Дорога в Никуда. Гл 4. Суровые будни - 29

XXIX
1/XII – 1967
ФЕРГАНА
Наталье Рыбаковой

                Здравствуй, Наташа!

Последний раз писал тебе аж из Ермаковского, «дела давно минувших дней».

А я скоро увижу Майю! Удивлена? Просто развязался с цирком и уже купил билет до Красноярска. А там – «Славное море, священный Байкал!» Запрячусь в глушь и следов не отыщете.

В последние дни работы в цирке познакомился с необыкновенным человеком – Лаврентием Лаврентьевичем Лавровым. Он музыкальный эксцентрик. Жанр этот, до встречи с Лавровым, глубоко презирал, так как это не жанр, а окрошка из плохой музыки, плохого актерства и кучи дурацких дудок и погремушек. Прибежище цирковых бездарей, пенсионеров и инвалидов, туполобое балаганное развлекалово.

И вдруг – такая неожиданность: отличный музыкант и великолепный актер, а в молодости, говорят, был еще и акробатом. Играл на концертино и одновременно щелкал по кругу арабское сальто. Если, конечно, не врут.

Концертино – чудная шестигранная гармошечка, играет на ней Лавров – слов нет! Тонкая, нежная, филигранная музыка. Аж руки зачесались – так бы и вцепился в этот инструмент. А если б ты послушала, как он играет на… пиле! И раньше слышал, что среди меломанов-дровоколов процветает подобное искусство, плевался, естественно, и ругался. А тут звучит буквально скрипка необыкновенного, флажолетного как бы, тембра. А чистота какая! По моему, Лаврентий Лаврентьевич, как истый скрипач, играет в чистом, а не темперированном строе. Конечно, у него не настоящая пила, а тонкая стальная пластинка в форме большой ножовки, цирк, все таки! По пиле водят смычком, как на виолончели, а высоту звука изменяют большим или меньшим прогибом стального полотна.

Меня с этой пилой Лаврентий Лаврентьевич жестоко посадил в лужу. Я похвастал, что чего-чего, а смычок-то держать в руках умею, так что… И несколько свысока поглядел на ту пилу. А Лаврентий Лаврентьевич несколько задумчиво поглядел на меня да и говорит: «Литр водки, если сыграешь хоть «Чижика-пыжика»». «Чисто сыграть не смогу, потому что навыка не имею». «Да нет, не надо чисто, чуть-чуть похоже». «О чем разговор!» Зажимаю ту пилу меж колен, хватаю смычок и… Полный конфуз. Не то, что фальшиво, – вообще никакого звука! Оказалось, что звук можно извлечь в одной единственной точке стального полотна, причем эта точка не постоянная: синхронно перемещается с повышением или понижением тона!

А познакомился с ним забавно. Во время репетиций он пару раз покосился в мою сторону, удивляясь, очевидно, откуда и зачем такая белая ворона (черного цвета!) залетела под шапито. Я же возымел непохвальное намерение укусить музыкальных эксцентриков за штаны, исключительно из этих намерений расположился на конюшне с гитарой и давай вышивать весь свой виртуозный репертуар. Кое-чего добился: дочка и зять Лаврентия Лаврентьевича (его партнеры по номеру) явно надулись – саксофонист и так на гитаре!.. а он подошел поближе и с детским удовольствием стал слушать. Я дрогнул, но еще не сдаюсь: «Хотите, на балалайке вам поиграю?» «Да-а-а? Интересно!» И пригласил в вагончик. Я сбегал в свой, гитару оставил, взял балалайку. По-моему, балалайка его ошеломила. Играл я (через пень-колоду, конечно) «Танец с саблями», «Вариации на тему Паганини», «Полет шмеля».

За эти недолгие дни у нас с ним сложились не то, чтобы дружеские, но доверительные отношения, он рассказал, что раньше любил играть на концертино старинную музыку – Гайдна, Баха.

Вот еще одна комичная история, только уже без пилы. В кинотеатре, неподалеку от цирка, крутилась киношка о том, как германский фашизм нехорошо обошелся с артистами цирка. Коллектив нашего шапито почел святым долгом поприсутствовать на сеансе. После трехчасового представления подхожу к Лаврентию Лаврентьевичу, улыбаюсь, он возится со своим кофром. Покосился, помедлил и спрашивает: «Был в кино?..» «Был!» – смеюсь. Лаврентий Лаврентьевич глаза опустил, стал чего-то пыхтеть, молчал долго-долго, потом, не глядя, кое-как выдавил: «Ну и… впечатления?..» На него было жалко смотреть! «Я в кино ни бельмеса не понимаю, но, кажется, – несусветная чепуха». Как он радостно вздохнул! А вздохнув, на все корки изругал киностудию, режиссера и актеров.

