Глава 17. Финальная феерия

– Ради Бога, не мучьте его! – вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложи женский голос.
       М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»

1

– Вот, замечательно! – оживился Оскар, ныне – Величайший Архимаг. – Вот и специалист по виманам здесь…
Он стукнул об пол тростью с чернокаменным набалдашником и нажал кнопку на подлокотнике.
– Жду Ваших указаний, Ваша Светлость! – молвили из динамика.
– А позовите-ка нам академика этого, как его… Баданова Сергея Сергеевича!

В центр зала, на красный круг, ступил Сергей Сергеевич Баданов.
Сверкнул очочками:
– Добрый вечер всем! Надеюсь, нам предстоит конструктивный разговор?

– Я бы хотел напомнить вам, – сухо произнёс Оскар. – У нас здесь свои обычаи, свои ритуалы. Мы, здесь присутствующие члены общества, очень хотели бы, чтобы вы стали одним из нас. Наша организация остро нуждается именно в классных, именно в знающих специалистах. Вы своим авторитетом вполне заслужили быть членом нашей дружной семьи, цель которой – спасти мир и человечество. Все мы твёрдо уверены в том, что начинать надлежит с религиозных убеждений. Вы, по вероисповеданию?
– Я атеист, – мягко отозвался Баданов. – Хотя, весьма сочувствую буддизму, а также православному христианству.
– В таком случае, мы рады представить вам выдающегося представителя новейшего течения православного христианства. Отче Гермион!
Бледный как бумага, но сохраняющий достоинство Гермион поднялся из кресла.
– Я надеюсь, вы засвидетельствуете почтение нашему духовному отцу.
Гермион, в расшитых золотом одеждах, подошёл к Сергею Сергеевичу и простёр к нему усеянную перстнями руку.


Друзья, затаив дыхание, наблюдали за этой сценой.


– Хм! – сказал Баданов. – Ну что ж, взаимно!
И в ответ протянул свою, геоботаническую лапу:
– Целуйте! Не-ет, вы первый!

Гермион, не зная, что ему делать дальше, возмущаться или всё-таки поддаться, беспомощно переводил глаза то на Кандалова, то на Оскара.

– Вы, должно быть, не поняли, – проворчал старый маг. – Это – наш духовный пастырь. Мы все оказываем Его Святейшеству, Предвечному Свету Отцу Гермиону…

– Это какому такому «свету»? – перебил его речь Баданов. – Вы говорите об этом ряженом с таким видом, как будто это апостол первого созыва. Между тем, кто не слышал о батьке Гермионе?..

Шум пошёл по собранию. Но Сергею Сергеевичу не впервой было перекрикивать недовольных.

– Я, потомок древних восточных мудрецов и лекарей, что веками копались в земле-матушке, дабы найти в ней силу исцеления недугов! Мои руки – в этой древней и чистой земле! А где колупались своими пальцами вы, жалкий педик?!

Немая сцена воцарилась вслед за этим. Кандалов замер с открытым ртом.
– Спросите-ка у этого самозванца, – продолжал Баданов. – Отчего не летает его колесница?!

– Так она… не летает? – спросил Кандалов. – Но ведь летала же! Всё было сделано точно, и мы поднимались на ней в воздух! Игорь Всеволодович!
– Так она летает или нет? – спросил Оскар.
– Н-нет… Она… – шептал дородный Гермион и живот его трясся в испуге. – Она действительно летала, но когда мы решили прошествовать на ней по селу…
– Она вполне закономерно рухнула и сдохла! – завершил Баданов. – На глазах у ваших так называемых прихожан. Хороший у вас был видок, «святой отец»!

– Откуда вы знаете?
– А действительно, откуда? – спросил Оскар.
– А вы как будто не понимаете?
Оскар хмыкнул. Ему нелегко было сохранять спокойствие. Оставалось делать вид, что ситуация забавляет и его.
Потрясённый Гермион медленно отступал из красного круга.
– Так откуда же? Откуда? – нетерпеливо добивался кто-то.

