Ваше дело - табак

Кизюн пришёл в Комитет от бесысходности. Десять лет, четыре месца и двадцать три дня он носил в себе ЭТО. Идея пришла к нему во сне. Сугубо городской житель, считающий, что морковь, чеснок и лук-порей появляются на свет прямо в связках, сетках и пластиковых контейнерах, Кизюн увидел себя во сне фермером. Не-ет, он был не просто фермером. Он выращивал на своей чудо-ферме табак.

Кизюн работал в системе УИН в чине прапорщика. Охранять зеков ему, по большому счёту, нравилось. Но одно дело, когда твоя работа тебе просто нравится, и другое - обожать её до умопомрачения. И выращивание табака стало для Кизюна этим самым умопомрачением.

И вот настал тот момент, когда Кизюну уже ничего не мешало отдаться идее полностью. До пенсии по выслуге лет дотянул - это раз, единственный сын от бывшей жены достиг совершеннолетия и теперь не тянул из него 25% - это два, заветная трёхлитровая банка доверху была набита приятными наощупь и на глаз двадцатками, укаршенными портретом какого-то тонконосого мужика с кустистами бровями. С каждой получки на протяжении многих месяцев Кизюн покупал в обменнике эти зелёные бумажки и складывал их в банку.

К этим ежемесячным вложениям два года назад добавились 103 двадцатки, вырученные за продажу дядькиной 21-ой Волги, которая отошла в пользу Кизюна при родственной делёжке имущества почившего отцовского братана. Родители Кизюна умерли давно, он тогда ещё на сверхсрочную после дембеля в войсках МВД остался. Траванулись бутулированными консервами, завезёнными по случаю в их деревенское сельпо. Младшего братишку откачали, но и того не стало, почитай, как семь лет. Допился, пропащий, и замёрз под забором собственного барака - трёх метров до подъездной двери не дополз.

Свои двести пятьдесят тысяч рублей Кизюн потратил с умом - купил в дачном кооперативе полгектара земли, выписал через сеть "Садовод-огородник" восемь киллограммов семян виргинского табака, полцентнера минеральных удобрений и лошадь Муху. Весь инвентарь: борону, сеялку, поливальную установку, - собрал сам из груды металлолома, приобретённого у сторожа совхозной РТМ за литр спирта и блока волгоградской "Примы".

Весна и лето Кизюна порадовали, начало осени слегка подпортило ему настроение. Но на урожае это уже никак не отразилось. Он собрал сверх нормы почти центнер. Тяжёлые, мясистые, пахучие табачные листья сушились после тщательной сортировки и механической очистки в энергосберегающей сушильне, спроектированной самим Кизюном. Сарай для Мухи, сушильня, металлический гараж для техники были предметом гордости Кизюна. Сам он жил в палатке - одноместной "Тайге", а в дождливые дни ночевал в Мухином сарае. Она была не против, потому что нраву была спокойного и за долгий рабочий день навкалывалась так, что безмятежно дрыхла потом всю ночь, лишь изредка всхрапывая и дёргаясь во сне.

Мытарства Кизюна начались со сбыта весьма экзотической продукции его фермерского хозяйства. Малогабаритная однушка отставного прапорщика была завалена тюками с табачной крошкой (для трубок), высушенными листьями (для сигар) и корнями (для лечебных настоек). И всё это не продавалось.

В стране, где каждый второй житель является курильщиком,  никому не нужен был отборный первоклассный табак. Владельцы табачных отделов крупных супермаркетов начинали поглядывать на Кизюна как на пришельца, когда до них доходила суть его предложения. Нельзя вторгаться в завоёванный и полностью поделенный между сильными мира сего рынок.

И тогда Кизюн решил открыть свою табачную лавку. Денег на это не было. Всё было пущено под табак. Вот и припёрся незадачливый фермер в Комитет. Я слушал невесёлый рассказ, вдыхал блаженный аромат, исходящий от его одежды, волос, старого, протёртого на углах кожаного портфеля, и думал, думал...

- Ну, по крайней мере, Вы теперь себя на всю оставшуюся жизнь табаком обеспечили. Хоть по кисету в день скуривай, - я сказал это, чтобы хоть как-то облегчить душевные муки собеседника.
- Э-хе-хе, - крякнул Кизюн, - я ж некурящий. Вот ведь незадача то...