Мы решили с тобой дружить...

  «Мы решили с тобой дружить,
    Пустяками сердец не волнуя,
    Мы решили, что надо быть
    Выше вздоха и поцелуя…»

(Э.Асадов)


I глава: Мечта о старшем брате.

Алькины подруги подтрунивали над ее почти детской мечтой иметь старшего брата, родную душу, который был бы гораздо ближе к ней, чем обычный мужчина. «Я бы любила его очень-очень, кормила всевозможными вкуснятинами, а на день рождения подарила бы ему шелковую рубашку, дорогущую и соблазнительную, чтобы он был у меня самый-самый! Он бы обожал меня и жутко волновался, когда я болею, «влипаю» в рискованные истории или прячу глаза, в которые какой-нибудь идиот заронил слезу… А вечером мы садились бы на мягком диване и говорили друг с другом взглядами, потому что родным душам не нужно слов: они и так все понимают…», - так рассуждала когда-то пятнадцатилетняя смешная девчонка. Теперь ее уже все звали Алей, и она была «аппетитной» (ну да, далеко не худенькой) молодой женщиной, у которой за плечами был немалый груз потерь, а в настоящем – четырехлетний сынишка и полное отсутствие личной жизни.
На работе, где она «прозябала» уже целый год, ей жутко нравился один, по-видимому, убежденный холостяк, да к тому же философ и вечный студент, - любовь с ним не клеилась, и от этого было тоскливо и одиноко. Наверное, нужно было с кем-то поделиться. И вот волей-неволей однажды свою горькую душевную тайну Алька доверила одному пареньку, работающему на соседнем этаже. Вообще-то это было не в Алькиных правилах раскрывать душу каждому попавшемуся, но он почему-то показался ей не случайным собеседником, а, напротив, было такое ощущение, что они понимают друг друга с полуслова.
Его звали очень гордым, светлым именем – Иван, светлым, потому что Алька про себя называла его Иоанн, как в Библии, но конечно, только в те минуты, когда она заносчиво чувствовала гордость за то, что у нее есть такой друг. Впрочем, это было позже, а тогда его имя вызывало в ней мысли о детстве, сказках, в которых жил любимый ею герой Иван-царевич, ласково называемый сказочной девушкой «Ванюша». Иван сам казался Альке светлым и добрым. Ей было легко и радостно с ним. Он, похоже, тоже был рад их общению: увлеченно рассказывал он ей о своей любимой девушке, с которой у него, как и у Альки с ее философом, не ладилось. Они удивительно понимали друг друга и осознавали, что проблемы у них одинаковые, а главное, что эти проблемы уже не кажутся такими жуткими, если их делишь на двоих.
Иван был старше Альки, и она охотно позволяла рядом с ним чувствовать себя маленькой беспомощной девчонкой, забавной проказницей, которую, по его словам, «всегда тянуло к разным приключениям». Он был более степенным и разумным, и ему льстило, что он, как взаправдашний мужчина, сильный и серьезный, может защищать, помогать, спасать эту «взбалмошную» непредсказуемую ветреницу.  Он чувствовал за нее ответственность и переживал ее неудачи и слезы как свои. А Алька заботилась о нем, нежно называя его Мечталкиным. Она сразу разглядела под напускным равнодушием, жесткостью и замкнутостью, теми качествами, которые так раздражали в Иване других людей, ранимость, нежность, мальчишескую мечтательность. Он не знал реальной жизни, живя в своем придуманном мире, и от этого так страдал, столкнувшись с этой черствой действительностью. Впрочем, они стоили друг друга: Алька вечно «строила воздушные замки», верила в них с той беззаветностью, которая присуща только детям, а потом кусала от боли кончики волос, когда ее «замок» рушился, не найдя воплощения в жизни. Иван понимал это, за что и прозвал ее Мечталка.
В общем, эти двое были посланы друг другу неспроста, в тот самый подходящий момент, в который каждый в одиночестве мог бы погибнуть. Алькина мечта о брате, импровизировавшись, воплотилась в реальность: ура! У нее был настоящий друг, который переживал за нее, понимал с полуслова, трепетно заботился и никогда не отказывал в просьбе! А Алька кормила его вкуснятинами и все мечтала вытащить его в магазин, чтобы купить сногсшибательную рубашку.


II глава: «Эротическая» дружба.

