Окские недели - часть 2

               
               
                ПОЛЁТ ЗЕЛЁНЫХ ЕЩЁ МЫСЛЕЙ
                В НЕЗЕЛЁНОМ ЕЩЁ ЛЕСУ
                И ПАДЕНИЕ В ГАЛОШУ


                1. Чуть-чуть  истории

      Продрав поутру глаза, Миша увидел, что солнце уже поднялось над макушками сосен. На столе мирно тикал олегов будильник, показывая едва ли не полдень.
      Он поскорее вскочил и оделся. В общежитии было тихо: Олег с Наташей, Галя Чичимова и прочие его обитатели, по-видимому, давно ушли работать - в кочегарку, в детский сад, на питомник или на стройку.
      Мише стало совестно: не для того он прибыл сюда, чтобы вот так прохлаждаться в безделье! Он прошёл через коридор в кухню, намереваясь вскипятить чайник, и остановился в недоумении: всю её пересекали натянутые в разных направлениях верёвки, густо увешанные интимными предметами женского белья. Как видно, в здешних условиях стесняться не привыкли.
      Миша сообразил: это же, наверно, тех самых красавиц, что приехали к Маркину! Надо спешить. Сейчас не до чаю, успеется.
      Тут он заметил на плите кастрюлю с запиской на крышке:
      
« Миша! Эти щи - тебе. Разогрей и доешь. Наташа »

