Глава 41. Мрачные размышления Бориса

  Облако табачного дыма в потолок, ещё одно, ещё. На столе – недопитая бутылка и что-то из нехитрой закуски: не до готовки в такой момент. В стакане – отнюдь не благородная «Изабелла», а «Джек Дэниелс» (всё-таки нет желания опускаться до «белобрысенькой», не тот калибр, чтобы опускаться так низко).
  Борис сидел в своей комнате и курил. Он был один, и ему было очень и очень хреново – другим словом не скажешь. Вчера ему сообщили, что его жена попала в больницу с травмой головы. Какой-то отморозок жестоко избил её – и Маргарита шла по тротуару босая. Человек в камуфляжной форме без знаков отличий нанёс ей несколько ударов тяжёлой палкой по голове, плечам, телу. Просто набросился и принялся яростно бить. И мгновенно скрылся в гаражах.
  Борис припоминал разговоры с Валентиной Литовкой, с Анжеем и ведьмами, и в его голове крутился этот вопрос: кто и зачем? Неужели этот некто (не поймёшь, кто же он конкретно такой) так поступил из-за невинного, в общем-то, увлечения, к тому же… Это не укладывалось в голове Бориса.
  Если это сделал этот чокнутый «патриот» Лопухов (Борис не был патриотом и сам не единожды ругал русские порядки, но не понимал радикализма Анжея)… Тогда место Лопухова – как минимум, в клинике Сербского. Если нет, то странно. И опять этот риторический вопрос: куда катится мир, если на людей стали нападать на улице ради развлечения? Что это был не гопник, было ясно с самого начала – эти обычно нападают стаей даже на одного человека. А тут – работа в одиночку, причём, дерзкая, наглая, среди бела дня – и прямо на улице. И поди, пойми, что он этим хотел сказать.
  Но это-то всё, по большому счёту, дело третье – главное сейчас состояло в том, чтобы сделать всё возможное для спасения Маргариты. Хорошо, что она не взяла с собой детей в этот злосчастный Барнаул. Похоже, надо было ехать в Новосибирск. Или что ещё делать. Главное, чтобы дети не пострадали, а Рита осталась жива и не стала слабоумной, хотя за Ритой Борис был бы готов ухаживать, сколько и как угодно. Всё-таки женщин, способных в наше ханжеское время преодолеть все дурацкие условности мещанского мирка вокруг, не настолько много, чтобы ими разбрасываться, не говоря уже о неблагодарности. Это для Бориса было, как «Отче наш».
  Попадись ему этот подонок – тому не жить. И пусть тюрьма и лишения, но тот, у кого поднялась рука на женщину, которая ничего ему не сделала (и не сделала бы), должен за это ответить. Не по закону – так по совести. И он, Борис Альмах, сделает всё для того, чтобы эта мразь ответила за свои действия. По всей, так сказать, строгости. Иначе нельзя. Иначе… Тут Анжей был прав, как бы ни был он радикален в тех вещах, которые и Альмах не мог отмести, что и кто бы не говорил о нём, как о « беспощадном революционере». Ни в коем случае нельзя было допустить того, чтобы вот этот вот сорт людей получил в свои руки повышенные права.
  И эти shoddies, они же антикультисты, будь они трижды неладны. Борис просмотрел за это время огромную кипу материалов об антикультовых организациях, как в России, так и на Западе. Это было пострашнее, чем «обувной заговор» – далеко не “NSNSNS”, что ещё можно оспорить. “No Shirt” – не всегда важно, “No Shoes” – ещё Бриджит Бардо сделала многое для того, что бы к этому обстоятельству меньше прибавлялось “No Service”. Да, не она одна, но всё-таки…
  Борис выпустил в потолок ещё одну порцию табачного дыма. Да, эти татуированные ребята были резки, их юмор часто был на грани фола, как с этим несчастным «Делом Екатерины Трясиловой», как его окрестил Анжей. Чересчур, по большому счёту, но по «гамбургскому», как сказал бы Анжей – это где-то было правильно. Не поддаваться на провокации масс-медиа, ведущих оплаченный поток информации, чтобы привлечь новых последователей в «правильное» учение.
