Затерявшиеся среди рюмок гении

   Иванова нигде не было. Статья, которая должна пойти срочно в номер региональной газеты, находилась там же, где и Иванов – в неизвестности. Редактор негодовала. Сколько раз она клялась себе, что если этот журналист еще раз позволит себе пропустить стаканчик беленькой, она без промедления укажет ему на дверь. Гений опять растворился в своем творчестве. Таких гениев с советских времен сохранилось предостаточно. Все с огромным журналистским стажем, блестящим пером, иронией и интеллигентными манерами в нужный момент.
   - Вениамин Степанович, Иванов опять пропал, - обратилась к своему заместителю редактор газеты Супрунова Анна Сергеевна. -  Нужно срочно информации о митинге, возьмите в «Башинформе» (республиканское информационное агентство). Попросите Зотову или Шакирова пусть срочно сделают.
Решение было принято. Отдел политики, резко потрезвевший с приходом новых журналистов, был всегда наготове отредактировать заимствованную статью. Зотова, соскучившаяся по журналистике, вернувшись из пресс-службы администрации одного из районов города Уфы, с утроенной энергией бралась за литературную обработку чужих материалов. Поэтому количество строк ее превышало по итогам месяца показатель любого журналиста в 2-3 раза.
Шакиров, который после отдыха на озере Шамсутдин и защиты диссертации стал к спиртному холоднее льда, трудился местным аналитиком, обозревал экономику и политику, сувал нос в любые аналитичные сферы. Он даже считал, что владея пару приемчиками можно написать рассужденческий труд и по музыке, в которой он сегодня, до изучения этой сферы, ничего не смыслил. Пару недель, порядка 100 источников – статей в газетах, журналах, интернете – и результат на публику. Этому молодому человеку было все по плечу, за исключением репортажей.
   Репортажами занимался Захаров. Звезда, а не журналист. Год пишет, месяц пьет. Творческое содружество на себе испытала Марина Зотова. Она пришла в отдел, когда журналистский запал этого гения подходил к концу, вернее, иссякал на ее глазах, все больше расширяющихся от удивления.
   В этот период Захаров становился раздражительным, вспыльчивым, вслед за словами летели зажигалки, пепельницы и предметы немного побольше и потяжелее. Он никак не мог дождаться пока уйдут посетители Марины, чтобы достать из стола заветный граненый стаканчик, предусмотренный на все случаи жизни, которых у него на памяти было немало. Все заканчивалось скатыванием под стол, хлюпаньем и наполнением атмосферы итак маленькой комнатушки неприятным запахом. Он был всегда в строю, так же, как, один знакомый мне, пожилой заместитель декана по воспитательной работе одного из уфимских вузов, правда, женской наружности. Несмотря на свое состояние, она всегда приходила на работу, иногда также, как Станкевичус, в течение дня усиливала свою допинговую составляющую. Правда, она не считала себя супер или мега звездой, как наш известный журналист. Его самолюбие приобретало агрессивную форму. На одной из оперативок эту форму увидели все за исключением редактора, которая была то ли в командировке, то ли совещании в правительстве.
   Однажды обидевшись, что его работу над литературной обработкой назвали полной ерундой, он словестно схлестнулся с еще одним мастером слова, фельетонщиком Азаматом Гатауллиным, снискавшем славу на гротескном изложении советской пионерии.
   - Что тебе в морду дать,- кинул любитель телевизионных боксерских поединков и алкогольных напитков Гатауллин в ответ на острые реплики Захарова.
   После чего оба гения вскочили. Две гигантские массы с двух сторон обступили стройного политобозревателя Шакирова, они сидели слева и справа от него. В последний момент юркий Шакиров вывернулся. И два «кабана» пошли давить друг друга. Пиджак Захарова от жарких объятий под мышкой пошел по швам. Рыхлый Гатауллин пыхтел и пытался вывернуть из-под цепких рук Захарова. Ему это не удалось. Массивный прибалт просто задавил фельетонщика, уронив его на пол в кабинете редактора. Потоптать ему помешал все тот же Шакиров, вмешавшийся в горячий спор двух гераклов пера. После чего своим зычным голосом попытался разрядить обстановку замредактора Вениамин Степанович и скомандовал занять свои места спорящим сторонам.
   Едва сдерживая смех, обозреватель вновь сидел между двух запыхавшихся от схватки журналистов. Их дыхание выдавало порывы возмущения, трудно скрываемой злобы, и испускало пары вчерашнего разнообразия застолья.
Оперативка продолжилась. На повестке дня был вопрос поиска нового фотокорреспондента, прежний исчез в том же направлении, что и Иванов, забрав собой сюжеты с фермы, на которой побывал важный российский чиновник. Пришлось брать снимки в других газетах.
Всю тяжесть пьющего коллеги сотрудники газеты почувствовали 7 марта, когда хотелось пораньше убежать с работы и на несколько дней забыться домашними делами. «Резус-фактор» обострился у Вениамина Степановича. Это не замедлило сказаться на всей цепочки, подписывающих газету, от корректора и дежурного журналиста до верстальщика и редактора. Газетные полосы кипами скопились у замредактора, скорость его прочтения достигала отрицательной величины. Правкам не было конца. И тогда редактор решил пойти с остальными членами команды на сговор: подписать номер без замредактора и уйти домой. Так было сделано. Пока он тщательно правил полосы, газета была уже подписана и в четыре часа дня сотрудники разошлись по домам.
   В скором времени трезвая часть журналистов, недовольная стабильно низкой зарплатой, отсутствием четкой стратегии развития и денежными злоупотреблениями руководства газеты подыскала себе новую работу. Редактор не угодил новым кураторам газеты в правительстве региона и был смещен, а пьющая братия, как была, так и осталась, пропивать на работе свой талант.