чем собственно дело? – возник Владимир, - я так понимаю, с нашим Павлом Валентиновичем что-то не чисто? И что же?

Римар залпом осушил бокал и ответил:
- Наоборот, дорогой наш Владимир Анатольевич, совсем наоборот, - он улыбнулся, - теперь-то с Павлом Валентинович все ясно, чисто и прозрачно, как таежное утро. И как же это сразу никому в голову не пришло?

Из всех присутствующих в каминной, видимо только Светлане и самому Неверову ничего не было понятно, о чем они чуть ли не в один голос и спросили:
- Гриш, а конкретнее?
- Конкретнее? – Братухин не спеша плеснул в бокал коньяку, прошелся по комнате и начал:
- Понимаешь, Паша, однажды я задумался, а почему, собственно вокруг тебя сплошь именитые персоны, а сам ты как был безнадежным неудачником, так им и остаешься по сей день. Сперва я грешил на твою скромность, застенчивость и прочее. Однако при более детальном рассмотрении вопроса картина нарисовалась поистине фантастическая. Буквально всем, кто каким-либо образом был связан с тобой, непостижимо начинало везти по жизни. Светочка наша – кинозвезда, Сергей Афанасьевич после знакомства с тобой  мгновенно сделал головокружительную карьеру, Виталик, пардон, Вениамин - известнейший и самый успешный частушечник современной эстрады… О себе не буду говорить – и так все понятно. Я сейчас могу нечто подобное рассказать практически о каждом из присутствующих в доме гостей. Вплоть до того, что однажды ты напился как свинья и на улице познакомился с каким-то бомжем, а этот бомж на следующий день стал миллионером – спер где-то лотерейный билет и выиграл.
- Это вы о том самом случае, про который в новостях говорили? – спросил Владимир.
- Именно. Как видите, господа, если уж и говорить о чудесах, то сейчас мы все имеем честь присутствовать при одном из них. У кого ещё есть вопросы?
Неверов на ватных ногах добрел до двери и вышел, ни сказав никому ни слова. Снизу, из фойе, доносилась музыка, несколько пьяных голосов орали похабные песни, в которых угадывался стиль Вениамина Климентьевича Римара, в коридоре было пусто, слуги приглушили верхний свет. Павел Валентинович достал сигарету, неуверенной рукой чиркнул спичку, прикурил и пошел в сторону выхода. Из бокового коридорчика навстречу ему вывернул давешний Антошка, что разжигал камин и приносил коньяк.
- Уважаемый, - обратился к нему Неверов, - скажи, в какой комнате находится сейчас Владислав Андреевич? Который водителем у вас…
- А… Так это, он вон там по коридору, ага, вторая дверь с конца, справа которая, ага… - заполошно ответствовал Антошка и помчался дальше по своим ответственным делам.
- Спасибо, - Неверов направился к указанной двери. Постучал и вошел. Владислав Андреевич спал как убитый. Он даже не снял с себя одежду, только ботинки стояли возле кровати.
- Я прошу прощения, - Неверов потряс его за плечо, - мне очень нужно уехать, а вы единственный трезвый человек во всем доме. Не могли бы вы отвезти меня домой?
Водитель ошалело смотрел по сторонам и что-то мычал спросонья. Только с третьего раза Павлу Валентиновичу удалось растолковать ему – что от него требуется. Владислав Андреевич тяжко вздохнул, что-то пробурчал и принялся зашнуровывать ботинки.

Уже рассвело, когда автомобиль почти бесшумно подкатил к подъезду, в котором жил Неверов. Поблагодарив водителя, Павел Валентинович, захлопнул дверцу и поднялся на крыльцо.

Город уже проснулся, во дворе, гремя засовами, мастер по ремонту обуви отпирал свой ларек. Неверов вспомнил, что вчера утром отдавал ему на починку свои зимние ботинки и направился к ларьку.
- Доброе утро, – сказал он в окошко.
- Доброе, доброе, - донеслось оттуда, - Ваши ботиночки готовы, пожалуйста. Я думал, вы ещё вчера за ними придете… Вот они, прошу.

В окошке показались подошвы ботинок, Неверов взял обувь в руки.
- И хорошо, что вы утром зашли сегодня, - продолжил общительный сапожник, - я вот закрываюсь знаете ли. Работу себе нашел хорошую, на обувной фабрике инженером, да…

Неверов вздрогнул. Мастер между тем уже вышел на улицу и встал рядом с ним.
- Угостите сигареткой, а то денег вот совсем нет, а курить, знаете ли, хочется…
- Пожалуйста, - Павел Петрович протянул ему пачку, - забирайте все, я наверное брошу.
- Вот благодарю, вот это по-человечески, - мастер достал сигарету и закурил, - отличный сегодня будет день, теплый, ясный. Аж жить хочется. Вы как считаете?
- Да, вы правы, жить действительно хочется. И неважно - какое место ты занимаешь в этой жизни. Просто жить, - Неверов посмотрел на обувь мастера, - а себе ботиночки вы так и не стачали, как я погляжу. Сапожник без сапог?
- В самую дырочку угадали, товарищ, сапожник без сапог.

Неверов привалился к ларьку, съехал спиной вниз, сел на влажный асфальт и заплакал.


08.03.2009 - 31.05.2009