  Но это случилось – Маргарита в больнице. И пусть эта гнида, которая ударила её, молит бога, чтобы Борис не добрался до неё раньше, чем милиция или… Хотя ведьмы просто нейтрализуют его – и всё. А Борису этого было бы крайне мало. Он бы разделался с этой тварью точно так же, как она разделывалась с девчонками в Новосибирске (а что этот маньяк напал на Маргариту, Борис уже не сомневался). И пусть потом застрелят при попытке к бегству, посадят на Огненный или в «Чёрный Дельфин», но этот гад должен быть наказан, и наказан… Всё опять шло по второму кругу. Похоже было, что Бориса начало разбирать, и мысли начинали путаться.
  За последнее время всё начало возвращаться в прежнюю плоскость. Да, за время, когда вернулась Марина, было проведено немало босоногих выходов в город, Борису удалось организовать три уборки территории в Чкаловском, участие в двух совместных акциях с ведьмами – в Красноярке и на Левобережье, у Мостоотряда. Трижды мониторили районы города босопатрули – было, что мониторить, к несчастью. Всё, разумеется, встречало противодействие, но редко – настолько агрессивное, чтобы пусть даже небольшая группка сумасшедших начала настоящую охоту на «сектантов». Тем хуже было то, что этот козёл с дубинкой имел наглость угрожать семье Бориса.  За всё это он должен был ответить, и Борис сделает всё возможное для того, чтобы это произошло поскорее.
  Раздался звонок мобильного телефона. Борис взял трубку и глянул на экран. Звонил Анжей. Альмах включил связь и произнёс:
  - Алло, Анжей, привет. Ты по поводу сегодняшней встречи?
  - Да, Борис Эдуардович, – ответил поляк. – Так что, я не вовремя звоню?
  - Анжей, ты меня извини, но я сегодня выпивший, – ответил психолог. – У меня жена в больнице лежит, черепно-мозговая травма. Какой-то ублюдок ударил её палкой по голове.
  - Это когда было? – спросил Водецкий.
  - В больницу её вчера положили, почти сразу после того, как нашли. Эта сволочь успела убежать. Ладно, если хочешь, то приезжай. Не знаю.
  - Да я же не из-за себя приехать хотел. Надо было Лаша вписать, ладно, Дикорастущий его на ночь впишет.
  - Юра приехал?
  - Естественно, – ответил поляк. – Ладно, завтра поговорим, на свежую голову.
  Связь прервалась. Борис вернулся к трубке и бутылке виски. Сегодня он уже не сможет вписать к себе Юрку – в каком состоянии он его встретит? Завтра они поговорят уже, как Анжей точно подметил, на свежую голову. Конечно, Юрий сам-то не трезвенник и, слава богу, не язвенник, но было бы совсем, как говорят в Интернете, «кисакуку», если бы Юрий приехал к нему, а Борис уже, как вехотка. Это уже не просто некрасиво, это уже называется свинство.
  Борис продолжил опустошение бутылки. В комнате было надымлено – хоть топор вешай. Но сейчас это было уже не так важно. Сейчас все мысли Альмаха занимала одна мысль: осталась бы жива Маргарита. Если непоправимое всё же произойдёт, то тогда он, Борис Альмах, лично найдёт этого подонка и прибьёт на месте. И пусть суд – но на Земле будет одним паскудным нелюдем меньше…
  Раздался звонок телефона – судя по жизнерадостному голосу Юли Беретты, это была Катя. Борис схватил трубку и проговорил:
  - Да, я слушаю тебя, Катя.
  - Патрон, ты как там сейчас?