– Внимательный человек сказал бы: из ничего вдруг высунулась чья-то рука с мокрой тряпочкой. И что эта рука тряпочкой слегка прошлась по тем знаками, что Ваша Светлость изволила до этого начертать на носу виманы! Ваша магия совсем не так сильна, как вам это кажется!
– Чья это была рука?
– А то вы не знаете!
– Вы наглец! – пришёл в себя Оскар. – Вы полагаете, что Апраксин и сейчас следит за нашей встречей и способен вмешаться в любую минуту. Но это не так. Ваша наглость мигом спадёт с вас, как только вы увидите, на что мы сейчас способны.
Он нажал кнопку на подлокотнике.
– Жду Ваших указаний, Ваша Светлость!
– Будьте добры, принесите мне сегодняшний предмет! Это – тот самый скаленоэдр, что ваш друг по ошибке передал сегодня одной клиентке. Она же с большой охотой отдала его мне. Сказала, что ненавидит шарлатанов вроде вашего дружка и желает, чтобы я проверил скаленоэдр на «магичность». Вашему Апраксину конец и крах, милостивый сударь! И мы сейчас узнаем исключительно всё о том, что творится в его мастерской!
С этими словами он, пощёлкав рычажками и кнопками, включил интроскоп и положил поднесённый ему предмет на полочку.
– А теперь! – всё громче и торжественнее кричал старый маг. – Смотрите все! Вот она, потайная лаборато…
Но в это время…

Всем показалось, что всегда беззвучный до того прибор наконец обрёл звук. Потому что тоскливый, раздирающий уши, загробный вой эхом прокатился по залу.
Из экрана медленно вытягивалась… хорошо знакомая вам, читатель, синевато-белая рука!
Гермион попытался забиться под кресло. Оскар вжался в спинку трона. Кандалов присел. Генерал уронил челюсть «до третьей пуговицы». Все остальные на мгновение замерли, потом как по команде ринулись к выходу. Но выход был заперт. Служитель безуспешно пытался повернуть в замке ключ…
А над всем этим беспорядком, над опрокинутыми в бегстве стульями, и разбросанными листами бумаги, замахнувшись белыми руками и поводя закаченными вниз глазами, медленно проплывала Шизука…


– По-моему, нам пора вмешаться, – прошептал Апраксин.
– Погоди, – положил ему руку на плечо Орлов. – А что если старик сгоряча шарахнет по тем двум клавишам? Сергей не трус. Я уверен, он держит себя в руках и достойно сыграет роль, о которой мы с ним договаривались.


– Цыц, пёсья муха! – провозгласил Баданов.
– Ты действительно отпускаешь меня, о повелитель? – неожиданно обрёл голос призрак. – Более я не вернусь…
– Ты исполнила всё, для чего была предназначена. Иди с миром. Ты свободна.
Черты лица Шизуки… или теперь Садаки?.. приобрели умиротворённый вид. Теперь это было очень красивое, без следа былого уродства, лицо, и удивительные, прекрасные глаза глядели на Баданова.
– Благодарю вас, о повелители мои…
И призрак, покачнувшись в воздухе и издав последний, на этот раз – восторженный вопль, медленно растаял в пространстве – на этот раз навсегда.

Оскар, стараясь скрыть, скрестив на шаре трости, дрожащие пальцы обеих рук, глядел на экран интроскопа.
Сумрачная вечерняя комната открывалась ему. Комната, в которой не было ни стола, ни, разумеется, компьютеров.

– Вы хотите ещё что-либо увидеть? – вежливо осведомился Сергей Сергеевич. Он по-прежнему, несгибаемо стоял в центре красного круга. Во время суматохи он осторожно сунул руку во внутренний карман пиджака. Теперь в ней был удлиненный предмет, походивший чем-то на большую новогоднюю конфету.
Оскар всмотрелся.
Баданов протягивал ему небольшой жезл желтоватого цвета, разрисованный красными китайскими драконами:
– Попробуйте взять вот это!
– Что это? – не понял Оскар.
– Возьмите, возьмите! Сейчас вы всё поймёте.
Баданов сделал несколько шагов с красного круга и Оскар, опираясь на трость, осторожно взял жезл в руку.
– Ну, смелее, смелее! – блеснул очочками Сергей Сергеевич.
– И что… – начал было Оскар.
Он хотел спросить: «и что это мне даст?», но вместо этого, всплеснув руками, громко вскрикнул от внезапной боли.
Стальные шипы, прорвав оболочку, вонзились ему в ладонь.
Руки и голова его тотчас обвисли. Жезл покатился по ступеням трона, трость отлетела в центр красного круга…

