Погружение

– Ты – ныряльщик! – сказала мне как-то в сердцах жена, – В поисках никому не нужной истины, глубинной сути ты слишком сильно погружаешься, ныряешь в бездну, откуда когда-нибудь не будет пути назад!

Аллегория супруги показалась мне довольно интересной. Я долго представлял себе человека, оказавшегося во власти стихии, захотелось попробовать провести ту грань, которая разделяла бы наше "Я" с одной стороны и природную неотвратимость сил более высокого порядка с другой. Появились некоторые мысли, которые непроизвольно стали упорядочиваться в стихотворные слоги, это упорядочение приводило к новым мыслям. Так постепенно родилось стихотворение, название которого было определено с самого начала: "Ныряльщик".

Кто бы мог подумать, что примерно через полгода я столкнусь с жизненной ситуацией, которая во многом будет перекликаться с вымышленными событиями моего литературного произведения. Хотя, может быть, мне это просто показалось.


Часть 1

Застыла гладь, в ней теплится закат.
Лениво волны лодку окружают,
Своим шептаньем в думу погружают
И совершают таинства обряд.
Рыбак уснул, поддавшись такту волн,
Устав от зноя жаркого светила.
Обмякло тело, роковой наклон –
И море человека подхватило.

Ранним июльским утром 2008 года мы с мамой отправились в гранитную мастерскую в Мытищах, где собирались заказать памятник на бабушкину могилу. Довольно приличный выбор разнокалиберных изделий из мрамора и гранита, тем не менее, не вполне удовлетворял нашим совместным ожиданиям. Снова и снова нарезали мы круги по обнесённому высоким забором пятаку в надежде найти то, ради чего сюда приехали.

Неожиданно мне стало плохо. Резкая бескомпромиссная боль сразу в нескольких местах пронзила мне голову, заболели глаза, будто чьи-то невидимые пальцы с силой надавили на глазные яблоки, солнечный свет стал казаться столь ярким, что не спасали ни защитные очки, ни натянутая на пол-лица бейсболка.

Наспех оставив залог, мы распрощались с администрацией мастерской, сели в автобус и поехали обратно. В аптеке у метро я купил анальгетик, выпил таблетку.
– Что с тобой? - волновалась мама.
– Пройдет, - успокаивал я её, - кажется, в детстве у меня пару раз такое случалось, но потом после сна все проходило. Мне надо просто домой, лечь поспать.
– Я с тобой!
– Лучше не надо. Я не маленький, сам доеду.
Мама обиделась, мы расстались.

Идя по переходу метро на Сокольническую линию, я позвонил жене, сказать, что через час буду дома, затем плюхнулся на свободное сидение распахнувшей двери электрички и под мерное покачивание вагонов уснул.

Я проснулся от падения. Тут же вскочил. Еще ни разу мне не приходилось падать во время сна. Осмотрелся. Вагон полон отворачивающихся и не смотрящих в мою сторону пассажиров. Я почему-то нахожусь не в том месте, куда изначально садился, а как бы в его зеркальном отражении. Что происходит?! Остановка. Двери открылись. Я вышел. Но что это?  Вроде бы знакомая станция метро, но её не должно быть на моём пути! Где я?
– Не могли бы Вы мне помочь? - обращаюсь к прохожему.
– Да, конечно! Чем именно?
И тут я понимаю, что не могу объяснить, какая помощь мне нужна. Мир стал другим! Я стал другим! Все стало другим! Как будто электричка завезла меня в некую параллельную реальность! Все вроде знакомое, но какое-то не такое! Подхожу к девушке с тем же вопросом, но опять не могу что-либо сформулировать. Набрал жену.
– Лена, со мной что-то случилось! Я упал в метро, сейчас не знаю, где нахожусь!
– Выходи наверх, бери такси! - раздался уверенный женский голос.
Я стал бродить в поисках выхода. Вестибюль... Турникеты... Ступени... Ага, нашел! Площадь трех вокзалов... Снующие туда-сюда люди... Стоянка такси... Открываю дверцу автомобиля. Снова набираю телефон:
– Лен, куда мне ехать? – ...Коштоянца, 47, – повторяю за женой, – ...1000 рублей, -  озвучиваю ей условия водителя.
– Дорого, иди дальше!
Иду вдоль дороги, метров через двести останавливаю легковушку.
– За 300 до Коштоянца подбросите?
– Дорогу покажите?
Согласно киваю, валюсь на заднее сидение, закрываю глаза. Наконец-то можно расслабиться! Время от времени выглядываю в окно, мимо проносятся мало знакомые места, отдаленно напоминающие улицы и проспекты, по которым я не единожды ездил на машине и ходил пешком.
 