  - Не спрашивай, – ответил Борис. – Маргарита в больнице, какой-то подонок чуть не проломил ей голову. Прямо на улице. Если я его найду…
  - Патрон, ты что, пьян? – спросила Катя подозрительным тоном. – Честно говори, ты сейчас пьян?
  - Прости меня, Катя, я дурак, – ответил Борис. – Я действительно нажрался, как свинья после этой новости…
  - Так, патрон, мы сейчас приедем к тебе, – проговорила Катя. – И даже не думай спорить, так нужно.
  - Приезжайте, – ответил Борис  каким-то севшим голосом. – А кто с тобой ещё приедет?
  - Юра и Евгения Павловна.
  - Ладно. Только я комнату проветрю, там накурено сильно.
  - Я собираюсь, патрон, до связи.
  Катя положила трубку. Борис настежь распахнул окно и даже включил вентилятор –  недавно купленная китайская люстра с деревянными лопастями, хоть какое-то подспорье. Пока Катя приедет, в комнате всё не такой дымина будет, как на поле боя. Конечно, Катя – не Анжей, курит она, если честно, достаточно серьёзно, но всё-таки одно дело курить на балконе, а другое – когда в комнате накурено, хоть топор вешай. Юра тоже туда же, а вот Евгения Павловна…
  Борис быстро переоделся из старой футболки и спортивных штанов в элегантные клетчатые шорты (Анжей и Лена Сухорукова называли такую клетку «тартановой», как шотландский плед или килт) и теннисную рубашку “Paul Smith” – купил на прошлой неделе, надевал всего раза два пока. Спортивные штаны и футболка исчезли в корзине с грязным бельём – незачем показывать гостям такое. Даже Юрию и Кате, которые и так всё знают. Это было бы форменным неуважением к ним всем.
  Так же быстро Борис убрал со стола пепельницу, точнее, вытряхнул её в мусорку и поставил обратно уже чистой. Набил трубку и…
  В дверь позвонили, причём, довольно настойчиво. Борис тут же побежал открывать. Его немного «штормило», но всё же он нормально открыл дверь. На пороге стояли Евгения Павловна, московский барефутер Юрий и Катя. Все босиком, явно не тут разулись – да, от Юрия такого Борис и не ждал. И все явно чем-то обеспокоены.
  - Привет, патрон, – Катя поставила на подставленную табуретку пакет, из которого выглядывали палка колбасы и какие-то фрукты. – Мы подумали, что стоит что-то принести, чтобы стол подготовить.
  - Спасибо, – промямлил Борис. Вся компания двинулась на кухню. Там Евгения Павловна сразу принялась за готовку. Юрий, Борис и Катя вышли на балкон покурить. Катя успела заметить неубранную со стола бутылку и неодобрительно посмотрела на своего наставника. – Знаю, Катя, знаю. Я порядочный дурак и собирался выпить это всё один. Мне хреново, моя жена в реанимации. Ты понимаешь меня?
  - Патрон, – ответила Катя, – я только что звонила по этому поводу Анжею, он сказал, что узнает, что там случилось. Может, ты зря переживаешь. В конце концов, Анжей же мне пообещал, что пробьёт номер больницы и скажет тебе лично. Не сегодня, сам понимаешь. А пить «в одного», патрон, уже совсем хорошо. Ты хочешь стать алкашом?
  - Катя, а вы что, совсем не пьёте? – поддел Юрий. – Вот уж чему я не поверю. Никогда.
  - Юрий, а, по-вашему, пить сам на сам с бутылкой – это нормально? – спросила в ответ Евгения Павловна, зашедшая на балкон. – Катя права, Боря, хватит напиваться с горя, Маргарите это никак не поможет. Катя, ласточка, давай, ты мне поможешь на кухне, а мужчины пускай подготовят стол.
