3 исправлено

Четверг.
Монах открыл калитку своим ключом, прошёл к дому по гравиевой дорожке, любуясь клумбой с розами. Возле двери тщательно вытер ноги о коврик и вошёл внутрь, не постучавшись. В прихожей из мебели был только шкаф-купе, вмонтированный в стену. Ни тумбочек, ни полочек с вазочками, ни дорожки на полу -  стерильность и минимализм. Только на стене зеркало в строгой рамке. Астафий остановился, кокетливо рассмотрел себя, поправив сбившуюся прядь волос, смахнул несуществующую пылинку с плеча, провёл пальцем по бровям. Оставшись довольным собой, направился дальше.
Зал обставлен почти так же скромно – софа, кресло, журнальный столик. Практически пустая комната – без телевизора и компьютера, без мебельной стенки, книжных шкафов, без картин на стенах и фотографий в рамках. Звук шагов гулко отражался от пустых стен со светлыми обоями.
- Павел! – позвал монах. Сел в кресло, открыл портфель, выложил на столик Библию и конверт с деньгами. Павел не отзывался, монах посидел минуту, затем встал и снова позвал:
- Павел, где ты? Это я - Астафий!!! Ты не забыл, что сегодня четверг? Да куда же он делся? Павел!!!
Астафий заглянул в спальню, в которой стояли только тумбочка и аккуратно застеленная кровать. Затем пошёл на кухню, увидел на столе телефон, тот самый. Такого не случалось за три года, сколько Астафий курировал Павла. Он приходил всегда по четвергам, в одно и тоже время и его всегда ждали. На кухне заваривался чай, на блюде лежали свежие блины или оладьи, стояла розетка с ароматным вареньем. А чтобы телефон оставался без присмотра – даже подумать страшно. Одно слово отцам и от апостола мокрого места не останется. Но монах не особо распространялся о своих наблюдениях. Совсем необязательно знать им о куклах, которые делает Павел, о том, что по вечерам гуляет дольше позволенного. О том, что иногда в холодильнике бывают нежелательные блюда. Не рассказывал он об этом, не потому что жалел своего подопечного, а потому, что искоренять все эти слабости пришлось бы самому Астафию. Да и должны быть у человека свои отдушины. Закрывают же отцы глаза на постоянную бутылку виски в портфеле монаха. Но сейчас случай - выходящий за рамки.
Астафий выудил из кармана пиджака Дерринжер, миниатюрный, двуствольный, всего с двумя патронами, но удобный, лёгкий и незаметный. С оружием в руке он сразу изменился – вольготная походка превратилась в кошачью поступь, тело напряглось, ожидая первой же команды. Только не это, если Павел мёртв, Астафию не сносить головы.
Монах осторожно, не опуская пистолет, вышел из дома– пусто. Стараясь прижиматься к стене, он проскользнул во внутренний двор, и тут он увидел Павла, лежащего лицом вниз на лужайке за двором.
- Вот, дерьмо! Неужели опять началось? – Монах бросился к Павлу, подхватил обмякшее тело под мышки и потащил в дом. Крови не было, видимых ран тоже Астафий не заметил. Павел был без сознания, но жив. Жив, чёрт побери!!! Если бы он умер, проблем  появилось бы тьма, всю схему пришлось бы менять. Искать замену, а на это ушёл бы не один год. Монах дотащил безвольное тело до дивана, уложил, стал расстёгивать ворот рубашки. Приложил палец к шее, чтобы прощупать пульс.
Пульс был ровный, дыхание спокойное, казалось, что Павел спит.
- Эй, парень, проснись!!! – закричал монах и отвесил звонкую оплеуху, затем ещё и ещё. Веки Павла дрогнули, и он открыл глаза, непонимающе озираясь вокруг.
- Паша, это я. Что случилось?
- Не знаю, я только что был во дворе. Что, я отключился? Который час? – вдруг вскрикнул Павел и бросился из комнаты. Вернулся он через несколько секунд, нажимая кнопки телефона.
- Фух, пронесло, - пробормотал он, - никто не звонил.
- И часто у тебя такое?
- Первый раз, клянусь. Может, солнце напекло. Я и не помню уже, зачем на улицу вышел. И вот – опять в доме. Понятия не имею, что произошло.
Астафий почувствовал, как напряжение проходит. Захотелось открутить пробочку с заветной бутылки в портфеле, и сделать несколько глотков, которые вернули бы ему прежнее равновесие. Но, не здесь. Отцы понимали всю ответственность и тяжесть его работы, и закрывали глаза на эту маленькую слабость. Но пить при апостоле – это было бы сверх наглости. Монах достал чётки и стал нервно перебирать пальцами затёртые костяшки. По инструкции, он должен всё рассказать отцам, но это повлечёт за собой проблемы, много серьёзных проблем и неудобств. Ну, случился у человека обморок, с кем не бывает. Монах решил промолчать о случившемся. Если ещё такое повторится, то можно уже говорить о том, что это неспроста. А пока…
- Как ты себя чувствуешь? Угостишь чаем? – Монах встал и, не дожидаясь приглашения, пошёл на кухню. – Напугал ты меня. Я думал, тебя опять нашли, как три года назад. Помнишь?
- Смутно. Помню только, что-то случилось, и я переехал в этот дом. Мне здесь нравится. Здесь хорошо, дом хороший, и тихо, машины почти не ездят. У меня к чаю ничего нет. А что было три года назад? Ничего не помню.
- Да ничего особенного…

Три года назад.

Команда рвалась в бой. Четверо бойцов только ждали сигнала. Несколько лет кропотливого, тщательного поиска наконец, дали результат. Они нашли этого “апостола”. Он жил в рабочем общежитии, среди пьяных пролетариев, уставших, и снимающих груз рабочего дня стаканом водки. Среди ободранных стен, вони в общем туалете, ржавых рукомойников и запахов жареной рыбы на кухне. Кто бы мог подумать, что они будут прятать парня в такой дыре, кишащей людьми. Проверив ещё раз, и убедившись, что это именно тот человек, который нужен, старейшины дали добро на ликвидацию.