      Слегка ещё тёплые щи он быстренько сглотнул, не разогревая, ибо опасался, как бы эта троица в самом деле не опередила его, - и поспешил домой к Маркину. Началось состязание в скорости, призом которого были журавли.
      - А Юра с утра укатил в Рязань. - огорошила его Таня. – Сегодня ты его вряд ли дождёшься. У него дел много с издательством, должны его работу принимать в набор.
      - Эх, как жаль!
      - Разве вы договаривались о встрече?
      - Да как сказать… Вроде - да. Я думал, приду сейчас - и всё решится.
      - А он сказал, что тебя уже определили куда-то. На паутинки, что ли?
      - Да нет вроде... Как же мне теперь быть?
      - Не знаю, чем и помочь тебе. Без него не могу ничего решать.
      - Что ж сейчас-то, интересно, делать? Хочется уже приступить к работе… А я, вот что, - пойду- ка сейчас к Панченко! - придумал Миша. - Познакомлюсь с ним на всякий случай - может, придётся потом поработать и у него в питомнике.
      - Панченко уже второй день в Москве, на совещании по водоплавающим. Завтра утром вернётся.
      - Вот незадача!.. А на сегодня-то мне что остаётся?
      - Да ничего. Ты погуляй пока, посмотри Брыкин Бор. Не волнуйся, пристроят тебя куда-нибудь. Поброди по окрестностям, освойся.
      - Спасибо. Ну ладно, пойду я!..
      Он так и сделал: прямо сейчас пошёл дальше через тот же лесок, по которому вела его Галя с ужом в руке, только в другом направлении. Листва ещё не распустилась (в этом году весна была поздней), и ветви деревьев чётко вычерчивались на фоне апрельского неба, устремляясь в него кончиками почек. Некоторые из них уже полопались, остальные были наготове и словно из последних сил удерживали в себе тайну жизни. Ещё какие-нибудь два-три дня - и лес восторженно заиграет всеми оттенками нежно-зелёного цвета, похожий на только что обсохшего птенца.
      Вскоре Миша вышел к вольерам журавлиного питомника, примыкающего тыльной своей стороной к лесу. Для Брыкина Бора это заведение за последние годы стало такой же неотделимой частью единого целого, какой, например, являются скрипки для симфонического оркестра.
      Обитатели питомника, белые и серые журавли, настороженно застыли, уставившись на Мишу сквозь сетки. Он тоже остановился, разглядывая изящные силуэты птиц, которых до этого мог видеть только на телевизионном экране в передачах об этом удивительном создании - питомнике редких видов журавлей, единственном в нашей стране. А всего в мире таких сооружений три, два других находятся: один в Германии, в городе Вальсроде, а другой - в Америке, возле Барабу, штат Висконсин.
      Миша знал уже, что этот питомник, теперь всемирно известный, был создан ровно семь лет назад - весной 1979 года, и главной целью его постройки было: сохранить от вымирания редкостных белых журавлей - стерхов. Спасти их от полного исчезновения с российской земли, а значит, и со всего земного шара (потому что стерх - это, как и выхухоль, российский эндемик, то есть больше нигде на Земле не встречается). Была даже задумка - идеалистическая, но заманчивая - создать в мещерских болотах новую, страховочную популяцию этих птиц.
      Именно стерху, можно сказать, и посвящён питомник.
      Немало книг и документальных фильмов об этом интересном начинании возникло в последние годы. Статьи о нём появлялись в газетах, в журнале «Наука и жизнь» и других изданиях. И ныне стала широко известной даже далёким от орнитологии людям так называемая операция «Стерх», руководитель которой - наш замечательный учёный Владимир Евгеньевич Флинт (не путать с капитаном Флинтом!), написавший о ней книгу с таким же названием.
      Так вот, с целью спасения стерха и создавался питомник, хотя содержатся в нём теперь различные виды журавлей - как редкие, так и более благополучные. Получилась уникальнейшая журавлиная коллекция, какой нет больше нигде в нашей стране. Ради неё специально приезжают в заповедник учёные-орнитологи.
      Не удержавшись, Миша сделал несколько шагов в направлении жильцов питомника. Все они разом подняли громкий шум. Белые журавли оглашали окружающий лес яркими трубными всплесками, серые примешивали к ним короткий гортанный треск и скрип.
      Крики журавлей могут о многом рассказать посвящённому. Например, если пара журавлей решила создать семью, они принимаются кричать разом, и при этом их крик сливается в один. В этом случае можно смело сводить птиц, помещая их под общей крышей. Так они и будут отныне кричать - только синхронно. Это и есть тот самый, известный многим, унисонный крик журавлиных пар.
      Ни на что не похожие журавлиные голоса, такие разные и волнующие душу, вскоре станут для Миши привычным фоном Брыкина Бора и его окрестностей.
      Он поспешил удалиться, чтобы понапрасну не тревожить птиц, и вдогонку ему долго ещё неслось звонкое, переливчатое курлыканье.
      Вот и замшелые кирпичные развалины, возле которых расстались они вчера с любительницей змей Галей Чичимовой. Это, как он узнал позже, местная достопримечательность: бывший стекольный завод, построенный одной бельгийской компанией. Когда-то производство здесь процветало, была даже проложена к заводу железная дорога с мостом через реку. Теперь же сохранились лишь эти кирпичные коридоры в глубине земли да косяки дубовых дверей. Много слитков старинного стекла с мягким дождевым отливом - матово-белых, зелёных, желтоватых и коричневых - насобирал Миша за время своей работы в Окском заповеднике на остатках этого завода и близи них, в лесу.
      Ещё одна гордость заповедника - сохранившееся доныне на его территории славянское городище почти двухтысячелетней давности. Это весьма интересный памятник археологии.
      А Брыкиным Бором издревле назывался в народе здешний лес - в нём укрывался разбойничий атаман Иван Брыка. Его шайка лет двести назад пиратствовала на Оке. Любопытно, что своё название посёлок пронёс сквозь последние семьдесят советских лет, когда переименовывалось всё и вся. А память о разбойнике жива!