  Мужчины не стали возражать и прибрали на столе то, что Борис один не успел прибрать, когда к нему ещё не приехали. Бутылка виски была оставлена, но Юрий поставил на стол ещё один стакан и бутылку сухого вина (пить виски для женщины – это малость перебор). Евгения Павловна и Катя успели между кухонными заботами перетаскать в комнату тарелки, после чего снова вернулись на кухню.
  - Боря, а что случилось с твоей женой, я так и не понял? – спросил Юрий, наливая в стакан виски. – Ты, конечно, извини, что спрашиваю, но всё-таки…
  - Какой-то человек в камуфляже набросился на неё прямо на улице и принялся бить палкой, куда ни попадя, – ответил Борис. – Ты можешь тут всё допить, у меня ещё джин остался, купил вчера, тебя ждал.
  - Богато живёшь, – заметил Юрий. – Откуда средства?
  - Психологом работаю, – ответил Борис. – Да, знаешь, сейчас это неважно. У меня сейчас жена в больнице. Если что произойдёт, то…
  - Боря, давай, сначала проверим, – ответил ему московский гость. – Ты знаешь, в какой больнице она лежит?
  - Знаю, мне сказали, она в реанимации. Состояние очень тяжёлое, – Борис старался не смотреть в глаза Юрию: вот ещё не хватало прямо тут сопли распустить, и уж не дай бог, это увидит ещё и Катя. – Не знаю, мне тяжело об этом говорить, Юра. Если бы вы ко мне сегодня не пришли, я бы тут просто нажрался вдрабадан от такого.
  - Боря, Юра, хватит о грустном, давайте, будем ужинать, – в комнату зашла Евгения Павловна. – Мы вот тут вам поесть приготовили.
  Борис и Юрий уселись к столу, туда же подсели Катя и Евгения Павловна. На столе стояли превосходного качества домашние пельмени (Евгения Павловна из своих запасов принесла). Борис быстренько поставил на стол бутылку джина.
  - Собственно, о чём я и говорил, – начал он уже не таким мрачным тоном. – Ну, Юра, с прибытием тебя. Надолго к нам?
  - Дня на два, потом сразу в Москву. Мне же работать надо, да и… Что рассказывать, когда ты сам всё знаешь?
  - Юра, а почему Дима не приехал? – спросила Евгения Павловна.
  - У Димы какие-то личные дела остались в Москве. Он не смог вырваться. Остальные тоже сейчас не могут приехать, там пока своих дел по горло. Боря, а ты надумал, что мы предпримем?
  - Алсу собирает команду из своих учеников – будет убираться в парке 30-летия ВЛКСМ, они уже обо всём там договорились. Я предложил свою помощь. Вот и совместим две идеи в одной – «босопатруль» и уборку территории.
  - Вот, – заметила Катя. – Вот, патрон, что и стоило бы сделать, а ты просто нализался. Извини за прямоту. Хватит рассказывать, как тебе плохо, ты себе лучше так не сделаешь. Когда Алсу проводит уборку территории?
  - Завтра.
  - Значит, так, патрон, – сказала Катя максимально строго, – на сегодня никакой больше выпивки, иначе утром тебя хрен поднимешь. А утром мы все выезжаем, где вы там будете встречаться, не знаю. В общем, завтра – на акцию. Понял меня?
  - Понял, не дурак, – ответил Борис. – Вот такая у меня строгая ассистентка, Юрка. За что я её и ценю. Ладно, ты давай, пельменями займись.
  Разговор как-то перетёк в боковые темы, и Борис окончательно оживился, слушая новости коллег по теме. Это отвлекло его от болезненной темы Маргариты хотя бы немного.
  - А тут Анжей с Кавалеровым хотят альбом писать из пионерских песен, – сообщила Катя. – Я такое читала на форуме у них. Берутся песни с пионерлагерей какие-нибудь, и на них делается аранжировка «гаражная». Я представляю себе, как это будет выглядеть. Это же всякие приколы из репертуара неофициального. Вроде «В нашу гавань заходили корабли», так сказать. Только по-своему.