Часть 2

Звон тишины. Объятья тёмных вод.
Всё ближе-ближе глубины дыханье,
Она с собою в царство мирозданья
Уйти на веки вечные зовёт,
Где нету дна, где дно всего лишь цель,
Где смысла нет роптать на неудачи,
Где оживляет краски лёгкий хмель
И время ощущается иначе.

– Куда дальше ехать? – спросил водитель, когда мы находились в километре от дома.
– Не знаю. Сейчас спросим у жены. Вот телефон, возьмите!

Сориентироваться я смог только после того, как машина остановилась у въезда во двор. Протянул водителю тысячерублёвую купюру, тот невозмутимо отсчитал сдачу шесть сотен и укатил. Преграждающий мне дорогу шестиметровый шлагбаум никак не удавалось обойти. Я разозлился, дернул его что было силы, и, немного шатаясь, поплёлся дальше к своему подъезду.

– Ну как ты? –  встречала меня жена, - Обедать будешь?
– Нет, спасибо. Хочу прилечь. Знаешь, мне кажется, у меня температура.
Температура действительно была - на градуснике перевалило за 38. Лена позвонила в страховую, вызвала скорую. Минут через сорок два медбрата, вкололи мне пару кубиков какой-то бормотухи и, порекомендовав постельный режим, уехали. Сумеречный день постепенно трансформировался в тягучий буро-коричневый вечер, на смену которому пришла беспокойная душная ночь.

Утро.  Ожидаемого чудесного исцеления так и не случилось, меня немного колотило. В этот день нашей старшей дочери исполнялось 12 лет. Маруся находилась в летнем лагере, где проболела всю первую половину  срока, и с нетерпением ждала выходных, когда мы сможем её навестить. Я решил, что ехать нужно обязательно, причём по сложившейся традиции, всем вместе. Лене в свою очередь не хотелось оставлять меня одного.

Часов в одиннадцать, вооружившись навигатором вместо привычной в таких случаях схемы с пояснениями, мы выехали из дома. По пути захватили маму, которая также собиралась поздравить старшую внучку.

Дорога была быстрой ровно до тех пор, пока мы хотя бы примерно представляли маршрут. Но как только потребовалась помощь навигатора, началась катастрофа. То "поверните налево", где разрешён только правый поворот, то "развернитесь и возвращайтесь обратно", то вообще полное отсутствие сигнала. Мы то катили по кольцевой, то въезжали в Москву, то оказывались за её пределами на каких-то заброшенных участках. И так, и сяк крутил я в руках карту, от безнадёги высовывал чертов прибор в окно, озирался по сторонам, выискивая нужный указатель, - тщётно. Часа два мы кружили таким образом, наматывая холостые километры.  Я устал, Ленка нервничала, дело не двигалось.

На светофоре в районе Каширского шоссе, мне бросился в глаза придорожный билборд с надписью крупными буквами. 
– А вы можете прочитать, что на нём написано? – обратился я к своим.
– Конечно. А ты что, нет? – удивилась мама.
– Не могу.
– Как не можешь?!! - маму охватил ужас, - Так, Лена, останови машину! Я повезу его в больницу!
Жена безмолвно нажала на тормоз, мы с мамой вышли. Внезапно я почувствовал себя маленьким мальчиком, не способным принимать самостоятельные решения, всецело зависящим от воли взрослых. Осмотрелся: большая широкая трасса, по бокам от неё пешеходные дорожки и рядом зеленая аллея. Заурчал мотор, оранжевый Ниссан Ноут стал набирать обороты, унося с собой милых моему сердцу девчонок: гордую и немного упрямую Алёнку и смешную кучеряшку - годовалую Полинку.
– Вот и уплывает моя прежняя жизнь, – подумал я, глядя им вслед.

