7. Седой и Джинн. Первое знакомство

18.09.09

  Звали его Евгений Николаевич. Но звали его так не многие. Пацаны – дядя Женя. Сокращенно – дядь Жень. Возле него вертелся мальчишка – заика. От него набрались сокращенного «дЖен». Когда играли в волейбол, кто-то крикнул: «Джин, бери …»
Так и прижилось. Даже участковый, заглядывая в подвал, где колдовал бывший вояка, говорил: «Джин Николаевич, это не ваши там, под универсамом толкутся?» И Джинн шел смотреть и отсеивать «наших» от «не наших». А чаще приводил не наших, из которых добрая треть ставала нашими.
  Но то - было потом. Седой по утрам часто видел коротко стриженого мужика на пробежках. За ним всегда лениво бежала собака – сенбернар. Собака была старой. Зная повадки собак, но, еще не соображая в дрессировке, Седой удивлялся – почему собака бежит сзади? Не рядом и не впереди хозяина …
  Потом у Седого заболел братишка. Каждое утро нужно было успеть купить молоко, еще до школы. Приходилось бежать до магазина, там ожидание – пока опохмелившийся грузчик занесет ящики с молокопродуктами в магазин, придет «продавщица», пересчитает все и только после начнет продавать. С мокрой после пробежки спиной стоять было неприятно и грозило «лежкой» в постели. А «лежка» тянула за собой прогуливание занятий в студии и пропуски тренировок. Помог случай. Седой бегал с карманными часами в руке и прибегал за две – три минуты до окончания разгрузки молокопродуктов. Как-то прибежал - продавец на месте, а грузчика нет. Продавец - молодая девушка, поставленная завмагом на неперспективную точку торговать молоком, с радостью встретила инициативу Седого. Он в две минуты забросил все ящики в отдельно отгороженный отдел универмага, открывавшийся раньше всего магазина. За это получил свой товар без очереди. Очередь не возмущалась. С того утра все пошло по другому графику. Седой выбегал в шесть. Успевал «мотануть» восемь кругов по школьному стадиону, затем турник, брусья, «пресс-скамья», бегом к магазину. Если приходилось ждать «продавщицу» - отжимался от асфальта. Давно приучил себя не обращать внимания на реплики стоящих в очереди. Быстро заносил ящики в открывшийся магазин, получал свои бутылки и бегом домой.
   К тому времени в квартире спал только братишка. Седому было «на руку», что отец и мать уже были по пути на работу. Не получив взбучки за вечерний загул, он взбивал омлет из восьми яиц на двоих, посыпал раскаленное масло сухарями, выливал содержимое миксера на сковороду, дожидался, пока снизу образуется корочка, снова сухари, отработанным взмахом лопатки для котлет опрокидывал омлет, и только тогда выливал на него около ста грамм сметаны. Затем посыпал зеленью и никогда не солил. Вся семья знала, что у Седого «бздык» на соли. Нарушение правила: «каждый солит, сколько хочет» могло привести к отказу от еды. Почувствовав лишнюю соль в еде, Седой вдруг вспоминал, что «должен отнести кому-то что-то», выскакивал из-за стола и убегал.
    Подъем брата был неизменным вплоть до ухода Седого в армию. Он зависал с кружкой холодной воды над постелью младшего, считал до трех и, … . Горе малому, если на счет «три» не начинала течь вода из крана в ванной комнате. Счет можно было продолжать. Примерно на «восемь» младший уже сидел за столом и скрежетал вилкой по тарелке. От него несло отцовским «тройным» одеколоном, мятной зубной пастой и детским мылом. «Малый» съедал свою треть омлета и оставлял Седого за закрытой дверью кухни. Только с этого момента Седой начинал чувствовать себя «киногероем» своего фильма. Открывал окно, закуривал сигарету, разворачивал «комсомолку» на колонке зарубежных новостей, и лениво поглощая омлет со сковороды, про себя возмущался зверствами апартеида и восхищался новинками техники «враждебного запада».
