Исход к вознесенным

На рассвете, еще в темноте, бежать пришлось по городу. Белые, красные, фиолетовые дома слегка покачивались, продолжая убаюкивать жильцов. Утренняя заря догнала меня на загородной дороге с искусственным травяным покрытием. Морозный воздух слегка щекотал ноздри, а босые ноги, по щиколотку погруженные в слегка влажную, теплую зелень, с наслаждением отталкивались от пружинистого основания. Солнце светило в затылок, когда справа показался завод, превращающий неорганические отходы в сырье для изготовления искусственной травы. Снег взбитыми сливками лежал на изумрудных кубах его зданий. Рождественскую цветовую гамму дополняли красные шары изоляторов, висевшие яблоками на плазмовпроводах. Когда солнце запретило моей тени высовываться больше, чем на полметра, одно за другим пробежали небольшие селения с цветистыми названиями: "Нежные кудри", "Радужный рассвет", "Развеселая удаль". К вечеру безлюдная местность стала навевать тоску.

– Надо же было полгода пить это черное вонючее пойло, от которого постоянно тошнило и звенело в ушах, чтобы теперь бездарно бежать третий день подряд – и все без толку!

В сумерках заорали зимние цикады. Они превосходно чувствовали себя в искусственной траве и всякий раз, когда я приближался к ним, выстреливали далеко вперед, не переставая истошно стрекотать. Их треск был настолько оглушительным, что я не сразу услышал позади себя топот двух пар резво бегущих ног. Кто-то нагонял меня, а когда нагнал, сбросил темп, пристроившись гуськом. Наверняка у этой парочки были те же проблемы, что у меня.

Когда впереди у обочины замаячил огонек, я сообразил, что это светятся окна пункта выдачи. Пора было остановиться, отдохнуть, и здание – башня с куполообразной крышей – казалось не самым плохим для этого местом. На входе в автоматически отъехавшую дверь мне пришлось посторониться: бежавшие сзади обогнали меня и опрометью ринулись к вращающемуся прилавку.

– Вот уж допекло – так допекло! – подумал я, занимая очередь за двумя одетыми в глухие комбинезоны фигурами, у которых открытыми оставались лишь беспокойно бегающие глаза.

Сбросив дорожный заплечный мешок на пол, я стащил с себя куртку из нитей шелкоткачика и переоделся в лепестковую белую рубаху. Пока я проделывал эти манипуляции, мои спутники уже получили по паре псевдокрыльев, подробные инструкции о том, как ими пользоваться, и поднялись на трамплин, стартуя с которого они могли научиться технике полета.

– Ну, а вам какие? – встретил меня голос, исходящий из-за непрозрачного стекла прилавка.
– Никакие, – ответил я устало.
– Тогда зачем вы здесь?
– Просто, зашел пообщаться, немного откиснуть.
– А-а-а, – раздалось по ту сторону щита, отделяющего меня от говорящего.

Очень тактично было открыть пункты выдачи искусственных крыльев, работающие по ночам. С тех давних пор как люди начали рождаться с легкими и короткими, но чрезвычайно сильными крыльями, бескрылые экземпляры – вроде меня – стали считаться жертвами неудачных мутаций генов. Крылатость людей усугубила их милосердное отношении ко всему живому. Они никогда не тыкали пальцем в мутантов и никаким иным образом не давали почувствовать им их ущербность. Однако бедолаги все же сторонились полноценных людей и старались селиться общинами, называя свои поселки веселенькими, непринужденными именами.

Крылатые неустанно трудились над разработкой и усовершенствованием псевдокрыльев, чтобы те, кто их лишен, могли, как все нормальные люди, испытать радость полета, приобщиться к духовно-эстетическим действам, имевшим место во многих сотнях метрах над землей.

Я причислял себя к тем немногим упрямцам, которые, не желая использовать суррогатные крылья, пытались побудить организм к росту своих собственных, воздействуя на него химическим или оперативным путем. Прежде чем подумать о варианте вживления зародышей биокрыльев, мне хотелось испытать более простой способ: ежедневное трехразовое питье новейшего препарата "Биокрыл".

– Представляешь? Я попал в один процент тех неудачников, у которых от "Биокрыла" токсикоз.
– Бедненький, – протянулась рука в щель между щитом и прилавком.