Но все было замечательно, светло и наивно до поры до времени. Все это время они опровергали доказанную истину «Дружбы между мужчиной и женщиной не существует», чем и поплатились в дальнейшем.
Однажды они взглянули друг на друга другими глазами: он взволнованно дышал, ощущая в танце близость ее разгоряченного от вина и веселья молодого здорового женского тела, а она перед сном стыдилась признаться себе, что хотела бы оказаться в его объятьях и ощутить на своих губах его губы.
Конечно, внешне они были по-прежнему друзья («и только»), но каждый в душе видел порочную возможность чего-то другого…
В теплый июльский вечер очень хочется романтики, ласки и любви, но как назло, ни «философ», ни новое увлеченье Мечталкина «гордячка», этого не понимали, и нашим героям ничего не оставалось делать, как напиться с горя. Но Алька не могла допустить, чтобы Мечталкин «тянул» в одиночку, да и сама она не было алкоголиком, так что вскоре выход был найден: устроить праздник с ужином, свечами и музыкой. Безусловно, романтический вечер превратился в выплескивание друг на друга обидных слов в адрес «философа» и «гордячки». И как всегда обоим стало легче от этих откровений, и он сказал: «Да пошли они все! Нам с тобой хорошо вдвоем…» …Алька ответила на его поцелуй…, а потом вино, его губы, ласки и горячие слова «тебе не хватает нежности…» смешались в сознании Альки… Им было всегда хорошо вдвоем…
Противореча самим себе, они доказали, что «дружбы между мужчиной и женщиной не существует…» Они перешли грань, начался новый этап в их отношениях, который они игриво назвали «эротическая дружба».
С введением нового в их «дружбу» Иван стал более сдержанным в проявлении нежности, которая раньше искренне жила в его словах, обращенных к Альке, его поступках и даже взгляде. Он будто жалел о содеянном и пытался шагнуть назад, назад же не было дороги, ибо Алька почувствовала себя желанной женщиной, а это, поверьте, для созданий слабого пола ощущать гораздо приятнее и важнее, чем то, что ты для мужчины бесполое существо, «рубаха-парень», «плакательная жилетка». Но чувств больше дружеских, точнее сказать, родственных, они не испытывали, вот почему похождения каждого из них «на сторону» воспринимались лишь с некоторым неприятным осадком в голове, неким подобием слабого чувства собственничества.


III глава: Нежность.

К началу грустного листопадного уныния в природе они оказались совершенно свободны от каких-либо привязанностей и переживаний. А что это значит для них, вечно влюбляющихся, ищущих в каждом прохожем свою дражайшую половинку, - не ощущать в холодный осенний дождь в сердце согревающего чувства? Но они, как нельзя кстати, неизменно были рядом. Всю свою ранее разбрасываемую нежность эти двое направили друг на друга. Иван трепетно следил за каждым Алькиным шагом, пытался уберечь эту бестолковицу от неосторожных слов, необдуманных действий, казалось, собой он хотел закрыть ее, такую маленькую и хрупкую, от закостеневшего бездушного мира. «Боже мой, она еще купила машину», - с тревогой глядел он вслед удаляющейся голубой «копейке», которой неумело правила его взбалмошная Мечталка. Ему казалось, что он убережет Альку от неприятностей, если до победного конца будет топтаться у окна, смутно различая на горизонте точку небесного цвета. Он должен всегда быть рядом с ней, мало ли что ей взбредет в голову! Ну, скажите, разве нормальный человек будет голодать двое суток? «Ты с ума сошла?» - гневно кричал Мечталкин, выставив перед Алькой все, что только было в холодильнике. «Кому это надо?!» Славный Мечталкин, он не догадывался о том, что Алька истязала себя, потому что из головы не выходило то, как он восхищался худышками, да еще и с плоским животом! Конечно же, Альку волновала сама мысль о том, что Иван так заботится о ней. Для приличия она, безусловно, ворчала, но в груди что-то сладко щемило, когда Мечталкин не позволял ей участвовать в девичнике, устраивающемся в курилке под аккомпанемент Наташкиных сигарет. «Еще не хватало тебе дышать этой гадостью!»
 У Альки на душе в последнее время было светло-светло. Если честно, она даже приостановила поиски идеального мужчины, все ее мысли были заняты только предстоящим событием – ее Мечталкину на днях стукнет 30. Ей во что бы то ни стало хотелось сделать этот день рождения самым счастливым днем в жизни Ивана. «Пусть все увидят, какой он замечательный, пусть у моего Мечталкина сияют глаза, пусть в этот день мир падет к его ногам!» - так Алька мечтала обуздать весь мир ради улыбки своего «эротического друга». Все иронично посмеивались над ее хлопотами, приземленные, они не могли понять того, что этот мальчик был для нее, как луч солнца, от него становилось так радостно, светло, и нежность пухла внутри, как сладкая вата, окутывая все тело, и смешно щекотала горло добрыми словами…
День рождения им удался! Это был триумф обоих! Он был так счастлив, что, забыв про осторожность, всем своим поведением выдавал, что Мечталка на этом празднике – особенный и самый желанный для него гость. А она купалась в его нежности, видя в его сияющих глазах свое отражение, и всем сердцем рвалась к нему…
Что это, по-вашему, строгий читатель? Они влюблены? Тише... Давайте будем выше всяких слов, да и не нам это решать. Разве столь важно название их радости? Разве можно в одно слово уместить разношерстные несмелые чувства двух людей? Ну, хорошо, настойчивый читатель, назовем это НЕЖНОСТЬ, ведь в этом слове спрятана главная ниточка, которая с каждым мгновеньем все крепче связывала их, - трепетность и боязнь, боязнь причинить боль созданию, которое стало вдруг таким родным и дорогим. Да, стоит обмолвиться об одной неприятности, которая и нарушала эту чудесную гармонию – ревность. Да, она была тут как тут, стоило им только стать ближе…



IV глава: Первый разлад.

