8. Седой. Заяц

18.09.09

    - Убивать у нас, у людей в крови. У кого-то это ближе к поверхности, у кого-то спрятано в закоулке души. Первобытный человек не выжил бы, если бы, не охотился. Одним собирательством и выращиванием овощей еще можно прокормиться, но первой одеждой до изобретения ткацкого станка была все же, шкура животного. Животные тоже охотятся, даже те, которых мы считаем с виду безобидными. Но, ни один хищник не убивает ради забавы, в отличие от человека. Поэтому ты должен усвоить, что если мы с тобой и бьем дичь, у нас есть две причины это делать. Первое – выжить в трудных условиях, в которые мы сами себя и загоняем. Второе – быть готовым выжить в этих трудных условиях, когда будем загнаны в них не по своей воле.
   Джинн говорил в полголоса, но слова произносил четко, отрывисто, как на школьном диктанте. Говорил настолько просто, что бы у пятнадцатилетнего парня не возникало дополнительных вопросов. Но вопросы были. В последние выходные они били в районе свалки ворон и чаек.
- Вороны, чайки, сороки, крысы, - продолжал Джинн сортируя принесенные Седым заготовки стрел, - определены человеком в разряд вредных по самой вине человека. Мы не успеваем утилизировать отходы своей жизнедеятельности, свалки мусора разрастаются и занимают с каждым годом все большие территории вокруг городов. Птицы и крысы получили дополнительную кормовую базу, начали усиленно размножаться. А питаясь на свалке, они приносят в города заболевания в виде инфекций. Охотников в охотничьих угодьях обязали отстреливать этих и других животных с целью контроля количества. Но охотники лишь по принуждению этим занимаются, им жаль времени и денег на патроны. Мы же стреляем по живым целям, что бы уметь это делать. Своего рода тренировка. Не умея собирать грибы – отравишься поганками. Не умея ловить рыбу – с голоду снизойдешь до поедания лягушек и улиток. Не умея подстрелить птицу – будешь есть кору деревьев, если таковая будет под рукой. И в случае охоты, и в случае отстрела на свалке мы идем на нарушения закона. А про законы я говорил тебе в прошлый раз – их придумали слабые. Когда не было законов – побеждали сильные, когда законы появились – стали побеждать хитрые и коварные. Поэтому мы не должны афишировать наше с тобой увлечение. Помни – разведчик, в которого стреляют, уже не разведчик. Охотник, которого увидели – уже не охотник. Даже на рыбалке ты должен маскироваться от единственного своего противника – рыбы. А на охоте тебя не должен видеть ни человек, ни зверь.
  При этих словах Седой кинул взгляд на полку, закрепленную под потолком подвального помещения. Там лежали свернутые и увязанные четыре самодельных маскировочных костюма. Каждый двусторонний, каждый сделанный под определенную местность и время года. У Седого к февралю тоже появился его первый костюм. Джинн подарил ему ко дню рождения. Наставник сделал его из солдатского х/б. Вырезанные отверстия в нужных местах, что бы, не стеснять движения, вшитые дополнительные лямки и карманы, притороченный капюшон – все было тщательно сделано неутомимыми руками Джинна. Снаружи костюм был покрыт свисающими лоскутами ткани белого, серого и голубого цвета, но если одеть костюм, вывернув его на изнанку, к таким же лоскутам были добавлены полоски черной и коричневой ткани. Седой не мог видеть себя со стороны одетым в необычный по тем временам камуфляж, но примерно представлял, как это выглядит. Они с Джинном развесили костюмы на кустах перед стрельбой, издали это напоминало на припорошенные снегом охапки прошлогодней травы.
   С осени, когда Седой познакомился с Джинном, по его жизненному распорядку, словно танк проехался. На вечерние прогулки с друзьями времени не осталось совершенно. Три тренировки в неделю, четыре занятия в изостудии. Занятия в школе пришлось тянуть до уровня отсутствия троек – Джинн заглядывал в школу каждый день, проверял дневники своих подопечных чаще родителей. К тому же все учителя знали учеников, заглядывающих в клуб по интересам. Да и на родительских собраниях Джинн был постоянным гостем. Получить втык от родителей – еще можно было пережить. Но попасть в немилость у Джинна - этого не хотелось даже самым отъявленным раздолбаям.
   Джинн никого не выгонял. Наказанием был «разбор полетов» на общих собраниях. А еще, провинившегося могли не допустить к занятиям в кружке, к соревнованиям или коллективной вылазке в воинскую часть, где раньше служил Джинн или к поездке за город. Правдами и неправдами бывший офицер выбивал станки и приспособления, договаривался за спортинвентарь, обзванивал предприятия по поводу обеспечения транспортом. Как-то, зашедший в клуб участковый, выдал фразу: «Джинн Николаевич, твои подопечные чаще смотрят на часы, чем матерятся». И это было правдой.