   Седой уже давно заметил сенбернара, приходящего в магазин по утрам. На ошейнике собаки висел пришитый кошелек, минуя очередь, она становилась в стойку, опиралась передними лапами о столешницу прилавка. Глухое «гррр» прекращало редкие возражения со стороны покупателей. «Продавщица» доставала из кошелька записку и деньги, складывала товар в сумку из кожзаменителя, дружески трепала собаку за ухом. Как-то Седой решил проследить путь собаки от магазина. Сенбернарша шла степенно, высоко поднимая сумку над асфальтом. Дом, в который приходила собака, был недалеко от дома Седого. В первый раз, он с минуту наблюдал, как сенбернар ждал, пока кто-то отворит дверь подъезда. Позже, подходил вместе с сукой, открывал трещащую пружиной дверь и несколько раз поднимался на третий этаж. Дальше – «картина маслом». Резкий удар правой лапой по ручке двери. Дверь отворялась, собака входила и, не выпуская сумки из пасти, делала, как бы невзначай, легкое движение задней лапой – дверь в квартиру с грохотом закрывалась. В первый раз, увиденное Седого потрясло. Но шок наступил после, когда та же собака, вошла в аптеку, громко рявкнула на очередь, получила лекарство и, уже бегом побежала к своему дому. После, рассказывая одноклассникам, Седой впервые узнал про жильца таинственной квартиры:
- Это собака Джинна, у него «не все дома», собаку зовут Джильда, а сам он мужик «окуительный».
  К тому времени Седой склеил уже третий свой лук. Многие в секции стрельбы уже имели свое оружие – кто купил по дешевке, кому привезли на заказ из-за границы разборный с титановыми деталями. Некоторым лук доверяли брать домой, что бы отрабатывать технику. У одного парня был самодельный. Седой долго крутился возле владельца – самодельщика и все выспрашивал про нюансы изготовления. Выпросить на лыжной фабрике бракованных заготовок труда особого не составило, нить для тетивы тоже была. Труднее всего было достать третий компонент для эпоксидного клея – пластификатор. Когда же дефицитную жидкость без особых заморочек принес сосед, Седой кинулся в подвал, где отец оборудовал мастерскую. То ли спешил и нервничал (родители несколько раз приходили напомнить, что утром в школу), то ли опыта и сноровки не хватило – первый лук вышел неудачным. Скорее всего он переусердствовал. Зажимая, изогнутые на пару, заготовки струбцинами повидимому выдавил весь клей. При натягивании тетивы лучины издавали неприятный звук потрескивания. Делая второй лук, недолил отвердителя и передозировал с пластификатором – после трех выстрелов нижняя лучина начала слоиться. И только провозившись весь день в воскресенье, к вечеру понял, вернее, почувствовал – получилось. Неделю по вечерам на обточку и доводку. И первые же холостые выстрелы показали – лук получился. Оставалось испытать.
  Своих спортивных стрел не было, пошел к тренеру, показал, что получилось. Тот сделал три холостых, выпустил десяток стрел в мишень и похвалил. В тот день из его лука стреляли все, крое Седого. Пока на стрельбище делались первые выстрелы, сердце Седого готово было выскочить из груди и полететь следом за стрелами. Он все ждал насмешек, но опытные спортсмены на смех не подняли, отнеслись с пониманием. Тренер указал на недостатки и замерил усилие натяжения тетивы. Получилось 22 килограмма. Ни к тренировкам, ни к соревнованиям с таким луком не допустят. А вот на охоту с тренерами можно было проситься. На той тренировке ему подарили две стрелы. Одну отечественную, с оперением из обрезанных гусиных перьев, а другую – американскую. «Иностранка» была чуть тоньше, даже блестела необычно и изящно. Седой был очень рад подарку, его не омрачило даже то, что с «американки» срезали резиновое оперение – деталь особо дефицитная.
   Охотничьи стрелы он делал сам. Повсюду в подвальной мастерской валялись испорченные заготовки. Сложность была в том, что заготовка не выпиливалась из доски. Дубовые и березовые доски раскалывались топором по волокну, и если отколотая деталь была достаточно ровной, требующей минимальной обработки, такие заготовки откладывались к доработке. Кривые или получившиеся тонкими годились либо на штрички для удочек, либо на дрова. Когда были готовы первые две дюжины восьми и девяти миллиметровых стрел, Седой стал собираться в лес. Выйти предстояло затемно и вернуться нужно было после захода солнца – вылазку лучше было держать в тайне, не только от родителей, но и вообще от любопытных глаз.