Нет спору, мало кому понравится чувствовать себя собственностью другого, но и, заметьте, чуткий человек ни за что не будет стремиться завладеть свободой близкого создания! Да никто ее и не ущемлял! Алька сквозь пальцы смотрела на игру Ивана с другими девчонками, не могла она только смириться с тем, когда в своем поведении с ними он будто копировал их вчерашнюю, такую сокровенную ситуацию. Вот и тогда, после дня рождения, впервые было очень больно видеть, как ее Мечталкин нежно держит в своих руках руку Светланы. Ничего против нее Алька не имела, но память, будто перенесясь в прошлое, проявила ту же картину, только на месте Светланы тогда была она, его Мечталка… «Ты понимаешь, друг, это покажется тебе эгоистичным, но прошу, не повторяй с другими то, что было только наше! Я боюсь потерять в твоем сознании исключительность, некую особенность, не может же тебе быть одновременно со мной так же дорог и другой человек…» Она знала, что эти ее слова он не поймет как надо: она чувствовала, что является для Ивана особенной и боялась это потерять, а он, будто в противовес, всем своим видом старался доказать обратное. Он будто раскрывшись пред ней, вдруг испугался своей смелости и свернулся в клубок. Она знала, что он боится:  потерять свободу и единовластие над самим собой. «Славный мой Мечталкин, если бы ты мог понять, что я вовсе не хочу хоть в малости «давить» на тебя», - такие мысли «бродили» в Алькиной голове, и она не лгала, поверь, мой читатель… Просто все в жизни подчинено уже испытанным правилам, и если им не следовать, нельзя обрести, можно только потерять. Согласись, читатель, если двое дорожат тем новым и хрупким, что вдруг наполнило их жизни застенчивым светом, они уже не имеют полной власти над собой. Кусочек своих желаний отдают они во имя гармонии в жертву тому, близкому созданию, ибо не сделать ему больно. 
И Иван прочитал в Алькиных глазах боль. И, конечно, не смог уже прятать под бездушными иголками свою привязанность к глупой девчонке, привязанность, которая предательски начала подогревать его «прозябшую» одинокую душу…


V глава: Свобода или обязательства?

Этот удачный финал их первого разлада был лишь началом дисгармонии в их «эротической дружбе». Конечно, дружбой это уже не называл даже Иван, понимающий, что его чувства гораздо менее невинны и поэтичны, чем простое friendship. Но чем больше его «затягивало» в новые неизведанные им ранее ощущения, тем чаще он чувствовал, что жутко скучает по Альке, тем более явно он отдалялся от нее, безжалостно спрятав все свои нежнейшие слова и мысли под колючими иголками равнодушия и даже иронии. Он боролся с самим собой и с глупыми устоями общества. «Что за чушь, какие-то обязательства! Неужто нельзя сохранить свою свободу в первозданном виде?» Иван был противником всяких, даже малых обязательств, в жизни он поступал так, как хотелось ему, не беря в расчет интересы и чувства других людей. Но, милый читатель, ты то ведь понимаешь, что в отношениях двоих людей всегда есть некие обязательства: будь то два друга (ты обязан не предать, прийти с советом в любую минуту), сын и мать (ты обязан ценить то, что дает она и отдавать взамен), или, к примеру, соседи (ты обязан, в конце концов, соблюдать правила приличия.) Какие бы отношения у тебя не складывались с человеком, ты, прежде всего, обязан уважать его как личность и не умалять его человеческие достоинства. Я думаю, мой читатель, ты не будешь спорить со мной. Вот и сейчас при определенных отношениях с Алькой у Ивана было лишь одно обязательство: уважать ее как женщину, а уж быть более внимательным – это по части дружбы. Безусловно, Алька тоже не имела права на глазах Мечталкина явно «вешаться» на другого парня. Реакцией на несоблюдение ее обязательств, или скажем мягче (ибо это слово некоторым «режет слух»): нормы поведения, была ревность, граничащая с обидой и ощущением собственной никчемности. И это было естественно и слишком далеко от чувства собственничества. Дело в том, что им обоим было удобно скрываться под лицом «дружбы», когда дело вдруг доходило до новых симпатий, и этим они предавали свои новые отношения, новую нежность, душевную и телесную близость, ибо осталась лишь привычка «дружить», а дружба сама перешла в иную форму отношений: это были отношения прежде всего между мужчиной и женщиной!


