Глава 32. Город Грозный

Развалины начались сразу. Минуту назад полковая колонна шла на приличной скорости по широкому и гладкому шоссе, и вдруг сразу же, в глаза врезались следы войны.  Кучи мусора, упавшие железобетонные столбы с клубками троллейбусных проводов, поваленные деревья с мертвой кроной раздавленных веток, выжженные ямы асфальта.. вокруг жженого пятна разбросан металлический хлам и пустые обгорелые гильзы, чушки неразорвавшихся снарядов. Это горела подбитая техника. Технику жгли, жгли жестоко и почем зря. Микрорайон кирпичных пятиэтажек прижался к трассе. «Здесь живут люди!» – написано белой, половой и красной краской на фасаде обращенных к дороге домов. Фасады домов исклеваны пулями и осколками. Кое где нет стен, как в кукольном домике, где стоит снять крышу или стену и видно мебель, шторы. Осколки подъездных дверей, пробитые и разорванные газовые трубы. Верхние этажи обгорели.  Осколки полусгоревших рам мотаются на железных планках. Потолки в квартирах закопчены. Взрывы откололи куски стен, местами обрушили кровлю. Сюда били российские танки, а в окнах стояли люди и размахивая белыми простынями кричали, кричали, кричали.. А солдаты стреляли. А они кричали. Во время Великой Отечественной гитлеровцы использовали этот метод в отчаянных ситуациях, но это было редко. Уж слишком он был подл, даже для них. В Грозном же, для боевиков, это было железное правило, и для обстрела войск выбирались дома и квартиры только русских.   Хозяев не выгоняли вон, а привязывали к окнам и дверям защищать своё имущество. Из-за их спин, голов, ног и рук высовывались стволы и били в упор, на выбор, подпуская как можно ближе введенных в заблуждение солдат.
С другой стороны, к дороге, в плотную, примыкал высокий железобетонный забор. Толстый. Такой только снарядом и прошибешь. Позиция для вражеских гранатометчиков идеальная. Кучи горелого железа перед ним, демонстрировали это очень наглядно. Битой техники было так много что её не успели убрать, и подбитые БМП, танки, так и стояли обращенные  пушками к домам, с дырками в затылках. Промахнуться с нескольких метров было конечно можно, но для этого надо было очень сильно постараться, а потому шансов выжить, у людей сидящих внутри бронетехники – было ноль целых, хрен десятых.  Под колесами машин звенели груды гильз, хрустело битое стекло, мусор.. Дорога вилась узкой колеёй и колонна сбавила ход. Разрушений стало больше а уничтоженной техники меньше. Все, от безмозглого генерала до задрипанного рядового овладевали воинской наукой в рекордно короткие сроки. Раньше пехота лупила не выходя из машин, через узкие бойницы в бортовой броне через которую можно увидеть противника только на лошади, и потому гибла от ворвавшейся в брызгах стали, кумулятивной струи. Шапкозакидательство кончилось. Вспомнили Великую Отечественную, вспомнили Афган. Пехота спешилась с машин и как дедушки в сороковых, двинулись цепочной вдоль горящих руин. Правые лупят по левой стороне, левые по правым окнам. Все как в Боевом Уставе. А потом, когда высшее руководство перестало из штабов руководить действиями младших командиров, стало получаться еще лучше. Выстроиться колонна, порычит моторами, пройдет несколько десятков метров и встанет. Гранатометчики к окнам колонну крошить, а колонна из всех видов оружия. После этого, сопротивление резко слабло и ворвавшейся с тыла штурмовой группе оставалось только добить нежелающих сдаваться и собрать оружие.  А так как боевики дрались отчаянно и сдаваться никак не желали, то и пленных практически не было. Или ночью, спецназовцы, разведчики и просто добровольцы головорезы из пехотных частей,  в обороняющийся дом просочатся. Мин под огнем, да еще на асфальте, не выставишь. Боевики тоже люди,  потому они, как и наши родименькие солдаты страшно уставали и спали на посту. Нож, ствол с глушителем, или элементарный приклад с незаменимой пехотной лопатной, которую по ошибке называют саперной. Пехотная. В штатном снаряжении пехотинца есть маленькая лопатка,  очень удобная, многофункциональная и незаменимая вещь. Комната за комнатой, этаж за этажом – через несколько часов дом захвачен. Защитники вырезаны. Утром к боевикам спешит подкрепление, а по нему ураганный огонь. Так что миф об огромных потерях российских войск, и минимальных со стороны боевиков – страшная сказка, не более. Среди чеченцев было очень много обычных людей впервые взявших в руки оружие, и так же как  солдаты, они только учились воевать.
