Соседка

Одиночество – не всегда приятная штука; одиночество в старости – это страшно.

Она всегда боялась моей собаки: хваталась обеими руками за перила и по-детски быстро-быстро произносила: «Боюсь, боюсь, боюсь, боюсь»... Я её и уговаривала, как ребёнка: мол, не пугайтесь, он на поводке, я его к вам не подпущу; а она, опустив глаза к ступенькам, только повторяла своё «боюсь, боюсь, боюсь, боюсь».

Спутанные рыжевато-седые кудри, заколотые шпилькой; дырявые перчатки, спадающая, разбито-облезлая обувь на ногах; всесезонное пальто, потерявшее цвет... Согнувшись, она шаркала мимо меня, оставляя неприятный запах, и каждый раз я только вздыхала – а что тут можно сказать?

- Невозможно! Вам бы такую соседку, - жаловалась мне как-то полноватая энергичная Елена, живущая на одной лестничной площадке с этой женщиной, - она, от старости, уже не понимает, что и как надо делать. Ни постирать, ни убраться, ни мусор выкинуть. Мы с мужем однажды милицию вызвали: такой страшный запах из её квартиры шёл. Прямо трупный запах, а её ещё и видно не было несколько дней. Что оставалось делать? Участковый пришёл, стоим на площадке, объясняемся, решили уж дверь взламывать, а тут – и она по лестнице поднимается! Ну, в квартиру мы зашли, а у неё в мусорном ведре гнилое вонючее мясо с огромными белыми червями!

Она часто забывала ключ от подъезда и подолгу стояла у двери, ожидая, что кто-нибудь откроет подъездную дверь, и она сможет войти. Никогда не обращалась с просьбами, и, по-прежнему шарахалась от моих собак, вызывая у меня чувство вины.

Несколько дней назад она вдруг целеустремлённо направилась ко мне, не обращая внимания на собак.
- Ваш муж умеет делать замок? – и я, чуть ли не впервые, увидела её глаза: она смотрела на меня!
- Да, наверное... – протянула я, пытаясь понять, что ей нужно.
- Он дома?
- Нет, на работе, - ответила я и тут же спросила, - у вас что-то случилось?
Она, не отвечая, повернулась, и зашаркала в другую сторону.

В окно было видно, что она, даже подмёрзнув, не уходит с улицы, обращаясь с чем-то ко всем мужчинам, входящим и выходящим из подъезда. Мужчины криво улыбались, отрицательно качали головой и отходили от неё. Посмотрела, вздохнула, и занялась кухонными делами.

Совсем неуютно стало, когда на следующий день история повторилась: она так же неутомимо вышагивала около подъезда, обращаясь с просьбой к проходящим мимо людям. И так же продолжала искать после очередного отказа.
- Слушайте, мужчины мои, - не выдержала я вечером, - понимаю, что вам не очень хочется возиться с незнакомой старушкой, но... Давайте поможем ей – уже третий день эта женщина ищет помощи. Помочь-то некому, одинокая она. Сил нет смотреть на неё. Я вас очень прошу.
Они переглянулись, и папа принял решение:
- Володь, у тебя время есть? Давай, сам.
- Только с тобой, мам. Одному мне страшно, честное слово – вдруг что-нибудь ей не понравится, даст ещё чем-нибудь по голове!

Стукнули в соседнюю дверь, к Венере Михайловне:
- Решили помочь этой женщине с пятого этажа, - объяснялась я, - вы не поможете? Вдруг мы её напугаем, а вас она уже много лет знает.
- Да, мой Семён рассказывал, что она к нему подходила, да он ничего не понял, что ей нужно. Сейчас, я только оденусь.
Поднялись на пятый этаж, звонок – нерабочий, пришлось стучать.
- Венера Михайловна, подскажите: как её зовут-то?
- А я и не знаю, - стала объяснять она, - мы с ней никогда не дружили, здоровались всегда в подъезде, и всё.

- Кто там? – спросили за дверью.
- Я это, Венера, и соседи. Открывай, что тебе помочь надо?
Дверь открылась быстро, она смотрела на нас и молчала.
- Что тебе помочь надо? – громко спрашивала Венера Михайловна, - это вот Володя, он мальчик хороший, он тебе поможет!
- Замок, - быстро ответила она.
- Тебе надо его поменять?
- Надо поменять, - эхом отозвалась она.
- У тебя их два: какой надо поменять?
- Этот поменять, - показала она.