VI глава: Победа над разумом.

Происходили все новые и новые стычки: Иван не хотел понять Альку, она же в свое время не признавала компромисса. Все, казалось бы, налаживалось в те моменты, когда они, долго не видясь, вдруг осознавали, что стремятся друг к другу всем своим существом. У них, как и у всех близких людей был полный набор условных обозначений, ласковые имена и даже своя песня. Под нее тогда, давно, на дне рождения, они объявили всем о своей близости. Брайн Адамс пел «Please, forgive me», и они, пьяные от вина и от счастья, не замечающие никого вокруг, танцевали и целовались… С тех пор «Please, forgive me» в каждой нотке рисовало Альке Мечталкина: его губы, руки, ласковые глаза, нежную улыбку и озорные, волнующие ямочки на щеках. Она всей душой рвалась к нему, а Иван тихо вздыхал, вспоминая все замечательное, что было между ними и осознавая, что эту песню для Мечталки должен петь не Адамс, а он сам, чувствующий себя виноватым перед ней. Он жутко скучал по Альке и проклинал в такие минуты свою  дурацкую жесткость и напускное безразличие. Как хотелось ему, отбросив привычную маску, прижать ее к себе и, зацеловывая, говорить нелепые нежности, о которых потом, может, будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Он называл Альку маленькой пушистой рыженькой Лисичкой и часто, сдаваясь, со скрипом признавался, что думает о ней. Алька же была более щедра в проявлении чувств. Она называла его Солнечный Ежик, котенок, сладкий мальчик и малыш, всегда сообщала о своей тоске по нему, испытывала на нем всю коллекцию своего кулинарного искусства (собранную еще для соблазнения философа)  и даже сама устраивала их свидания, принося в жертву время всех своих подруг.
Вот и тогда в тот снежный декабрьский вечер, вечер, который им запомнится на всю жизнь, Алька с Наташкой приехали навестить приболевшего Ивана. Из-за долгой разлуки они стеснялись друг друга и все внимание концентрировали на Наташке. Впрочем, она не собиралась занимать не свое место и поэтому беззвучно растворилась в пушистых белых хлопьях.
Альке казалось, что Иван решил выплеснуть на нее все свои ранее скрываемые чувства. Как он был нежен с ней, как внимателен! Он прижимал ее к груди и, как ребенка, гладил по макушке, а она игриво вырывалась из его рук, он же, будто боясь упустить ее, лишь крепче сжимал объятья. Он ласково гладил ее лицо, будто хотел пальцами изучить каждую клеточку ее лукавой мордашки, он целовал все, что не могла скрыть одежда. Он сказал ей тогда, что плоские животы (которыми он так явно восхищался) это скучно, и что ему так нравится ее маленький животик. И это ли не ее победа? Слушай, Алька, может, больше он этого не скажет тебе никогда! А он сказал тогда, что она самый дорогой для него человек и что он мечтает часто перед сном, чтобы она оказалась рядом. Как они были счастливы тогда! Возможно, это был самый счастливый вечер в истории их отношений, и если б местом их встречи был не темный подъезд, а романтическая спальня, это была бы их самая чудесная ночь! Но обстоятельства как всегда выше нас! Главное же, они сказали друг другу тогда все, что могли сказать. Ну конечно, как и сами их отношения, их чувства не были общепринятыми. В них переплетались родственная братская привязанность, дружеская нежность, материнская забота и страсть, та, что неизменно присутствует в любви мужчины и женщины. Такое необычное чувство, которое, пожалуй, в науке еще не изобрели, состояло из 50% братской (сестринской) любви и 50% любви между мужчиной и женщиной. Впрочем, эта математика лишь приземляет их необыкновенные, возможно оригинальные отношения, которым я бы вообще не стал давать названия. Главное, что они поняли, что дороги и необходимы друг другу. Этот счастливый момент и можно было бы считать концом моей повести, если бы он не стал лишь началом разрыва их отношений…


VII глава: Безразличие Ивана.

