Девочка из моего двора

…Мы были первокурсниками — шумное, пестрое племя провинциалов, еще не ведающих вкуса жизни, но готовых всем доказать свою правоту и отвоевать свое место под солнцем.
Над нами подтрунивали «старшаки», нас оценивающе рассматривали преподаватели, словно решая, кто и как будет учиться и каких казусов можно ожидать от желторотых птенцов, только что покинувших гнездо. Мне же было не до того: со свойственным мне неистребимым любопытством я изучала тех, с кем предстояло провести ближайшие несколько лет.
заметила, что далеко не все из нас — вчерашние выпускники школ. И особенно почему-то из старших по возрасту студентов выделялась светловолосая невысокая и полненькая молодая женщина с независимым, но очень добрым нравом. Очень скоро все мы оценили ее житейскую мудрость и умение «торопиться медленно». Практичная, рассудительная, умеющая перевести в шутку неминуемый конфликт и сказать пару нужных слов строгому преподавателю — она была для нас как ходячий бонус. Я, тогда необщительная и замкнутая одиночка, долго гадала, кто же она такая и почему ее лицо кажется мне до боли знакомым, но, к счастью, однажды она подошла ко мне сама, назвала меня по имени и спросила, как дела у... наших общих знакомых. Я опешила, а она со смехом сказала: «Я понимаю, это было давно. Но, может, ты меня все-таки помнишь?»
Я помню ее — светлую, милую хохотушку. Ее никогда не портила полнота. Даже напротив — мальчишки со двора всегда засматривались на ее полные локоточки и старались ее рассмешить, потому что, когда Анюта смеялась, у нее на щеках появлялись маленькие симпатичные ямочки. Я была тогда совсем маленькой, и она по праву старшей девочки опекала меня, оберегая от происшествий в виде падений и ссадин. Часто она брала меня за руки и кружила, и мне казалось, что я летаю. Это было то славное и милое сердцу время, когда самой большой проблемой в жизни была разбитая любимая мамина чашка и необходимость сознаться в этом проступке. Анюта мне очень нравилась, и я думала, что вот подрасту и буду носить такие же платья и так же уверенно и смело защищать малышей от хулиганов...
Кто бы мог подумать, что много лет спустя мы снова встретимся, но на этот раз даже будем сидеть за одной партой. Только теперь на ее милом личике, словно отпечаток чего-то грустного и неотвратимого, появились морщинки. А еще я обратила внимание на ее руки — когда-то легко порхавшие по клавишам пианино и рождавшие чарующие мелодии, теперь они стали грубее и жестче. Да и во всем ее облике угадывалась некая усталость — то ли от непосильного труда, то ли от жизни вообще. Анюта по-прежнему была душой компании, но стоило кому-то заговорить о семьях и мужьях, как ее взгляд тускнел и она находила повод уйти.
Дни сессии мчались так, словно их подгонял кто-то невидимый. Нам всем пора было разъезжаться по домам. В последний день мы с девчонками решили устроить посиделки с вином и шоколадом, и Анюта с радостью поддержала эту инициативу.
В тот вечер я впервые увидела, как она курит. А еще я узнала, что Аня умеет плакать. Беззвучно, почти без слез. Но видеть это было так больно, что хотелось рыдать вместе с ней.
…Кто живет в селе и бесконечно трудится, тот знает, как важно иногда вырываться из этой рутины на простор, на свет, поближе к раскрепощенным, незашторенным людям. Когда Анюта выходила замуж, она вряд ли понимала, каким испытанием на прочность станет ее новая жизнь, в которой было от чего и взгляду померкнуть, и лицу осунуться. Когда Аня впервые проснулась ночью от криков мужа, она поняла: война, с которой он вернулся — чужая война — сделала свое черное дело. Да, у него целы руки и ноги, но... Несколько лет длилась новая война — Анютина война за него, то напивавшегося вдрызг, то рыдавшего, то бредившего во сне. А потом родились дети, и чувство ответственности за них потихоньку пересилило в нем жалость к себе самому, вытеснило ее и наглухо затворило за ней дверь.
Потом было новое испытание — долгая изнурительная болезнь Аниной мамы, за которой последовали тяжкие переживания похорон и пустота, бессмысленные соболезнования и бесконечное листание фотоальбомов в попытках хоть ненадолго сохранить ощущение маминого присутствия.
Как бы там ни было, всегда нужно делать шаг вперед — особенно если тебе дышат в спину. Аня и не ожидала такого поворота, но в школе, где она работала учительницей, начали буквально «отсеивать» неугодных администрации учителей, и в этот перечень почему-то угодила она. Отвоевать право на место под солнцем, то бишь в учительской и на уроках, стоило ей немалых усилий. Собственно, ради этого она и оказалась за одной партой со мной в университете — повышала квалификацию.
Она все-таки сделала это — встала на ступеньку выше, поднялась над всеми этими бесконечными огородами, мужниными проблемами и семейными хлопотами. Ее нашла ее удача — повышение в должности, нескрываемое уважение даже со стороны тех, кто ее откровенно недолюбливал. А для меня она остается девочкой из моего двора — той самой, с которой мне всегда хотелось брать пример. Ведь и сегодня для этого есть много поводов...