2. О змеях и людях

      Дорога повела Мишу всё ниже, ниже и… ушла под воду. Дальше весь лес был затоплен живой, переливающейся на ветру тёмной массой воды. В ней отражались утонувшие по пояс высокие деревья.
      Вот они, знаменитые окские разливы.
      Пусть это вода не самой Оки, а её притока - реки Пры, на правом берегу которой и стоит посёлок. Всё равно разливы даже здесь весьма внушительны, они простираются на несколько километров, а вода реки поднимается, как говорят, на высоту до пяти метров!
      Совсем недавно, ещё в этом месяце, река была скована льдом. В один прекрасный день она, поднатужившись, с глухим треском сбросила ледяной панцирь, вобрала в себя окрестную талую воду и увеличилась от этого в десятки раз, распластавшись среди лесов.
      Сесть бы сейчас в лодку, выплыть на открытое место, оттолкнувшись хорошенько от берега - и парить над этим подводным лесным царством, не заботясь о фарватере. Греби, куда душа запросит! А хорошо бы и на моторке пронестись сквозь сизо-голубое пространство, оставив все земные хлопоты на берегу.
      Кто бы прокатил?
      Миша долго стоял и всматривался в затонувший лес. Коряги, торчащие близи берега, и вывороченные из земли мохнатые корни лежащих сосен можно было, будь сейчас потемнее, принять за притаившихся по пояс в воде диких зверей - медведей, лосей или зубров.
      Надо бы, кстати, посмотреть как-нибудь и ещё одну достопримечательность Брыкина Бора - питомник чистокровных зубров, о котором Миша тоже читал. Этот «зубровник», как и журавлиный питомник (которого он старше почти вчетверо), очень нужен делу сохранения живой природы: ведь было время, когда в ней не осталось ни одного зубра!. И странно, что иным людям это дело кажется чем-то второстепенным, незначительным. Разве может быть какая-либо людская деятельность более благородной, чем забота о природных богатствах?..
      Из торжественно-созерцательного состояния Мишу вывел прошелестевший рядом уж. Стараясь не бояться змей, как и его новая знакомая, он схватил его и попытался намотать на руку. Но пленник усиленно сопротивлялся, и тогда Миша положил его на воду. Уж поплыл, энергично извиваясь и подняв голову над поверхностью.
      В ближайшие дни Миша тоже сдружится с этими безобидными тварями и научится обращаться с ними, помогая в кольцевании. Он увидит, что лес вокруг кишмя кишит разновеликими ужами, выползающими из травы греться на солнце. Там и сям в погожие майские дни можно увидеть сплетения из двух, трёх, а то и пяти ужей, в эту пору года спаривающихся после зимней спячки и весенней линьки.
      Многие из них окольцованы: лёгкое алюминиевое кольцо с номером закрепляется плоскогубцами на верхней губе ужа, не причиняя ему неудобства при передвижении. Конец весны - лучшее для кольцевания время, змеи все на виду, вот учёные и пользуются этим, чтобы пометить их. И Галя им помогает.
      И не замкнутая она вовсе, а просто оригиналка. Несколько раз Миша ещё встретился с ней по журавлиной работе, а затем она уехала к себе на родину, и больше они не виделись почти год. Каково же было мишино изумление, когда однажды она вдруг появилась на пороге его ленинградской квартиры - он не сразу вспомнил её, и уж совсем позабыл, что когда-то давал ей свой адрес на случай, если она захочет повидаться со своим коллегой. Они провели вместе несколько дней, Миша поводил её по родному городу и даже свозил в зубровый питомник, что находится в пригороде Токсово, дабы похвалиться тем, что и них есть нечто похожее на «зубровник» заповедника.
      Вообще работа в таких местах, как заповедники, по-особому объединяет людей, порождая дух общности, несколько отличающийся от того, что возникает в каком-нибудь городском НИИ: ведь работать здесь зачастую приходится в далеко не комфортных условиях. И потому сотрудники заповедников - по крайней мере те, что серьёзно относятся к делу - по складу своему подвижники. Сочетание сельского быта с интеллигентностью рождает уникальный социум. Потом, по прошествии времени, Миша понял, что попросту не вписался тогда в ту среду, в тот брыкинборский коллектив. Со своими столичными «закидонами», приправленными восхищением собственным поступком - побегом в заповедник, - со своими витиеватыми фразами и эксцентрическими выходками, со всем тем, к чему привык он в общении с городскими друзьями, Миша, тогда ещё совершенно не приспособленный к деревенской жизни, казался жалким и комичным. Вся эта нелепая вычурная игривость оказалась здесь вовсе не к месту.
      Но это осознание пришло позднее, а тогда он ещё не способен был к таким обобщениям: просто бродил по новым местам и дышал новым воздухом.
      Со временем он познакомился, конечно, со многими сотрудниками и их детьми. У того же Вовы Колотова с его женой Мариной уже было, несмотря на их молодость, двое детей. Сотрудников удивило, как безошибочно определял Миша возраст заповедниковских детей, говоря при первой же встрече с ними: ему, наверно, четыре годика, вон той девчушке по виду год и семь месяцев, а этому мальчику шесть с половиной лет... У Миши это выходило как-то само собой: сказывался опыт работы в детском саду.
      Сделав крюк по незатопленной части леса, он вышел к окраине Брыкина Бора и побрёл сквозь него, разглядывая строения вокруг.
      Гараж. Хоздвор с мини-тракторами - один из них Миша будет вскоре нагружать сугробами опилок для подстилки журавлям. Баня... Вот и детский сад - там сейчас работает Наташа. Никого из детей не видно: значит, тихий час ещё не закончился.
      Музей природы с экспонатами в застеклённых витринах - сюда в первую очередь ведут почётных гостей, посещающих заповедник.
      А вон - гостиница. Здесь-то и останавливаются важные персоны, о визитах которых сюда рассказывает иногда с экрана телевизора Василий Михайлович Песков. Он и сам живал тут, наряду с Флинтом и другими российскими учёными (и обиделся однажды, когда за неимением места в гостинице пришлось поместить его на одну ночь в общежитии).
      Из зарубежных гостей заглядывал сюда совсем недавно всемирно знаменитый писатель-натуралист Джеральд Даррелл. Пожил в заповеднике несколько дней и оставил запись в книге для гостей. Частый посетитель здесь и американец Джордж Арчибальд, президент Международного фонда охраны журавлей.
      Окна в гостинице полупрозрачные, с волнистыми изгибами стекла, дабы не заглядывала через них почём зря к иностранцам любопытная местная детвора.
      Заезжают в Окский заповедник и телевизионщики - как рязанские, так и московские, в том числе та бригада (а лучше сказать - творческий коллектив), что создаёт передачи «В мире животных»: сам «Ник-Ник» Дроздов, а при нём - редактор Алексей Макеев и неизменный оператор Эдуард Назаров, без участия которого не обходится практически ни один фильм о заповеднике, да и вообще все выпуски знаменитого цикла. Этот человек ещё известен своими детскими фильмами и «мультиками»: «Остров», «Охота», «Жил-был пёс» и «Путешествие муравья».



