Красавец - мужчина, подарок женщине на 8 марта

Международный женский день в этом году приходился как раз на воскресенье, что было совсем плохо. В субботу, седьмого, сразу после занятий, основная часть группы разъезжалась по родным гнёздам - получить или подарить подарки, пополнить наличные в тощих кошельках, набить домашней снедью оголодавшие студенческие желудки, а также тащить обратно котлеты, голубцы, сало, пироги и пирожки, закатанные в банки зимние салаты, помидоры, огурцы, компоты и т.д. и т.п. С подарками и наличными всё ясно, но вот кто мне объяснит, почему студент всегда голоден? Именно тот, кто живёт в общежитии? Почему так часто вспоминаются былые времена, когда мама пыталась накормить любимое чадо и сокрушалась, что "оно ничего не ест"? Кто не ест? Я не ем? Это была не я!
Наши мальчики поздравили нас прямо во время лекций: передавали по рядам сумку, в которой были сложены букетики мимозы и шоколадки "Алёнка" для каждой, а также две бутылки белого вина с экзотическим названием (и не менее экзотическим - так никто и не догадался, откуда оно взялось - происхождением) "Молоко любимой женщины". Букетик и шоколадку следовало взять и положить в стол, а в картонный стаканчик налить немного вина и, бесшумно "чокнувшись" с соседями, выпить. И ведь никто не попался! Виртуозы!
А плохо было потому, что в обычное воскресенье половина общежития всё-таки наличествует, на праздник же почти все рвутся домой, если только нет никакого "спецмероприятия". Остались только мы - я, Пончик и Виня - и все без денег. А есть хочется. Ждать до завтрашнего вечера, когда наши вернутся, очень долго. Надо что-то решать. Распрощавшись с однокурсниками и собравшись вечером в нашей с Пончиком комнате, мы выгребли последние наличные. Два рубля двенадцать копеек. На троих. Ну-у-у, можно купить хлеба, молока, чаю, картошки и даже слоёных сладких язычков по шесть копеек штука. Или хлеба, опять же чаю, килограмм сахара и картошки. Или... Варианты были и продержаться до следующего вечера можно без особого труда. Но ведь праздник же! И все сидят за столами, ломящимися от еды, а мы считаем и высчитываем копейки. И тогда вдруг в наши головы (показалось, во все разом) пришла оригинальная мысль. Каждой из нас есть куда пойти. У Пончика в этом же городе живёт замужняя сестра, у Вини тётушка, а у меня - друзья по жизни (ещё со времён их молодости) моих родителей, которые относились ко мне, как к родной. Нам надо пойти к ним, поздравить с праздником, дать уговорить себя посидеть за столом, а часам к трём вернуться в общежитие, неся в клювах продуктовые гостинцы, которые нас заставят взять с собой. План казался просто безукоризненным, ведь когда мы бывали в вышеозначенных местах, нас действительно всегда уговаривали взять горячие пирожки или булочки или ещё какую-нибудь вкусноту. То ли ещё будет на праздник! Решено: высыпаемся, затем часиков в одиннадцать едем "по объектам", а к трём-половине четвёртого возвращаемся, чтоб успеть до приезда остальных погулять, покушать, почитать - отдохнуть, в общем. Мы были стопроцентно уверены в осуществлении этого плана, поэтому в порыве благородства решили, что два рубля двенадцать копеек надо распределить следующим образом: дать четыре копейки на троллейбус Пончику (четыре копейки на обратную дорогу ей даст сестра), Виня от денег отказалась, т.к. тётушка жила недалеко, а мне отдать остальные два рубля восемь копеек - восемь копеек туда и обратно на дорогу, а на два рубля я должна исхитриться и купить букет - праздник всё-таки - Анастасии Андреевне. Они хоть и близкие люди, но не родственники и идти с пустыми руками неудобно.
На следующий день мы встали в десять, не торопясь умылись, оделись, убедились, что всё, что можно было съесть, съедено ещё вчера и, весело сказав "пока!" друг другу, разъехались и разошлись в разные стороны. Погода - как на заказ - солнечно, тепло, сухо. И только в парке и вокруг деревьев на тротуарах земля ещё сыровата от не так давно стаявшего снега. Первое, что я должна была сделать - это дойти до цветочного базарчика за букетом для Анастасии Андреевны.