Иван давно все решил для себя: Алька не должна занять в его сердце все пространство, не смеет стать для него смыслом жизни. Она всегда будет рядом с ним, ибо он не может без нее, но лишь как друг. «И вообще, надо заканчивать с этим слюнтяйством, что за глупости, должен же, наконец, во мне пробудиться разум. Это просто гормоны, а вовсе никакие не чувства», - так по дороге домой думал Алькин «Солнечный Ежик», стараясь подавить в себе беспокойство за то, как Мечталка в полночь доедет до дома. Впрочем, то, что Иван теперь не провожал ее и с легкостью смотрел на то, как она тащит тяжелые сумки, Алька давно заметила. Из их отношений, вернее из поведения Ивана, стало ускользать то, самое редкое и ценное, что было некогда стержнем их гармонии – трепетность и забота. Сознание того, что Алька нежный хрупкий цветок, который нужно беречь и ни в коем случае не делать ему больно, ушло из головы Ивана. Его поведение сейчас стало настолько типичным для мужчины, который чувствовал, что женщина отдает ему очень многое, и поэтому ему вовсе не обязательно отдавать взамен. Конечно, Альку это обижало, он постоянно делал ей больно в ответ на ее заботу. Как знать, может, он страдал от ее боли не меньше ее, но с ней же был груб и сух.


VIII глава: Женское самолюбие.

Вот и сейчас после их такого сказочного вечера этот чудак сообщил Альке, что он «лопух, что был с ней, ведь в это время звонила Катя» (это, как ты уже догадался, читатель, новое Иваново увлеченье). В Альке боролось два чувства: с одной стороны, она была очень рада за своего Мечталкина: она переживала за него и искренне желала ему счастья с милой любящей девушкой (хотя это явно был его ошибочный выбор, его вечно тянуло не на тех, «такие цацы его никогда не поймут, моего ранимого Ванюшу), но с другой стороны, в ней говорила уязвленная женщина: «Как же так, только сейчас он говорил мне такие слова, все его мысли были заняты мной, и вдруг… Катя. Господи, чем же я хуже?» - бормотала она, слизывая с носа неосторожно прокравшуюся слезу.
А Мечталкин не понимал того главного, что эту больную струну, гордо называемую «женское самолюбие», нельзя задевать ни в пятилетней веснушчатой щебетунье, ни в степенной даме преклонных лет! Каждая женщина уникальна, и она должна слышать и видеть это в словах и глазах ее близкого человека, а иначе она увядает, как редкое растение, которое забыли полить. Да, вот такая она странная эта женская психология, мой читатель. Не пропусти эту тайну, которую я открыл лишь тебе, и тогда у женщин тебя, несомненно, ждет успех, я ручаюсь!
«Ну как втолковать этому игольчатому Редискину, что я не собираюсь завладеть всем его сердцем! Я тоже поглядываю на других мальчиков. Ах, если бы он понял, что я хочу просто вернуть то, что мы потеряли: заботу друг о друге, нежность и боязнь причинить боль! И еще лишь, пожалуй, одно: я должна чувствовать себя с ним единственной и самой-самой его ЖЕНЩИНОЙ, даже тогда, когда он говорит о Дине, Кате, Свете и Жанне…» - повторяла Алька каждую ночь во сне, обращаясь к иконе Казанской Богоматери…


IX глава: Женщина и мужчина.

А между тем в воздухе уже пахло тем мандариново-шоколадным запахом детства, который всегда навевал в сердце чувство какого-то волшебного ожидания, надежды на сказочные события, которые так неожиданно и красиво перевернут ее, Алькину, жизнь. Приближался Новый год. На их старой работе шла подготовка к праздничному вечеру. «Там будет он… мой милый Мечталкин…» - задумчиво проплывала Алька по маршруту: гардероб-зеркало, пытаясь подобрать себе наряд. Только теперь она созналась себе в том, что уже пару месяцев как жутко старается понравиться Ивану. Дело в том, что она увидела в нем, прежде всего мужчину, перед которым всегда надо быть «с иголочки». Немудрено, ведь он пробудил в ней женщину. Если раньше при нем как при старшем брате она могла щеголять без косметики, щипать брови и в речи допускать просторечные выражения, то теперь она стеснялась показаться перед Иваном, если не считала свой вид безупречным. Правда, он тоже стал следить за собой и даже специально для Альки надевал белую рубашку на голое тело, что ей безумно нравилось. Но вот ее духи он упрямо не замечал, тогда как от Наташкиных «Guci Rush» открыто восхищенно «балдел». В чем тут было дело, знал один Господь: то ли в Алькином странном вкусе, то ли в Ивановом безразличии к ней, то ли в его упрямстве, под которым он скрывал все свои добрые порывы, возникающие к этой маленькой женщине.
Алька уже битый час топталась у зеркала и тихо вздыхала, понимая, что и этот новый шикарный черный полупрозрачный костюм, великолепно сидящий на ней, Мечталкин не оценит. «Он почему-то с легкостью говорит комплименты всем вокруг, но только не мне», - ворчала она, когда ей позвонила Наташка. Загадочным голосом она сообщила, что Иван собирается кому-то на Новый год подарить духи: «Наверное, тебе». Ах, как сладко заныло у Альки под ребрышком… «Ну, конечно, ведь я его самая желанная женщина…»


X глава: Состояние аффекта.

