зачем пугачева вышла замуж? Медицинские байки

автор не несет ответственности за случайные совпадения с реальными событиями и лицами

-- Вот что, по-вашему, норма? – вкрадчиво вопросил с кафедры доцент Терехов.
Аудитория скромно промолчала. Темой лекции были понятия нормы и патологии, и курсанты совершенно не собирались выполнять за лектора его работу. В этом году на цикле усовершенствования впервые собрали вместе психиатров и психотерапевтов, потому что профессор, звезда мировой величины, не терял надежды как-то цивилизовать психиатрическое сообщество и покончить с пугающим образом карательной советской психиатрии. Он надеялся, что живость психотерапевтов, прореагировав с грамотностью психиатров, создадут, наконец, специалиста, которого не стыдно показать зарубежным коллегам.
Сейчас показать можно было только сотрудников кафедры и директора НИИ системной психотерапии Ирину Михайловну Кошечкину. А их за границей и так знали.

Терехов был блестящим оратором, писал статьи в газетах, выступал по телевидению, убедительно разъясняя народу, что обращение к психиатру – нормальное поведение цивилизованного человека, но народ по-прежнему предпочитал колдунов и экстрасенсов, вконец разочаровавшись во врачах-вредителях.
Не дождавшись ответа, Терехов оглядел аудиторию. Большая часть, состоявшая из психиатров, сидела с каменным выражением на лицах, навсегда усвоив, что нормальных людей вокруг нет, и не будет, стало быть, говорить не о чем. Психотерапевты шушукались, сделав из интерактивного начала лекции ошибочный вывод, что они на привычном трехдневном семинаре. В этой части аудитории выделялась компактная кучка системщиков, учеников Кошечкиной, которые (о, чудо!) демонстрировали интерес и внимание. Системщики слыли снобами, потому что никогда не отстаивали единственную верность своего учения, всегда внимательно слушали, доброжелательно кивая, и задавали такие уточняющие вопросы, что коллеги, злобно шипя, шарахались в сторону.

- Кто знает, что такое норма? – задал новый риторический вопрос Терехов, почерпнув вдохновения при виде системщиков.
- Как кто? – раздался голос с психиатрической стороны аудитории, - Мы, конечно!
Психиатры слегка пошевелились, как бы сдвигаясь плечом к плечу, а непосредственные психотерапевты стали вытягивать шеи, пытаясь разглядеть автора высказывания. Им оказалась старая дева из областной психиатрической больницы, знаменитая своими твердокаменным изречениями в стиле: «в стране секса нет», которые потом годами пересказывали на конференциях.
- Как вы себе это представляете? – терпеливо спросил Терехов, понимая, что темп лекции безнадежно потерян.
- Что значит, представляю? – она встала и строго посмотрела на Терехова, - разве человек без психиатрического образования может знать, нормальный он, или нет?