   Этим вечером, выдалось немного свободного времени и Седой с Джинном занялись изготовлением стрел для арбалета. Отбракованные Седым заготовки теперь перекочевали в подвал наставника и были собраны в пучки. Парень даже не подозревал, что для изготовления стрелы можно было сделать столько различных приспособлений. Вот и теперь, слушая наставления Джинна, Седой вставлял половинки своих заготовок в самодельную оправку и подвижной кареткой снимал стружку, доводя древко стрелы до нужных размеров.
- Джинн, а можно вопрос? – при этих словах щека мужчины нервно дрогнула, но в ответ было сказано короткое: «Да!»
   Седой понял, что в его словах напрягло наставника, но исправляться не стал. Дело в том, что у завсегдатаев клуба со временем все больше проявлялось в лексиконе военных терминов. Отчасти подражали Джинну, но больше перенимали друг у друга манеру лаконичного общения. В следующий раз Седой обязательно скажет «разрешите вопрос», а «можно» - словами Джинна: «Можно Машку за ляжку».
- То озеро на краю полигона.
- А что, озеро?
- Ты делал его вверху, над оврагом. Может, стоило насыпать дамбу сразу внизу, перегородив овраг? - он все еще с каким-то внутренним трепетом называл наставника на «ты». Взрослого мужчину, который был старше отца Седого и по возрасту и по воинскому званию. Так было заведено в клубе, хотя у многих, это обращение вызывало некоторый дискомфорт.
- Я просто не успел, - Джинн отложил заготовки, включил вытяжной вентилятор и закурил.    Он курил так же жадно, как и отец Седого. Обычно докуривал сигарету до половины и, держа фильтр в зубах, вновь принимался за отложенное дело, - Я не успел сделать еще два озера. Там должен был быть каскад из трех озер. Ты заметил, что дно оврага заболочено? Значит грунт внизу глинистый, воду будет держать. А на верхнее озеро мы завезли пять самосвалов глины. Теперь оттуда бы еще сапропель собрать и перевезти вниз.
- Разве на новом месте ил сам не образуется?
- Ну не за год и не за два. Тот карась, которого вы переселяли, теперь еще медленнее расти будет. Пока еще акклиматизируется.
- Джинн, а раньше ты озера делал?
- Было дело … Попал как-то в военный санаторий, так все двадцать четыре дня и проковырялся с лопатой.
- И тоже каскад?
- Да, чудненькое место получилось. Шесть лет назад был там снова. Красота. – Джинн глубоко затянулся, выпустил струю дыма в потолок и замолчал, мечтательно глядя в темный угол подвала.
Какое-то время Седой не решался нарушить молчание и усердно гонял каретку по приспособлению. Тонкая стружка закручивалась мелкими барашками под острым ножом цикли.
- А знаешь … - Джинн затушил сигарету, - махнем ка в воскресенье туда. На месте посмотрим. Может все вместе летом и доделаем каскад.
- Там же дорогу собрались строить.
- У нас все - через ж ... задницу - Джинн, махнул рукой, -  я узнавал – это одна из четырех дорог к новому кладбищу.
- Вместо полигона будет кладбище?
- Да. Города растут вместе с кладбищами, от этого никуда не деться. Только вот когда это еще будет…
  Он видно хотел еще что-то сказать, но шум за дверью помешал ему. Массивная металлическая дверь с легким скрипом отворилась. Первой вошла Джильда, за ней двое парней, которые уже часа два копались в личном архиве Джинна, одновременно чистя полки от пыли. Самому Джинну некогда было наводить порядок в квартире, он жил один, семьи у него не было. От двери в мастерскую не было видно ни маскировочных костюмов, ни лука и арбалетов, спрятанных в навесном шкафу.
   Нужно было собираться домой. Джинн с Джильдой вышли прогуляться перед сном и заодно проводить парней. У дома Седого, Джинн придержал его за рукав, показал на мутное, нависшее небо и тихо сказал:
 - На воскресенье готовь лыжи, к утру снега навалит. Завтра бегаем, пробежки никто не отменял, бывай, - и пожал руку.
  Седой попрощался с парнями, потрепал за ухом собаку и поспешил домой. Нужно было еще физику повторить. Уже укладываясь на свой «спартанский» матрац посреди комнаты, он на минуту выглянул в окно. Густые махровые хлопья снега едва давали рассмотреть очертания дома напротив.