Но к вечеру все ее тайные надежды рухнули с шумом Ниагарского водопада… Он купил «Guci Rush» для Кати… Всеми фибрами своей души она ненавидела его: «Бессовестный бабник, как он мог, ведь он видел ее всего три раза, а мне говорит, что я «его женщина». Он не любит ее, а для него самый дорогой человек, но ей он дарит духи, а мне даже и не подумает подарить и кусок мишуры! Все, хватит, или я, или мы расстаемся!» Алька не понимала, что творила: в состоянии «аффекта» она высказала ему такие слова, перед которыми пасует даже безумно любящий мужчина! Глупая, она забыла о том, что всякое «давление» оборачивается отчуждением с его стороны, к тому же Иван ненавидел оказываться в рамках и принимать сложные для него решения. Она сама подписала себе приговор, он даже не стал разбираться в ее и своих чувствах, а отрубил с плеча: «Что ж, расстаемся!»
Кто придумал эти дурацкие компьютеры, Интернет и SMS-ки на сотовых телефонах? Нам часто трудно сказать то, что с легкостью можно «набить» на бездушной клавиатуре, то, о чем без «помощи» услужливых электронных посредников мы, может, ни за что не поведали дорогому человеку. Сколько ненужных слов Алька не «вылила» бы на Мечталкина, сколько их ссор было бы предотвращено, не будь этих бестолковых изобретений человечества. Впрочем, может, Иван не узнал бы никогда, что Мечталка называет его «Солнечным Ежиком» и «сладким мальчиком».


XI глава: Мольба о прощении.

Теперь, сгоряча «натворив дел», Алька буквально на коленях молила его о прощении и примирении. Боже, как унизительно это было для нее стоять опять в том же темном подъезде под его насмешливым взглядом и виновато теребить свои смешные, почти детские варежки…
Как водится, виноватым остается тот, кто первым придет мириться. И вот парадокс: двое дорогих людей унижают друг друга, зло посмеиваясь над тем, как несладко сейчас тому, другому. Не это ли глупость человеческого ума, мой читатель? Ну не права девчонка, ну погорячилась, ведь он вновь задел ее больную женскую струнку, но зачем жестокость, им нужно было, обнявшись, все решить тихо и нежно. Не забывай, милый Мечталкин, что ты в ней должен всегда видеть, прежде всего, ЖЕНЩИНУ, раз уж сам ее разбудил! А ты, дорогая Алька, помни, что мужчины не любят, когда их закутывают в сети.
Да, он простил ее, но, получив это прощение, она поникла еще больше: она чувствовала себя униженной, потому что была слабее его, он управлял ею, как хотел. А слабость Альки была лишь в том, что она не могла без него, и он это знал, Иван тоже не мог без нее, но усердно доказывал ей обратное. Ты же знаешь закон двоих, читатель, там нет равноправия: верховодит тот, кому удается прятать чувства, а другой, искренний, остается «в дураках». Правда, скажу тебе по секрету: истинные чувства неподвластны законам!
У Эдуарда Асадова есть такое стихотворение:


Не верю в терпеливую любовь
И в дозировку нежностей не верю!
Пусть субъективно и сужу, и мерю,
Но кровь людская – не сазанья кровь.

Тут речь не про безумства или буйства,
Ну кто всерьез их станет принимать?!
Нет, мне иное хочется сказать:
Не верю я, что подлинные чувства
Способны деловито рассуждать.

Знать, как избегнуть спора или скуки,
Когда прийти, когда не приходить,
Когда по телефону позвонить
И сколько писем написать в разлуке.

Что говорить, высокое искусство,
Чтобы схитрить, прийти не в пять, а в шесть,
Бояться лишним словом надоесть.
Да что это действительно за чувства?!

И как это: скучать и не звонить?
Расчетливою сдержанностью мучить,
То приласкать, то снова отстранить,
Как будто бы страшась продешевить
Или стараясь мудро не наскучить?!

Ну как же это в чувствах притворяться?!
Любовь сродни веселому огню.
В ней только бы душой воспламеняться
И, не страшась, звонить или встречаться
Хоть десять раз, хоть сорок раз на дню!

Так-то, мой читатель!


XII глава: Жестокая игра.

