Медное золото

Медное золото


Посвящается моему лучшему другу
Колобаевой Наталье Павловне


- Э-э-эх, мать твоити! -
Дед в старых синих потёртых трениках с отвисшими коленками в сердцах плюнул на пол. В который раз не удалось ему починить самовар. Старый керосиновый самовар в жизни деда занимал почётное место, даже играл первостепенную роль: он был и другом, и собеседником, и зеркалом, и просто вещью, дающей тепло и кипяток, который в руках деда превращался в уютный горячий чай.
Самовар этот был не просто памятью, но данью семейной истории: он служил отцу деда, деду деда и, возможно, даже прадеду деда (по крайней мере, деду хотелось в это верить – это придавало незатейливой вещице особую ценность, шарм и загадочность).
Дед Сергей (так его звали) не был одинок: к своим восьмидесяти годам он успел обзавестись приличным количеством наследников. У него было трое сыновей, у каждого из которых было по двое детей. Дед, конечно, любил ребятишек и частенько рассказывал им о своём главном наследстве, коим, как понял, наверное, уже читатель, являлся старый медный самовар. Но в глубине души ни одного их них он не рассматривал в качестве претендента на обладание заветной реликвией: Антошка слишком мал (таким, кажись, и останется), у Аськи всё из рук валится (такой самовар не доверишь),  Нюру с Лёней вообще, кажется, ничего не заинтересует, Васька – так тот вообще дурак, толку никакого, а Саня в свои двенадцать такой делец, что не то что самовар – отца родного выгодно обменяет, коли случай представится – на кой таким тетёхам и пройдохе такой драгоценный подарок!
Вот и берёг дед свою «зазнобушку» как зеницу ока, прикасаться даже никому не давал. Сам только осторожненько дыхнёт на заляпанное место, мягкой тряпочкой протрёт, поставит во главу стола и продолжает любоваться – то на самовар, то на своё отражение в нём.
Начищен самовар был до блеску, работал исправно. Любил деда. Всегда был готов служить ему: захворает ли дед, согреться ли пожелает или просто чаю испить захочет. Погутарить ежели с кем охота – так святое дело: зови на чай с вареньем или с мёдом да самовар ставь. Ежедневно, ежечасно был самовар для деда подмогой и поддержкой.
Сыновья дедовы знали о нездоровом идолопоклонстве своего престарелого отца и относились к нему снисходительно – у каждого, как известно, свои чудачества. Бывало, правда, дед совсем уже границы переходил: то в спальню рядом с собой на ночь самовар поставит  - мол, чтобы «схоронить» его до утра, то в город с собой берёт – на тележку привяжет, газетами облепит, верёвками обмотает – и в путь. Страшно ему было надолго оставлять своё медное «золото» - вдруг внуки ненароком уронят, вдруг кот поцарапает…
Верно говорят, что привычки пожилых людей нельзя даже пытаться менять – срослись они с ними, как грибы паразитные с деревьями.
Как ни старались родные переключить деда на другую любовь – ничего у них не выходило. И чайник они ему дарили, обычный, железный, со свистком, внешне похожий на самовар – дед пару раз вскипятил воду, до икоты испугался резкого свистка  да и на антресоли убрал от греха подальше. И электрочайник с множеством кнопочек и синей подсветкой привозили: дед, конечно, в первые разы заинтересовался, очаровался, понаблюдал за процессом кипячения через специальное окошко, но вскоре интерес угас, и электрочайник постигла та же участь, что и чайник со свистком.
Самовар был красавец: медная его стенка была с длинными продольными полосками, ручки и ветка были немного темнее, конфорка – резная, с аккуратными тонкими завитками, литая шейка. Не самовар- загляденье!
Хорошо и спокойно было деду Сергею со своим самоваром. Поглядишь на него – и кажется, что жизнь не зря прошла, что удалось всё вроде бы, что всё как-то сложилось, склеилось… И как-то так мирно и мягко станет на душе, как будто внутри кот свернулся и заснул. Но – вот беда: поломался самовар. Ни с того ни с сего перестал воду кипятить. Случилось это обычным утром, в тот час, когда дед, следуя своему многолетнему ритуалу, собирался испить чаю. Залил он в самовар воду и ждёт. Открыл ветку, подставил чашку со скомканной нелицеприятной заваркой – тонкой струйкой потекла оттуда вода. А пара нет. Дед палец подставил – точно, мать твою так, - холодная! Дед выругался, выплеснул неудавшийся чай в раковину. Дед в недоумении оглядел самовар. Постучал по репейку , заглянул в душничок (для пара). Перевернул его, осмотрел поддон. Потряс. Прислушался. Подёргал ветку – краник. Ничего не поймёт. Дед тщательно общупал весь самовар. С недовольным лицом он заглянул в резервуар для керосина – тот оказался полон.
- Да какого ж чёрта ты не работаешь?! – с досадой закричал дед Сергей.
Самовар трогательно промолчал. Будь он человеком, он бы развёл руками. Дед увидел в отражении своё лицо, скорченное гримасой вопиющего негодования.
«Отнесу его Степану, пусть посмотрит, что не так», - решил дед Сергей и аккуратно снял самовар со стола. Чай с утра он так и не попил.