***
Первый же взгляд, брошенный на цветочный рынок, показал степень наших заблуждений. В одиннадцать дня цветочные лотки поражали пустотой, если не считать зелёного мусора, газетных и целлофановых обрывков и мокрых пятен от вылитой прямо на асфальт воды. И только у входа самодеятельные старушки доторговывали своим товаром, бережно выращенным к этому дню. Самый дешёвый букет - три тюльпана - три рубля. Мой вопрос: "А не продадите ли мне три тюльпана за два рубля, больше просто нет денег?" - так и остался без ответа. Старушка бойко свернула букетик, протянула его сильно торопящемуся мужчине и, получив свою трёшку, обратила взор на очередного покупателя. Быстро оценив ситуацию и смекнув, что если ещё раз попытаюсь получить ответ, рискую остаться ни с чем, я протянула два рубля и попросила два тюльпана.
Зажав в руке тюльпаны и томясь смутными сомнениями, я села в троллейбус и приехала к Анастасии Андреевне и Якову Игнатьевичу. Первым, как всегда, меня встретила дворняга по кличке Бандит. Эту кличку пёс получил совсем не за свой свирепый характер, а, по контрасту, за иступлённую радость, с которой он набрасывался на каждого входящего. Бандита я знала с его раннего детства, когда он, смешной толстопузый щенок, носился за мной по двору и не раз пытался сожрать мои босоножки, за что и получал свёрнутой газетой по мордашке, что, впрочем, его никак не обижало - он всё принимал за игру. Следом за Бандитом во дворе появился Яков Игнатьевич, человек, которому я обязана своим вторым именем. "А! Люмка! Вот здорово, что ты пришла! А мы тут уже с утра сидим за столом: к Анастасии Андреевне из деревни знакомые приехали. Они все сейчас в саду, а ты заходи, посидим, поговорим..."
Стыдливо спрятав "букет" в вазе с розами, я села на диван. "Давай, Люмка, я угощу тебя чудесным вином - ты такого ещё никогда не пила. Мы выпьем с тобой по чуть-чуть и будем ждать, когда Анастасия Андреевна проводит гостей - они собираются уезжать - а потом снова сядем за стол. Настя та-а-кие вкусные голубцы приготовила!" Упоминание о та-а-ких вкусных голубцах (а кроме них, разумеется, было много всякой другой еды - по опыту знаю) вызвало у меня приступ голода, но я мужественно не подавала виду, что есть хочется - ну очень сильно. Яков Игнатьевич налил из красивого, английского фаянса кувшина, в два небольших бокала красного вина и пододвинул мне: "Попробуй и скажи мне, что такого вина ты никогда не пила". Мы выпили и я от чистого сердца подтвердила, что действительно, такого вина мне пить не приходилось. "А-а, видишь? А я что тебе говорил? Разве то вино, что продаётся в магазинах - настоящее? Даже в марочных винах такого вина - он указал на кувшин - в лучшем случае одна четверть..." Под рассуждения о достоинствах выпитого вина я незаметно расслабилась, тепло разлилось по всем внутренностям, беседа текла размеренно, спокойно, не хотелось даже шевелиться и если б не назойливое стремление моего желудка переварить хоть что-нибудь, было бы совсем здорово. Анастасия Андреевна всё ещё была в небольшом садике со своими гостями и Яков Игнатьевич снова налил понемногу вина. Мы выпили, смакуя, и, минут пятнадцать-двадцать спустя я поняла, какую ошибку допустила. Собираясь ответить своему собеседнику, я почувствовала, что слова выходят из меня с неимоверным трудом, как  под водой. С грехом пополам справившись с фразой, я стала лихорадочно соображать, что делать дальше. Представать перед друзьями моих родителей в таком виде - исключено. Ясно, что надо уходить, но как? Придумать правдоподобную причину, собрать все силы, чтоб достойно выйти, потом как-нибудь добраться до общежития, ну а там кто-нибудь из девчонок уже вернулся. С чем-нибудь съедобным... Я собрала всё своё самообладание и выдала одним духом фразу: "Яков Игнатьевич я ведь забежала только на минутку поздравить Анастасию Андреевну а вообще уезжаю к своей тётушке мне ещё вернуться надо будет сегодня же не хочется отвлекать её от гостей передайте мои поздравления а я зайду как-нибудь..." - и я, даже не слушая протесты и уговоры Якова Игнатьевича, прорвавшись через калитку, блокированную Бандитом, выскочила на улицу и почти побежала к остановке - за угол. Только здесь, отдышавшись, поняла, как своевременно я ретировалась. То ли виной был голодный желудок, то ли вино было и вправду необычным, но в глазах у меня стало двоиться, а ноги подгибаться. Вцепившись в ствол дерева я пыталась сфокусировать зрение на номерах подъезжающих троллейбусов. Наконец подошёл нужный, я заняла очень кстати освободившееся место и, борясь с дремотой, доехала до моей остановки. Пока шла домой понемногу пришла в себя и взлетела на четвёртый этаж так быстро, как смогла. Дверь в нашу комнату, как и в комнату Вини, была заперта, ещё никто не возвращался.
