Нет способностей

Один скромный девятнадцатилетний юноша мечтал писать картины, но ректор Венской художественной академии сказал, что художника из него не выйдет. Теперь весь мир знает этого молодого человека как Адольфа Гитлера.

Сейчас мне иногда нравится угадывать детские мечты у взрослых людей. Если напротив скромная девушка из интеллигентной семьи, вы наверняка не прогадаете, поставив на то, что она хотела стать учительницей. Если девушка из такой же семьи, но довольно общительная — телеведущая. Эмоциональная — актриса...

Профессия пожарного по результату одного социологического опроса, проведённого в штатах, является самой сексуально-привлекательной. В три года моё либидо было ещё в какой-то другой вселенной, но пожарным я желал стать страстно. Потом, в первом классе я понял, что взрослые не умеют придумывать правильные конструкторы, и профессия пожарного уступила мечте стать директором фабрики по производству игрушек.

Следующая профессия мечты была невольно предопределена моими родителями — родившись в семье медиков, редкий ребёнок не вознамерится стать врачом, «как папа». Эта мечта покинула меня, когда подошло время зимней сессии второго курса медицинского института. И вот я смотрю на себя в зеркало, и хочется, подобно Эйнштейну показать себе язык, но... сегодня я всего лишь скромный продавец меха. Довольно далеко от пожарного, но рядом с выдумщиком игрушек — особенно для выросших девочек, мечтавших стать королевами.

Сегодня был не самый удачный день. Показ, который должен был проводиться на крыше торгового центра, пришлось перенести из-за разразившейся грозы. Половина из трёхсот приглашённых, несмотря на смс и звонки, всё же пришли. Пришлось спасать ситуацию глупой лотереей и слепым саксофонистом, который, надо отдать ему должное, покорил сердца почти всех.

Подхожу к фортепьяно и откидываю крышку, предвкушая, как пальцы коснутся любимых клавиш. Знаю, что через десять минут весь негатив уйдёт, а новый джазовый мотив, возможно, будет лучшим в моей жизни. Начинаю импровизировать, закрываю глаза и вспоминаю...

— Вы знаете, ваш мальчик, как бы так выразиться... не имеет ярко выраженных способностей к музыке. Мне кажется, будет лучше, если вы его отдадите на спорт...
— Но он уже занимается спортом... — Это хорошо, да и потом в этом году группа уже полностью скомпонована.

Дёргаю за руку своего отца:

— Пап, пойдём. Тренер будет ругаться — тренировка уже началась. Я же мальчик, зачем мне эти глупые игры на пианино? Я бокс люблю.

Папа что-то ворчит, про то, что пианино ещё никому не помешало, но я, маленький артист, пытаясь скрыть своё разочарование, начинаю говорить про то, как глупо выглядит мальчик, играющий на пианино.

Если тётку из музыкальной школы я не помню совсем, то преподавателя класса рисования я никогда не забуду. Высокий худощавый мужчина, лет сорока, с рано поседевшими волосами, но чтобы сбить несколько приятное описание добавлю, что нос его был длинным и немного изогнутым на кончике, а плечи не шире моих — шестилетнего мальчика. В довершение от него пахло старой одеждой.

— Он совсем не способен рисовать. Ребёнка, который не может вывести ровный круг, я не возьму.
Дубль номер два:
— Пап, пойдём. Тренер будет ругаться — тренировка уже началась. Я же мальчик, зачем мне эти глупые рисования? Я бокс люблю.

Несколько лет назад мои друзья пожаловались, что, начиная ремонт квартиры, они решили отдать хороший, но старый инструмент в музыкальную школу, где им ответили, что возможно возьмут, но возможно и нет — «рискуйте, везите». На ровном месте я загорелся, перевёз их пианино к себе, вызвал настройщика, накупил самоучителей и... так и не выучив нот, не освоив постановку рук, стал играть.

Сейчас я могу уверенно исполнить «Полёт шмеля» в переложении Сергея Рахманинова, и человек с музыкальным образованием никогда не поверит, что я нигде не учился пока, конечно, не посмотрит, ужаснувшись, на то, как я ставлю руки.

Год назад я стал учиться рисовать портреты и моя техника владения карандашом, конечно же, далека от таковой у действительно одарённых людей, но я и не претендую, не стремлюсь быть мастером кисти. Всё, что нужно иногда — это просто иметь возможность выразить то, что мы чувствуем. И выразить не миру, а самим себе.

Альберта Эйнштейна не приняли в Политех Цюриха, институт его мечты, посоветовав поступить в выпускной класс школы в Арау. Это не сравнение божьего дара гения с моей скромной яичницей. Всё, что я хочу сказать — если мир поверхностно доказывает вашу неспособность к чему-либо, не стоит безмолвно верить и бросать начинания, к которым, возможно лишь поначалу неуверенно, немного стесняясь, тянется ваше эго.

20/09/2007