Берберовска загонна

***


Максимильян Коляскес, стояли-с на карачках возле лако-красочной  двери Марфы Батискафовны,  в  самом настоящем душевном потрясении издерга;  и  дрыгали-с,  неприминая испроситься, правым кораблём  сандалии,  от бестыдной и непрерывной хамности.

Замочная скважина,  очень похожая на сосновый сучок без серединки, в которую подзыривал Коляскес, показывала всякого рода с достатком и прямыми добавками в масло.

Марфа Батискафовна, изредка помелькивая в обзорную соску глазца дверки, представала в разных, раскудлатых образцах: то в костюме, водоплавательном с насосом каким-то; то истинно, в розоватых кальсонах на шампильках французских,  вдоль пролетов голубцов; а то-о,  -  а то даже срамом не брезговала. 

Красота…

Тут-то, и застряпал  Пендаль Шомполович  господина Коляскеса,  да еще и  в обед, когда и муху то не поймаешь для супа. 

Пендаль Шомполович, разносчик по нумерам, несли-с откушать шишек колумбийских Марфе Батискафовне в салфетках - а тут такое.
 
Пришлось на цыпочках подкрадываться к господину Коляскесу, оккуратненько пред этим поставив поднос со всякой деликатесиной на пол, и наклоняться шепотом прям в ухо Коляскеса:
«Как там наша Марфа, Максимилиан?»

Коляскес, прятал нервно  руки перстнями копаясь, заправлялся как мог в штаны, и отчитывался, спотыкаясь об одно другим:
 
«Вы Пендаль Шомполович, вы! Я лейтенант! Я офицер! А вы! Вы! Только гадить мастерица! Нет чтоб, позвольте, поинтересоваться - исправна ли, замочная скважина господинос  Коляскес?  А вы? Поди,  каждый по три раза в день чинит-с!.. И вы тоже-с, не исключение,  - вот Захарка вас видел недавича, с отвертками в варешках. Чем вы занимались тут? Это все враньё ваше».

Пендаль Шомполович, в гостиничных номерах  Марфы Батискафовны, служили-с исправно, и честно притирок ради, уж давненько не приглядывали-с, за сюсюками и сосоками в щели всякие. Возраст, да и вообще. Пендаль Шомполович, глянул на напыженного, распупыженного Максимилиана Коляскеса, изошедшегося в изливах, и решительно заридили-с ему в нос.

Что было-оо!

Марфа Батискафовна выскочила, с утюгом и душкой от чебуреко-чистки, вся накрашенная - орет на дерущихся; прибежал консъерж Марпулий, тоже получил от Пендаля, вообщем полиция приехала вовремя и потом уехала гоняться за Коляскесом, выскочившим из окна, перед тапками.

Картина, два часа спустя. 

В зале обедают трое. Поздним обедом. Вокруг сплошная тишина. Слышен писк чайника из буфета.

Марфа Батискафовна в брюлиях, консъерж Марпулий  с фингалом на лбу,  и Пендаль Шомполович в брынзовых очках.

Все трое за красным столом, с заломленными воротничками за подшейные гульфикё - истинно для еды.

- Я вашу честь спасал, между прочим.
- Да, что вы мне тут рассказываете, каждый день потасовки возле моей двери, а то я не знаю...
- А я? ...а я, а я как услышал…
- Да, замолчи ты Марпулий!..
- Пусть говорит, пусть скажет наконец, что за потасовки у меня каждый день под дверью, а то я совсем дура...
- Я вашу честь спасал, клянусь Марпулием и Захаркой!
- А я? ...а я, а я как услышал… Я как услышал!
- Ой, да уж молчал бы!.. Одно и то же буровишь!..
- Нет, вы что хотите, что бы я в девках до девяноста лет тута сидела,  уж поди скоко можно женихов тут отпугивать мне? Сколько? Вас спрашиваю, обоих?


Дззззынь!
Дззззынь!
пи-пи-пи-пи...

Лунатики прочирикали три с полтинной.
Кукушка выкорчивалась, на пружине и сделала вальс...)