Скульптор Душ

Не смейся, я просто циничный романтик,
Как все, кто родился в престранное время:
В эпоху измен, перемен и проклятий,
Прощаний с друзьями, братаний не с теми.
Родители наши сумели пробиться
(А чьи-то - разбиться), но нам не хватило
Их чувств, их умения рушить границы
И строить преграды, их слабости, силы.

Не смейся. Я вряд ли решусь на поступок.
Какой? Да любой. Слишком много болтая,
Я делаю мало. Мой мир очень хрупок:
Одно злое слово - и что-то сгорает.
Я циник. Но циник, влюбленный в свободу
Из книжек о счастье, любви и удаче
Я просто ребенок. Жду нового года
И верю, что завтра все будет иначе. (с)

Он шел по жизни. Он – значит мужчина, значит тот, кто привык быть первым, кто должен быть сильным, кто должен защищать и бороться. Шел – значит не стоял на месте, но и не бежал сломя голову, а расчетливо двигался к цели. А иметь цель – уже очень не мало. И жизнь была его, но не потому, что он тратил ее на себя, а потому что идя по ней он нес ее с собой и в себе. Нес не только для себя.
Он рос маленьким взрослым мальчиком, воспитанным интеллигентными родителями в правильной пропорции правил и свободы. Ребенком он слушал классику, Высоцкого и Машину Времени. Строчка из песни последней группы запала ему в душу: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас… однажды он прогнётся под нас!». Но, будучи таким в детстве, он не совсем ощутил его, не прочувствовал бытие ребенка, и эта детскость осталась с ним навсегда.
Но разве сладкой будет жизнь человека с таким воспитанием? Родители дали ему принципы и советы, он сам распределил все в себе, но он был рожден романтиком. Жизнь била его нещадно, а он с первых дней искал любви навсегда и шел по миру так, как его учили. Но нет прямых путей, а жизнь обычно нас сильней. Опыт не приходит только к дуракам. И жизнь учила его, швыряла и гнула, но не сломала.
И когда стало совсем туго, мальчик понял, что взрослеть  - значит сделать себя самому. И поставив цель создать нового себя он пошел к ней по этой жизни, сам. Удача сопутствовала ему и годы спустя он, после многих ошибок и разочарований, проб, поисков и отбора, казалось, закончил. Но в этой жизни меняться приходится всегда. Другой вопрос, что можно жить по формуле «противодействие миру = действие его + n, где n>0». Вот такая жизненная математика.


И он гнул свою линию, по заветам Сплина, прислушиваясь к русскому андеграунду со смыслом, становясь все сильнее, все тщательней оберегая себя настоящего, каким был рожден, собой новым, каким себя сделал сам. Но каким бы он не казался теперь, внутри он оставался собой и все так же жил любовью и идеалами. И раз за разом искал счастья, нередко буквально из пепла, словно феникса, воскрешая свое сердце и ломая наперекор миру одни и те же грабли своим упрямым лбом.
Жизнь учила его, показывая все свои стороны, он пытался запомнить и взять лучшее, никак не желая отказаться от идеи сделать мир лучше. «Но не в силах  один человек изменить все и сразу»,- сказал он себе и понял, что давно уже даже его внутреннее я лишилось абсолютизма и максимализма, но планка была еще высока и нельзя ее опускать дальше, надо бороться.
И он понес свои идеалы в жизнь, не замечая, как его принципы постепенно рушились о жизнь. Сначала те, что нужны лишь в детстве. Потом те, которым не суждено выжить у нормального подростка. А много позже трещину дали и те, что и делали его самим собой. А все от того, что этот мир теперь уже создают прежде всего люди. И изменить его можно только изменив их.


И он взял на себя право решать, как будет лучше, как нужно, как правильно. Он не искал – он всю жизнь помогал окружающим, но теперь те, кто приходили в его жизнь, зачастую не только поддерживались, но и менялись. Но что, что способно заставить человека меняться столь быстро, что может быть столь властно? А та самая любовь.
Она была той самой ценой, которую приходилось платить за это изменение. Она и та боль, которую приходилось пережить тем, чьи чувства он не разделил. И сколько бы горя он не пережил, сколько бы не говорили, что сердцу не прикажешь, это он взял на себя право менять людей и их жизни. И пускай он и сам просил подсказать, что еще лучше изменить в себе самом, он мог получить уже лишь маленькие штришки, под вкус каждой, но в целом творил он. Некоторым не пришлось платить эту цену, ведь друзей, в отличие от любимого человека, может быть много. И те, кто искали и стремились могли ограничиться советами, те кто был готов изменить себя сам, могли просто направляться им.
И тут каждый пусть судит сам, имеет ли он право решать за других… Хотя, ведь насильно не заставишь стать лучше, человека силой можно только сломать. К лучшему меняют лишь светом и любовью…


Он шел по жизни. Пытаясь изменить этот мир к лучшему. Пытаясь сберечь свои идеалы. Пытаясь достичь своих целей. Он был достаточно реалистом, чтобы не просить идеала, но все же романтику нужно в любви очень много. У него был выбор, но собирать жизнь как мозаику бесполезно – он пробовал. Вот он и пытался воплотить все, что хочет от любви. Но если пробовать мир на прочность каждый день мир окажется прочней. И не понятно, толи сдаться, получив самое важное, и жить как все, снова ища давно разбитые розовые очки или вновь учась принимать человека, каким он есть, толи не сдаваться и быть счастливым сейчас, ведь потом может и не быть. Ведь потом может все снова.


Хватит ли ему сил и веры, характера и воли не знает никто. Любовь решит все…