Все, казалось бы, встало на свои места, не считая, пожалуй, того, что Иван с тех пор начал жестокую игру с Алькой. Победа ему была очевидна: она слабый противник.
В новогодний вечер в офисе Алька была самой красивой: все мужчины делали ей комплименты, а один и вовсе не отходил от нее, но она, подобно маленькой осторожной птичке, не распушала перышки и все поглядывала в ту сторону, откуда должен был появиться ее Солнечный Ежик…
В последнее время он пользовался успехом у девчонок в офисе. Почувствовав, что может быть кому-то дорог и даже необходим, он будто преобразился: теперь он производил впечатление уверенного в себе мужчины, а к таким, как водится, женщины просто «липнут».
И вот он вошел в дверь – Алька взволнованно улыбнулась, а все остальные ВЭДовские красотки повисли на Иване, оставляя на его лице разноцветные следы губ. Это была ерунда, Алька даже гордилась Мечталкиным: как его все любят! Было неприятно потом: он демонстративно танцевал в другом кругу и таскал на руках всех подряд, конечно, кроме нее… «Носить на руках – значит восхищаться как женщиной, а я для него как женщина никакая...», - почти со слезами на глазах, смешно нахмурившись, шептала она сама себе.
И зачем она только пошла с этой компанией в гости к тому самому мужчине, что крутился вокруг нее весь вечер? Там Иван уже был не ее добрым родным Мечталкиным: от него веяло холодом и страшащей отчужденностью. Весь остаток вечера он просидел на Сашиной кухоньке, уверенно обняв Жанку и положив ей руки на грудь. Он не хотел, не стремился понять Алькину боль. Что это было? Открытый вызов? Презренье? Насмешка? Или беззвучные слова: «Ты мне не нужна, отстань!»? Алька почему-то вспомнила, как в преддекабрьском лесном уголке пред всеми этими же насмешливыми лицами Мечталкин целовал ее обожженную руку, не боясь показаться нелепым: просто тогда они еще были родными душами... А завтра Новый год... А над ними нависла снеговая туча непонимания и колючей обиды... Да, тебя бросила очередная пассия, но в чем же виновата она, твоя маленькая Лисичка? Разве ты не видел издевательских усмешек всех сидящих в предновогодний вечер на маленькой кухне и торжествующего взгляда победительницы, той, которая так просто завоевала тебя, не любя, и посмеялась над твоей Мечталкой? Иван, Иван…
А как думаешь ты, мой читатель…? По-твоему, это по-мужски так мучить девчонку? Ну скажи ей, чтоб убиралась прочь, коль надоела, так нет, он же просил у нее потом прощенья, только вряд ли что-то понял…



XIII глава: Последняя соломинка.

Так рушился день ото дня их хрупкий славный домик под названьем НЕЖНОСТЬ… От отчаяния Алька металась в поисках выхода из дисгармонии. Так не могло больше продолжаться: или они становятся как прежде самыми дорогими друг для друга, или… «Мне все время больно, он меня разрушает…» - осознавала она. Им бы поговорить, глядя в глаза, да найти компромисс, да только Ивана все устраивало в этой «головоломке», Альку же не устраивало ничего! Она отдавала себя всю: материнскую заботу, сестринскую нежность, страсть женщины, верность подруги, найдя когда-то в этом человеке все, что так не доставало ей: понимающего друга, любящего брата, внимательного мужчину, ценящего в ней ЖЕНЩИНУ, наконец, ласкового любовника. Теперь же он не давал ей ничего из вышеупомянутого: при ее полной отдаче Иван в ответ просто молчал. Ко всему прочему, он заявил Альке, что хочет от нее отдохнуть. От обиды она замолчала на несколько дней, решив победить Ивана гордостью, но какая, к черту, гордость, когда ее милый Солнечный Ежик болен. Все мстительные мысли исчезли из Алькиной головы, и она помчалась покупать для «бедного зайчика» его любимые пудинги. «Должна же я передать больному гостинчик. Я же сама не пойду», - оправдывалась она перед подругой, которая уже не раз напоминала ей о существовании такого понятия как «женская гордость»: «Помяни мое слово: когда ты заболеешь, он даже не подумает позвонить тебе хотя бы из вежливости!» Алька махала рукой на смешные подружкины слова, не веря в то, что ее Мечталкин может поступить с ней так жестоко и равнодушно. Весело напевая «…Помнишь наш разговор: был снег и зима. Помнишь темный подъезд, последнюю ночь…», Алька приложила к пудингам кассету, на которую напела грустные песни, которые, как она надеялась, пробудят в Иване воспоминания и сознание того, что их отношения «висят на волоске над пропастью» и она одна их не спасет, а также небольшую записку, составленную, как потом она признается себе, «от безысходности и крайне необдуманно». Я уж точно не помню, что Алька там писала, могу только сказать одно: она опять ставила Ивана перед жестким выбором, прося в ответ поцелуй, слово, взгляд или символ. Будь тогда я рядом с Алькой, я бы не позволил писать ей все это, но, к сожалению, она успела наделать глупостей этой своей запиской. Тебе любопытно, читатель, как Иван ответил Альке? Минутку терпенья, ведь эта непоседа, не справясь со своей нежностью, отправилась навестить «славного Мечталкина». Девичье сердце колотилось от страха, как ее вечно спешащие часики: как-то он ее встретит…?


XIV глава: Затишье перед бурей.