Дед завернул самовар в несколько тряпок, обмотал всё это газетами, проложил ватой и поместил в холщовую сумку с ручками. С этой ношей он отправился к Степану – слесарю. «Ну и что с того, что слесарь – всё ж лучше меня разберётся», - успокаивал себя дед по пути к соседу.
Степан, сорокалетний горький пьяница, а некогда самый завидный жених двора, жил неподалёку. Знал его дед давно, помнил ещё мальчишкой. Между дедом и Степаном давно завязалось своеобразное «товарищество»: дед тому нет-нет да с деньжатами временами поможет, а Степан дома что-нибудь починит, подлатает. Так и дружили.
Жил Степан один. Жена его, как водится, бросила – пил много. Квартира была его, так что забота у него была только в пропитании. Руки у Стёпы были, что говорится, золотые: был он у всего двора посему на хорошем счету. За счёт своих «клиентов» он и существовал. Дед Сергей же был у него одним из самых частых заказчиков.
- Степан, ты дома? – дед приоткрыл никогда не закрывающуюся дверь квартиры слесаря.
- Дед, ты, что ли? – послышался голос из глубины. – Заходь!
Степан вышел к деду в своём привычном одеянии: старой клетчатой фланелевой рубашке и поношенных штанах. В руке у него была какая-то замасленная тряпка.
- Чего тебе, дед Сергей, на этот раз?
- Да вот, Стёпка, принёс я тебе свой самовар…
Степан еле заметно хмыкнул.
- Ты уж, будь добр, погляди – чёрт-те знает, что с ним сталось: не даёт пару и всё тут, не кипятит, короче.
Стёпка молча принял дедову ношу и стал небрежно извлекать самовар из кучи нахлабученных тряпок.
Изучал Степан самовар минут семь, потом пододвинул его к деду и сказал: не понимаю, где поломка, но работать, дед, он уже вряд ли будет.
Дед ахнул.
- Так ему ж сто лет в обед! – засмеялся Степан.
- Сто лет работал и ещё поработает!.. Что ж, и вправду ничего нельзя сделать?.. Как же я?.. Ай… - дед махнул рукой и стал спешно упаковывать пациента обратно в сумку.
Степан с сожалением смотрел на эти сборы.
- Прости, дед, видать, срок его подошёл…
- Посмотрим… - пробурчал расстроенный дед. – На тебе, Стёпка, за диагностику. – И он сунул тому 50 рублей в карман его фланелевой рубашки.
- Да брось, зачем… - однако ж, Степан не спешил расстаться с банкнотой.
Дед развернулся и понуро поплёлся к двери.
Также понуро он добрёл до своего дома, вошёл в квартиру, сел на кухне, поставил у ног рядом сумку с самоваром и пригорюнился.
Долго кручинился дед Сергей, а потом, не выдержав кручины, как размахнётся да как даст ногой по самовару – тот грузно пошатнулся, раскачался, повибрировал да и свалился на бок, не понимая, в чём его вина.
Весь день дед не подходил к старому другу, на душе его кошки скребли. Кот дедов, Игнат, несколько раз обнюхал опрокинутый самовар и оставил его в покое.
К вечеру пришли деда навестить старший сын с внуком. Дед поведал родне о своём несчастье.
- Отец, брось ты это! Это ж груда железа! На кой тебе это старьё?! – бросил сын в сердах.
- Прикипел он ко мне, как ты не поймёшь…
- Не знаем мы, дед, чего тут понимать: взял бы да чайник поставил – и все дела! – подхватил внук Васька.
Дед молча посмотрел на внука.
- Бать, а давай чаю попьём, правда! Где чайник, который мы тебе подарили?
- А мне почём знать… - дед Сергей смотрел в одну точку. – В кладовке он. Пейте, коли хотите. А я пойду прогуляюсь.
Дед наскоро собрался и ушёл. Не было его часа четыре – родня уж волноваться начала. Засобирались домой, вышли из подъезда, идут себе по улице по дороге к дому. Смотрят  – дед их.
- Куда ж ты пропал?! – закричал на деда сын.
- Да пошлындрался в округе… - ответил дед отречённо. В лоб его вонзились ещё более глубокие складки.
- Давай-ка, пойдём к нам, у нас переночуешь.
Дед повиновался. В жизть он никогда бы так не поступил – не отличался дед покладистостью. А тут будто туман в голову налетел, всё смешалось у него в голове,  мысли поперепутались, да и ноги устали за день.
Наутро встал дед Сергей – смотрит: батюшки! Уж одиннадцать часов!
- Проспал всё на свете, ёжкин кот!
Вбуравил дед ноги в ботинки и поспешил домой.
- А чай?! – завопили ему вслед внуки. Но деда уже и след простыл.
Шёл дед к себе домой быстрым, чётким шагом.
«Что-то какое-то предчувствие у меня нехорошее», - подумал он и ускорился.
Влетает он в свой подъезд, по лестнице, как вихрь, взлетел на второй этаж, ключ в замок пихает, руки дёргаются, дрожат. Выпали ключи.
- Мать вашу за ногу!
Поднял дед трясущимися руками ключи, вставил в замок, прокрутил, дверь распахнул. Не снимая ботинок, ринулся на кухню.
Мать честная!.. На столе – блестящий, сверкающий самовар стоит. Новенький. С проводом, протянутым к розетке. Электрический. А старого нет.
Бросился дед к столу, под стол, в шкаф, в сервант – нет нигде. Рванул в комнаты – может, сдуру с вечеру поставил куда-нибудь. Кот под ногами вьётся, мешается, мяучит.
- Пошёл вон! – дед старческими шагами засеменил обратно на кухню. Зашёл, посмотрел ещё раз на новый самовар и сник.
Упал дед на стул – силы покинули его вмиг. Заплакал горько дед, закрыл лицо морщинистыми, старыми руками.
- Вот оно что… - только и промолвил дед.

* * *
Не знаю я, что стало с дедом Сергеем, знаю только, что жив он и относительно здоров. Только родню он свою больше в дом не пускает. Да и чай редко стал пить.