Это наш мэр!

                ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ.


 Выдержка  из  статьи   " ПРО  ПОЮЩЕГО  БООСА, ЛУЖКОВА, ОСТРОУМНОГО  КОБЗОНА..."  автор- "extepi".


                "Кобзон объявляет,  что  собирается  петь.
                Причём  не  для  заполнения  паузы, а  по  программе.И показывает нам  сценарий, как Бендер  письма председателю исполкома.
                -Евстюхов!-кричит  Кобзон за  кулисы.- Выходи !
                Выходит  толстенький, уютный  Евстюхов.
                Кобзон  мрачно  смотрит  в  центр  сцены. Потом  в  зал. Потом, посмеиваясь,  объясняет :
                -Вот  сейчас  должен  подняться  рояль...Но  вы же  помните  историю  с  конвертом...
                На  этих  словах  раздаётся  жуткий  скрежет  - из-под  сцены  действительно  выползает  шикарный  белый  рояль...
                Публика  аплодирует...
                Чувствуется,  что  люди  начинают  входить  во вкус  и  радоваться  простым  вещам.
                Ещё  час  таких испытаний  и  публика  будет  вызывать на  БИС  электрика  за  то, что  в зале светло...
                Кобзон  поёт...Хорошо, задушевно...
                Потом  ему  долго  аплодируют..
                Евстюхов  не  уходит.Сидит  на  стульчике.
                Видимо  ждёт,  что будет ещё  одна  песня...
                Рутина  обычного  шоу захватывает  зал.
                Всё  страшное  уже  позади !
                Позади  шукшинская  ярость  и  кобзоновские  вымученные анекдоты....
                Вообще-то  можно  уходить..
                И вот эти мои  скучнейшие  мысли  вдруг  прерывает  мощнейший  удар...
                Будто  с  высоты  падает  рельс  на  рельс...
                Я  вижу, что  случилось, но  не могу  поверить своим  глазам.
                Передо  мной  огромная   дыра  на  сцене. В эту дыру  провалился  рояль...Его  не  видно..
                Видно  только  Евстюхова,    странно  поглядывающего на  свои  ноги.    Ноги  висят  над  пропастью...
                Ну  что  тут  скажешь !
                Я  уже  тогда  знал,  что  не  сумею  описать  реакцию зала...
                Что-то  среднее  между  рёвом  раненного слона  и  гомерическим  смехом  павиана...
                В  яму  тут же  бросились  какие-то люди  в  синих  халатах и  так  в  ней  и  остались...
                Минуты  три  ничего  не  происходило....
                Потом  Кобзон  подошёл  к  краю и  многозначительно  посмотрел  в  глубину.
                - Знаете, - начал  он  медленно, - есть  такой детский  анекдот : "Стоит Ёжик на краю пропасти и кричит  вниз: Слоник! Слоник!Слоник!...
Лошади это надоело слушать  и она орёт Ёжику: Заткнись!  А Ёжик  опять  своё: Слоник!Слоник!Слоник!  Лошадь  разбегается, чтобы столкнуть  Ёжика в пропасть,но промахнулась и  сама падает вниз...А Ёжик стоит и кричит: Лошадь!Лошадь!Лошадь! "
                -Так  к  чему  я  это, -  говорит Кобзон и вниз:
                -Рояль! Рояль! Рояль!...

                Но  церемония  между  тем  продолжается. Она примерно  в зените.
                Следующим  на  сцену выйти  Лужков, - он должен вручить награду  за  развитие  русской  литературы...
                Номинантов опять  трое...
                Помятуя  о прошлых  неудачах, никто в зале  не ждёт  ни  кадров, ни текста.
                Вот на  сцену  зовут  Лужкова.
                Он  быстро  идёт по  проходу. И зал вспоминает...
                Кто  всё это   устроил  и  кого  так  низко  и  мелко  опозорили...
                Он  поднимается  бегом по  ступенькам...
                И  тут  вступает  Кобзон...
                В  ту  секунду, когда мэр  оказывается  у  зияющей  дыры  на  сцене,  Кобзон  его упреждает:
                -Юрий Михайлович! Вы поосторожней !
                На  этом  месте  охранники  бросаются  огромными  прыжками  к  сцене...
                -Вы  поосторожней, - издевательски  продолжает Кобзон, -  Новый  рояль  мэр-то  купит...А вот нового  мэра...нам  не  надо.
                Лужков,  впрочем,  не  теряет  лица.
                Остановившись  возле  ямы,  он  отмахивается и  тоненьким голоском  тянет:
                -Иосиф! Ио-о-си-иф !
                Все в зале вспоминают  кобзоновский  анекдот и  надрываются  от смеха...
               
