Иллюзия космоса

После которого дня суровой пьянки. На широкой в три четверти комнаты кровати валялись трое. Смотрели лениво телевизор. Несколько уставшие. Наконец сытые. И снова бухие. За кроватью на месте только что проданной игровой приставки лежал початый ящик водки.
Один говорил о небесных наслаждениях даруемых прекрасной половиной человечества. Не забывая неутомимо переспрашивать каждого, а есть кому позвонить? Остальные клялись, что телефоны уже разряжены, и как назло именно сейчас они всеми женщинами покинуты....
---Да у меня последняя была два месяца назад! Да и то дала только после того как я ей сапожки пообещал купить...
-- Надюху уже просто видеть не могу, она толстая как гусеница, подруг у неё, бля буду, нет.
-- Да ну какие сейчас бабы. С ними надо в кино ходить, по театрам водить, в ресторанах угощать, чтобы впечатлялись. Вот что с ними надо делать! А не водкой в нашей грязной кухне поить.
И вообще, если по-честному, я своей единственной на всю жизнь девчонке, не изменю. Пусть даже она сейчас очень далеко, пусть с другим чуваком.
Эх, парни, парни, друзья мои верные, знали бы вы как без неё сердце стонет. Ну, ничего, ничего, лишь бы ей было хорошо....
-- Идиот.
-- Вот гон. Кто такая? Почему не знаю?
-- Ну, как не знаешь, должен знать. Джоли. Анджелинка Джоли.
--Ах-ха-ха.
--Хы-хы-хы.
--Ге-ге-ге.
--А спорнём я твою Анджелинку, больше люблю?
--Да не может быть такого!
--А вот, если бы она тебе сказала Андрюня буду твоей навсегда. Только единственное условие, если позволишь присесть на тобой и нагадить прямо на лицо? Согласился бы?
--Фуу, какие гадости ты говоришь. И как у тебя язык поворачивается такое сказать...
--А я бы легко, ещё бы размазал по щекам и прошептал божественная....
--Дурак. Меня сейчас вырвет. Между прочем всегда знал что ты извращенец.
--Да, да он не достоин быть спартанцем.
А за кроватью был початый ящик водки. И жизнь пока удалась. И потому первый спорил что отжмётся, между прочим, легко, сто раз, другой похвалялся своей братвой и звал не понятно кого бить, третий прижавшись спиной к стене пытался пнуть первого и пробить "фанеру" второму.


Оргия

У оргий не бывает лиц, одни лишь отверстия....
--Мужик закурить не найдётся?
--Слышь, ты, воон видишь киоск? Там сигарет много. Какие хочешь имеются. Иди и проси там. А у меня раздавать нету. И для таких как ты не будет. Понял или ещё популярнее объяснить?
--Да понял, понял.
--Молодой человек, сигаретки не будет?
--О чём вопрос. Для вас девушка хоть звездочку с неба. Лишь бы лесенка была!
--А можно две, я с подружкой.
--Можно и две. А пошли к нам, на гитаре поиграем, водочки подопьём. Вот он наш дом. Мы парни весёлые, анекдоты расскажем, судьбу предскажем.
--Даже так. Давай заглянем Вера?
При комнатном свете Вере оказалось лет так за тридцать. Хотя можно было смело дать и за сорок. Сумма её плюсов равнялась большим раскосым глазам, белоснежным трусам плотно облегающий широкий зад и сиськам соответствующим размеру лифчиков №4 . Пожалуй всё.
Люба выглядела чуток помоложе и килограммов на 15 полегче.
Поначалу пока знакомились и привыкали друг к другу, за столом было несколько скучновато.
А потом мы плясали голыми на кухне. Аккуратно оттягивая полные губы, побрили Веру. И все вместе неутомимо играли до утра в карусель и делали тетенькам вертолёт. Никто не был лишним.



Похмелье

Пророк знал --всё тщетно. Поэтому никого не трогал, ничего не ждал, лежал у себя дома на софе и грезил чёрными глубинами космоса. Вселенная затягивала беспощадно как кризис среднего возраста. Мне надо немного, думал он. Знать как сделать свою жизнь ещё более ужасной, более чудовищной. И всё ли для этого сделано?
Учителя можно было щипать, пинать и даже поджигать редко растущие на его могучей груди волосы. Он мог только недовольно мычать, ворчать, плеваться и переворачиваться. Чуть раньше, ближе к утру, он бил в перекладины гвозди, мылил верёвку, вязал крепкие узлы. После был больно поколочен, ещё больше напоен и унёсён в пучину иллюзий. Он всегда хотел подарить бессмертие всем кого он любил.
Ощущая себя маленьким и ничтожным Ученик вышел в огромное нестерпимо по весеннему яркое внешнее пространство. Незыблемая твердь превратилась в скользкое и грязное месиво. Большой мир, был до краёв заполнен бъющим по сознанию шумом. Миллионами голосов кричала первая капель и вместе с ней гомонил весь город. Передвигающиеся вокруг объекты казались крайне подозрительными и столь же опасными. Машины шли нескончаемой патронной лентой работающего пулемёта. Подростки в спину громко рассмеялись, а грязная нищая бабка плюнула и явственно два раза сказала козёл, козёл.
Смятение и депрессия, безразличие и безисходность гнали его вперёд.