***
Виня пересекла двор, прилегающий к общежитию и спустилась по тропинке в рощу, плавно переходящую в городской парк с красивым названием "Долина Роз". Парк размещался на огромной территории и включал в себя, оправдывая своё название, великолепный розарий, а также три небольших озера, соединённых друг с другом неширокими ручьями. Летом на берегу одного из озёр, на белом песчаном пляже, можно было позагорать, а проголодавшись, подняться на близлежащий холм и в одном из кафе, расположенных под высокими акациями, полакомиться вкуснейшей выпечкой из слоёного теста и взбитыми сливками с шоколадом. Пройдя полупустой в это время года парк, Виня поднялась с противоположной стороны по широкой гранитной лестнице и, пройдя метров сто, оказалась возле дома своей тётушки. Oн стоял вместе с десятком частных домов, невесть как сохранившихся среди новостроек. Во дворе фырчал "москвич", что сразу насторожило Виню. На крыльцо выскочила тётя и торопливо заговорила: "Танечка, как вовремя ты зашла! Господи! Ты просто спасла нас! У Коли отпуск заканчивается, я все отгулы собрала - в деревню на недельку съездить с Игорьком (годовалым карапузиком-внуком), а сейчас позвонили (она понизила голос) - свекровь в больницу "скорая" увезла. Надо поехать, узнать, как и что, серьёзное что-нибудь или нет. А Игорёк спит, да и не хочется его по больнице таскать. Теперь, скорее всего, в деревню уже не поедем. Посидишь с Игорьком, Тань? Только... мы же и холодильник даже разморозили, а ты, наверно, есть хочешь? Потерпи, Танюша, ладно? А мы приедем и что-нибудь сообразим. Игорька покормишь - я там бутылочку приготовила. Ну ладно, мы скоро..."
"Москвич" заурчал и выехал за ворота, а Виня вошла в дом. Игорёк спал, приоткрыв красные губки и запрокинув головку. Делать было решительно нечего и от этого мысли всё время возвращались к еде. Наконец не выдержав, Виня прошлась по кухонным шкафам, но кроме крупы и муки ничего интересного не обнаружила. Зато нашла молочную смесь "Малыш" и с неожиданным удовольствием съела пару столовых ложек сухой смеси. Больше она решила ничего не трогать, а терпеливо ждать хозяев. Проснулся Игорёк и захныкал. Виня скормила ему оставленную в бутылочке смесь и, посадив себе на плечи малыша, начала изображать из себя резвую лошадку. Карапуз хохотал, бил ручонками Виню по голове, взвизгивал и лопотал "ба-ба-ба... ма-ба, ма-ба..."