– Что ж, – прокомментировал Апраксин. – Виктор Иванович, по-моему – твой выход!
– Пойдёмте все! – предложил Орлов. – Так… Феденька! Кассетку, пожалуйста!


2

Следователь спокойно проследовал в зал. Пожал руку и крепко обнялся с Бадановым. Двумя пальцами, за кончик поднял и опустил в специально подготовленный мешочек злосчастный жезл.
– «Шанхайский сюрприз», – объяснил он. – Подарок китайских товарищей. Шипы в небольшом количестве содержат тетрадоксин, яд рыбы фугу, временно парализующий верхние конечности.
– Что же, граждане! – обратился он к собравшимся. – Разрешите представиться: следователь по особо важным делам, майор ФСБ России Орлов Виктор Иванович.
И показал удостоверение.
– Попрошу всех, кроме сопровождающих меня товарищей, спокойно, без паники и излишних телодвижений, проследовать к выходу. Там вас ожидают сотрудники нашего подразделения, которые вам всё объяснят и проводят куда следует… Спокойно!!! – рявкнул он, заметив, что кое-кто из оскаровских слуг дёрнулся было в их сторону. – Все на выход! Имеющим личное оружие – сдать в коридоре! И без шума, пожалуйста!
– Что же касается вас, гражданин Нулёв… – начал было он, обращаясь к безвольно повисшему на подлокотниках Оскару. Старый маг молча смотрел на него почти погасшими, скорбными глазами.
«О Боже, Маргарита! Где ты, любовь моя?!.»
То, что произошло вслед за этим, было посильнее последнего явления Шизуки.
– Пожалуйста, перестаньте его мучить! – прозвенел откуда-то молящий женский голос.


3

Вывернулся наружу потолок, и свет вечернего, предзакатного солнца вспыхнул в зале. Заслоняя его, на пол легла неровная тень – от исполинских головы и плеч.
Глаза великанши с тревогой и интересом смотрели на происходившее внизу.
Она открыла купол здания с такой же лёгкостью, с какой кухарка приподнимает крышку супницы, чтобы узнать, что творится внутри.
– Добрый вечер, Маргарита Константиновна! – поздоровался Апраксин.
– Добрый вечер! – колоколом раскатился голос Изиды (или одной из её ипостасей? Неважно!)
– Ах, Фёдор Николаевич! – пророкотал затем её голос. – Я слегка задержалась, простите! Я возвращала на место крышу вашего дома!
На ней было тёмно-тёмносинее, как ясная ночь, платье с блёстками. Огромное лицо, обрамлённое вьющимися каштановыми волосами (завитыми и подкрашенными, как сразу же определила Танечка), склонялось над залом.
– Ты всё ещё желаешь, чтобы я приползла на коленях, Оскар? – и её хохот эхом отозвался в углах помещения. – Изволь, мне пришлось встать на колени! Иначе тебя не разглядеть!
– Из-за любви к тебе я причинила столько зла и неприятностей! – продолжала она. – Я поделилась с тобою силой, но, о Боже мой, на что ты её использовал!
– А вы? – обратилась она к толпе заговорщиков. – Жалкие воши! Низкие кровососущие посредственности! Что вы сумели сотворить на свет помимо ваших гнид? Вы, как там вас… Коминтерн! Что вы там, извращенец, говорили о женщинах, а?
И её хохот раскатился по залу.
– Да и вы… да, вы… таракан очкастый!
Квазиротов конвульсивно попытался уйти сквозь стену, но магом он явно не был.
– Что, бежать некуда? Потеряли ключ и дверь не открывается? Я вот сейчас вас обоих ка-ак!.. сначала в постель, потом на кухню! Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
И перевела взгляд своих, воистину огромных чёрных очей на Апраксина и его спутников.
– Я… давно наблюдала за вами. Каюсь, но это было настолько любопытно! Да, я виновата, я совершила множество грехов… – здесь она чуть склонила огромную голову. – Но я люблю этого человека! Потом, у вас… у вас ведь есть возможность всё исправить, правда?.. Фёдор Николаевич! И вы все, мои родные!.. Танюшка! Заходите как-нибудь на кофеёк!
И, обращаясь снова к Оскару:
– Пойдём, Игорь!.. Я наконец-то познакомлю тебя с твоим сыном и его невестой. И с тобою мы отныне будем жить как Филемон и Бавкида! Да, вот так… Наконец-то, Господи!.. Свершилось!
Громадная слеза упала на пол, образовав лужицу.
– Я так по тебе соскучилась! Пойдём же!
Гигантская рука с крашеными розовым лаком ногтями протянулась и унесла Игоря Всеволодовича Нулёва, в миру Оскара…
– Прощайте!
И крыша за ними закрылась так же легко и беззвучно, как открылась до этого.


