Быть первым и единственным

Вацлав был поляком по национальности и романтиком по натуре. Он встретил Ирину в университете, во время смотрин первокурсников. Ира поздно начала учиться: в 25 лет, оставив позади два неудачных замужества и море слез, решила начать с нуля. Вацлав втрескался по уши, как только увидел ее – так сильно выделявшуюся своим спокойствием в нервной суете со всеми этими костюмами и реквизитом для сценок. Через полгода они поженились, соединив свои мечты в один практичный общий план дальнейшей жизни. И все бы ничего, но было одно маленькое «но»…
Когда Вацлав был паинькой и примерным мужем, Ирина сравнивала его со своим первым супругом – дескать, как ты похож сейчас на него, такой же милый и обходительный. Стоило ему повысить голос, выйти за пределы дозволенного – и Вацлав автоматически становился «достойным преемником» второго супруга Ирины, нервного и раздражительного, которому слова нельзя было сказать поперек. Не прошло и года, как старательно созданная видимость семейной идиллии облезла, как дешевая позолота. Бытие вдвоем стало неумолимо превращаться в войну двух раненных характеров, взаимные подколки и упреки становились все болезненней, а моменты радости – все реже.
…Вацлав собирал вещи не спеша, размеренными движениями запрограммированного робота складывая в чемоданы рубашки и галстуки. Квартира со всей «начинкой» оставалась жене – об этом он сообщил Ирине металлическим голосом. И впервые она не нашла, с кем сравнить своего нынешнего мужа – таких интонаций не было ни у одного из ее бывших. Вацлав безропотно подписал все необходимые для развода документы. Из загса он уходил, крепко держа за руку свою новую пассию – симпатичную брюнетку с немного грустными большими глазами. Ирина еще несколько месяцев пребывала в растерянности, искала, с кем поговорить и заглядывала в глаза общим знакомым с немым вопросом. Она так и не смогла понять, что Вацлаву просто хотелось быть первым и единственным, а не третьим и «одним из…»