Немое небо

Немое небо
Поэма из четырех строк

Строка I: Вечность

Асфальтовая площадка, за ней стена. На стене портрет Эйнштейна без глаз  и большая окровавленная простыня. Прислонившись спиной к стене, сидит Волк. Это некрасивый бледный парень лет семнадцати на вид. Он курит и, щурясь, поглядывает на небо. Где-то протяжно играет скрипка. Слева в кадре видна половина разбитого автомобиля с номером 2GAT123. Рядом с Волком стоят большие напольные часы. На них висит листок бумаги с надписью «Deest remedii locus, ubi, quae vitia fuerunt, mores fiunt». Вечереет.

Волк: Вот она какая, вечность. Вы думали, должно быть, что мы все будем летать по небу, как птицы, наблюдая с высоты сине-зеленую Землю. Вовсе нет. Видите, и часы не идут.

Смотрит на часы. Они и правда, не идут.

Волк: А все же приятно на них поглядывать. Напоминает о прошлом. Как будто время все еще есть. Вообще глупо было бы думать, что отсутствие времени означает отсутствие событий. В практическом плане жизнь — это совокупность времени и событий. Ну это с внешней стороны, если не касаться эмоций и мыслей. Таким образом, здесь жизни нет. Не хватает второй половины. Как бы половина жизни. Даже не знаю, как еще объяснить. Впрочем, это все ерунда.

Достает из внутреннего кармана флягу и делает несколько глотков.

Волк: Эта микстура меня убьет. В ней добрая половина декстрометорфана. Еще немного, и меня точно накроет. Зато кашлять не буду.

Делает последнюю затяжку и бросает окурок. Подходит София. Это миловидная девушка с туманным взором.

София: Как светел сегодня свет!
Волк: А по мне так не ярче обычного. У тебя странная манера знакомиться.
София: С чего ты взял, что я знакомлюсь? Я просто продумываю стихотворение. Мужчины такие грубые. Между прочим, почему ты ко мне на «ты»? Я ведь явно старше тебя.

Волк весело, от души смеется.

Волк: Ты здесь, стало быть, новенькая. Наверное, я вообще первый, кого ты встретила.
София (немного растерявшись): Не знаю. Я очнулась пару часов назад. Хотя нет, пожалуй, пять часов. Или... слушай, я не знаю.
Волк: Да нет никаких часов. Вон они, часы — не идут. Tempus edax rerum — это раньше было. Тут не так.

Указывает на часы. София отрешенно, как бы по инерции смотрит на них.

София: А тут как?
Волк: А тут без времени.
София (задумчиво): Понятно...
Волк: Да ничего тебе не понятно. Ты не стой, присаживайся.

София садится к стене, рядом с Волком.

Волк: Где очнулась-то?
Софья: Не знаю. Поле, посреди большое здание вроде завода, куски колючей проволоки под ногами. А на небе — серые птицы.
Волк: Это не завод, это ТЭЦ. Она не работает.
Софья: И давно?
Волк: Что за дурацкий вопрос. Этого никто не знает. Тут никто не скажет — давно ли, недавно ли. Разве что можно помнить, что за чем следовало. Да и то не всегда.

София кашляет. Волк достает флягу и протягивает Софии.

Волк: На, выпей микстурки, полегчает.
София: Спасибо.

София жадно пьет.

Волк: Вот раньше, я помню, когда еще было время, микстура начинала действовать через час.
София: А здесь?
Волк: А здесь — черт его поймет. Может, прямо сейчас, может — никогда. Здесь вообще есть только сейчас, когда-то и никогда.
София: Все вокруг плоское...
Волк (удовлетворенно): Стало быть, уже.

София встает и удивленно смотрит на свои руки. Ее накрыло.

София: Все плоское...
Волк: Да, да, я понял. Я знаю, о чем ты, уж поверь мне. Ты садись, садись, не ходи.

София садится рядом с Волком. Внезапно прямо перед ними опускается с неба воздушный шарик.

