Похороны

Я в то утро не мог сидеть дома. Мне было слишком плохо. До тошноты. Это парадоксально, но в моем собственном доме все напоминает о ней, начиная общими фотографиями, подаренными ею игрушками и майками, заканчивая просто кружками, из которых мы пили чай, моей постелью, на которой мы стотысячный раз клялись в любви друг другу.
Я решил пойти в церковь. Ведь у меня нет друзей, родители на работе, а пожаловаться кому-то очень хочется. Подходя, заметил человек десять в черном, мужчин и женщин. Погода-то сегодня просто отличная. Очень-очень теплое солнце, легкий ветерок, бабочки, жуки, деревья в цвету – совсем не осенний день, хоть и сентябрьский. И я подумал, что сегодня очень неудачный день для похорон. Пускай мной завладели стереотипы и кичи, но мне хотелось бы, чтобы на моих похоронах шел проливной дождь. Просто ливень и чтобы все люди были с черными зонтами. И еще ветер сильный. А в такой день как сегодня даже как-то стыдно: люди могли бы гулять, повеселиться, пойти на пикник, а вынуждены нести тебя и плакать.
Решил подождать, пока все уедут и сел на подворье на скамейку возле церкви. Люди вошли внутрь. Какая-то женщина опоздала, остановилась у моей скамейки, суетливо стала надевать платок на голову.
- Вы не знаете, отсюда будут выносить?
Я пожал плечами и признался, что не знаю. Хотя откуда же еще?
- Неудачно я приехала.
Она поспешила в церковь. Надо было подождать, и я достал книгу. Джеймс Джойс «Улисс». Для меня это не роман, а словарь какой-то, только все слова даны вперемешку без всякого порядка. Я читаю страницу за страницей и ничего не понимаю, буквы не складываются у меня в сюжет, за ними не возникает никакой картинки. Я просто читаю слова. Но признаю, надо уметь так написать!
Солнце закрывает туча. Становится очень прохладно. Думаю о куртке и о том, что вот у меня тоже было совсем недавно все так солнечно, а потом потемнело. Но туча уходит, и опять тепло. Такое счастье. Читаю Улисса и улыбаюсь. И снова находит туча. В этот раз надолго, и я весь ежусь. Выносят гроб. Я из уважения к человеку встаю и провожаю его взглядом до машины, которая очень похожа на маршрутку. Все люди там. Только одна женщина отошла и села подальше ото всех.
Теперь я вижу. Что значит «навсегда». Я думал у нас с ней навсегда, но куда там! У нас с ней – это «сейчас». А вот что такое «навсегда». Это когда даже надеяться невозможно. То есть даже мысли не возникает, что что-то может измениться. Когда здоровый человек не может помыслить, тем более поверить, что все обратимо. Вот что такое навсегда. А не то, что у нас с ней.
Конечно же, они хоронят меня. Но какого меня? Что именно во мне? Они хоронят все мои ниточки, которыми я был связан с другими людьми? Проводят обрезание прошлого, а меня оставляют сидеть тут? Ведь все, кто окружает меня – это тоже я. Нет, не верится. Не чувствую этого. Я чувствую другое. Что хоронят именно меня, того, каким я был. Хоронят потому, что я сам окончательно понял, что такому мне во мне не место. Тот, кого несут в гробу, умудрился остаться совсем один, а в одиночестве человек умирает. Даже хорошо, что мир не стал со мной тянуть. Все вот это, что было мной во мне, погребут под землей, и появиться что-то новое. Но у этого нового будут те же ниточки, те же люди и она, конечно же она!
Мимо церкви проходили два каких-то мужика. Один из них увидел гроб, достал мобильный и сфотографировал. Меня это никак не покоробило. Раньше не было фотоаппаратов, но люди все равно хотели запомнить, сохранить как-то, хотя бы в памяти, то, что их поразило, потрясло. Этот мужик не пренебрегает обрядом похорон, он сделал это машинально, без задней мысли, просто чтобы не забыть. Моменто морэ! 
Люди уехали. Я снова сел за книгу. Над страницей пролетела оранжево-черная бабочка. Солнце давно уже вернулось обратно и светило сильнее прежнего. Прямо в щеку. Глянул на небо и убедился, что оно теперь никуда не денется, и будет светить весь день. Больших туч больше нет.
Потом, дочитав главу, я бродил по подворью из стороны в сторону. Я разговаривал, с ней, с другими, со всеми. Говорил все, что я мог бы им сказать, и оказалось, что слов-то не так много. Да и те, что есть, мира не изменят. Пришло время, и я вошел в церковь. Я всегда только прошу. Прошу и знаю, что получу. Даже как-то не честно. Прошу порой кардинально противоположные вещи, и получаю. Вот из-за этого все и случилось. Надо попросить всего один раз, и только теперь я знаю что. Свою жизнь обратно.