Мама тут же стала звонить. Вначале своему двоюродному брату - врачу, затем в страховую:
– Нам нужен доктор! Срочно!  Нет, Ваших дебилов санитаров не присылайте! Мы сейчас на трассе! Я везу сына к себе домой. Пусть скорая приезжает прямо туда! Записывайте адрес!

Мамина квартира. Застеленный диван.
– Ложись, сынок! Кушать хочешь? – меня окружили заботой, которую не было сил ни принять, ни отвергнуть. Подавляющая чувства усталость накрывала меня очередной волной.

В приоткрытую дверь позвонили, на пороге появился мужчина средних лет в белом халате. Осмотрев меня, он отозвал маму в сторону:
– Похоже на опухоль. Требуется срочная госпитализация. В идеале - в Боткинскую или в Бурденко. Вот только в страховке их нет.
– Решите как-нибудь вопрос! Я Вас умоляю! Я в долгу не останусь! - мама полезла за деньгами.
– Хорошо, я попробую. Дайте телефон, - врач стал куда-то звонить, с кем-то о чем-то договариваться, молча ждать, через какое-то время снова звонить. Наконец с чувством выполненного долга удовлетворённо кивает в мамину сторону, – Есть место! В Боткинской! Собирайтесь!

Выходим... Пытаюсь собраться, усилием воли сбросить с себя затягивающее как трясина болезненное состояние... Машина скорой... Мне рекомендовано лечь. Ложусь. Рядом у изголовья садится мама. Трогаемся... На первом же повороте я практически чудом удерживаюсь, чтобы не свалиться с кушетки. Заново устраиваюсь. Очередной поворот - валюсь опять. Как же неудобно, блин! Становится смешно. Позже в моей больничной карте в графе "Состояние при поступлении" запишут: "эйфория".


Часть 3

– Там отчий дом, покой и благодать,
Нет суеты, обиды, слёз, ненастья,
Не нужно будет попусту страдать,
А ты узнаешь, что такое счастье. –
Рыбак ответил: «Матерь Глубина!
Прости и не пойми меня превратно,
Но жизнь-то мне всего одна дана,
Мой час не пробил, я хочу обратно!»

У врача в приёмном отделении заключение скорой сразу вызвало большие сомнения, а показания просветивших меня вдоль и поперёк приборов отмели его напрочь. Новый диагноз никак не запоминался:
– Мам, а что со мной? – каждые 5-7 минут задавал я один и тот же вопрос.
– У тебя инсульт, сынок. Но ты не волнуйся. Всё будет хорошо! Всё восстановится!

Тем временем болезнь начала новую атаку. Мне вдруг показалось, что я умираю, физические и душевные силы как вода в песок  вытекали из моего организма.
– Лена справится, – подумал я о своих детях, остающихся на руках жены...

Длинная вереница бесчисленных больничных коридоров, по которым меня везут на каталке... Синюшного вида лицо санитара, почему-то кажущееся мне до боли знакомым... Отделение нейрохирургии... Трехместная палата... Два её обитателя – ученый-физик Владимир Сергеевич и мой ровесник весельчак Денис...  Свободная кровать у дверей... Я ложусь прямо в одежде... Через пару часов - уже первые посетители – родственники привозят мне рюкзак с вещами.

Мама ушла затемно. В ту ночь ей не спалось:
– Господи, – плакала она, - помоги моему сыну!

Я тоже никак не мог улечься. Около двух часов ночи я сел за стол, взял тетрадку, переданную женой, и при свете мобильного телефона стал записывать наиболее важное, то, за что я усиленно цеплялся, стараясь вырваться из цепких объятий засасывающей пучины:
– Меня зовут Владимир  Кривцов.
Мне 33 года.
Мой отец – Кривцов Геннадий Васильевич.
Моя мама – Кривцова Светлана Владимировна.
У меня есть жена Елена и двое детей - Маруся и Полинка...
Я вылезу!

Писать было непросто - мозг воспринимал буквы только в момент их появления на бумаге, секунда-другая и разобрать что-либо было уже невозможно: знаки словно растворялись, переставая нести какую-либо смысловую нагрузку, как если бы в ручке вместо чернил было молоко.

