Дорога в Никуда. Гл 6. Птица Феникс - 52

LII
23/III – 1968
ФЕРГАНА
Наталье Рыбаковой

                Здравствуй, Наташа!

Извини, ради бога, за мое человеконенавистническое письмо, бывает такое настроение, когда со странной нежностью поглаживаешь пистолет и пристально заглядываешь в ствол. У меня тяжелая наследственность: у папаши явные выбрыки юродства, мать – вздорная эгоистичная неврастеничка. Зачем эти люди завели ненужных им детей? И хотя ум, талант и красоту унаследовал от них, лучше бы вовсе не родиться. И даже странно, что так люблю детей! Как-то одна артистка, Рада Щербакова, сунула мне на руки свою пятилетнюю дочку, учись! смеется, так чуть ума не лишился. Мне бы дочку!.. Дед у меня, наверное, был такой же. Мать родилась, когда ему исполнилось сорок семь, это был его первый и единственный ребенок, воображаю, как он ее растил. Небось, на грязные пеленки вместо икон молился…

А что говорю-то – «поглаживаю пистолет»? Нет его больше, сдал в милицию. Тут такое было! Меня же из него чуть не пристрелил мой же приятель: накушался до поросячьего визга и начал выпендриваться. Разоружил его и отметелил. Откуда эта скотина выискалась на мою голову… До сих пор мутит, как вспомню эту историю. Если хочешь, спроси у Валерки о подробностях. А я вспоминаю давнюю историю, когда мы втроем (Валерка, я и Павлик Давлатов) жили во времянке на Согре. И восьмого марта, как раз в день рождения Валерки, затеяли мы в той избушке на курьих ножках празднество. С девушками, конечно же. Валеркина Леночка привела двух подруг-однокурсниц, все пианистки. Валерка скрипач, Пашка скрипач, только я неизвестно кто. Двойное празднество отметили очень культурно, сразу видать, что публика зеленая, в цирке шапито не болталась и с Вовой Штаном знакомства не водила. И вздумалось Валерке удариться в лирику – он Леночку за ручку и через Абаканскую протоку по мартовскому льду увел гулять на острова. Оставшиеся же наслаждались беседой и гитарой, помнится, все уже было выпито и съедено, а о продолжении пиршества речь пока не заходила.

Вдруг прибегает согринский мальчишка и, хватая ртом воздух, выдыхает: «Там… на острове… пацаны хотят ваших… побить…» Павел Александрович зарычал, аки тигр уссурийский, накинул на плечи пальтишко, схватил топор и с непокрытой головой побежал через огород к протоке, я же отстал, так как обрез лежал в чемодане: надо было его достать, загнать патрон, еще с десяток высыпать в карман. Потом схватил со стола пустую бутылку из под шампанского и – следом, нагнал Павлика на другом берегу протоки. Бежим по следам, спотыкаемся, проваливаемся в снег, глядь – шайка шкетов от двенадцати до шестнадцати по всем правилам военного искусства полукольцом, перебегая от кустика к кустику, окружает наших голубков, а голубки, видя, что дело дрянь, влезли на дерево, ожидая подмоги. Мы наддали ходу, ругаемся по-черному, я размахиваю бутылкой, Пашка топором. Ирокезы оказались трусливыми – увидели нас и бросились наутек, скальпы Валерки и Лены уцелели. А я таки пальнул разок поверх голов улепетывающей банды. Помню, какой был погожий мартовский день, не теплый, но и не морозный, безветренный, мы вчетвером неспешно возвращались, дышали чудесным чистым воздухом. На берегу протоки снова увидели головорезов, они нас немного опередили и переходили по льду раньше. Павлик не утерпел, догнал и шагов пятнадцать-двадцать прошел с ними, что-то злобно выговаривая, было видно, как его голова поворачивалась справа налево и слева направо. Вспоминаю вот, а на глазах слезы: куда все ушло?..

