Шальная троица. Глава 1. Пропажа

Часть 1. Пропажа

  Три девицы за столом пили поздно вечерком... Наверное, так стоит начать рассказ о трех неразлучных подругах, собравшихся на внеочередной девичник, посвященный розыску сбежавшего жениха и сбору осколков разбитого сердца невесты.  Пишу я эту историю со слов нашего общего друга, имеющего к ней непосредственное отношение.

  Итак, произошло это жарким летним днем, накануне дня рождения одной из подруг, ровно в полдень по московскому времени.

«И чего он так долго не открывает? — злилась Наташка, заглядывая в дверной глазок, в котором, кроме тусклого света, ничего не было видно, и надежды на новую жизнь таяли с каждой минутой.

Подождав еще какое-то время, она решила позвонить в соседнюю дверь. Артем как-то говорил ей, что у него с соседкой почти родственные, особые отношения. Но не успела она нажала на кнопку, как дверь отворилась, и на лестничную площадку вышла маленькая старушка в цветастом платке.
 
 — Никак Артема ищешь? — спросила она, стрельнув по Наташке оценивающим взглядом. — Так нету его, не ищи. Чуть свет укатил на мопеде, — она поправила сползший на затылок платок и, пожевав губы, добавила: — С утра у окошка сижу, почтальоншу с пенсией караулю. Так, что не сумлевайся, девонька, уехал твой друг, - и, схватив ее за руку, чуть ли ни силком втащила в квартиру.

 Кухня, куда привела Наташку бабка, была светлой, уютной, и пахла пирогами и свежим бельем, что никак не вязалось с обликом пропахшей валокордином квартиры. Натке почему-то стало жалко эту сухонькую старушку в заплатанном сатиновом сарафане и она подумала, что вероятно именно на этой кухоньке старушка проводит свои печальные дни, а может быть даже, и ночи. Об этом говорила и стопка отглаженного  белья, возвышающаяся на кресле кровати, старенький телевизор, любовно укрытый кружевной салфеткой, перемотанные изоляционной лентой очки и спицы, воткнутые в клубок серых ниток.
    
  — Да ты не волнуйся,  — прошамкала старуха, подмигнув Наташке, — никуда не денется твой ненаглядный. Дела поделает и придет, вернее, приедет на своем драндулете. А я, как заслышу его тарахтелку, так сразу тебе и скажу, - она подошла к окну и, отдернув занавеску,  для верности распахнула окно. - А, чтобы не скучно было, фотографии посмотри, — она положила на стол несколько стареньких снимков.
 
 — Вот видишь, в юбочке, это я,- улыбнулась она, взяв в руки пожелтевшую фотографию, - а рядом — Тамара, соседка моя, а посерединке — Артем. Ему в тот день как раз три года исполнилось. - Она положила снимок на стол. - Правда, мы с Томкой похожи?

Наташка взяла фотографию  в руки. Девушки на снимке действительно были похожи. Обе высокие, стройные, черноволосые, с ямочками на упругих щеках.
- Наверное, это ваша сестра? - предположила она.
- Да, нет! Что ты! - замахала руками старушка, - Тамара - соседка моя, а похожи мы с ней из-за ямочек на щеках, - и, приподняв голову, широко улыбнулась. - Правда, сначала я этих ямочек у Томки не замечала. Не улыбалась она.
— Как это не улыбалась? - удивилась Наташка.
— да потому и не улыбалась, - вздохнула старушка,- жизнь такая была. Пьющие родители, нищета. Томка ведь в деревне росла, а там сама, знаешь, какие порядки. А в Москву ее Пашка привез... он в тех местах то ли в ОМОНе, то ли еще где служил, я в этом не разбираюсь. В общем, женихались они, а как служба закончилась, он ее с собой забрал, да ни куда-нибудь привез, а прямо к родителям. А те, как увидели ее в платьице ситцевом, да еще с животом, чуть с ума не сошли. Взъерепенились: мол, не пара она тебе, голь перекатная, вези  обратно, и все. Они ведь чего думали, ошметки неметаные, будто Томка хочет у них квартиру отнять. Ну, Пашка, чтоб они не думали всякого разного, взял и квартиру купил, да на Томку переписал. Будто знал, что помрет раньше времени. Убили его сердешного... пырнули в спину ножом, и все. Говорят, бандиты с ним  рассчитались. А вот за что? Не скажу. Томка в тот день сама чуть не померла. Недели три в больнице лежала, потом родила. Приехала из роддома, а чего делать с ребенком — не знает. А тот, как нарочно, орет и орет, ни днем, ни ночью покою. Делать нечего. Взяла я подушку  и одеяло, да к ней. Благо на одном этаже живем. Так и прокантовались полгода. А как годик Артемке исполнился, окрестили его. И стала я ему крестной мамой. Потом ясли, детский сад, школа… Не заметили, как время прошло. В институт поступил. Не успел первый курс закончить, Тамарка и померла — обширный инфаркт. И остались мы с Артемом вдвоем. Ни у меня — никого, ни у него. Вот потому и говорю, что Артемка мне не чужой. И переживаю я за него, как за сына родного. Но в жизнь его не лезу, ни-ни... Ну, ежели, иногда чего присоветую. Парень он молодой, неопытный. Мало ли что?  — она внимательно посмотрела на Натку. — А тебя я давненько приметила. У меня тут на кухне вроде наблюдательный пункт. Сижу у окна, чужую жизнь наблюдаю. А что мне, старой, осталось? Ноги-то не ходят совсем. А так — все интерес, прям как в кино. А про тебя я сразу поняла, девушка ты хорошая, скромная, самостоятельная.  Не то что эти крашеные да перекрашенные, — она погрозила пальцем в окно. — К нему тут одна шастала, ну прямо кошмар. Длинная, будто верста, и лицом нехорошая, злая. А у тебя личико светлое, доброе. Я как первый раз тебя увидала, так сразу Артему сказала: «Бери, — говорю, — эту девушку в жены. И складная она, и серьезная, не чета твоим вертихвосткам». Вот он меня, видать, и послушал. А то, что ребеночек у тебя, так это даже хорошо. Ведь, как бывает — встретятся люди, поженятся, а Бог детей не дает. Экология. Ты пей чай-то — простынет.

               
               
Продолжение см.http://www.proza.ru/2009/09/22/441