Дневник не-человека. 9. Птички едят червячков

Я всегда с легкостью находила ответ на вопрос: что я больше всего люблю делать. Правда этим мало кто интересовался, но зачем тогда есть я? Ответ прост: чтоб интересоваться собой. Подумайте, разве это не так? Я – это единственное в мире существо, которому ты нужен, которое не может существовать без…себя.
Но я отошла от главной темы: больше всего я люблю отдыхать. От всего! Даже от предыдущего отдыха. А главный в мире отдых, конечно же, сон. Сегодня мой сон был особенно сладок. Мне снился настоящий рай! Густые ярко-зеленые рощи, вместо надоевшего уже городского асфальта, холодные, прозрачные, глубокие горные речки со звонкими водопадами, редкие веселые избушки, построенные с помощью волшебства людьми Верхнего Мира, огромные дворцы, стены которых сплетены из ярких солнечных лучей. И я – маленькая восторженная химерка, впервые выползшая из родительской пещеры. И, по понятной причине, чем лучше был сон, тем неприятнее меня ожидало пробуждение.
Резкий, отдаленно схожий с птичьим, крик, раздавшийся на улице врезался в пригрезившуюся  идиллию, и, разбившись на миллионы осколков, разлетелся эхом по всем закоулкам спящего сознания. Усталое за жизнь сознание, все же находило силы бороться с пробуждением, однако повторный крик грубо вытолкнул меня из сна, не бросившего в руки визитки, не оставившего обратного адреса: я возвращалась в мир людей…
Перевернувшись на спину, я попыталась поймать лицом солнечный луч, привычно падающий по утрам на подушку. Луча не нашлось. Весте с тем спиной я ощутила нечто твердое и шершавое – ничуть не похожее ни на мягкий теплый матрас, ни на пушистый ковер, на которой я пару раз умудрялась скатываться во сне. Ладно, предположим, какая-то тварь разбудила меня среди ночи, поэтому солнца еще нет, но на че я лежу, я, хоть убей, не понимала. Кстати, одеяла на себе я тоже не ощущала. Я предприняла попытку нащупать хоть что-то знакомое и, главное, возможное в этой части моей квартиры, руками. Успехом попытка не увенчалась: со всех сторон вокруг меня была…голая земля. Чтоб открыть глаза и осмотреться, силы воли, не смотря ни на что, еще не хватало. Мысленно я потрясла головой. Ведь это невозможно! Я решила немного сдвинуться в сторону, чтоб продолжить импровизированное осязательное исследования окружающего воскресения и вновь потерпела поражение. Ноги плохо слушались меня, тактично делая вид, что являются одним целым. Полная неприятных подозрений, я попыталась ощупать свою ногу и вздрогнула. Рука не ощутила ровным счетом ничего… Более того, я очень четко чувствовала, что та же рука благополучно покоится у меня на груди, чуть выше ключицы… Более того! Та же рука лежала рядом со мной на земле, задевая локтем ту же руку, погрязшую пальцами в песке…
Псевдоптичий крик раздался снова, причем на этот раз совсем рядом. Я испуганно распахнула глаза. Навстречу прыгнул каменный и до боли знакомый потолок пещеры. Я резко села и судорожно оглядела себя. Что же это значит?!
Крик, доносившийся снаружи, на этот раз влетел внутрь и прокатился эхом по пещере. Я обернулась в сторону выхода. Кусты, заглядывающие ветвями в мое жилище, покачнулись и через мгновение прямо сквозь них с диким шумом, осыпая пол ветвями, влетел гарпия Изоллда.
Он снова закричал. На этот раз не так громко, но эхо, прокатившееся по пещере, усилило его голос во много раз.
Я ухватилась руками за каменные выступы на стене и рывком перевернулась на живот, не сводя глаз с Иззолидо.
- Да буде свет, - осторожно обратилась я к ней.
«Птица» поморщился:
- Свет будет всегда, Пиона. А такие дни, как сейчас – редкость. Почему ты еще спишь?!
Я вздрогнула, вспоминая, что не далее, как вчера подобную фразу, чуть ли не слово в слово, слышала от Антона. Только вот правда ли, что вчера? Или попросту во сне. Я озадачено моргнула. Так ли это? Мог ли мне сниться такой сон? Что я – человек? Мог, и даже снился, но с такими подробностями, так реально…Нет! Это невероятно!
- Пиона, ты меня слышишь? – я поморщилась. Голос гарпий никогда особо не отличался мелодичностью. Хоть все мы химеры, я имела человеческие голосовые связки, а Иззолидо – птичьи. И голосу него был как у попугая, такой же визгливый и режущий слух. Подумав так, я спохватилась. Постой, Полиночка, куда тебя несет? Я снова вздрогнула. Ну-ну…Сон, говоришь? Человеческие ассоциации, человеческие мысли, человеческая система отсчета, в конце концов! Откуда все это в моей душе, если это был просто сон?!
Но размышлять времени не оставалось. В Верхнем Мире моей душой вновь овладела химера…
- Да! Я сплю, Иззолидо! И зачем ты вообще сюда притащился?! Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу, когда меня тревожат!
