Батя

(Избранные главы из интернет-романа «Туннель»)




(Внимание! ненормативная лексика!)



* * *
...уснуть в ту ночь я уже не смог… Настроение было препаршивое…

Я вспомнил, некстати, об одной истории, которую он, «батя», (так я звал нашего начальника штаба только
про себя) мне тогда, в ту памятную ночь рассказал.

----------------------

Они ждали новую технику, которая вот-вот должна была подойти... Ночь перед
отбытием. Батя в ту пору был ещё капитаном. И вот в эту самую ночь к нему пришёл,
старлей, его земляк, с Дальнего Востока. Он разбудил батю и полушепотом
сказал:

«Ну что, земляк, давай прощаться…»

«…Так ведь ночь ещё, ты чооо оо-уел, два часа??»

«Всё братишка… всё… понимаешь… Ну, как тебе сказать…. Понимаешь всё…, я ведь не
вернусь, понимаешь!»

Батя посмотрел на его лицо - оно было мертвенно бледным, как у покойника, его
руки, да и всё тело - дрожали, и, казалось, он не находил себе места…

...Схватил его и стал трясти…

«Ты чё, братан, какую х—йню ты порешь? Ты о чём вообще сейчас сказал? Забудь,
слышишь, забудь об этом. Всё будет хорошо, понимаешь, ты - вернешься, мы
встретимся, ты вернешься, - выпьем вместе, всё будет хорошо!»

«Неа, братан, неа, я не вернусь, нет…» - он мотал головой, как завороженный..

Затем начал вставать, выпутываясь из объятий моего командира, убирая с себя
его, видимо, уже показавшиеся ему чужими руки, как бы уже окончательно решив для
себя этот вопрос…

«Нет, нет всё пи—дец, я не вернусь…»

Вышел.

А утром в силу каких-то причин батя так и не смог его проводить…
И вдруг в обед по тревоге поднимают солдат, - расстреляли нашу колонну, - батя
старшим едет туда… на подмогу. А, скорее, просто… собирать трупы… И вот первым,
кого он там увидел… - был старлей, навзничь лежавший на земле с открытыми глазами,
устремленными далеко в небеса…
…………………….


На следующий день мы ушли в боксы готовить машины к боевому выходу.

Прошло несколько дней, время летело незаметно и где-то в середине ноября,
совершив утренний марш-бросок, мы во всём боевом снаряжении оказались на
полигоне. Дождь всё еще моросил, и не было сил от него укрыться. Обустройство
лагеря заняло ровно день, и вот вечером, разместившись в своих палатках и
затопив печку-буржуйку, мы, довольные, сидели у огня и «травили» похабные
анекдоты…. А чем ещё заняться молодым парням?!

А утром предстояла разгрузка снарядов. В общем-то привычное дело, которое мы
делали не раз. Ящики полтора метра, два снаряда, гильзы с запалом, общий вес
около 80 кг. Разгрузка шла деловито, по-быстрому.. Правда всё еще мешал дождь он
усилился, хотя и стал немного теплее. Ящики были в смазке и руки часто скользили
по их поверхности.
Наконец, остался последний ящик в машине…

Я подхватил его и понёс, а с другой стороны пристроился мой заряжающий, парень
из-под Смоленска, в котором росту-то всего было метр с кепкой, то есть с
пилоткой… Несём. И вдруг моя рука соскальзывает, ящик поворачивается в воздухе и
летит с моего конца вниз прямо на ногу… Не успев отреагировать на опасность, я,
в то же самое время, как завороженный, будто в замедленной съемке следил за тем,
как ящик медленно и плавно опускался на мою правую ногу....