4

– А жаль, – нарушил общее молчание следователь. – Главный подозреваемый ушёл в астрал. Впрочем, это и к лучшему. Он больше никому не причинит зла. А как мне быть с вами, граждане?
«Граждане», столпившиеся у так и не отомкнутой двери, безмолвствовали. Только Кандалов вышел вперёд:
– Ваши действия неправомочны! Вы не имеете права нас задерживать!
– А я вас не «задерживаю»… Дело гораздо хуже, дорогие мои граждане подследственные. Я имею право арестовать вас. И пока не будет допрошен каждый и определена степень… словом, ещё раз прошу всех вас, господа, всё-таки без шума пройти на выход. Там, кажется, разобрались, наконец, с замком?.. Смелее, смелее!
– Вы не смеете! У нас есть права!.. – запротестовала Дина Зауер.
– Ваше главное право по жизни было – сохранить человеческое достоинство! – прогремел голос Льва. – И вы от него отказались! Посему о правах будем говорить в другом месте!
И достал из кармана мобильник.
– Денис! Принимай! Что? Да как обычно. Я немного задержусь, здесь надо решить кое-какие вопросы.
Общество Оскара, за исключением упрямого Кандалова, уныло тянулось к выходу. Последним плёлся Гермион.
– Я этого так не оставлю, – медленно приближаясь к Апраксину и его друзьям, зашептал писатель. – Вы не смеете так поступать с нами…
С этими словами несостоявшийся Отец Нации вдруг обрёл невиданную скорость движений и, подскочив к Татьяне, приставил ей к виску неоткуда взявшийся пистолет:
– Я! Беру! Её! В заложники! Попробуйте только двинуться с места и я угроблю девчонку!
– Да-а? – удивился Орлов. – Послушайте, вы, ковбой…
Но ни его слов, ни его вмешательства не понадобилось.
Танюшины руки мелькнули в воздухе: раз! два! три! Пистолет отлетел под ноги следователя, а его владелец, корчась от боли, лежал на полу.
– Каброн* вонючий! – несмотря на всю свою смуглость – бледная как смерть Танюша, распялив острые пальцы, приближалась к стонущему писателю. – Сейчас я выдерну из тебя кишки! Сейчас я откушу тебе нос! Сейчас я тебя убью!

* - Козёл! (исп.).