София (внезапно веселеет): Так тебе прочитать стихотворение?
Волк: Давай.
София: Как светел сегодня свет!
Как живы ручьи живые!
Сегодня весна впервые,
И миру нисколько лет!
И этот росток стебля,
Воистину, первороден,
Как в творческий день
Господень,
Когда зацвела земля.

Волк: Хороший стих. Есть с чем поспорить.
София (с детской серьезностью): А мы в Раю или в Аду?
Волк: Да пёс его разберет. Если подумать, то может и Рай. Здесь потребностей нет, только желания. Разве что кашляешь иногда. Я тоже первое время кашлял. Вот ты есть хочешь?
София: Нет вроде.
Волк: Вот и я говорю — нет потребностей. Хотя захотеть можно чего угодно.
София: И что, сбудется?
Волк: Само по себе ничего не сбывается и не происходит.
София: Ясно.
Волк: Да ничего тебе не ясно.

Строка II: Любовь
Первый этаж пустого заброшенного дома. Слева, у стены стоят Белка и София. Белка — красивая брюнетка с веселыми хитрыми глазами. Они страстно целуются. Справа на полу лежат несколько бутылок из-под гликодина. На стене справа написано «Andrej Varchola likes this eternity». На стене по центру нарисован анкх, над ним написано «DXM ZONE». С потолка свисают обрывки проводов. Вечереет. На полу горит небольшой костер.

Белка: Ты веришь в судьбу?
София: Нет.
Белка: Почему?
София: Неприятно думать, что тобой манипулируют.
Белка: Я где-то это уже слышала.
София: Возможно.

София улыбается

Белка: Что?
София: В твоем нетрезвеющем имидже есть какая-то ускользающая прелесть.
Белка: Я люблю тебя.
София: Я тоже тебя люблю.

Целуются. Входит Ювачёв.

Ювачёв: Как светел сегодня свет!
София: Здравствуй, Даниил Иванович! Как на личном фронте?
Ювачёв: Даа... Плохо все, очень плохо. И опять старухи эти проклятые снились. Не к добру это. Вообще тут довольно мало людей. Как-то стимул творить пропадает.
София: Неужели еще не свыкся?
Ювачёв (махает рукой): Привыкну. Опять гликодин пили? И к чему вам эта дрянь? Вот берите пример с меня — здоровье берегу.
София: Ну, во первых, тут за всю вечность никто ничем сильнее кашля не болел, а во вторых ты дымишь как паровоз.
Ювачёв: Это все временно. От недостатка любви. Вот найду — и сразу брошу, честное слово. Я раньше так думал — женщины приходят и уходят, а папиросы остаются. Они, стало быть, надежнее. А тут во всем сомневаюсь. Впрочем, я вообще непостоянен. Блокада, дурка, голод смертельный... А потом — здесь... Я всю жизнь боялся, что здесь человек становится шаром и утрачивает все свои желания.

Играет Portishead — Roads. Ювачёв поднимает с пола недопитую бутылочку гликодина, залпом допивает, садится у стены и, положив голову на колени, горько плачет. София и Белка продолжают целоваться. Это продолжается полминуты.
Строка III: Дети
Играет Raison d'etre, что-то из раннего. Квадратная асфальтовая площадка посреди зеленого луга. По ней идет Волк с детской коляской. У него изможденный вид, он дышит тяжело. Волк везет коляску одной рукой. Внезапно его свободную руку откидывает назад, словно кто-то схватил ее. Затем раздается хруст — сломанная рука неестественно выгибается в локте. Лицо Волка перекашивает от боли, но он продолжает везти коляску вперед. Высоко над ним бесшумно летают серые птицы.

Строка IV: Труд
Опушка леса, посреди — огромный Дуб. У дуба стоит Артур. Артур — худой, немного сутулый чернявый парень с длинными руками и походкой завязавшего ЛСДшника. С неба медленно падает крупный снег.

(....)