Резкая боль в ступне, -в глазах потемнело,- я вскрикнул. Кто-то из нашего
отделения подбежал, подхватил ящик и резко его поднял: в углу ящика торчал
ржавый гвоздь. Сантиметров десять в длину. (ящик был нижним и, наверное, так его
солдаты укрепили «к полу») Боль в ноге стала нестерпимой! Забежал в самоходку, в
её задний люк, скинул сапог, - вся портянка на глазах быстро пропитывалась алой
кровью. Её было так много... и, размотав портянку, я убедился, что опасения
были не напрасны, - гвоздь прошёл насквозь. Я зажал рану руками, но кровь всё
равно не унималась и уже просачивалась, - капала на коричневое месиво грязи под самоходкой…

Кто-то принес склянку с йодом и я почти всю её вылил на рану. Вроде бы кровь
идти перестала.. Но жуткая боль всё никак не проходила.. Остаток дня я провел в
палатке, - ужин принесли в котелке…
На следующий день начались стрельбы, и я никак не мог их пропустить, так как у
меня  было центральное, основное третье орудие…

Хромая и кое-как доковыляв до самоходки, кое-как отстреляв, к вечеру я понял,
что дело – у-уёво! Начала подниматься температура… Всю ночь мне снился один и
тот же кошмар, - я борюсь с каким-то монстром и никак не могу его победить, но и
он не может одержать верх.. Утром – голова гудела как котел.. Но надо было идти
снова! Надо идти… НАДО!

----------------------
Долг – это совсем не обязанность, как принято считать… Это - большая честь и
где-то немного сострадание, жалость к людям, к друзьям, к близким, к Родине,
просто к делу, наконец… Это осознание того, что без тебя что-то не состоится, не
состыкуется, где-то не срастется, где-то не свяжутся ниточки, а может, просто
всё пойдет вразнос… Поэтому ДОЛГ он, наверное, всё-таки ближе к ЛЮБВИ стоит…
---------------------

-Третий! Третий! Я – Старший… Проверка связи… Приём… - звучал в шлемофоне голос
комвзвода…

-Я третий. Приём…

-Прицел….. Доворот……

-Прицел….. Доворот……

-Заряжай!

-Готово.

- Третий, ОГОНЬ!

..............

- Третий, ОГОНЬ! Ты что не слышишь?

Но этой команды я уже, действительно, не слышал. На несколько секунд отключился
и провалился в какое-то небытие, беспамятство. Но тут чувствую, что меня в бок
бьёт наводчик-узбек…

-Эй, командир! Ты что? Уснул? Нельзя спать, командир, стрельбы идут, нельзя
спать!

В шлемофоне орал комвзвода:

-...сержант, б--дь, какого -ууя ты медлишь, я сказал, подтвердить команду огонь!

-Орудие,- собрав все силы выкрикнул я, и наводчик, наконец-то, нажал заветную
красную кнопку, механик-водитель дал газу, самоходка взревела, гаубица
выстрелила, всю башню временно заволокло дымом, но тут же включилась вентиляция…

-Поздравляю, третий… Цель уничтожена…

***

Больше я ничего не помнил ни в этот день, ни в последующий...
Антоха рассказывал, что меня без сознания выволокли через задний люк, перенесли
в палатку и уложили спать. Доложили прапорщику, по инстанции, как положено… Но
им уже было не до меня, так как отмечали удачно проведенные стрельбы. А на
следующий день нам всем дали выходной и стрельб не было вообще. Моя нога сильно
разбухла и от неё стало вонять…

---------------------

Антоха простоял у офицерского домика часа два под сильным холодным дождём,
прежде чем дождался когда выйдет наш полковник, чтобы отлить..

Товарищ полковник! … Извините… Товарищ полковник! Там Иван…. Ему плохо, ему
очень плохо… У него наверное, заражение… Вся нога распухла как бочонок.. Вот
така-а-ая и вся синяя… Он бредит…

Он показал, какая у меня нога..

Батя посмотрел на Антоху, на его насквозь промокший бушлат, после некоторой паузы, он,
наконец, крикнул своим  незабываемым командирским басом:

-Дежурный! Дежур-р-рный, б--дь!!!

Прибежал из соседней палатки дежурный, доложил о прибытии. (Это потом уже мне
всё рассказал Антон)

-Йооб-тать! Где ты ходишь, сержа-ант?! Я, б--дь тебя спрашиваю, на-ууй!?

………………

-Командир-ра 1-й батар-реи ко-о-о мне!!