Пока сын извлекал старый нерабочий замок из обшарпанной деревянной двери, Венера Михайловна шепотком рассказывала мне то, что знала.
- Сын у неё есть, пьющий, - и поморщилась, - заходит редко, деньги отбирает и бьёт её. Это она, наверное, от него замок хочет поменять. Больная она, на голову.
- У вас молоток есть? – обратился к хозяйке Володька.
- Молоток есть, - повторила она и принесла молоток.
- Она ведь учительницей была - русский и литература, - слушала я шёпот, - на пенсию вышла, это потом уже в психушку попала. Потом, ещё раз, её сын туда отправлял.

- Как вас зовут? – спросила я, засунув голову в прихожую: обвисшие бесцветные обои в паутине, грязь, углы заставлены какими-то старыми чемоданами и коробками.
- Светлана, - быстро ответила она.
Я даже вздрогнула от такого совпадения. Попыталась представить себе ту, молодую Светлану: кудрявую, рыжеволосую, красивую, уверенную, начитанную... и её длинный путь к этой, старой, никому ненужной женщине без имени.

Венера Михайловна уже давно ушла. Володька вставил новую сердцевину в замок, отдал ключи хозяйке и захлопнул дверь.
- Теперь открывайте ключом, - попросил он.
- Теперь открывать, - отозвалась она из-за двери и вставила ключ.

Дальше получилось, как в плохом фильме: замок заклинило. Открыть его она не могла, пришлось уговаривать её выбросить с балкона ключи для сына, чтобы открыть с другой стороны.
- Бросьте ключи вниз, там Володя! – в третий раз кричала я через дверь, - он откроет с этой стороны!
- Бросить ключи, - опять отозвалась она, и я услышала удаляющиеся от двери шаги. Через минуту она вернулась.
- Вы сбросили ключи?
- Сбросили ключи, - отвечала она.

Володька прибежал с ключами, но дверь открыть не смог – дефект старого замка, как оказалось, был не в замененной личинке, а в самом замке.
- Не волнуйтесь, сейчас мы вас откроем, - волновалась я, а из-за двери эхом вторил голос:
- Сейчас откроем.
- Ну, сын, теперь без папы не обойтись, - прошептала я.
- Лучше без папы, я ещё что-нибудь попробую, - попытался уйти от позора мой юный мастер.
- Я спущусь и посоветуюсь с ним, а потом передам тебе, хорошо?

Объяснила мужу, и он молчаливо отправился на помощь. Они вернулись вместе с сыном минут через пять.
- Ну, вы даёте, родители... – у сына были большие глаза и серьёзное лицо, - я жду, когда ты, мама, поднимешься; слышу шаги, оборачиваюсь, а там... медленно поднимается папа с топором в руках.
- Раскольников? Убийство старушки? – прыснула я, представив появление «помощи с топором».
- Ну! У меня мороз по коже пошёл...
- Вот как вредно-то классику читать... – подковырнула я малочитающего сына, услышала, как тихо смеётся раздевающийся в прихожей папа.

Ещё пару дней по вечерам Володька бегал наверх, доводя непокорный замок «до ума». А потом старенькая Светлана пришла к нам. В старом халате и шлёпанцах на босу ногу, сделанных из стоптанных босоножек.
- Мальчик ваш дома?

Володька занёс мне на кухню целлофановый пакетик с хурмой. Три штучки помороженной и размятой хурмы в прозрачном пакетике.
- Зачем ты взял?! – возмутилась я, - ты же это есть не будешь, выбросишь. И вообще: она живёт на копейки, как можно что-то с неё брать?!
- Она мне тогда деньги давала, я отказался. А если это не взять, она может обидеться, - объяснил сын.
- Ты прав, извини, - стыдно перед сыном... иногда дети гораздо мудрее нас.

Только сегодня сообразила: надо поздравить её шоколадкой, так, как научила меня когда-то Лариса Сергеевна.
Пошлю сына на Новый год – отнести шоколадку старой Светлане...
Или лучше сходить вместе?