Маленькая, почти детская, с круглыми розовыми ноготками, она нащупала мои пальцы и слегка сжала их... Мне вдруг захотелось плакать – чертов бег совершенно измотал меня. Тьфу! Дело вовсе не в беге – физически я чувствовал себя неплохо – причина крылась в разочаровании. Неужели я такой урод, что даже убойная химия, высокая результативность которой доказана во многих случаях, не прошибает мой дефективный К-ген?

Зажужжал механизм, открывающий купол, – мои бывшие попутчики после тренировки готовы были испытать свои крылья-протезы в колком мраке зимней морозной ночи.

– Холодно, – передернуло меня.
– Сейчас закрою, – с готовностью откликнулась обладательница хорошенькой ручки.
– Нет, не нужно! Давай оденемся потеплее и послушаем звезды.

Снова облачившись в куртку, я просунул руку туда, откуда недавно появилась нежная девичья кисть, так робко приласкавшая меня. Когда через некоторое время в мою просительно открытую ладонь теплым комочком легла сжатая в кулачок рука визави-невидимки, мне захотелось раскрыть, расправить – заставить этот удивительный бутон расцвести.

– Знаешь, я ведь тоже... – послышался голос.

Неужели это удивительное создание с нежной, тонкой душой тоже бескрыло?! Хорошо, что нас разделяла непроницаемая преграда – теперь, наконец, я позволил себе заплакать.

– Не жалей меня, не нужно. Я, как и ты, не стесняюсь своей врожденной аномалии. Наверное, нам предстоит что-то еще испытать, прежде чем мы получим крылья.
– Ты, что, видишь меня?
– Нет. Стекло непрозрачно с двух сторон. Я просто чувствую, что ты огорчен.
– Уже нет, – с готовностью парировал я и вытер свободной рукой остатки влаги на лице.

Как всегда по ночам кто-то позвал меня. И всякий раз, когда я слышал этот зов, я думал, что это звезды говорят со мной. Или же одна звезда. Обыкновенно голос был один и тот же.

– Каждый день ты пробуждаешь свою волю к новой жизни, – вслух повторял я за звучащим внутри меня голосом. – Каждый день ты находишь себя другим – непохожим на тебя вчерашнего. Новый день предлагает тебе решать новые задачи, но одна остается неизменной – во всех своих проявлениях ты должен быть безупречным проводником тока вселенской любви, передавая его встреченным тобой: цветку, дереву, птице или человеку.

Слова зажигали, наполняя сердце искренним восторгом. Мой ликующий голос, который по мере пересказа становился все громче и громче, казалось, способен был разнести разделительную перегородку.

– Я готова любить, – неожиданно послышался оттуда слегка дрожащий голос, – и знаю, что, лишь встретив суженого, обрету крылья.

Господи, как все оказывается просто! Я вдруг вспомнил, что совсем недавно в информационной голограмме читал о том, что резкая активизация гормонов полного счастья, положительно влияет на реконструкцию К-гена.

– Я готов любить! Я готов любить! – колокольно звенело у меня в голове, и волна тепла пошла от сердца, расходясь вдоль соскучившихся по приливу восторга нервам.
– Ой! – вдруг дернулась ее рука.
– Что случилось? – непроизвольно отпустил ее я.
– Какая боль! – вскрикнула она.

Я в отчаянии стукнул кулаком по ненавистному стеклу, разделяющему нас. Во второй раз я стукнул сильней и мне показалось, что оно задрожало. Я готов был бить по нему до тех пор, пока не разрушу. Однако... что за чертова боль?! Внезапно стало так ломить плечи, что мне показалось, будто надо мной работает пара средневековых костоломов.

Плевать на боль! Из-за перегородки я слышу тихие стоны и готов послать куда подальше и чудовищную ломоту, и всякие опасения по ее поводу. Я сдираю с себя куртку, рубашку и, крестообразно сложив руки на ходу принимаюсь массировать лопатки. Где-то здесь должен быть вход, где-то здесь... Обежав башню кругом, с трудом нахожу под гирляндами вечнозеленого плюща узкую дверцу в служебное помещение. Едва открыв ее, падаю, сраженный болью.

Никогда не перестану жалеть о своей слабости. Я пропустил самый долгожданный, самый знаменательный момент своей жизни – когда у меня и у моей любимой прорезались крылья...

Отныне "любить" и "летать" стали для нас синонимами. Мы были первыми среди бескрылых, кто, благодаря мощи чудесного притяжения, обрели счастье полета и были призваны нести этот бесценный опыт по всему миру.