– Стоп, стоп, стоп! – сказал Орлов, аккуратно, за скобочку, подбирая с пола пистолет. – Уже никто никого не убьёт… Всё в порядке. И…
Он бережно уложил пистолет в полиэтиленовый пакетик.
– И вещественное доказательство… номер… какой-то, налицо…
– Нет, вы так легко от меня не отделаетесь!
Кандалов вскочил и перебежал к трону Оскара.
– Стойте там, где стоите! А не то… Это я тебе говорю, Апраксин! Сейчас ты поплатишься за свои антихристовы проделки! За твою антихристову власть! За то, чтобы…
Апраксин стоял посреди красного круга и с интересом изучал трость Оскара.
– Да-а, Танюша, – как ни в чём ни бывало сказал он. – Здесь информации – море… Такие мерзости! что там твоя «Астравидья»!..
– Много болтаешь, – заметил он в адрес Кандалова. – Что ж, включай… слизняк! Не трогайте его! – предупредил он, заметив, что и Ивин, и Баданов, и Таня, и Орлов кинулись было вперёд:
– Пускай он попробует врубить эту штуку. Интересно, что получится?
– Ты своим гипнозом ничего не добьёшься, Апраксин! Мои руки слушаются меня как никогда. Я…
– Да и нет никакого гипноза, – пожал плечами маг. – Ну, смелее, смелее! Жми сразу две, и за круг, и за вашу дурацкую пушку!
– Так получай же расплату за всё! – нервно выкрикнул Кандалов.
Тихо щёлкнули две клавиши на пульте. Потолок над Апраксиным раздвинулся…
И более ничего не произошло. Вернее, почти ничего.
Просто откуда-то очень сильно потянуло горелым и тут же испуганно запипикала пожарная сигнализация.

– Ваши схемы мертвы, милостивый сударь! – констатировал Фёдор Николаевич. – Видите ли, Коминтерн Максимович, с точки зрения реальной современной науки они работать не могут. Перегорят тотчас же и придут в полнейшую негодность… Ведь вы не маг. А обращаться приборами, построенными на принципах техномагии, способны только те, кто обладает мышлением мага. И потому без помощи жены господина Оскара всё ваше общество – просто банда идиотов, а идиот номер один – это, извините, вы…
И прибавил:
– …«Великий Вошть»!
– Ну что, получил своё? – спросила Таня. – Урод!
– Н-да-а… – протянул следователь, – Как говорится, «дым-вонь, потом огонь»!.. Гражданин Кандалов! Вам как, помочь пройти к выходу? Или, может быть, вы пройдёте сами? Хотя… – прибавил он, отобрав у Апраксина и с интересом покручивая в пальцах трость Оскара, – у меня к вам есть пара-тройка вопросов… Из чистого любопытства.
– С людьми вашего сорта я буду разговаривать только в присутствии адвоката! – бросил писатель.
– Ах вот оно как! Хорошо, будет у вас и адвокат, и не один только адвокат. И не только здесь, но и, например, в Ла-Плате, где вашего появления очень ожидают местные судебные и исполнительные органы.
– Вам меня не запугать! Я ничего не собираюсь вам рассказывать!
– А разве мы настаиваем? Правда, вот у гражданки независимой республики Ла-Плата, похоже, есть к вам разговор. Вы так давно не виделись! Предупреждаю, правда, против дальнейших ваших выходок. Все мы здесь – свидетели, а главный «свидетель» – вот он, в пакетике, с вашими отпечатками пальцев. И если в разговоре с вами Татьяна Серхиевна Калугина-Руфо нечаянно «превысит меры допустимой самозащиты», мы… против тоже не будем. Фёдор Николаевич, отпустите её, пожалуйста. Извелась вся…
– Можно? – недоверчиво спросила Танюша и, широко разведя руками, улыбаясь во весь рот, пошла-пошла-пошла-пошла к Кандалову, который по-прежнему, не двигаясь с места, как будто надеясь на чудо, тупо торчал у трона Оскара.
– Ах, это вы, дорогой Коминтерн Максимович! – произнесла она мягким детским голосом. – Дорогой дяденька Коминтерн! Как я вас давно не видела! Как мне хочется вас обнять и расцеловать!
Глазки её в это время лучезарно похлопывали: луп-луп-луп, а голосок становился тем ласковее, чем ближе она приближалась к писателю.
– Ах, милый дяденька Коминтерн! – проговорила она, не дойдя нескольких шагов, соединив на груди ладошки и не отводя от Кандалова ласкового взгляда. – Помните, ведь вы так сочувствовали моему горю? собирались меня удочерить! Ах, какой вы миленький, ах, какой вы добренький! – тоненьким голоском опытной стервы повторяла она, а сама мелкими шажочками: топы-топы-топы-топы, топ-топ-топ, расставив ручки, подходила всё ближе и ближе…
– А тот дурдом, куда вы меня поместили? Мне в нём так понравилось!.. Ну что, поговорим по душам? Ведь поздняк метаться, а, дяденька?
И сделала ещё осторожный шаг и два, и три…
– В-вы… вы ответите за это насилие! – пятясь, вскрикнул писатель. – Вы – палачи!
– Помогите! Милиция! – эти слова он кричал уже на ходу, выбегая в двери. – Адвоката! Адвоката!..
– Куда же вы, милый дядя Коминтерн? – разочарованно спросила, Танюша. Помахала ручкой:
– Ничего, я вам по ночам сниться буду!..
И тотчас же в ней что-то как будто сломалось. Присев на чей-то стул, она судорожными пальцами тянула из коробки сигаретку. Изломала её в неловких пальцах, потянулась за новой, но, не в силах больше выдержать, заплакала и… бросилась на грудь Апраксину…