  - Ну-ну, – сказал Юрий. – Это на Анжея похоже.
  - А зачем ему этот проект? – спросила Евгения Павловна.
  - Он сказал, что всё время воевать устаёшь, хочется позитива.
  - А кому его не хочется? – усмехнулся Юрий. – Есть, правда, такие, кто всё время воевать стремится. Но их не особо много.
  - На кого намекаешь? – спросил на это Борис. – Не на меня часом?
  - Нет, почему? – усмехнулся Юрий. – Ты-то уже, я вижу, зажил мирной жизнью.
  - Не скажи, – возразил Борис. – И после того, что с Ритой случилось, я просто так не успокоюсь. Я их проклятую сытость так взорву, что им там мало не покажется.
  Он даже стукнул по столу кулаком. Катя с некоторой тревогой глянула на Бориса, покосились на него Юрий и Евгения Павловна.
  - Патрон, – Катя попыталась успокоить своего бывшего шефа, – мы завтра же с утра узнаем, где твоя жена лежит, в какой больнице. Ты только не делай ничего лишнего, патрон, ладно?
  - Постараюсь, – буркнул Борис и принялся набивать трубку. Юрий допил оставшиеся полстакана виски, и Катя открыла джин. – Катя, напомни мне завтра насчёт акции.
  - Напомню, – ответила Катя. – И вообще, патрон, может, хватит надираться? Ты как вообще с утра предполагаешь подниматься?
  - Я уж как-нибудь поднимусь, – буркнул Борис, принимаясь за джин. В этот момент зазвонил телефон Кати, и та начала отвечать кому-то там, а точнее – леди Зарифе. Из ответов Кати Борис понял, что намечается встреча какая-то, где – Катя сама пыталась узнать. Борис внезапно потянулся к трубке: – Катя, что там?
  - Секунду, леди Зарифа, – проговорила Катя, – там Борис Эдуардович вам что-то сказать хочет.
  - Здравствуйте, леди Зарифа, – сказал Борис, как только трубка телефона оказалась в его руках. – Как ваше здоровье?
  - Благодарю, всё в порядке, Борис Эдуардович, – ответила арабка и тут же спросила: – Вы что, пьяны? Что у вас с голосом?
  - Простите меня, леди Зарифа, – проговорил Борис, – простите этого недостойного человека. Да, я нажрался, натрескался, как последняя свинья, простите меня…
  - Борис Эдуардович, что случилось? – встревоженным тоном спросила леди Зарифа. – Я не отстану от вас, пока не узнаю правды. Вы что, пьёте в одиночку?
  - Уже нет, – ответил Борис. – Но… Леди Зарифа, дорогуша, у меня несчастье, моя жена… Она в больнице. Её избила какая-то тварь…
  - Мать-Богиня! – ведьма была взволнована не на шутку. – Кто это мог сделать? Когда это произошло?
  Борис начал сбивчиво рассказывать арабке то, что ему самому было известно об этом проклятом инциденте в Барнауле. На другом конце сигнала воцарилась напряжённая тишина, и вот это Борис почувствовал, как никогда, остро. Ведьма просто молчала, не перебивая собеседника, но Борис в глубине души понимал, что арабка пытается понять, как это возможно – наброситься на женщину с палкой и избить её до бессознательного состояния.
  - Борис Эдуардович, – сказала леди Зарифа всё тем же спокойным тоном («Как у неё хватает выдержки так себя вести», – подумал Борис), – Борис Эдуардович, дорогой мой, я сегодня же постараюсь узнать от новосибирского ковена или девочек в Барнауле, что там произошло, если это возможно, то и номер больницы, в которой лежит ваша супруга. Но вы должны мне пообещать, что не будете предпринимать никаких усилий… Нет,  постойте… Дайте, пожалуйста, трубку Кате.