-Слушаюсь, товарищ полковник! Дежурный исчез, также внезапно, как и появился..
(Антоха сделал вид, что побежал к нашей палатке, а сам притаился за кустами)

-Прибежал из своей командирской палатки, на ходу застегивая портупею, наш
комбат…

-Ты, товарищ ст. лейтенант, какого –ууя скрываешь, б--дь! А-а? Ты что скрываешь
от своего начальства? Ёё—нный в ро-от! У тебя солдат, тьфу-ты, сержа-ант, б--дь, в
палатке гниёт… без созна-ания, а ты тут спишь?! Какого –ууя, я спрашиваю? Ты
вообще в курсе, что происходит в твоей батарее? А?! Или тебя пора разжаловать?!
…………………
Антоха довольный, в припрыжку побежал к нашей палатке…

Через несколько минут в палатку заглянул комбат:

-Так, ребята, собирайте его, быстро-быстро, сам нач. штаба его повезёт. В полк.
Быстро... немедленно... Машину уже выгнали и заводят…

Меня растормошили, одели, как смогли,- я пришёл в сознание, но это всё очень
смутно помню, - надели левый сапог, а больную ногу наспех забинтовали и
накрутили портянки.., поверх всего этого – алюминиевую проволоку, чтобы не
сползла повязка и почти на своих руках поволокли к машине, мотор которой уже
гудел где-то рядом.

Была тёмная ночь, холодный дождь хлестал мне лицо и это немного приводило в
чувства.

Машина. Наш военный газик, такой знакомый и родной, он казался мне тогда
спасительной каретой скорой помощи… Открываются двери и знакомый, такой родной
голос бати:

-Давайте мужики его сюда! По-одняли! Во-от так, молодцы! Я бухнулся на сидение,
повернул голову направо: Антохино лицо улыбалось, но одновременно изображало
какую-то едва уловимую скорбь…

Дверь захлопнулась, батя пощупал своей большой рукой мою голову…

-Ух ты! Под сорок, если не больше… Ну, ты даёшь, сынок, как же тебя этак
угораздило? Он дернул рычаг коробки передач… Машина рванула вперёд и через
несколько секунд уже неслась по ухабам, а я рассказывал всё, что со мной
приключилось…

-Четыре дня прошло, говоришь?! Ты чё, парниша оуу-ел? Сто-олько не живут!! ,-
улыбался он мне… Долг, говоришь? Это хорошо... Настоящий мужик из тебя растет! Но
за здоровьем тоже надо следить...

…………………

-Нога болит?

-Неа… Теперь нет…

Батя молчал, поглядывая то на меня, то на мою ногу. Наконец, не выдержал, резко
тормознул, включил свет.

-Поворачивайся, посмотрю…

Я кое-как поднял свою разбарабаненную ногу, - он стал разматывать проволоку...

-Это кто тебе так навязал?

-Не знаю, не помню, прохрипел я… Наверное, Антоха…

...Начала бить мелкая дрожь, зубы застучали… Батя, наконец, снял повязку и тут
я увидел свою ногу… Резкий трупный запах ударил в ноздри… Сильно затошнило, -
перевалился через открытую дверь и отрыгнул какой-то кусок, не то пищи, не то
просто сгустившейся слюны…

-Извини, отец… Не смог… сдержаться…

-Ничего, дело-то поправимое, не дрейфь! Ты мужик и я мужик! Всё обойдется…

Я взглянул в его лицо и понял, что он немного расстроен… и нервничает…

-Что, моей ноге пи-дец? Да? Командир?!

-Да, не, ещё повоюем сержант, не дрейфь! Батя посмотрел на меня и улыбнулся, потом
скомандовал:

-Нагни голову! Ниже! Я «подчинился». Он нашел на позвоночнике какую-то точку и
сильно надавил на неё своим ногтем. У меня «искры посыпались из глаз»…

Потом бережно наложил чистую повязку из аптечки на ногу, накинул бушлат, а сам
снова сел за руль, завел машину и дал ещё больше газу.

Я вспотел и снова провалился в небытие…

--------------------

-Эй подъём, сержант, проверка связи, слышь, приехали, - услышал я родной голос..

Он вылез из машины и пошел в медсанчасть.. Я услышал знакомый бас и мат…
Молчание… Через некоторое время - вышел, сильно хлопнув дверью, оглянулся, чуть
помешкал и вдруг с размаху пнул пустую урну, которая стояла у в хода в санчасть.
Она легко вспорхнула и полетела вниз, словно птица, переворачиваясь на ходу,
периодически подскакивая по асфальту и звонко «огрызаясь»….