5

– Крепкий орешек, – сказал Баданов.
– Кто, этот? Не-а, – не согласился следователь. – Зазвенит как колокольчик!
В это время и впрямь раздался звонок. Ожил «мобильник».
– Так… – сказал Орлов в трубку. – Ага. Требует отдельную камеру? Что ль, боится сидеть вместе с Гермионом, ха-ха? Ну-да, ну-да… Согласен уже сейчас дать показания?.. Чего и следовало ожидать… Тоже мне, «Великий Кормчий»… Фюрер недоделанный… Ну, раз хочет дать – снимите… – и рукой показал Баданову, мол: вот видишь!.. – Да, Дёня, а как там мой Рыжик? Пригнали… Спасибо… Что? С ума сойти! Неужели и впрямь НЛО? Чёрный круг в небе, ну и ну! Ну, ты меня разыгрываешь. Кто поверит в такие чудеса… Да брось ты! Да. Погоди минут десять, я сейчас сам выйду. Конец связи…
– У дома на Моржукова, в небесах, на глазах у сотни человек, исчезла трансформаторная подстанция! – сообщил он восторженно. – Подозревают, что это дело рук инопланетян, интересующихся земными технологиями! На месте происшествия работают уфологи и спасатели! Анекдот!
И утомлённо опустился на чей-то стул.
Ивин схватился было что-то сказать, но Фёдор Николаевич жестом остановил его: не вмешивайся.
В помещение тянулся синий дым. Где в коридорах бегали, топали, перекрикивались люди…
– Устал я что-то. Рановато… Столько всего сразу… А ещё со всей этой шоблой разбираться. И дела оформлять, чтобы не подкопался никто…
Он медленно окинул взглядом Ивина, что выжидательно стоял, скрестив руки. Танюшу и Апраксина – тесно прижавшихся друг к другу. Одинокого Баданова, посверкивающего очочками в стороне…
– Костик! Танюша! Феденька! Серёжа! – продолжал Орлов. – Ребятушки мои! Как нелегко расставаться!
И внезапно, шмыгнув носом и всхлипнув как ребёнок, бросился обниматься со всеми, приговаривая:
– Вы уж там, из пространства-времени, как-нибудь… подкорректируйте процесс. Может быть, будет лучше, чтобы этот детектив и вовсе не состоялся? Чтобы не случилось ни этого сборища калек, ни «спец. интернатов», ни секты Гермиона, ни этих смертей и похищений… Ну, не получу я каких-то звёздочек на погоны, разве в этом дело…
И прибавил надломленным голосом, отстраняясь и утирая ладонями слёзы:
– Да… конечно, Боже мой! А как же, в таком случае мы снова встретимся?
И прибавил:
– Как жаль!.. Мне так и не удалось побывать в апартаментах английской королевы!.. Может быть… как-нибудь получится? А?..