В первом ряду, где сидели преподаватели, громко хмыкнул доцент Шевчук, один из руководителей системщиков, скандально прославившийся диссертацией об истории адюльтера. Системщики с облегчением заулыбались, но тут же приняли серьезный вид, заметив укоризненный взгляд Ирины Михайловны, проучившейся шестнадцать лет в школах Америки и Европы. Ее заоблачный для страны уровень и положил начало легендам о снобизме системщиков. Она требовала от учеников неукоснительного уважения к профессиональному сообществу и предельной корректности высказываний. Шевчук, будучи законченным циником, периодически взбрыкивал, но столь же неукоснительно ставился ею на место под угрозой отлучения от ее международных связей.
Хмыканье Шевчука не осталось незамеченным. Ораторша величественно развернулась к нему, но Терехов, почувствовав, что его ответная реплика сделает процесс вовсе неуправляемым, перехватил инициативу:
- Вернемся к нашей теме, коллеги.
Аудитория притихла, и несколько минут Терехов невозбранно повествовал о различных определениях нормы и патологии, чему благосклонно внимали психиатры и заскучавшие от научной терминологии психотерапевты. Системщики и здесь вели себя, не как люди, демонстрируя принадлежность к хай-тек, то есть, ничего не записывали на листочках, а поглядывали на индикаторы цифровых диктофонов. На некоторое время в аудитории воцарилась благословенная лекционная тишина. Терехов, привыкший к интерактивному общению, снова решил оживить процесс:
- Вот как вы считаете, коллеги, то, что Алла Пугачева вышла замуж за Киркорова, это нормально? 
- Конечно, нет! – снова раздался все тот же громкий голос.
Аудитория ошеломленно притихла, шокированная такой категоричностью.
- А почему же вы так считаете, коллега? – поспешно спросил Терехов, заметив открывающийся рот Шевчука.
-Это разврат! – столь же категорично отвечала дама.
- Для коллеги любое общение мужчины и женщины – разврат, - прокомментировал Шевчук театральным шепотом, так что его услышали во всех концах аудитории. Психиатры синхронно сделали брезгливое движения, как бы стряхивая с себя скверну, а психотерапевты обидно захохотали. Системщики вдохнули, чтобы присоединиться, но тут же выдохнули под бдительным взглядом Ирины Михайловны, погрозившей Шевчуку пальцем. Тот сразу принял невинный вид, как подросток, выстреливший в классе из рогатки.
- Пожилая женщина, - трагическим голосом продолжила старая дева, - имеющая внука, соблазняет молодого мужчину… - она все же развернулась к Шевчуку, - а коллега, проповедующий разврат прямо на ученом совете…
- Позвольте, - с полным правом привскочил Шевчук, - вы хотите сказать, что явление адюльтера отсутствует в истории человечества?
- Мы знаем, кто везде находит грязь, -- гневно провозгласила старая дева и застыла соляным столпом, всем своим видом демонстрируя укоризну. Это было  ее ошибкой, потому что опытный лектор Шевчук уже приготовился в очередной раз заклеймить идиотизм наследников советской психиатрии, но тут заметил кулак Ирины Михайловны, и кротко сел на место.

Возникшую паузу неожиданно заполнил хорошо знакомый всей аудитории голос, являющийся навязчивым кошмаром кафедры психиатрии. Ни одна конференция не обходилась без выступления Ипполита, перебежавшего от психиатров к психотерапевтам. Он упорно продвигал всюду свою концепцию, которая заключалась в том, что люди делятся на больных и необследованных. 
- Позвольте мне, - он с достоинством поднялся во весь свой немаленький рост, и, увидев это, Терехов покачнулся. Спорить с Ипполитом было невозможно.
– Моя концепция объясняет этот поступок, – продолжал Ипполит, пользуясь всеобщим замешательством. – Дело в том, что Алла Борисовна относится к существам обследованным. А Киркоров…
Аудитория, кумира которой сначала обвинили в разврате, а потом обозвали существом, гневно загудела. Опомнившийся Шевчук, навострившийся обращаться с автором концепции еще с прошлого цикла, быстро достал из кармана толстую конфету, мгновенно развернул и поднес ко рту намеревавшегося продолжить Ипполита; тот машинально поглотил ее, тут же замолчав. Коварство Шевчука заключалось в том, что под толстым слоем шоколада была вязкая субстанция из сгущенки и орехов.
- Коллеги, коллеги, - Терехов постучал по кафедре, - вернемся же к вопросу нормы и патологии. – Что ненормального в поступке Аллы Борисовны?
- Все! – провозгласила старая дева, под смущенный ропот психиатров, не привыкших к обсуждению светской хроники. Психотерапевты начали тихо сползать под стулья, а системщики повыше подняли диктофоны, героически сохраняя физиономии в неподвижности.
- Ваше мнение должны быть доказательным, - мягко укорил Терехов, - и основываться на разделах МКБ – 10. (1)
Услышав священную аббревиатуру, психиатры прекратили роптать, а психотерапевты завертели головами, как бы желая спросить, где это, и что? Дама смутилась, так как ввиду склероза забывала уже самые обычные шифры, и никак не могла навскидку подобрать шифр к поведению Аллы Борисовны.