Наташечка, а я влюбился… Уже никакой совести не хватает то и дело тебе сознаваться в грехах, но еще Дон Кихот говорил, что странствующий рыцарь не может не быть влюбленным! Правда, сам-то он страдал по одной лишь Дульсинее, к тому же никогда ее и не видавши, по слухам и сплетням о ее совершенствах, а друг твой более Дон Жуанского склада. Но я не Дон Жуан! По большей части либо не имелось взаимности, либо бросали меня же самого, либо злая судьба все рушила. Что-то будет на этот раз? Смотрю вот и вижу: из-за горизонта бесшумно выкатывается фиолетовая туча, наплывает неотвратимо, но благодатным дождиком ли прольется или громом по кумполу ладит вкатить?

Вчера у нас состоялось второе открытие, а первое было четырнадцатого. Но пятнадцатого ураганом цирк разломало, шапито порвало, ужас, короче, что было. За неделю восстановили – городские власти помогли, шапито подняли новое, запасное. Я из манежа не вылезаю – прихожу на репетицию с первыми артистами, ухожу с последними. Все удивленно таращат глаза, но таращат благожелательно. Сегодня на репетиции Рада была в темно-бордовом трико, удивившись, что музыкант так хорошо жонглирует, взяла у антиподистки Светы Тарасевич три зеркальных шара, но до меня ей далеко. Встретила мой взгляд и улыбнулась, на эти взгляды и улыбки я и попался… Бросила шары и занялась своим делом – репетировать стойку на руках. За полчаса до представления стою в конюшне, играю на кларнете, Рада выбегает из вагончика в красивом халатике. Играю, не свожу с нее восхищенного взгляда, маэстро Якимович, весь из себя трезвый и свежий, перехватывает взгляд, задумывается, потом полувопросительно полуутвердительно: «А что?.. Имеет смысл влюбиться!» То же самое поет Евгения Борисовна, наша медсестра, мы довольно дружны с ней, она еще перед первым открытием подошла и давай: «Ах, какая чудесная девочка есть в цирке, ах, какая чудесная пара была бы для Вадика!» Я помалкивал, хотя сердце забилось, только подумал, что едва ли эпитет «девочка» годится для Рады, там… Гм. Но на эту тему я только с Валеркой могу разговаривать.

Сильно мучат думы о будущем. Музыканту Далматову явно не место в цирковом оркестре, но Господину Четыреста Двадцать с той же фамилией некуда деваться. Не очень представляю, что буду делать, если сорвусь в милый, желанный Абакан, город моего детства, город моей юности. Ну и… если улыбнется призрачное счастье, то на чем оно будет построено? на трех шариках? на саксофоне? Или на фирменном фундаменте – на песке? Судьба загоняет в музыкальные клоуны, но от этой перспективы «я волком бы взвыл бы!»

У нас есть артистка Валя Лучкина, номер у нее – так называемый кор-де-парель, а попросту – свешивается из под купола толстенная веревка, она по ней карабкается и по пути исполняет разные там флажки и арабески, разбираюсь в этом – как наш всеобщий близкий родственник в апельсинах. Муж у Вали – режиссер Союзгосцирка и в данную эпоху как раз пребывает в нашем шапито. К режиссеру за советом, а режиссер весьма официально посоветовал учиться в цирковом училище и дал адрес. От подобного совета опешил, так как имею аллергию на разные казенные учебные заведения, начиная с простой общеобразовательной школы – ненависть к ней не выветрится, наверное, до конца жизни.

Подъезжаю к Мамлееву, нашему музыкальному эксцентрику, тот мигом сымпровизировал весьма экспансивную речь о том, что училище – дрянь, режиссера нашего слушать нечего, их, режиссеров, в Союзгосцирке как собак нерезаных, закончит, де, хороший артист ГИТИС и превращается в ни на что не нужного режиссера – ничего не делает, а денежки огребает. (Подобную «режиссерскую теорию» я и раньше от артистов слышал). Что Вадик Далматов – музыкальный эксцентрик от бога: нет ему равных, не было и не будет. (К этому времени поиграл ему на балалайке, альте и мандолине, кларнет-саксофон само собой, а гитарой цирковая братия ублажается, почитай что, каждый антракт. Глазею на Раду Щербакову и завываю Имре Кальмана: «День нашей встречи изменил жизнь мою…») Короче, крыша съезжает от всех этих проблем.