Площадь Революции в Грозном имеет второе, неофициальное название из-за трех бетонных фигур. Ингуш, русский и чечен устремлены вперед в едином революционном порыве. С недавних пор их стало модно называть дураками, поэтому и площадь стала называться площадью трех дураков. Трофимов усмехнулся. Кем-кем, а дураками наши предки не были. Это нынешнее племя прогадило и пропило пролитую за них кровь. Наступило время платить кровью детей и внуков. Колонна свернула на какою-то раскатанную извилистую дорогу. Наверное, здесь раньше был частный сектор. Через него прокатились бои. Дома частично выгорели, частично снесены артиллерийским огнем, а полуразрушенные траншеи и остатки жилищ, гусеницами и колесами раскатаны до вполне приемлемых для проезда ям и бугров.  Трофимов вцепился в люк и уперся ногой. Как черт из табакерки, высочила шалая БМП и подставила для удара борт. – Тормози Грош! – Новенький водитель навалился всем своим хлипким телом на педаль тормоза уводя машину от столкновения. На задних машинах грохотала ругань и визг тормозов. Колонна расползалась по сторонам избегая столкновения. – Идиоты! Дебилы.. – Трофимов покраснел от досады. БМП взревела выбросив клуб черного дыма, с лязгом крутанула гусеницей высекая искры. Сидящие на броне бойцы в защитной песчанке никак не отреагировали на мат жалкой пехтуры и гордо смотрели вперед. На длинной ребристой антенне мотался желтый флаг с летучей мышью на фоне земного шара. ГРУшный спецназ. Машина дернулась и съехала на какую-то дорожку освободив проход. – Что наш дебильный спецназ, что «грушники», видать из одного бревна сделаны.. – сердито заключил Трофимов массируя сердце. – Поехали, чего встал!? – Шовинизм спецназовцев мог обойтись очень дорого. Острый нос БТР остановился в нескольких десятках сантиметров от сидящих на броне людей.
 Весна. Снег еще лежал редкими пятнами,  воздух был прозрачен и свеж, и вместе с одиночными выстрелами звонко била капель. Изуродованные останки деревьев тянули к небу уцелевшие ветки с набухшими почками. Боязливо, замолкая, пробовали голоса первые птицы. Весна! Оживление на лицах военных, радостные лица у женщин и старух стоявших тут и там на коленях в грязной каше и низко, до земли, кланявшихся проходящим военным колоннам. Войск и техники было так много, что оставалось непонятным – почему так долго сопротивлялся Грозный?  Полковая колонна выбралась на какую-то дорогу, и мимо намалеванного на заборе утверждения, что ВДВ лучшие в мире войска, втянулась в ворота какого «автотранса». – Командиры рот к комбату! – Придерживая оружие и хлопавшую по тощему заду лопатку рысцой пробежал посыльный.
– Все? – Сапожников осмотрел запыленных ротных с разводами грязи на рожах, повернулся в сторону приземистых кирпичных бараков. – За мной, будем размещаться.

2

Красный уголок, как любой красный уголок на бывшем советском предприятии был просторным и светлым помещением. Может он и был когда-то загроможден кинотеатровскими креслами, партами и письменными столами с самодельной трибункой и барельефом первого основателя советского государства, так вот, ничего этого не осталось. Предприимчивые аборигены давным-давно растащили всё что получше,  выворотили массивные деревянные рамы и косяки. И все равно, несмотря на разгром, помещение, благодаря лакированным панелям из облагороженного ДСП, выглядело довольно симпатично. Бывший красный уголок пользовался спросом. Кучки подсохшего добра и окурки густо усеяли старомодный паркет. – Боярченко, твоё помещение. – Трофимову досталось несколько захламленных железом мастерских, Каретникову, темноватая раздевалка. Ротный вышел из промасленных и замусоренных мастерских. – Ко мне, взводные. Синяков, твоя кузница. – Взводный осмотрел бархатные от сажи стены и недовольно скривился – Задвигаете, товарищ капитан?