Батя сел в машину, не взглянув на меня, навалился на руль и глубоко вздохнул…
Прошла минута…

-И никому-то ты не нужен. Ни-ко-му… Кроме меня… Что за жизнь!

Пауза.

-Везти тебя в Штаб группы, -рассуждал он, - так сегодня пятница (он посмотрел на
часы) , э-э, да уже суббота.. А это, сам понимаешь, бо-ольшой праздник в армии.
Вряд ли тебе там обрадуются и окажут в ближайшие сутки-двое квалифицированную
помощь… как, б--дь, и здесь, - он пнул в дверь ногой. Немного помолчав,
продолжил сквозь зубы:

-Врачи, б--дь! От слова врать…. ...прапорщика на службе оставили, этого -ууя
моржового, а сами все съ-блись на дальний полигон…. Ууегон!!! С-суки…, он
сплюнул в окно...

Пауза.

Открыл дверь, вышел… Походил около машины и пошёл обратно в санчасть… Минут
через пять он вернулся с большим пакетом в руках.

-На вот, держи!

Там оказался перевязочный материал, капельницы, склянки с какой-то желтой
жидкостью, антисептики, антибиотики, какие-то таблетки и ещё куча всякого
медицинского дерьма…

-Ну что, братишка, поехали ко мне! Буду тебя лечить сам, - батя посмотрел на
меня своим особым редким и добродушным взглядом… Я ему ответил тем же… Меня уже
не трясло, но страшно болела голова, и ломило всё тело, температура, видимо, всё
же немного спала…

Мы подъехали к его подъезду.

Батя открыл дверь, и я вывалился в его сильные руки. Почти всё время на своих
руках он буквально нёс меня к себе в квартиру на второй этаж. Пришли. Свет.
Голова гудит. Опять затрясло. Ломит и всего выворачивает… наизнанку. Кровать.

Уложил в кровать и закрыл тёплым одеялом. Стал разматывать ногу… Опять всё тот
же, уже привычный, но всё ещё страшный трупный запах гниющего мяса. «Бог мой! А
ведь это смерть… Её запах… Я чувствую это» - подумал я про себя…. Батя подошел к
окну и чуть приоткрыл форточку… Затем принёс раскрытую бутылку водки и тазик,
который поставил на пол рядом с кроватью.

Он отхлебнул из горлышка, проглотил, вылил немного водки в свою ладонь и протёр
ей мою бедную ногу.

Потом взял мою ногу, наклонился к ней, обхватил своими губами рану и стал
отсасывать из неё гной, периодически сплевывая его в тазик.. Я заглянул в тазик
и увидел в нем жёлто-зелёные кровавые сгустки…

-Что ты… делаешь…, - простонал я, тщетно пытаясь высвободить ногу…

-Молчать, сержант!- прикрикнул он и сплюнул в тазик очередную порцию гноя. Затем
отхлебнул водки из горлышка, снова выплюнул и снова принялся за своё дело.
Больно не было. Нет. Даже немного щёкотно и как-то необычно приятно… Но было
стыдно, за себя. И было страшно, - что меня ждет?

Я снова проваливался в такое сладкое и тянучее небытие…
«Что он делает? А что со мной? Умираю?  Где-то я уже слышал.. Где-то слышал…
Вот только, где? И когда это было? Наверное, в прошлой жизни?! Или всё-таки в этой?
А что за вопрос-то был? Не помню уже .. Я уже ничего не помню…»

Вновь пришёл в сознание. В комнате приглушён свет и батя колдует над моей ногой,
кажется, обкалывает голень уколами. «Антибиотики»,- пронеслось в моей голове…
И опять погрузился в черноту небытия…

Очнулся. Страшная боль в правой руке. Боль! Опять боль! Зачем столько боли! Ну,
зачем же?! Я уже не могу... Зачем мне всё это! Я хочу умереть… хочу умереть уже…
Отпустите меня, оставьте меня, отпусти меня, батя… Отпусти, слышишь?!