  Борис отдал мобильник его законной владелице, и разговор Кати и ведьмы продолжился дальше. Видимо, леди Зарифа о чём-то договаривалась с Катей относительно дальнейших действий. В воздухе повисла напряжённость, и Борис взял со стола трубку, как-то вяло направившись на балкон. Разговор в комнате продолжался. О чём он – Борис не слушал.
  Он курил и лихорадочно соображал, что это могло произойти. Почему его не поставили в известность раньше? Боялись напугать, или ещё какая-то проблема? Что мешало им сразу всё сказать? И давно ли скрывает от него свою осведомлённость в этом деле леди Зарифа? Он ведь давно уже отметил, что арабка как-то по-матерински относится к нему, с какой-то такой заботой, как матери относятся к взрослым сыновьям. Хотя он сроду не входил ни в один ковен, поддерживая с ведьмами только человеческие отношения – за помощью в области магии он практически не обращался ни к кому из них. К тому же арабка, как Борису показалось, относится к нему с какой-то доброй снисходительностью, немного коробящей Бориса, самолюбие которого страдало от такого отношения (что поделаешь, замашки лидера у него всё ещё оставались, да и профессиональное самолюбие тоже своё брало).
  И Катя вступила в этот «больничный заговор», как он это про себя окрестил. От чего его оберегают? Неужто всё так страшно? Что он не должен знать? Что, enfer, случилось с Маргаритой? Неужели, не дай бог, что-то такое, что ему не хотят говорить? Она стала инвалидом на всю жизнь, она при смерти, её сильно обезобразили? Что? Борис стоял у балконного окна и пускал клубы дыма в темнеющее небо. В его душе царил мрак – глаз выколи, с ночью на дворе не сравнить просто.
  - Боря, ты что там застрял? – спросила Евгения Павловна из комнаты. – Иди сюда, мы сейчас чай пить будем. Я из дома печенье принесла, попробуешь.
  - Сейчас, – ответил психолог, выпуская очередной клуб дыма. – Сейчас трубку почищу и подойду.
  - Ну, смотри, патрон, – ответила Катя. – Пока ты там куришь, всё остынет.
  - Сомневаюсь, – с ухмылкой ответил Борис, выпуская в пространство ещё одно облако табачного дыма. Его мысли всё ещё находились в том мраке, который поселился в его душе с момента, когда ему сообщили, что Маргарита в больнице. Конечно, он ничего не скажет им – ему не хватало для полного счастья ещё и жалости. И ещё не хватало, чтобы его жалели все вокруг.
  Докурив трубку, он вычистил её с предельной аккуратностью, после чего спрятал в чехол, который практически всегда был при нём, если Борис был при трубке. После этого он вернулся в комнату. Евгения Павловна уже сервировала столик для чая.
  - Садись, Боря, садись, – Евгения Павловна налила чай в подставленную Катей чашку, насыпала на плоскую тарелку печенья. – Вот, мы с Катей тут напекли, ещё на завтра будет, когда поедем территорию убирать.
  - Печенье потрясающее, – Катя уже, судя по всему, не первый раз убеждалась в этом. Борис не стал с этим спорить – и убедился в правоте Кати. – Патрон, согласись, вкусное печенье. Жалко, что я печенье печь так не умею.
  - Катенька, – заметила Евгения Павловна, – нет ничего трудного. Я тебя научу, как это делать, там ничего сложного нет.
  - Катя, а вы до сих пор одна живёте? – спросил Юрий.
  - А вы что, сватаетесь? – отпарировала Катя.
  - Нет, конечно, – ответил на это москвич. – А почему вы спрашиваете?
  - Вопросы у вас странные, Юрий. Да, живу пока одна, но…
  - Да нет, всё нормально, – ответил Юрий. – Просто спросил.
  - Ладно, проехали, – ответила Катя примирительным тоном. – Давайте, лучше обсудим завтрашний день.
  Обсуждение ушло от страшных тем и плавно перетекло в решение вопросов, как завтра не опоздать на встречу с Наташей Мартинес и Алсу…