- Ой-ой-ой! Какие мы злые! Я сейчас умру от страха! Я сюда не притащился! Я сюда прилетел, если ты не заметила. Это вы вечно ползаете, как червяки!
Я вспыхнула. Помниться, в детстве мне говорили, что мне нельзя иметь силу Огня – у меня характер из пороха. С тех пор многие имели возможность в этом убедиться. Жаль, что не многие могли об этом рассказать…
- Насколько я помню, птички едят червячков? – ласково начала я. Иззолидо, почуяв что-то, предусмотрительно отодвинулся подальше от меня. – Отвечай!
Гарпий смущенно завозился. Кажется, он уже жалел, что начал вякать. Все же он мог лишь охотиться и убивать, а у меня была сила.
Гость попытался улыбнуться, но с птичьим клювом это у него получилось плоховато.
- Да. Кажется, едят. Но я не уверен – я же не птичка, – произнес он заискивающе.
Я улыбнулась, одновременно вытягивая клыки и мило демонстрируя их Иззолидо.
- Знаешь, а червячки всегда любили хорошо поджаренных птичек… – проворковала я, еще более ласково, как ни в чем не бывало, поднимая хвост, – Особенно на завтрак!
Но Иззолидо уже, по всей видимости, справился со страхом и теперь, лишь с легкой тревогой косясь на жало, приблизился ко мне.
- А что, и правда бы съела химеру? – с явным интересом спросил он.
Я опустила хвост и вновь легла на землю.
- По утрам я очень голодная. А еще кровожадная. И куда все завтра денется…
- А я по этому и пришел. Птичку, конечно, не предложу, но думаю, ты и от кошечки не откажешься…
Я застыла. Стоп. Какой сегодня день?
- Какой сегодня день?
Химера прищурился и провел пальцем по клюву.
- Тот самый. – Ответил он, - ангелы семь дней – на земле, здесь только стража. Да мы их особо не интересуем. Иногда мне кажется, что им даже на смертных наплевать. У нас – полная свобода действий! А котята 20 дней (не больше) на свободе…
Во мне проснулся охотничий азарт. Сколько живут в этом мире химеры, то, что мы собирались сделать, было потаенной мечтой любой из нас. Ничто на свете не было так опасно и так сладко, как напасть на котенка сфинкса…
*   *   *
- Как обычно?
- Банальность потому и банальность, что самая выгодная.
Иззолидо пожал плечами.
- Я что-то не пойму, Пиона: тебе оригинальность нужна или результат?
- Процесс… – себе под нос пробормотала я. Это правда, хотя Иззолиде абсолютно не нужная! Тем более что он уже не слушал. Я проводила взглядом огромную почти птицу, бесшумно скользнувшую к вершине небольшой скалы – а, откровенно говоря, просто слишком большого камня – и стала поудобнее устраиваться за импровизированной баррикадой – в кустах.
Я внимательно посмотрела по сторонам. Удобное место. Словно специально для охоты выбиралось, хотя выбирали не мы, а сфинкс. Я взглянула на львицу. Она была совсем молодая. На полторы тысячи лет младше меня точно. Странно, что она завела котят так рано. Я покачала головой. Я, конечно, понимаю, что Верхний Мир не Земля – охотников здесь нет, людей практически тоже, но вряд ли стоит играть со своими котятами вместо того, чтоб наблюдать за их безопасностью.
Я выбралась из кустов и уже откровенно прилегла в 50 метрах от счастливой семейки. Интересно, как бы отреагировал папаша этой идиллии, если б увидел, чем она с ними занимается…
Тут же, как подтверждение моей мысли львица беззаботно опрокинулась на спину, играючи отталкивая задними лапами лезущих к ней котят.
Кстати, малолетки-котята, словно чувствуя безалаберность мамаши, были слишком уж самостоятельны для своего возраста. Особенно один… Я довольно усмехнулась. То, что надо! Отделившись от брыкающегося кома рыжей шерсти, что перекатывался посреди поляны, котенок, слегка пошатываясь, двинулся в сторону. Это была девочка, пушистая и розовощекая, а еще чересчур смелая и невероятно наглая. Отбившись от двинувшего за ней братика, она деловито огляделась, подпрыгнула от удивления, обнаружив меня, и, совершенно ничего не опасаясь, вприпрыжку побежала мне навстречу. Я искоса взглянула на Иззолидо. Он буквально висел на самом краю камня, готовый каждую секунду броситься вниз и разглядывал котенка с большим и светлым чувством отъявленного гурмана.
Интересно, мамаша так и не посмотрит в нашу сторону? В такой обстановке охотиться элементарно скучно…
Я улыбнулась и приветливо помахала маленькой киске ручкой. Та просияла. Мгновение спустя она уже мчалась ко мне со всей скоростью, на которую только были способны короткие кривые лапки, одновременно с каким-то нездоровым интересом присматриваясь к моему хвосту.
Ага! Щас! Этого еще не хватало! Чтоб какая-то там облезлая свинсиха игралась с моим хвостом!
Мечтать не вредно, моя милая. Вредно не мечтать…
А хотя?..