Я открыл глаза и краем увидел, как он вгоняет широкую иглу в мою вену
на изгибе руки. Капельница. Вот она. Висит рядом. (Сколько ещё их будет потом…)
Кап-кап-кап… Проваливаюсь в черноту бездны. Там – хорошо. Там спокойно… Тихо…
Здесь так тихо…

Очнулся… Хочется отлить… непреодолимо хочется отлить.. Но куда?
Батя повернулся ко мне. Он терпеливо всё это время сидел на стуле рядом...

-Хочешь отлить? Да? Ты меня слышишь? Хочешь?

-Да…

-На вот, ссы в банку, - он приоткрыл одеяло, и подставил пустую пол-литровую
банку.

Я сделал дело… Он взял банку, включил свет и посмотрел внимательно на  мочу,
потом поставил банку на стол и стал наблюдать за пеной образовавшейся на
поверхности. Пузырьки лопались и двигались в разные стороны к краям…
Батя изучал их движение...

-Что ты там увидел, … Я умру, да? Ты гадаешь? Ты ведь гадаешь! Восточные «штучки»...

-Духи умерших… Тебя преследуют духи умерших… Но жить ты будешь…

-И на том спасибо…, - и я снова погрузился в безмолвие…

Впрочем, это уже было не безмолвие. Это был длинный ТУННЕЛЬ и я находился в нём.

Два конца, уходящие в бесконечность. Полумрак. Легкое фосфорическое свечение
стен. «Где я? Зачем я здесь? Где выход?» Я блуждал по туннелю, ища выход. Но его
не было.. Так продолжалось долго, очень долго… Почти вечность…

И вдруг откуда-то из стен я услышал голос, чей-то знакомый голос, он был похож
на грустную песню, которую я уже где-то слышал… Где-то слышал, вот только где? И
когда это было? Не помню… зачем я здесь?

И вдруг я понял… «Сашка! Он здесь. Он рядом. Ты здесь? Ты меня слышишь? Ты
здесь? Сашка, отзовись». Но никто не ответил мне и только музыка стала чуть
ближе…

***

Сашка.
Друг мой.
Он был старше меня на год… Проводили весело…, – но вернулся цинковый гроб.
И он, одетый в него. Слезы матери, маленькое оконце в иной, теперь уже в "его мир"…
Отрезанная бледная голова, наспех пришитая к телу, военврачами, крепко
сжатые в мертвой хватке челюсти и мертвенно-бледные губы, с мелкой бесцветной,
пшеничной порослью на них, выпуклые по бокам желваки, крепко-накрепко
зажмуренные глаза, отказывающиеся видеть всю МЕРЗОСТЬ этого мира, презирающие
его и как бы смотрящие назад вовнутрь в тот другой, иной мир, который там,
далеко позади нас и который, может быть, лучше нашего… Выпотрошенные
внутренности...
Ещё помню свою беспомощность, ....что-либо сделать для него, замешанную на лютой ненависти.
Сжатые кулаки. Да, помню это! Как будто вчера всё это было, будто и не было
этих 20 с лишним лет...

***

Очнулся. Глубокая ночь. Вокруг меня зажжены свечи. Полумрак. Бог мой.. Что со
мной. Что со мной делают? Я посмотрел на свою грудь, руки. Я, наверное, умер...
и это Ад? Вся моя грудь и руки были исколоты тонкими иглами, на кончики которых
были нанизаны небольшие кусочки чего-то, эти кусочки дымились и их дым медленно
поднимался вверх, отчего мне казалось, что я весь горю, пылаю, но никак не могу
сгореть, выгореть дотла, я горю, но не сгораю, а как бы выжигаюсь… Выжигаю из
себя свою болезнь... Она вытягивается через иглы и с дымом улетает прочь, туда,
в ту самую бездну, которая так хочет меня заполучить. «На, бери меня, бери меня
всего, без остатка! Я здесь! Бери же...»

Запах чеснока. Значит, эти кусочки - всё-таки чеснок. Батя, точнее, его темный
силуэт колдует надо мной, как старый шаман. Наверное, он и есть шаман?! Тонкая
игла вонзается в верхнюю губу, ближе к носу.

-Терпи, сынок, терпи!,- говорит батя и снова продолжает какое-то своё, только
ему понятное бормотание, похожее на заунывную песню шамана..