С самого утра следующего дня новые исследования. Пожилая безумно строгая дама врач-офтальмолог констатировала потерю правого поля зрения. А консультировавший позднее завотделением нейрохирургии говорил о двух поражённых зонах мозга:
– За одну можно особо не волноваться, а вот вторая опасная, всего в нескольких миллиметрах от позвоночного столба. Еще чуть-чуть и могла бы наступить парализация. Причина пока не ясна, но будем искать.

Первая капельница стала потихоньку накачивать меня жизнью, но так просто болезнь отступать не собиралась, словно калёным железом выжигая мои память и абстрактное мышление:
– Так как тебя зовут? – спрашивал я по двадцать раз Дениса.
– Да, расслабься, Вован! Ну, какая разница, как меня зовут!

Может быть, следуя его советам, а может быть, просто скуки ради, я увлекся новыми метаморфозами своего состояния: при резком повороте головы возникало ощущение, что мир вокруг тебя – это набор быстро-быстро сменяющих друг друга картинок, как буквы на вокзальных табло из далёкого советского детства.


Часть 4

– Твой выбор сделан, так тому и быть! –
Взметнулся танец пузырьков бурлящих, –
Но царство грез не сможешь ты забыть.
До скорых встреч. Ведь ты теперь – ныряльщик! –
Пустынный пляж. С тьмой борется луна.
У скал прибрежных очертанья лодки,
Чуть впереди сутулая спина,
Идущего неспешною походкой.

– Тратта-татта-татта-таааа..., – этот застрявший в памяти методично стрекочущий звук исследования МРТ, сыграл в моём сознании роль проводника в странное, вырванное из пространства и времени место, основу визуального фона которого создавали выцветшие жёлто-коричневые и песочные тона, свойственные пустыне или выгоревшей степи. Убогая растительность в виде одиноких колючек и сгорбленных кустарников кое-где разбавляла унылый монотонный пейзаж. Местные обитатели - нечто среднее между насекомыми и ожившими предметами домашнего обихода - кто с интересом, а кто без пробегали мимо; иные походили на собранные из человеческих останков куклы, выполняющие односложные движения в угоду хитроумному механизму неизвестного мастера.

Я шёл не спеша, оглядываясь по сторонам. Новый мир казался мне мало привлекательным, хотя откуда-то было смиренное осознание, что это мое последнее пристанище.

Неожиданно на моём пути возникла фигура человека в длинном черном плаще с большим капюшоном,  полностью скрывающим лицо.
– Возвращайся назад! – услышал я обращённые ко мне слова.

***

Сколько лет я не плакал? 10? 15? Может быть, 20 лет? Хотя, нет, скорее всего, я смогу назвать более точную дату. Последние настоящие слёзы были связаны со смертью отца, погибшего в автокатастрофе. С тех времён много воды утекло, а я из худощавого 18-летнего паренька, столкнувшегося с самой большой потерей в своей жизни, превратился во взрослого мужчину, уверенного в себе человека со стальными нервами.

Зеркало туалета в Боткинской больнице. Из него на меня смотрел небритый испуганный человек. Трясущиеся губы, влажные глаза, взлохмаченная шевелюра с белыми как иней побегами седины на висках. Это был я. Море только что выбросило меня на берег...
 

Утром следующего дня группа специалистов во главе с завотделением совершала еженедельный обход:
– Больной Кривцов, - начал лечащий врач, когда процессия приблизилась к моей койке, - поступил три дня назад в остром состоянии ишемического инсульта. Выздоравливает.

А поздно вечером, когда уже вся больница погрузилась в сон, мне на мобильный пришла эсэмэска от жены:
– Смотри, какая луна!
Из окна палаты ничего не было видно. Одевшись, я пошёл бродить по нескончаемым коридорам корпуса. В самом дальнем крыле моему взору предстала изумительная картина: с бархатно-черного небосвода на землю струился спокойный мягкий свет большой жёлтой луны.

P.S. Через месяц меня выписали, выдав на руки целую стопку снимков и результатов обследований. Еще через два я вышел на работу. Более года я нахожусь под постоянном наблюдением врачей ведущих российских клиник. Однако причину случившегося установить так и не удалось...


Владимир Кривцов
Москва, 18.09.2009