Второй подвиг

          Я уже отмечал, что внимательное чтение приказов в армии приносит в большинстве случаев большую пользу, и поэтому не ленился их пролистывать. Надвигался «дембель»,  и в одном из приказов я увидел таблицу временных нормативов на сдачу должности по увольнению в запас. Так вот я выяснил, что моя должность помощника заместителя командира по технической части,  в просторечьи помощника зампотеха батальона предполагала сдачу обязанностей целых 15 дней, в то время как обычный зампотех роты освобождался от своих нелегких обязанностей в течение трех дней. Естественно, мне захотелось переквалифицироваться в зампотехи роты, а тут и случай представился. Предстояли большие учения с выездом на полигон под Ашхабад. До учений оставалось меньше двух месяцев, а техника была в полном развале. Особенно в первой роте, где недавно сменился командир, а зампотеха перевели куда-то на повышение. Из двадцати пяти машин заводилось от силы семь- восемь. Остальные упорно не желали двигаться, сколько их ни стыдили, и сколько ни просили. Хотя, конечно, и их можно было понять, как же завестись и ехать, когда что-то внутри сломалось, и нет запасных частей, с которыми в советские времена были вечные проблемы. Водительский состав был из местных и в подавляющем большинстве случаев права получал по бартеру на барашков.
        Вот в такой ситуации и была подана мысль командиру, что готов послужить Отечеству на ответственной должности зампотеха роты. Командование пришло в восторг от моего предложения, но не потому, что верило в мои способности, а потому, что теперь появлялась фигура, на которую можно будет вешать всех собак. Основания для их сомнений, конечно, были. По образованию я химик, с техникой особо не сталкивался. А у меня помимо сокращения сроков сдачи должности было простое желание проверить себя на будущую профпригодность и доказать, что я не такой  уж пропащий. Я действительно не очень разбирался в технике, но зато я хорошо знал, как можно реанимировать дохлые механизмы.
         Сначала мне пришлось сдавать свою должность. Преемником мне назначили такого же двухгодичника Юру из Москвы. Конечно, мы были друзьями. Предстояла передача трех складов – артиллерийского,  инженерного и химического имущества. Перед началом этого процесса я произнес речь примерно такого содержания. Юра, я точно знаю, что я ничего не воровал. В те времена среди офицеров это было не принято и даже считалось дурным тоном торговать казенным имуществом.  Второй человек имевший доступ в склад - срочник, сержант Витя Хурчак был честнейшим парнем. С артиллерийским складом в то время шутить было опасно, поэтому там до последнего патрончика был полный ажур. Среди остального имущества было несколько дефицитных вещей, которые имели высокую цену на гражданке. Особенно гонялись за офицерским противохимическим костюмом Л-1. Это мечта браконьера. В нем можно было в любое время года ходить по грудь в воде. Но по этой позиции был налажен учет и всегда имелся запас после списания очередной партии. Поэтому я дал слово джентельмена, что у меня все в порядке. Юра тоже был джентельменом и поверил. Ну не пересчитывать же нам противоипритные портянки. За стаканчиком я ему объяснил, что за оставшееся время службы он должен найти среди офицеров преемника-джентельмена, который у  него так же примет вверенное имущество. Поэтому для всего командования части мы две неделя якобы передавали материальные ценности и нас особо никто не отвлекал. Баллончик пива или пару портвешков скрашивали наши суровые будни. Жары уже не было и не возбранялось даже немного вздремнуть на рабочем месте, что мы и делали в дальнем углу склада.
          После перехода в роту я поставил несколько условий командиру. Это закрепленный транспорт и главное – я имел право забирать на мое усмотрение несколько человек с армейских сборов, которые проводились в нашей части. Это так называемые «партизаны». В Бухаре в те годы был всего один хлопкоочистительный завод и, почему-то огромное количество автобаз. Вот  шоферов с этих баз и призвали с гражданки на пару месяцев на военные сборы. Без этих сборов я  бы не рискнул высовываться со своим предложением. Среди них были даже заведующие гаражами. На этом и был построен мой расчет на успех. Последним условием было то, что я даже теоретически к концу рабочего дня не мог быть трезвым. Комбат это понимал и обещал не казнить за это явное нарушение дисциплины.
          День начинался с того, что я заходил на сборы, показывал пальчиком на тех, кто мне нужен и потом шел с ними в парк. Выбиралось три четыре машины. По ним проводился консилиум профессионалов. Бегом составлялась дефектная ведомость на каждый механизм и после этого мы ехали на местную автобазу. При нашем появлении всегда раздавался радостный женский вопль – Ой солдатики приехали. Наверное, так же радовались в селах после войны, когда солдаты возвращались с фронта домой. Не важно, что без рук, без ног. Важно, что главная деталь при нем. Я имел в виду, конечно, голову, а вы, что подумали? Нас усаживали, как дорогих гостей, стол накрывался, работа могла подождать. От работы, как известно кони дохнут. Да и убежать в лес она не могла, как тамбовский волк. Посылались гонцы в ближайший магазин и начинались умные разговоры. Мои попытки заикнуться о запчастях пресекались на корню. Нет, ты сначала уважь дорогих хозяев, а потом заводи разговоры про  деталюшки презренные. Тут тебе не Европа халдейская, понимай, в какой ты стране живешь.  Приходилось понимать. Часа через три накормленные, напоенные, затаренные дефицитом начинали откланиваться. Нас, как правило, долго не отпускали, ну прямо, как столичных актеров со сцены в провинциальном театре. Тиражировались «посошки», вспоминался какой-нибудь тост, который забыли произнести во время основного пленарного заседания. Таких посещений в день можно было позволить не больше двух, третье было уж слишком.
         На следующий день мы подходили к машинам и быстренько ставили нужные детали, заводили, немножко гоняли их по парку, и после этого я опечатывал ее своей личной печатью. Доблестному водителю под страхом помещения на гауптвахту или отрывания неких выступающих частей тела запрещалось до учений подходить к механизму ближе, чем на десять метров. Только так его можно было сохранить в целостности и сохранности до нужного момента. Таким образом, через пару недель у меня  осталась только одна мертвая машина, у которой «стуканул» двигатель, остальные, хоть сейчас в бой.   
          Успехи у моих коллег были намного скромнее. Когда я доложил на собрании, что у меня почти стопроцентный выход, комбат был вынужден даже похвалить, но не преминул намекнуть, что посмотрим еще, как все будет на учениях. За это я был абсолютно спокоен. В моих двух железных ящиках, которые я приготовил для выезда, дефицитнейших узлов и агрегатов, было в разы больше, чем у всего остального батальона.
          Хоть мы и жили в одной стране, но подходы к изысканию дефицита были диаметрально противоположными. В России, пока ты не выставил на стол, не жди ничего. В Узбекистане, пока тебе не выставили, тоже не жди. Прав был, конечно, товарищ Сухов когда говорил, что – Восток, дело тонкое. Действительно тонкое. И что лучше, даже не знаю. Но, согласитесь, пожалуй, что намного приятней, когда тебя угощают, да еще от чистого сердца.