Чего это я. Я снова посмотрела на котенка, шевельнула хвостом. В одно сторону, теперь в другую…
…Поневоле я напряглась. Как всегда в такие минуты, по телу дрожью прокатила волна тепла. Прокатила и замерла сладким предвкушением где-то в груди. Там, где в человеческой моей половине медленно и сосредоточенно билось что-то…
…Девчонка летела на меня, то и дело, подскакивая над землей и виляя из стороны в сторону, синхронно моему жалу…..

Все произошло в один миг…
Сорвавшись с высоты, хмурая серая тень камнем падала на котенка. Львица вскочила. Неожиданно для меня, лишь одно мгновение потребовалось ей, чтобы все понять.
Мир раскололся. Время застыло. Темную бездну – дыру в полотнище бытия – раскололи две стремительные молнии: яркой рыжее пламя правды и любви, и черный мрачный призрак смерти.
Жар, возникший из ниоткуда в моем сердце, скользнул по жилам куда-то вниз, вспыхнув огнем в жале…..
*   *   *
…Очнувшись, я буквально взлетела от ярости и муки, наполнявших меня. Сердце тяжело ударяло грудь в неизъяснимой тоске, губы судорожно ловили воздух…
Я была в собственной комнате, на кровати. Слева успокаивающе колыхалась на легком ночном ветру занавеска. За ней грустно мерцали тающие звезды, и где-то на востоке неверно серело небо, готовясь с минуты на минуту озариться миллионами ранних золотых солнечных лучей.
Боже! Успокойся, Полина. Успокойся… да-да! это ты. Ты – человек.
Я с облегчением упала обратно на подушку. Сон. Просто сон…
Больше спать я не могла. Занавеска вновь задумчиво шевельнулась и шелком погладила мою руку. Одну из двух. О, Небо! Как я счастлива, что я – человек!
Это был просто плохой сон. А наяву…
Наяву это было давно. Так давно, что теперь это неправда. Я была молодая и глупая – я ничего не понимала! А точнее, я не понимала, что значит быть человеком…
Перед глазами снова появились два бездыханных тела: молодой львицы-сфинкса, с опаленной шерстью и дымящимися волосами, а рядом – совсем маленького котенка с исполосованной острыми, как бритва когтями, спинкой…
Я медленно встала с кровати. В комнате было темно – солнце только-только готовилось взойти. Я вышла в гостиную. У окна белел большой лист бумаги на мольберте – кажется, вечером я собиралась рисовать, но потом настроение пропало.
Я медленно к нему приблизилась.
Карандаш привычно прыгнул в правую руку, его грифель забегал по бумаге, оставляя на ней едва заметный в полумраке след…
Девушка. Получается очень похожей, и это неудивительно! Необычная внешность, даже если рисовать карандашом, не беря во внимание цвет глаз, волос, кожи… Довольно симпатичная. Она очень нравится парням. Особенно двум: Саше и Антону. Вот они, рядом с ней…
Только почему у девушки грустное лицо? Она не может понять, кто она. Она полна человеческих чувств. Но не всех – только лучших! И поэтому она и не похожа на людей. Бедная…
Рядом с ней еще кто-то. Тоже девушка. Тоже симпатичная, но совершенно…м-м-м…стандартная. И тоже грустная. Хотя, она уж точно настоящий человек, и с чувствами у нее все в полном порядке. То есть…Нет! Нет, что я говорю?! У нее все плохо! Она любит Сашу. А Саше нравится первая девушка…
Я вздохнула. Так и окончательно запутаться недолго.
Все они стоят на земле, разглядывают друг друга. Только та, первая, почему-то глядит вверх. Там, в небе, кружит легкое пушистое облако. На нем тоже какие-то фигуры, но их плохо видно. На переднем плане лишь двое. Странное существо – молодая восьмирукая женщина с хвостом скорпиона вместо ног. Лицо красивое, умное, необычное и… О, Небо! Да это же та самая девушка! Что же с ней случилось? Почему здесь лицо у ней такое злое? И почему рядом лежит маленькое тело странного львенка с человеческой головой – с головой маленькой девочки?..
Как же так? Я снова превращаюсь в химеру? Разве такое возможно – спрашивала я себя, и, изо всех сил стараясь убедить себя в обратном, отвечала правду: да, возможно… ты никогда не была человеком…
И все же сейчас я не настолько химера, как была тогда. Не настолько, чтобы убить ребенка просто потому, что он – сфинкс. Да: сфинксы всегда отличались от остальных химер хотя бы тем, что не были чудовищами. Если наши предки появились, когда устали быть людьми, когда избрали себе иную судьбу – судьбу диких зверей, то сфинксы всегда были лишь людьми. Людьми, породнившимися с богами и страшно этим гордившимися. Разве странно, что я никогда особо их не любила, а они считали меня ниже своего и откровенно презирали. Но вот загадка: почему узнав, что я тоже из благородного рода, я не стала ненавидеть их еще больше, а наоборот – прониклась уважением.
Я улыбнулась. Нет, Полиночка! Все хорошо. Просто забудь, тогда ты была другой, тогда ты еще не знала всей правды…