Моим увольнением очень огорчился. Попросил адрес. Я отвечаю: «Был бы он у меня. Еду в Никуда, я – бродяга». Думаю, Лаврентий Лаврентьевич задумался, а не сгодится ли необыкновенный музыкант в партнеры к его дочке и зятю, когда он и четвертый партнер Петюнчик уйдут на пенсию? Все партнеры, по сравнению с Лаврентием Лаврентьевичем, – бледные тени.

И все таки, и все таки, и все таки… Даже Лавров! Искусство четырехмерно («Шестая симфония» Чайковского, «Испания» Врубеля, Ситковецкий, Бенедетти Микеланджели, Козловский), а цирковые номера трехмерны (дурацкие ужимки нашего клоуна Покермана так вообще одномерные мыльные пузыри. Любимая тема его разговоров в конюшне: 1) бабушка, якобы, великая актриса, и он – несчастный, прозябающий в цирке, 2) газированная вода, торгуя которой он мог бы наскрести миллион, а он, бедный, опять таки загинается в паскудном манеже). Театральный актер в рамках своей индивидуальности может исполнить сотню разных ролей, а цирковой клоун как напялит одну маску-образ, так и помрет с ней на опилках манежа. (Фирменная хвастня всех цирковых мистеров X, Y, Z – «умру на опилках манежа!» Еще прозудели уши пресловутыми тринадцатью метрами – диаметр манежа). Потому и получается, что не зритель идет к артисту цирка, а он всю жизнь тыняется из города в город, туда, где его еще не видели. А выйти из своего номера-роли не может чисто физически. Ну, поменяет Костя Рубан местами свои трюки, ну бросит с балансом не пять колец, а шесть – все и останется тем же, чем было. Не по нраву мне такое рабство. Это не искусство, а… театрализованный спорт, что ли. Лаврентий Лаврентьевич тоже не может выйти за третье измерение, но само пространство, заключенное  в этих пределах, у него гораздо больше, чем у других артистов.

Если ты заглянула прежде в конец письма, где Вадим Далматов имеет обыкновение надоедать друзьям своими стихами, то, верно, сразу поняла, что он распевает печальный романс Гурилева:


 
                «Слезы горькие утираючи
                Я смотрю ей вслед вспоминаючи!
                У меня была тоже ласточка
                Белогрудая душа пташечка…»


Присушила его в Джамбуле одна девушка, ее Сашей зовут. Насмерть присушила!.. Она на испанку Врубеля похожа, в желтом платке которая, такая же некрасивая и раскосоглазая. Только личико покруглее и побелее. Но такая уж судьба, что нам невозможно быть вместе и все пошло прахом. Я больше никогда не увижу моего Черного Лебедя. Знал, что все бесполезно, но не выдержал и, как приехал в Фергану, сразу же написал письмо. Ответа нет. Наверное, до конца жизни буду скитаться одиноким, не будет ни сына, ни дочери, никого. Бедная Сашка!..

«Черный Лебедь» как-то сам собой получился: сидел подбирал слова на мелодию «Адажио» из «Лебединого озера». Давным-давно играл это «Адажио» в училищном оркестре, теперь сижу сочиняю гитарный аккомпанемент.

Все пока, Наташа. Пиши в… короче: «напиши куда-нибудь»! Валерке привет передавай.


До свидания.


Вадим.

P.S.

Когда замуж выйдешь? Как выйдешь, так и кончится наша переписка…


                ЧЕРНЫЙ  ЛЕБЕДЬ

                Синие волны плещутся,
                А я тебя, мой Лебедь, жду.
                Я жду давно. Лебедь Черный, где ты, где?
                Плыви на тихий голос мой.


                Простор озер необъятно пуст,
                Ветер осени в камышах шумит,
                А свет багровый солнца закатного
                Красит гребни волн
                Темным пурпуром, алым трауром.


                Я жду, но не дождусь тебя,
                Я знаю: ты не приплывешь.
                Мой верный друг в небе голубом пропел
                Последний гордый свой призыв.


                И вниз стремительно бросился
                На гранита грань, на уступы скал.
                И крик предсмертный эхо бесстрастное
                Долго вдаль несло
                К берегам озер, где я ждал его!..


                Синие волны плещутся,
                А я тебя, мой Лебедь, жду.
                Я жду давно. Лебедь Черный, где ты, где?
                Плыви на тихий голос мой.