– Зато тебе вытаскивать почти ничего не надо. Смотри, местные почти всё что можно растащили. Синяков, ты же алкаш, и взвод у тебя такой же! Я хоть ваши пьяные рожи буду меньше видеть. Ну скажи что..
– А я что, я согласен! – торопливо перебил взводный. Бывшая аккумуляторная отдавала кафельной прохладой, вонь кислоты казалась неистребимой. – А здесь будет.. – размышлял вслух ротный. – Командир, здесь жить невозможно – перебил Дергунов. – Воняет и кислота кругом. Помещение слишком большое – перечислял замполит и окончательно убедил, добавив – Сюда срать удобно ходить. – И когда все засмеялись, убежденно добавил  – А куда же еще?
– Дело! – одобрил ротный. Толпа перешла в более уютные мастерские. Верстаки, груды железа, металлические стеллажи. Барахла было много. Для понимающего человека это было не просто барахло, а дар божий, драгоценности, валяющиеся прямо на земле. Богатство! Синяков взял прокладку от какого-то двигателя  – От чего это? – вещь, как и большинство валявшихся в смазке железяк совершено новая, вытащенные мародерами из складов и брошенные здесь по причине полной технической невежественности. – Может зампотеху сказать, что бы посмотрел? – Тут в мастерскую вихрем ворвался какой-то подполковник, и выхватив довольно увесистую прокладку, с чмоканьем врезал лейтенанту в лоб. – Не цапай идиот, если не понимаешь! – Все онемели. Ротный, как и положено командиру опомнился первым. – Товарищ подполковник, за что вы ударили лейтенанта?
– Ну!? Лейтенанта? – незнакомый подполковник стушевался – Вот бля, ни за что бы не подумал что лейтенант. Извини. Уж больно молодо выглядишь.. – Синяков прощать не собирался а обиженно надул губы и вытер испачканный лоб. – Что за жизнь ..  Ротный бьет, комбат ругает, еще какие-то подполковники в лоб стучат.. – Бравый подполковник испарился.  Все молчали с трудом сдерживая смех. Трофимов солидно прокашлялся и строго посмотрел на ухмылявшегося замполита. – Ну ладно, эта.. значит, комната первого взвода.

3

Занятая база стояла на  краю города. Поле заросшее дикими зарослями кустов, почти безлюдная местность, если не считать улочки из десятка домов.  В домах было пусто. Пустые комнаты, сараи, кладовки. Жители оказались дальновидными и все вывезли заранее. Что не смогли вывезти, бросили или уничтожили. Впрочем, в некоторых домах имущество осталось. И ни одной живой души.. просто жуть. Пустые дома с немыми окнами навевали страх, и взяв автомат на изготовку Трофимов бродил по огородам переходя из одного дома в другой. Похоже, он не первый посетитель. Натоптанные тропинки вели через один пролом в заборе к другому, заворачивали к домам, обрывались возле  дверей сараев и крышек погребов. В распахнутые люки можно разглядеть наполненные чем-то банки, паутину. Из подземелья тянуло затхлостью и сырой землей. Лезть в эту  могилу не хотелось.  Во дворе одного домишки стоял сожженный мотоцикл, а на колченого кухонном столе лежал дембельский альбом. Как интересно.. Трофимов листал толстые листы разглядывая хозяина. Конвойная рота. Зона. Кавказцы парами, группами и в одиночку позировали с оружием и без. Форма советских времен. А вот, и он сам.. лицо очень выразительное.
Пора возвращаться. Капитан поправил оружие и услышав голоса встал в тень. Во двор ввалилась ватага солдат. Ротный шевельнулся выходя на свет – Стоять.. 
– Шухер! – солдатская толпа бросилась обратно, брызгами исчезая в сараюшках и высокой, стоялой, рост человека прошлогодней траве. – Васильев стой, я тебя видел! – сержант остановился захваченный врасплох и нехотя повернулся как будто только что увидал командира – Товарищ капитан!?
– Ну, я. Чего ты от меня побежал? Ты, кстати, чем тут занимаешься? 
– Я вас ищу!
– Меня?
– Ну да – спорить, уличая сержанта не хотелось и Трофимов легко согласился. – Ну хорошо. Пошли.
– Куда?
– Как куда, ты же меня искал?
– Ну да.
– Ну так нашел. Пошли?