Появился: друг – не друг, знакомый – не знакомый, не знаю, как и сказать. Приехал номер силовых акробатов: Михаил Зотов и Геннадий Николаев. Нижний, Николаев, так себе: личность ординарная, здоровенный бугай, кажется, мастер спорта по вольной борьбе, его очень уважает Семен Барахолкин, наш русский богатырь, этим все сказано. А верхний, Миша… Он очень маленького роста – мальчик подросток, но изумительно красивый с изумительно красивой мускулистой фигурой. Кажется, на руках он стоит и ходит больше, чем на ногах. Какие стойки: на обеих, на правой, на левой, какие арабески! У него даже копфштейн красивый (это, грубо говоря, стойка на затылке) – обычно фигура акробата в этом трюке немного раскорячена. А жена у него – тумба, на голову выше его (в смысле роста, не ума), явно ребенка ждет. При первой нашей встрече Мишу всего перекосило, он этого даже и не пытался скрыть. Но человек очень музыкальный и скоро попался в сети.

Перед первым открытием стою на конюшне и тихонько играю медленную серединку из «Цыганских напевов» Сарасате, потом «Колыбельную» из «Порги и Бесс». Я, собственно, Раду очаровывал, когда смотрю – еще одного зайца уложил рикошетом. Гитара его добила, а когда гитарист-саксофонист нагло влез с тремя шариками в манеж к артистам, Миша окончательно сдался. Только у него интересная манера: разговаривает, а смотрит не на тебя, а как-то вбок и улыбается странно. Наверное, у всех мужчин маленького роста комплекс неполноценности, хотя (по некоторым достоверным сплетням) девки за ним помирают.

На конюшне Миша избегает подходить к гитаристу, а в манеже сядет рядом на ковер и растягивается по системе йогов. И меня совратил. Сидим теперь рядом и пытаемся сложить ноги в позу лотоса. У него получается хуже, но Миша говорит, что так и должно быть, так как мускулатура сильно затянута тренажом, а я, так сказать, в этом отношении человек девственный и поэтому более гибкий.

Удивляется, как можно четыре часа подряд заниматься тремя шариками (он бы повесился лучше!), сделал комплимент моему жонглерскому таланту. А я ему: черта с два тут, а не талант! Отработка жонглерского трюка один к одному сходится с отработкой технического эпизода на инструменте, а там никогда не следует играть весь пассаж целиком, это пустая трата времени: выбрать одно-два, или сколько там, ключевых мест и долбить их до посинения. Так и с шариками: быстренько выловлю главную запятую в трюке и пилю ее. А потом народ вокруг в священном ужасе вытаращивает глаза и вопит восторженно (или завистливо): талант! Какой талант, товарищи?

Интересно, что в манеже Миша совсем не смотрится малышом. Великолепная мускулатура скрадывает рост. О Щербаковых (у него гримерная в одном с ними вагончике), и как о людях, и как об артистах, отзывается скептически, если не сказать больше. Я не реагирую. Подозреваю, что он заметил мое восхищение, но что и сам к ней неравнодушен.

На днях сочинил стихотворение…


                «Не спрашивай, с каких статей я стих сей накропал!..
                Тебе не нужно знать!»


По форме оно самое несовершенное, но по живому чувству самое лучшее. Стихотворения у меня все же холодноватые, ледяные кристаллы. Что скажешь сейчас?.. 

                ДОЖДЬ


                Я хочу превратиться в дождь, –
                Чтоб домой тебя провожать,
                Чтоб в дороге быть рядом с тобой
                И у всех на виду обнимать.


                Что-то тихо тебе шептать,
                Чтоб всегда было нам по пути,
                И лицо твое целовать,
                И не дать от меня уйти.


                Буду в окна твои стучать,
                Буду звонко по стеклам бить,
                Чтобы снова тебя встречать,
                День и ночь за тобой ходить.


                Только знаю, ты солнца ждешь,
                А дожди не дают тепла…
                Я затем превратился в дождь, –
                Чтоб хоть так подарить себя.



Учти, это почти импровизация!..


До свидания, Наташа, благослови своего названного братца-бродягу Дон Кашалота или Дон Жукана на новые сражения с ветряными мельницами! Скоро мы уедем из Ферганы в город Андижан, это километров девяносто отсюда. Прощай, благословенная Фергана, где пришлось прожить более четырех месяцев и пережить толику радости и множество разных горестей!..


                Вадим.