                ....Потом  идёт  награждение  очередного  победителя.  Вручают  ему  железяку, именуемую  Хрустальным шаром...
                "Хрусталь" чуть  не  сваливает  победителя  с ног.  Но  Лужков  в  последний  момент  успевает  подхватить и  награждаемого  и награду...
                Лужкову  пора  уходить  со  сцены. Но  тот, судя  по  всему, не собирается.
                Зал  затих.
                Все  понимают, что Лужок  не  может уйти, не сказав  ничего по  поводу  происшедшего,  но  не  представляют,  что  тут можно  сказать,  не потеряв  окончательно  лица...
                -Ты  меня гонишь, Иосиф ?-  как-то рыком спросил московский  император.
                -Я не гоню, -  скромно отвечает  императорский  еврей, - Сценарий  гонит...
                -Ты  этот  сценарий..-  рычит  мэр...
                -Юрий Михайлович!  В  зале  женщины...-напоминает  мэру Кобзон.
                Лужков  на  это  обреченно  машет  рукой...
                Потом  молчит,  очень  долго  молчит...
                Затем  неожиданно  задорно  бросает :
                -Я  буду петь!
                -По  сценарию  Вы  должны  петь в конце  мероприятия..- говорит Кобзон.
                -Нет, я  буду  петь  сейчас!- упрямо  повторяет мэр. - И ты  будешь  петь !-  и  оглядывается :
                -И  Жора !
                Послушный  Боос  тут  же  встаёт  с  места  и  мчится  на  сцену.
                К этому  времени  у  жуткой  ямы,  как часовые  у  Мавзолея, стоят  двое  юношей,  ограждая  яму....
                А  внутри  колышутся  люди  в  синих  халатах  и  их  каски  выглядывают  из  пропасти...
                На  сцене  становятся  втроём.   Маленький  Лужков в  центре.
                -А  что  мы  будем  петь ?- ехидно спрашивает Кобзон.
                -"Не  жалею, не  зову,  не  плачу..." - глухо  отвечает Лужков.
                Кобзон  поворачивается  к  дирижёру  симфонического  оркестра...
                -Будем  петь  без  музыки, - рявкнул Лужков.
               
                И  они  запели...
                Боже , что это  был  за  момент !   
                Лужжков,  выставив  правую  ногу  на  каблук, держа  левую  руку  в  кармане,  закрыв  глаза,  самозабвенно  тянул есенинские  строки.
                Боос  и  Кобзон  перепевали  его.
                Тогда  он, не  открывая  глаз,  отнимает  у  них  микрофоны.
                Он пел,  как  молодогвардейцы  перед  казнью. Он  вкладывал в  незамысловатые  есенинские метафоры всю  свою  душу...
                И залу передалась  эта  волна...
                -Вот так  русские  выигрывают  войны!
                Певцам  аплодировали  долго.  Зал  выдохнул...
                Больше  никому  не  было  ни  за  кого  стыдно..
                Магия !
                Минуты  две  Лужков  молчал.
                Потом  произнёс  хриплым  голосом, разделяя слова :
                -Завтра... некоторые  мои  работники... станут ... соотечественниками   за  рубежом...
                Зал  даже  не  рассмеялся.
                Лужков  выдержал  паузу и, показав  кулак  за  кулисы, громко  крикнул :
                -Только  пусть,  бля,  успеют  сегодня  на  самолёт!
                Минуя  яму,  он  остро  глянул  на  Кобзона.
                Впрочем, зря...вышколенный  императорский  еврей знает  место  шуткам...

                Но  дальше  было  веселее  и  проще...
                Кобзон  опять  понёс  какой-то  текст,  требующий  сопровождения кадров.  Но  экран  мирно  спал...
                -Что же  нам  делать?- растерянно  спросила  Шукшина.
                -А вы читайте, Маша, - отвечал Кобзон.- Просто  читайте. Можете про себя...
                Но  Маша  не хотела  читать про себя, - бегала  за  кулисы и возвращалась...
                Этому  никто  не  удивлялся.   Даже я...
                Человек   ко  всему  привыкает  мгновенно..
                А  всего  час назад  я  всхлипывал...
                -Боже, неужели я и впраду  всё это  вижу  наяву ?

                Теперь же  всем хотелось  чего-то большего...  Может,  драки  на  сцене...
               
                Кобзон  рассказал  ещё  пару еврейских анекдотов.  Ничего  не  изменилось. На экране  бились  какие-то несуразные  тени...
                -Да, Маша, - протяжно начал Кобзон, поглядывая на  декольте коллеги. - Они  ничего  нам  не  показывают...Может вы  нам что-то  покажете ?
                В ответ Шукшина нисколько не  смутилась а  как-то очень по-шукшински спокойно молвила :
                -Да нет, Иосиф Давыдович,  лучше в  яму  брошусь...
                Но церемония всё же двинулась  дальше.
                Новые номинанты,  новые звёзды  на сцене.