– А.. может еще походим, товарищ капитан?  Вместе? – Трофимов удовлетворил любопытство и задерживаться в этом печальном месте не собирался – Пошли-пошли, нечего тут глядеть. – Но сержант  углядел в соседнем окне диван. – Товарищ капитан, может одеяло с подушками захватим?
– Одеяло? – Трофимов представил, как он с сержантом, груженый барахлом попадается на глаза комбату, или хуже того, командиру части..  – Ну тебя на хрен сержант, пошли! Я потом тебя с несколькими бойцами отпущу, награбишь сколько угодно! – Васильев тяжело вздохнул. Дома закончились обрываясь на берегу темной и стремительной Сунжи. – Мед, товарищ капитан.
– Где? – Трофимов и сам увидел расставленные по поляне ульи, ковырявшихся солдат. Разведчики. Ну, эти не побегут при виде офицера.
– Есть медок? – Один из разведчиков поднял голову с напяленной на физиономию сеткой от пчел. – Есть, только кусаются сволочи. Поосторожней, товарищ капитан. – Трофимов повернулся к сержанту – Слышал Васильев? Поосторожнее! Давай тут ищи, а я ведерко раздобуду. – Рядом с ульями стоял хозяйственный сарай обнесенный крепким забором и снесенными воротами.  Заглянув в сарай ротный присвистнул от восторга – чего там только не было! Краска, рубероид, гвозди с инструментом. На кой черт все это ему здесь, Трофимов представлял слабо, но разобраться с этим можно было чуть попозже.  – Сержант.. – Трофимов повернулся и подавился словами. Руки сами собой, послушно и быстро нащупали предохранитель, навели оружие на громадную черно-серую собаку. – Волкодав.. – палец был готов вдавить тугой спуск. Но пес, вместо того что бы страшно и молча броситься, вел себя странно. Собака лежала на брюхе и уткнув нос в лапы внимательно смотрела на испугавшегося человека. Взгляд был умный и осмысленный, почти человеческий. Пес отвел глаза в сторону, взглянул и снова отвел глаза. Да ведь он боится! Трофимов нервно рассмеялся опуская автомат. Собака боялась вооруженного человека и умирать не хотела. На середине двора, в подсыхающей луже валялся собачий труп. Мертвый пес был крупнее живого и скорее всего, был самцом. Когда вошли незнакомые люди, верный страж бросился на них защищая хозяйское добро, и схлопотал очередь в упор. Он так и умер с оскаленной пастью и прижатыми к громадной голове острыми ушами. Мощные лапы толщиной с мужскую руку откинуты в стороны. Роились мухи безбоязненно ползая по громадным острым клыкам, остекленевшим глазам с навеки запечатленной яростью. Какие красивые и мощные собаки.. собак было жалко. Людей нет, а псов жаль. Чем думал хозяин когда оставлял их на верную гибель? Красивые и сильные. Самочка выжила и теперь никогда не бросится на защиту хозяина, особенно на вооруженного человека. Трофимов пошарил в карманах, пес напряженно глядел. – Извини, нет ничего для тебя пожрать.. – показалось, собака облегченно вздохнула и положила голову на лапы. Чистое ведро нашлось в глубине сарая. Сержант очищал от вялых пчел соты и ломая куски укладывал в новенькое оцинкованное ведро. –  Не бери все из одного улья.
– Почему?
– До тепла далеко, им чего-то жрать тоже надо. Поэтому хозяин весь мед из ульев не забрал.
Темнота опускалась быстро. Сапожников елозил по карте карандашом, о чем-то советовался с  Матросовым. – Сегодня-завтра нам дали на обустройство, послезавтра, всем ротным после завтрака быть у начальника штаба полка.
– Подарки раздавать будет? – съязвил Боярченко. Комбат не обратил внимания на тон.  – Поедете на учебный осмотр с другим полком. Если все понятно, по подразделениям.
В городе было тихо. Странно тихо. Стрельба поднималась постепенно и было понятно что это не боевая стрельба, стреляли от скуки. Стреляли очередями, стреляли одиночными. Трофимов прислушался. Недалекий стрелок, одиночными выстрелами довольно складно изображал калинку-малинку. Да и городок не спал. Из окон слышался смех, разговоры. Все были возбуждены и спать никому не хотелось. Войне конец, это было понятно и не вызывало сомнений.