Игла в моей губе быстро завертелась по часовой стрелке, у меня опять посыпались
искры из глаз, я резко вспотел, испарина на лбу. Стало легче. Батя продолжал
что-то быстро шептать. И я опять провалился в небытие…

Туннель. Такой уже родной, знакомый и близкий... Кажется, я его видел уже
много-много раз. Да, много раз. Те же стены, тот же свод. Здесь ничего не
меняется. Здесь всё по-прежнему, миллионы лет.. не меняется уже почти вечность!
Ни-че-го! Я бесцельно брожу по туннелю… нет, я уже не ищу выход, какая разница:
вперёд-назад, всё едино... Я жду решения. Решения своей участи. Кто-то решает за
меня, кто-то никак не может решить, куда мне идти, в какой конец… Никак не может
решить…

Очнулся. За окном уже светло. Сколько я проспал? А какая разница? Всё едино… Нет
разницы…

-…отлить…

Батя опять разглядывает банку с моей мочой…

-Что там…

-Печень…

-Что печень?

-На, смотри!

Он показал мне банку на просвет… Коричнево-чёрная. Как нефть! Бог мой! Так не
бывает...

-Твоя печень на грани…, сынок, - он тяжело вздохнул…

Пауза. Несколько минут. Батя смотрел в окно и, казалось, что-то вспоминал…

-Слушай сюда, сержант! – Наконец, очнулся он.- Я сейчас отлучусь ненадолго. Твоя
задача: не спать!!! Ты меня понял. Не спать!

-Да...

-Неуставное обращение! Товарищ сержант! Что за у-уйня! - В его голосе
послышались железные ноты.

-Есть… товарищ полковник…

-Вот так. Давай. Скоро вернусь.- он легонько мне подмигнул и вышел.

Его не было почти вечность. Я не спал. Как и обещал. Хотя сильно клонило... и
глаза слипались… Но через некоторое время я нашел простой способ не спать: стал
нажимать пальцами на те точки, в которых ещё сегодня ночью были его иглы… Было
больно, но терпимо… и даже где-то интересно… и спать уже не хотелось.

Пришёл батя. Точнее, вломился в дверь, как ураган, и сразу, прямо в обуви ко
мне…

-Не спал?

-Неа..

-Молодец! Чё делал?

-Точки давил. Я улыбнулся и показал как я это делал..

-Точки – это хорошо. Это жизнь…

В этот момент в коридоре что-то зашевелилось и забрыкалось. Я насторожился.

-Кто там?

-Никого! – слукавил батя, и на лице его это чётко отразилось…
............
-Наверное, тебе это показалось?!

Он исчез в дверном проёме и плотно закрыл за собой дверь. Послышалась какая-то
возня.. И вдруг чей-то нечеловеческий, надрывный, душераздирающий предсмертный
вскрик, вопль, взвизг... через закрытый рот, который длился всего секунду и
вдруг смолк, оборвался, опять какая-то возня, легкое журчание струи, наверное о
таз и снова всё стихло…

Через минуту в дверь заглянул батя, я заметил: его руки были в крови, хотя он и
тщательно их прятал…
Меня опять взяла мелкая дрожь…

-Слышь! Отец, не пугай меня так.. Что там?

-Да вот… козлёнка зарезал…, как бы извиняясь ответил он…

-Ты что? Правда?

-Правдее не бывает. Вот, - он показал свои окровавленные руки и улыбнулся…

-Ты что прямо на кухне?

-Да! А где ещё-то?

-Зачем? - Я аж привстал..

-Сейчас узнаешь, доверься мне.. – И он снова захлопнул за собой дверь..

Мурашки всё ещё ползали по моей коже… Мне стало холодно и я залез под одеяло…

Через минуту он вернулся, - о Бог мой, - неся в руках окровавленный кусок мяса…

-Сыымай одеяло..

Я нехотя подчинился.

-Быстрее, что медлишь!

-Что это?

-Печень!

Он уложил еще горячую печень несчастного козлёнка на мой правый бок, сверху
полиэтилен и легонько обмотал туловище бинтом, закрыл одеялом..