                На  этот  раз от  Москвы вызвали  награждать архитектора Зураба Церетели, а  от соотечественников графа  Шереметьева.
                Зовут, значит Петра Петровича  Шереметьева на сцену.  А  Церетели  уже  там. 
                Маленький, как  Лужков,подвижный, с обезьяньим весёлым и  мгновенно  становившимся  злым  лицом...
                Но  между  тем  на  сцене Церетели на  ваял, а раскрывал конверт...
                Номинация  была  то ли За достоинство, то ли За  графство...
                А  победить  должен был Князь Лобанов-Ростовский, -дики, впросем, жох, объегоривший многих в Германии на  антиквариате....
                Церетели  не  стал вглядываться  в  бумажку, а обернувшись  к  Шереметьеву,  он  начал здравницу:
                -Мне  доставляет  большое удовольствие  вручить награду моему старому  другу  П.П. Шереметьеву....
                Кобзон  терпел это славословие  минуты  полторы,  потом аккуратно сказал  в   микрофон  елейным  голосом :
                -Зура-а-аб-чик...Ты  ошибся...
                -Что  Иосиф?  Ты хочешь  сказать, что мы  знакомы  гораздо  дольше...
                -Нет, Зурабчик, - кривя  рот,  возразил Кобзон.- Ты  не  ошибся...Ты  перепутал...
                -Перепутал  Петра  Петровича ?
                -Нет,  перепутал  графа  Шереметьева ...с  князем Лобановым...
                Зурабчик  медленно  отошёл  на шаг  от  Шереметьева и  вгляделся  в  него соколиным  взором.
                Его обезьянье  лицо начало  набирать  черты  справедливой  обиды...
                -Я .... перепутал  Петра  Петровича с....князем...Как ты  сказал ?
                -Зурабчик, - невыносимо  вежливо продолжал Кобзон. -  Посмотри  в  бумажку...
                Церетели  прочёл  запись....
                Потом  обиженно  посмотрел  на  Кобзона,  потом  ещё  обиженней  на  Шереметьева,  потом  развёл  руками,  взял  Хрустальный  шар  их  чёрного металла  и    ткнул  его  графу  в  руки..
                В  это  время  на  сцену  поднимался  князь  Лобанов...
                -Вот  и  хорошо,  -  подытожил  разобиженный  Церетели.     Вот  и  разбирайтесь  между  собой !

                Когда  он  спускался  со  сцены,    в  зале  хохотал  лишь один  человек.
                Это   был   Лужков.

                С этого  момента  вечер  стал  клониться  к  закату.
                Кобзон  невзначай  объявил  выступление  солистов  Большого  театра. 
                Зал  ахнул  от  ужаса...
                А  как же  страшная  яма  на  сцене ?
                Иосиф Давидович  успокоил :
                -Не  волнуйтесь,  они  всё  равно  заболели...

                Наконец  наступило  и  время  апофеоза.   
                Пора  прощаться. Вызвали  на  сцену  Лужкова   и  сказали,  что  он  вместе  с  Кобзоном  и  залом  исполнит  негласный  гимн Москвы,  -  газмановский   "Москва!Звенят  колокола !"
                Уже вышел  на  сцену  Лужков.
                Взялись  за  смычки  ошалевшие  от  ожидания скрипачи...
                А у  стоечки сиротливо  всё  стоит Шукшина...
                Кобзон  заметил  её  неподвижность.
                Ласково  прощается  с  ней:
                -Спасибо, Машенька,  идите!
                -Нет, Иосиф Давыдович, -  непреклонно  произносит  Маша....
                Кобзон  понимает, что всё,  казавшееся  ему  завершённым,  ещё  не  завершилось...
                -Что нет ? Вы хотите петь с  нами ?
               
                На  этих  словах Лужков  смотрит на  Машу, как смотрел  бы его  берлинский мэр-коллега  на  домогавшуюся  его  русалку...
               
                -Нет, -  спокойно  отвечает  Маша. - Я  не  рискну петь  с  вами... Но  я  хочу  сказать  последние  слова  из  сценария..
                -Какие  последние  слова ?
                -Вот, которые  здесь  написаны...
                -Хорошо, -  устало кивает Кобзон.- Говорите. ппощайтесь, Маша...
               
                И Шукшина, раскрыв  свои  сияющие  глаза,  чувственно  шевеля  алыми  губами,  произносит :

                -Дорогие  соотечественники! Где  бы  вы ни  были, -  помните,  -  РОССИЯ  ВАС  ЛЮБИТ !  "


                (  Полный  текст  статьи  есть  в  Интернете на  сайте  "Про  поющего Бооса,  Лужкова,  остроумного  Кобзона  и  рояль  под сценой"  АВТОР - "extezi"  )