Дорогие мои старики

Стенка у бабушкиной кровати оклеена вырезками из журнала «Огонек», тут же «Портрет незнакомки» Крамского. Наверное, страсть к альбомам репродукций, открыткам, захватившая меня в детстве,  от бабушкиных подборок вкладок из популярного массового журнала. Рядом с «Незнакомкой»  черный диск радио, которое бабушка внимательно слушает во время короткого послеобеденного отдыха.

Провожая меня в  Куйбышев,  мама  обреченно вздыхала: «Эти старые наркоманы приучат тебя  к крепкому чаю и кофе.  Бабушка, когда я пересказывала ей наставления мамы, смеялась: «Моя сумасшедшая дочь, как огня боится  чая,  который укрепляет сосуды».  На плите  весь день томился закопченный заварной чайник. Чай пили много раз на дню. Маму это ужасало.  Незадолго до поездки я выписалась из больницы, пролежав там несколько месяцев и смертельно напугав родных врачебным приговором.  Спасло меня абсолютное  пренебрежение  к  рекомендациям  медиков.

Мы с братом  безумно любили  гостить у стариков. В памяти старый, потемневший от времени  деревянный сокутовский дом, пропахший дымом  сосновых поленьев, кофе  и настоями трав.  Бабушка предпочитала микстуры  и,  по-моему, никогда не пила таблеток. Дед вообще не признавал лекарств, ничем серьезно в зрелые годы не болел. Глубоким стариком перенес операцию по удалению желчного пузыря, быстро поправился и приступил к работе на приусадебном участке.  Навсегда в памяти картина -дед в кресле перед телевизором, бабушка полулежит на высокой кровати, вровень с окном. Окно выходит во двор, из него видна калитка, небольшой садик и стена соседского дома. «Наша бабуля заняла место на наблюдательном посту, шутит дед. «Заступила на дежурство»- мягким, грудным смехом отзывается  бабушка.
 
Едва увидев открывающуюся калитку, она спешила на кухню ставить чай или кофе, в зависимости от того, кто переступил порог.  Внукам  чай,  старшие  предпочитают кофе. Бабушка была всегда в готовности  подогревать, заваривать, подносить.
Мы, молодые нахалы, «дорогие внучата»,  с наслаждением принимали  ухаживания 80 –летней женщины. Чай подан, бабушка вновь спешит к телевизору, укладываясь на кровать. Кресло её уже занято. Подоконник  заставлен пузырьками  с микстурами, тут же флакончики с духами, одеколоном.

В это окно увидела однажды меня, заявившуюся без телеграммы, по пути из командировки,  не узнала сначала, насторожилась,  потом, всплеснув  руками,  засуетилась, захлопотала, глядя на меня сияющими глазами. Позже укоряла, что приездом без предупреждения лишила её радости ожидания. Мудрость этой фразы  поняла  только  в зрелые годы.

В мои ежегодные приезды школьницей на каникулы, бабушка называла их вакациями, меня ждало традиционное развлечение- поездка в центр города, к Волге и поход  по  магазинам. Напрасно было ожидать каких-то серьезных покупок. Деньги у бабушки водились нечасто, финансами  распоряжался дед. Бабушкины хитрости  были у нас на слуху. Когда  нужно было побаловать внуков или детей, бабушка заявляла деду, что она совсем обносилась и ей необходимы деньги на  новое платье. Если бы речь шла о покупке для кого-нибудь другого,  дед бы подробно расспросил, так ли необходимо сейчас платье или пальто. Желание бабушки было  свято. Одно и то же платье демонстрировалось дедушке столько раз,  сколько  раз бабушке были необходимы финансовые вливания.

В семье эти бабушкины  хитрости назывались «продажей». Дед, как все правдивые люди,  был доверчив, и искренне считал, что последняя бабушкина покупка - самая удачная. Если платье по третьему разу показывать было неприлично,  деду предъявлялся  комплект   постельного белья   или  скатерть, несколько лет пролежавшая в  комоде. Когда бабушка предлагала совершить «моцион в центр», мама негромко  объявляла, что  деду уже что-то «продано». На всю оставшуюся жизнь в памяти заливистый мамин и тихий грудной бабушкин смех,  когда доложено дочери,  что пущено на торги в этот раз. Никогда в жизни я не слышала, чтобы бабушка возразила деду, не могу припомнить, чтобы она не добилась того, чего хотела. Посылки нам, тайные покупки,  ненужных вещей, как считал дед,-все это  достигалось бабушкиными стараниями.

В назначенный день мы с бабушкой садились в трамвай на площади Урицкого, шедший с Безымянки в центр. Там мы посещали несколько магазинов, где пожилая элегантная дама в темном крепдешиновом платье с седыми, собранными на затылке в пучок волосами, начинала придирчиво выбирать духи, вынюхивая десятки флакончиков и  отыскивая взглядом на полках новые названия. Молоденькие продавщицы были любезны и терпеливы,  а бабушка изысканно вежлива.  Заканчивалось все покупкой «Красной Москвы» и одеколона «Белая  сирень». Бабушка любила протирать им  руки после работы на кухне. Затем мы заходили в кафе-мороженое. Бабушка неизменно осведомлялась, хватит ли нам для начала по 150 г. пломбира, или сразу заказываем по 300.  «Конечно, по 300»- кричала  я через весь зал,  заняв места за столиком у окна. Разноцветные шарики пломбира, посыпанные тёртыми орехами и шоколадом,  были необыкновенно вкусными. Иногда нам не хватало и трехсот граммов,  тогда бабушка подзывала официантку и просила повторить. Идти к стойке ей не хотелось.

Мы возвращались домой уставшие и счастливые, а мама  начинала  ворчать, что «безумная старуха угробила ей ребенка, и все снова закончится ангиной»,  на что бабушка беззаботно отмахивалась: «Вылечим». Когда краснота в горле проходила, «выход в свет» повторялся,  но теперь уже под маминым присмотром. Бабушка не уставала повторять, что горло нужно тренировать и тогда не будет никаких ангин, а мороженое  очень полезно. Всю жизнь  любила крепчайший кофе,  хорошо заваренный чай с шоколадной  конфетой вприкуску, мороженое, маслины.

С печалью вспоминала украинские беленые хаты под пирамидальными тополями, вишневые сады,  полевые цветы и  степной ковыль. Обожала Утёсова, которого дед  переносил с трудом, считая   безголосым.  «Он поёт сердцем» - безапелляционно  отвечала бабушка. При детях они никогда не ссорились,  но всё,  связанное  с Одессой, для бабушки оставалось священным. Даже деду не дозволялись какие -либо вольности в оценках и суждениях на этот счет. Самое синее море, самые красивые каштаны, самые остроумные и веселые люди – это Одесса. И еще это город, в котором родилась в 1918 году их дочь, моя  мама.