И тут у нее неожиданно объявилась поддержка.   
- Позвольте, коллеги, - со своего места неторопливо и вальяжно поднялся доктор Эпоксидов, неся перед собой обширную седую бороду, а позади длинные седые же кудри. – Вот Ирина Михайловна нам на цикле говорила, что есть этапы развития семьи…
Кошечкина невозмутимо кивала в ритме его речи, приветливо улыбаясь и глядя на него сквозь ледяной блеск очков, а Шевчук развернулся к ней, и то, что он мог бы и хотел бы сказать, легко считалось всеми системщиками: говорил я вам, не мечите бисер перед умственно неполноценными…
- И данный этап, - продолжал Эпоксидов крепнущим голосом, - так называемого пустого гнезда, совсем не подразумевает поиск нового партнера, как подобало бы молодой монаде. Этот нормативный кризис следует переживать соответственно возрасту!
Надо отметить, что на занятиях Эпоксидов сидел среди психотерапевтов, как разведчик в тылу врага, выискивая ошибки в ответах коллег, и подобно паучку бросался на едва заметное шевеление незыблемых понятий, очень фрагментарно слыша и Кошечкину, и Шевчука. Поэтому системная теория преломилась в его голове таким вот странным образом. Кошечкина по-прежнему молча кивала, системщики онемели от чудовищного перепутывания понятий, а Шевчук счастливо заулыбался, готовясь к очередной реплике. 

Терехов, поняв, что эксперимент профессора по выведению нового вида психиатра-психотерапевта разумного неотвратимо заходит в тупик, откровенно воззвал к помощи.
- Ирина Михайловна! Может быть, вы ответите коллеге?
- На что? – очаровательно улыбаясь, поинтересовалась Кошечкина, - я не слышала вопроса. 
Терехов с надеждой повернулся к оратору.
- Что вы хотели спросить у Ирины Михайловны?
Наивный представитель советской школы психиатров, конечно же, повелся на косвенное внушение, камуфлированное под вопрос.
- Ну как так можно, Ирина Михайловна? – с надрывом произнес он, – вот зачем Пугачева выходила замуж за Киркорова? Чего ей не хватало?
- Вы меня спрашиваете? – искренне удивилась Кошечкина. – Я не знаю.
Слова «я не знаю», были в этой аудитории немыслимой ересью, и то, как легко системщики произносили их, вызывало дружное осуждение. Как это мы чего-то можем не знать? А кто будет знать? Не пациенты же…
Терехов вовремя вспомнил, что Кошечкина в игры не играет и манипуляциям не поддается, и перешел к прямой коммуникации.
- Ирина Михайловна, - он отступил с кафедры, предлагая ей занять его место, -- я вас прошу напомнить коллегам основные принципы психотерапии.
Кошечкина оглядела зал, хрустально сверкнув очками, а зал оглядел ее. И расстроился. Кроме системщиков, которые, не скрывали восторга, гордясь безупречным видом руководительницы и даже невесомым колыханием идеально подобранного по цвету шелкового шарфика. Этим они наглядно иллюстрировали очередной еретический тезис Кошечкиной о том, что психотерапевт – обычный человек, со всеми человеческими слабостями и ошибками.

- Уважаемые коллеги! – звучный голос Ирины Михайловны вызывал желание немедленно присоединиться и пойти куда-то в сказочно-прекрасный мир, где люди нормально выглядят, доброжелательно и внимательно слушают друг друга, друг другу улыбаются и знают, чего они хотят на самом деле…
- Я хотела бы напомнить вам о принципе нейтральности, без которого не может быть психотерапии. – Она сделала крошечную паузу, во время которой системщики и часть психотерапевтов машинально кивнули, а психиатры нахмурились. – Это нейтральность по отношению к пациенту, симптому и принятому решению.
Доктор Эпоксидов, прозевавший эту информацию на цикле, недоуменно затряс головой.
- Это как? Если алкоголик скажет: я пил и буду пить… а мы ничего?
Кошечкина кивнула подавшему реплику, и продолжила:
- Отсюда вытекает следующий принцип: компетентности. Только пациент компетентен в своей жизни.
Психиатры предсказуемо загудели, а Шевчук снова счастливо заулыбался.
- Так что? – давешняя дама не выдержала и вскочила, - ваша теория не может объяснить, зачем Пугачева вышла замуж? 
Кошечкина мимолетно улыбнулась, кивнула и ответила вопросом:
- Можно уточнить, в каком формате, что, зачем и кому объяснять?
(1) МКБ-10 - международная классификация болезней