  «Газик» поставили на опушке, накрыли парашютной тканью и, набросав сверху веток и снега, от правились к оврагу. Джинн дал ему один из своих арбалетов, поправил на Седом маскировочный костюм и, приложив палец к губам, жестами объяснил, что пойдут разными склонами, встретятся в конце оврага и, уже потом вернутся по низине. Джильда вновь шла позади хозяина. Он приучил ее так передвигаться, чтобы под выстрел не попала и зайцев не гоняла. Это охотнику с ружьем нужна собака, поднимающая зверя с лежки. У лучников и арбалетчиков многое по-другому.
   Заячьи уши Седой увидел метров с тридцати. Косой привстал за сугробом и смотрел на противоположный склон оврага, где двигался странно одетый лыжник и собака. Седой замер, медленно поднял арбалет, снял с предохранителя и прицелился. Идти дальше было рискованно, зверек мог услышать и «показать хвост». Чем дальше уйдут Джинн с Джильдой, тем больше шансов, что заяц побежит от них в сторону Седого. Так и получилось. Видно наставник стрелял, Седой это понял по глухому лаю собаки. Заяц в два неторопливых прыжка поднялся на вершину сугроба и вновь сделал стойку, глядя в сторону. Это был его шанс. И он его использовал. Стрела вошла под правой лапой, зверек сделал прыжок обратно и в следующий миг над оврагом раздался визгливый крик, напоминающий крик ребенка. Мурашки побежали по спине Седого. Неуемная дрожь в руках не давала с первого раза натянуть тетиву съемным приспособлением. Выбежав на пригорок, он увидел раненного зайца, тот взбил снег, образовав вокруг себя полянку обрызганную кровью, постоянно крутился на месте, но стрела, засевшая в теле, не давала возможности убежать, сковывала движения. Это еще одна из особенностей охоты стрелами – подранки могут бежать крайне редко и то, при очень неудачном попадании. Крик был жутким, Седой почувствовал, что под шапкой и капюшоном шевелятся волосы, но совладал с собой и, поставив натянутую тетиву на лапки фиксатора, вставил стрелу. Пока целился, чувствовал, как колотит сердце, подрагивают колени. Казалось, на этот крик сбежится толпа людей, хотя вокруг не было видно ни души. В какой-то момент заяц зарылся торчащей стрелой в снег, оставаясь неподвижным. Это был момент второго выстрела – стрела попала в голову, крик внезапно прекратился. Не отстегивая крепления лыж, Седой наклонился над добычей, из приклада достал длинное шило и для верности проколол основание черепа. Только теперь, убедившись в полной неподвижности зверька, отдышался и ощутил, что одежда на спине мокрая. Глядя на распростертое, окровавленное тело ему вдруг стало жалко зайца, он все не решался начать извлекать стрелы. Невесть откуда снежный смерч налетел на него – это перебежав овраг наискосок, появилась Джильда. Именно ее появление вернуло Седого к действительности. Он вдруг представил глаза Джинна и себя в глазах наставника – стоящего на корточках перед мертвым зайцем. Ему теперь вдруг стало стыдно своей нерешительности. Раньше он ставил силки и петли на зайцев, но видеть такую смерть пришлось в первый раз. Пытаясь унять внутреннюю дрожь, несколько раз сильно выдохнул. Выдернул стрелу из головы, оставив наконечник внутри, затем протолкнул вторую стрелу насквозь, снял наконечник рукой и вытащил древко стрелы через входное отверстие. Находясь под впечатлением, совершенно забыл, что вначале снегом нужно было протереть кровь со шкуры и стрел, теперь перчатки предательски липли, еще и наконечник упал в снег. Пока его искал, Джильда слизывала кровь со стрел, со шкурки, хватала комья окровавленного снега. За возней Седой и не заметил, что находится под пристальным взглядом.
- Остынь. Все случается впервые. Бывает.
Седой оглянулся. Джинн стоял прямо над ним, он успел проделать тот же путь, что и его собака. Свисающий за спиной мешок выдавал наличие добычи.
- Прячь в мешок. Пойдем. Нужно двигаться, а то замерзнешь.
Твердый голос наставника отрезвил его. Седой уложил зайца в полиэтилен, затем в мешок, протер снегом перчатки. Когда вставал, ноги все еще плохо слушались, но не хотелось подавать вида. Джинн протянул руку и крепко сжав ладонь Седого, тихо и твердо, глядя прямо в зрачки, произнес:
- Поздравляю с первым зайцем.
- Бывает ...
 Оба рассмеялись, Джильда лизнула Седого в щеку и вовремя - не понятно, по какой причине нактившаяся слеза исчезла на языке сенбернара.
   К то бы знал, что это короткое "бывает" станет ему главным словом в жизни.
Бывает же ...