Тётушка с мужем вернулись часа через два, с сумками, нагруженными картошкой, капустой, хлебом, вкусно пахнущими маринованными баклажанами... Из пакета торчали две куриные лапы. "Остаёмся - пояснила тётушка - у Колиной мамы подозрение на инфаркт. Сейчас кушать приготовим, Лена Игорька заберёт, а мы снова в больницу. Оставайся, Танечка, готовить будем". Но Виня посчитала, что скорее получится вернуться в общежитие, где её наверняка уже ждут. Посочувствовав Николаю и остальным, она пустилась через парк обратно. Запыхавшись, поднялась по тропинке прямо ко двору общежития и увидела на скамье меня. "Ты чего?" - упавшим голосом поинтересовалась она. "А ты чего?" - в ответ спросила я. Мы сели рядом и стали рассказывать друг другу наши неудавшиеся эпопеи. "Если ещё Пончик ничего не принесёт - грустно признали мы - тогда вообще придётся ждать до девяти или десяти часов, пока девчонки вернутся". И тут наши физиономии вытянулись, потому что из-за угла общежития вывернула Пончик с пустыми руками, но в сопровождении Ромы - красавца с последнего курса юрфака, известного, за его неземную красоту, под подпольным именем Аполлона Бельведерского (причём "д" и третья "е" произносилась так мягко, как только возможно). Вытягивание наших физиономий произошло не только по причине пустых пончиковых рук, но и по той причине, что мы никак не ожидали увидеть Пончика и Ромку вместе (это другая история и может быть, я её ещё расскажу). "Привет!" - сказали мы хором друг другу, а Ромка предложил: "Ну что, девочки, идёмте чай пить?" - и он протянул коробку шоколадных конфет.
Войдя в комнату Пончик захлопотала, разыскивая чайник на крыше шифоньера, а Виня картинно всплеснула руками:
- Ой, у нас заварка кончилась, а купить забыли!
- Гм, ну а кипяточек найдётся? - спросил Рома.
- Кипяточек найдётся, сейчас!
И мы с Пончиком ринулись на кухню, ставить чайник.
***
- Вы что, помирились? Ты где его выудила? - поинтересовалась я.
Оказалось, что Пончик не застала дома семью сестры. "Они уж с полчаса будет, как ушли, милая. Видать, надолго, в гости, наверное," - объяснила словоохотливая старушка из тех, кто всегда находятся "при исполнении" - на лавочке возле подъезда - "так что зря время-то не теряй, иди себе, погуляй." Пончик, чуть не плача, отвернулась и тут увидела Рому, с которым года полтора назад начался было роман (!), но быстро закончился, нелепо и конфузно. Роман тоже увидел Пончика и, секунду поколебавшись, подошёл: "Привет! Ты как сюда забрела?" Узнав, в чём дело, он предложил:
- А давай в кино смотаемся, в общаге сейчас всё равно делать нечего.
- В кино? Н-нет, не могу, - прислушиваясь к глухому бурчанию в животе, сказала Пончик - меня девчонки ждать будут, мы договорились.
- Тогда пойдём, провожу до остановки.
- Я пешком, прогуляюсь немного.
- Пошли пешком, мне тоже делать нечего.
По дороге Рома напросился в гости, купил в честь праздника конфет и сейчас ждёт кипяточек. Чашки наполнились кипятком, коробка с конфетами открыта и через пять минут от них осталось одно воспоминание. Кипяток всё ещё остывал в чашках. Мы так увлечённо дегустировали шоколадные конфеты, что разговор сам собой прекратился. Прожевав то, что ещё было во рту, мы затихли. И тут снова заговорил Рома:
- Слушайте, девчонки, а не продолжить ли нам праздник желудка в каком-нибудь кафе? У меня случайно есть пятнадцать рублей!
Мы, конечно, поняли, что это был акт благотворительности и для студента пятнадцать рублей - это деньги, но бессовестно воспользовались Ромкиной добротой.

***

Прошло много лет. На серебряной свадьбе Пончика и Ромы было немного гостей, но все давние хорошие друзья. Пончик за столом сказала: "Однажды судьба мне преподнесла на 8 Марта самый лучший подарок в жизни - тебя, Ромочка!" И в этих словах прозвучало всё - любовь, бесконечное доверие, пережитОе... Мы все знали, что вся их жизнь не была безоблачной. Смерть саршего сына, когда его и Пончика сбил прямо на тротуаре пьяный представитель "золотой молодёжи". Сын погиб на месте, а Пончик всю жизнь помнит последнее, что зафиксировал её взгляд - взлетевший и кувыркающийся, как в замедленной киносъёмке, школьный портфель и высыпающиеся из него тетради, учебники, ручки... Потом была долгая тьма. Насколько долгая знали только Рома и медперсонал. Потом на смену тьме пришла боль, сначала физическая, потом самая страшная... Потом, пережив все больницы, депрессии, воспитание младшенького, реабилитацию жены, свалился с первым инфарктом сам Рома... Красивая пара - счастливая? несчастная? Кто знает, что есть счастье и несчастье? Господи! Если есть другое, "настоящее" счастье, то пусть они его найдут