И вот она стоит перед ним, от смущенья опустив глаза, взволнованно чуть краснея и теребя по привычке варежки. А он, этот глупый Солнечный Ежик, был так рад видеть свою Мечталку, что не смог справиться с некстати выползшей из засады улыбкой. Дурачок, ты же скучал, ну признайся же сейчас ей, и все у вас будет хорошо, так нет, уже опять успел дотянуть до ушей маску равнодушия. Но бесполезно, зоркая Алька прочитала чутким сердцем то, что творится в Ивановой душе. И вот наутро она уже тащит ему его любимую пиццу, бережно приготовленную специально для него. Боже, как она счастлива, даже несмотря на его ворчанье: ведь она успела погладить рукой его небритую щеку и чмокнуть в другую… Но милая, она не знала, что море наиболее спокойно перед бурей…



XV глава: Потеря близкой души.

«Вот видишь, я нужна, нужна ему», - доказывала Алька подруге. Она сняла трубку и набрала номер Ивана:
- Здравствуй, Солнышко, прости, что разбудила! Как ты себя чувствуешь? Ты опять не спал всю ночь? Из-за кашля…» Она собиралась сказать ему еще множество ласковых глупостей, но слова застряли в горле… В ответ раздался равнодушный голос: «А тебе какое дело, спал ли я ночью?!..»
Маленькая и прямая шла Алька с гордо поднятой головой мимо пестрых незнакомых лиц: глаза больно кололи слепые снежинки, и будто кто-то кольцом сдавливал горло… Больше в ее жизни нет Мечталкина, славного, нежного мальчика с открытым сердцем и забавными ямочками на щеках… Все кончено, их вечной дружбе бесполезно уже петь «многая Лета!»… Ведь это и был ответ Ивана на Алькин альтернативный вопрос.
Она оглянулась вокруг: бестолковое дымчатое небо, слепые глазницы домов и грязный помятый снег… Больше ничего в этом мире… Куда же делось великолепное праздничное платье зимы? Пусто, чуждо, бездушно... Альке вдруг показалось, что она осталась совсем одна на огромной планете... Сколько было на ее недолгом веку потерь и расставаний, с которыми она будто теряла кусочек себя, но все бывшие неудачи не были похожи на сегодняшнюю.  С уходом Ивана будто исчезла Алькина уверенность в себе, оптимизм и ощущение собственной значимости и силы. Она вдруг стала слабым растерянным ребенком, оказавшимся в огромном чужом городе, где ей было страшно, зябко и одиноко. Рядом был когда-то человек, который, штурман вел ее по жизни, и можно было закрыть глаза и, не боясь, уверенно шагать по терниям: ведь ее ладонь сжимала сильная мужская рука, шаги рядом были такими знакомыми, а дыхание окутывало теплым нежным шарфом... Да, она потеряла нежного любовника, близкого мужчину, но, главное, от чего ныло слева: рядом не было уже той родной души, тех понимающих глаз, чуткого, отзывчивого сердца, успокающего, убаюкивающего голоса... Алька вдруг поняла, отчего так жгут слезы: тот человек, который был ей старшим самым дорогим братом, лучшим другом, которому она доверяла самые сокровенные тайны, не известные никому, и который открывал душу только ей - тот человек остался в ее прошлой жизни...  Эта потеря оказалась больнее всех, что были раньше. Теряя любимого мужчину, Алька находила другого, но близкую душу, понимающую с полуслова, могла ли она повстречать опять? Это главное и надо было беречь им обоим!
«И чего на меня нашло, скажите? Не имела я права ставить его перед выбором, в наших отношениях должно быть все легко: основой должны быть не рамки и обязательства, а уважение, забота и искренность…», - твердила взлохмаченная девчонка своему отражению в зеркале. «Если бы эти мужчины могли понять, что, идя на близость, мы, женщины, доверяем этому человеку всю себя, взамен ожидая небольшой, но ценной награды: ощущения того, что ты ЕГО особенная и самая желанная женщина.» Вряд ли Иван понимал это, да и думал ли он о своей Мечталке вообще? Если бы он помнил, что имеет дело, прежде всего с женщиной, а потом уже с другом и сестренкой, им удалось бы восстановить редкую их гармонию! Ведь со своей стороны Алька все поняла и готова была исправлять ошибки. Но, наверное, ты опоздала, милая Мечталка, не спасти уже вашу трепетную невинно-страстную «эротическую дружбу»: ты не нужна ему больше ни как женщина, ни как друг, ни как близкий и родной человек. Самое страшное уже произошло: ты стала как все, ты стала НИКТО…

Алька была сильно больна, но ее Мечталкин даже не позвонил ей… Была ночь, она стояла у окна и, вспоминая пророческие подружкины слова, чуть вздрагивая, слизывала со щек горькие дождинки…