-А сейчас спи! Ты должен уснуть… Слышишь. Я повиновался и закрыл глаза. На
животе, справа было тепло и приятно… И я снова провалился в пустоту…

Я вновь был в туннеле. Он слегка изменился стал шире и просторнее. Опять эта
грустная заунывная мелодия и чей-то далекий-далёкий голос.. такой знакомый и
такой родной! Я увидел свет в конце этого длинного туннеля и пошёл ему
навстречу, не знаю, почему, просто пошёл, свет приближался медленно, а я всё шел
и шёл. Голос становился всё ближе и ближе. И вот, наконец, я отчётливо услышал:

«Иди сюда…. Иди сюда…» Я снова шёл… «Иди сюда…. Иди сюда…» Я вновь шел и шёл на
голос и конца этому пути не было… И вдруг я вышел - яркий свет и за ним - его
силуэт. «Сашка! Ты здесь?» «Да…»,-услышал я знакомый голос моего друга…

-Иди сюда…. Иди сюда… Здесь хорошо… Здесь очень хорошо… Иди сюда… Там -
мерзость! Там одна только мерзость! Он сам сказал…, - слышал я спокойный,
ровный, божественный голос моего Сашки.

-Кто сказал? Кто сказал? Сашка! Кто сказал?! Ответь мне!

-Как кто? Он…

-Кто он? Ну кто он? Кто он такой? Отвечай, - орал я во всё горло.

-Как кто он? Комбат... Батя. Он всегда это говорил…

-Нет не правда, он этого не говорил…, то есть говорил…, но только один раз, но
сейчас уже не говорит, он уже это не говорит, давно не говорит… Ты меня слышишь.
Сашка, ты меня слышишь? Он сейчас другой! Совсем другой!

Светлый проём туннеля становился всё уже и уже. Стенки вокруг меня вдруг стали
живыми и начали беспорядочно сокращаться, они душили меня, и я задыхался, я
чувствовал, что попал… словно в горячую печь..., вокруг меня было сыро, туго,
очень туго и, казалось, пульсировали чьи-то вены, а может, это мои вены? Может
быть, я умираю? Может быть, я рождаюсь вновь? Заново? В другом мире? И старого
больше не будет. Не будет зла, горечи утрат, не будет предательства,
безразличия…

В последний момент… в сужающееся окошко… в мой туннель… просунулась чья-то рука,
казалось, сотканная из одного только света, она переливалась всеми цветами
радуги, и я схватил её, она потянула меня вперёд, она увлекала меня всего за
собой, она звала меня с собой туда, за горизонт, где был свет… Проход стал
увеличиваться в размерах, яркий сноп света ослепил мои глаза и... Вдруг, в этот
последний миг я почувствовал, что чья-то другая огромная и сильная рука схватила
меня за ногу, за мою больную правую ногу… и стала настойчиво, яростно, всё
сильнее и сильнее тянуть меня назад в тот, старый прежний мир, откуда я пришёл,
и куда уже, почему-то не хотелось возвращаться… Она тянула меня всё сильнее и
сильнее, все настойчивее и настойчивее.. И наконец, вытащила... из туннеля... И
чернота! Бездна вокруг! Нет опоры… и только чья-то большая сильная рука всё ещё
мертвой хваткой держит меня за ногу и несёт, несёт через всю эту пустоту, через
всю эту БЕСКОНЕЧНОСТЬ туда, в мой мир… Там, где был я… Там где я есть… Там где
мне и место… Пока…

-------------------------
БЕСКОНЕЧНОСТЬ. Удивительное слово. Наш разум также не может схватить его
полностью. Попытавшись несколько раз он отходит в сторону и тогда бесконечность
ускользает от его понимания. Именно поэтому разум всегда оказывается в
проигрыше. Но не надолго... Мы ищем выход из этой непростой ситуации и находим
его…. В другой БЕСКОНЕЧНОСТИ.. Мы берём одну бесконечность делим её на другую
бесконечность и в результате этого божественного соотношения рождается ЧИСЛО,
островок стабильности, на котором и балансирует наш разум, словно одинокая лодка
среди бесконечного мирового океана жизни….
-------------------------

* * *


Ник Иванов. 17. Сентябрь. 2009.