  В воскресенье к пяти утра уже вышел к границам полигона. Осторожно крадучись по левому склону знакомого оврага, периодически останавливался, прислушивался. Вспоминал все, что видел на последней охоте. Его и еще двоих парней взяли тогда помогать искать стрелы. Дважды стрелял по зайцам – промахнулся. Есть в охоте с луком одна особенность. Каждый раз после выстрела идет охотник следом за своей стрелой, но только заранее поставленная цель заставляет возвращаться к намеченному пути. Если же маршрут движения не определен, стрелок в месте падения стрелы выбирает новый маршрут. В этом случае за день «отмахиваешь» приличный километраж и забредаешь в такие дебри, что не сложно и заблудиться. Так и в тот раз – Седой пересек полигон и вошел в лес. Из шести выпущенных по диким голубям стрел, нашел только две. Лишь возвращаясь, на опушке подстрелил крупного, с курицу, вяхиря. Прикинул, сколько времени нужно на обратную дорогу, бросил добычу в солдатский вещевой мешок и направился к озеру. Новое озеро было меньше прежнего – много воды ушло в грунт и, родник не успевал пополнять искусственный водоем.
Когда между ветвей низкорослой осины уже просматривалась водная гладь, движения стали еще осторожнее. Не знал Седой, есть ли дичь на воде, но малейший треск ветки под ногой или шелест листвы сразу спугнут потенциальную добычу. У стены камышей чистила перья утка, вернее селезень. Упершись левой ногой в кочку, Седой на ощупь перехватил тетиву указательным и средним пальцем. Установленная в лук «восьмерка» уже начала двигаться, как слева прозвучало тихое, шепотом: «Погоди … Не стреляй».
   То, что Седой вздрогнул, было естественным, испуг наступил мгновеньем позже, когда он повернул голову на голос. Из разлапистого куста орешника, сквозь листву, на Седого смотрели глаза собаки. Он замер, долго вглядывался и лишь моргающие глаза выдали спрятавшегося рядом в листве человека. Оторопь прошла, ручьи пота текли по спине и лбу. Пока Седой приходил в себя, в кустах происходило еле заметное движение. И только когда звонко пропела тетива, еле слышимый звук сопровождавший вибрацию лучин, подсказал, что в руках человека, спрятавшегося в кустах, арбалет. Седой после выстрела вначале скосил глаза в сторону воды и лишь после стал медленно поворачивать голову. У стены камышей застыл продолговатый белесый предмет. Это была убитая утка, они переворачиваются к верху брюхом, когда уже мертвы.
   Сидели у озера, над костром жарились две птицы – вяхирь Седого и утка. Собака невозмутимо дремала, съеденные ею две птичьи головы не могли утолить голод, и она периодически потягивала носом, в сторону костра. Это был Джинн и Джильда. Его автомобиль, ГАЗ-69 с самодельной металлической крышей, стоял в конце оврага, там где раньше было озеро. Они могли себе позволить сидеть до густых сумерек. На вездеходе через дачные участки дорога домой займет минут тридцать.
- Давно браконьерничаешь? – спросил Джинн.
- С этим луком первый раз.
- А раньше?
- Раньше, с учебным луком - по голубям. А так – силки на зайцев и куропаток.
- На куропаток? – Джинн переспросил, но удивления не выказал, - расскажи.
   Они говорили долго и много. Тем интересующих обоих было предостаточно: книги, охота, рыбалка, собаки, автомобили, моделирование, чертежи и рисование.
   Когда Седой выбрался из запыленного автомобиля возле дома, где жили Джинн и Джильда, было уже совсем темно. К великой радости Седого, ему уже не пришлось пробираться в мастерскую отца, что бы спрятать лук и стрелы. Джинн предложил держать оружие у себя и в дальнейшем охотиться вместе. К тому же вечерней взбучки от отца удалось избежать. Они втроем подходили к подъезду Седого, а у входной двери стоял отец и нервно курил. Пока Седой дурачился с собакой, мужчины отошли в сторону, долго разговаривали, курили. Трудно было понять о чем говорили, но из обрывков разговора в память врезались слова: «комиссия по делам несовершеннолетних, … детская комната, … рыбалка, … школа». Седой все понял. Джинн работал в клубе по интересам, который курировала "ментовская" комиссия. «Блин, узнают в школе – на смех поднимут», - подумал Седой.
    Но авторитет Джинна среди сверстников оказался настолько высок, что не было даже намека на насмешки. С того вечера многое изменилось в жизни Седого. Это был крутой поворот, с новыми знакомыми, друзьями, неожиданными встречами и невероятными приключениями и увлечениями.