3. О мухах и прочих братьях меньших

      Пытаясь соединить в своей жизни природу и музыку, между которыми он всё время метался, Миша и сам мечтал работать на подборе музыкального оформления к любимым телепередачам о животных. Он всегда внимательно наблюдал за этой стороной фильмов и радовался удачным находкам звукооператора - например, восточному колориту «озвучки» к замечательному фильму о змеях. А совсем недавно он пришёл в восторг от мастерски подобранной музыки к съёмкам в пустыне, где по песку резво бегают муравьи-«фаэтончики» под виртуозные пассажи на ксилофоне. Получилось очень забавно. Лучшего музыкального сопровождения к подобным съёмкам и не придумаешь!
      Вообще насекомые - это отдельная тема для разговора. Им нет равных в природе по совершенству в экономичности форм. Муха часами носится по комнате, не пополняя питанием свой «бензобак», и тем не менее остаётся бодрой. Запаса энергии ей хватает на расстояние в сотни тысяч длин своего тела. Да если б вертолёт имел такой коэффициент полезного действия, он месяцами летал бы непрерывно без подзаправки!
      В то же время насекомые - это роботы энного поколения. В технике ведь как: чем «эннее» поколение роботов, электронно-вычислительных машин, то есть чем оно моложе, чем больше его порядковый номер, тем гибче сама машина, тем она сложнее, тем разнообразнее её поведение в различных нестандартных ситуациях (разумеется, заранее смоделированных человеком).
      Эта гибкость доведена у насекомых до предела - при жёсткой запрограммированности инстинкта. Робот, который на заводе навинчивает пробки на бутылки, так не может: отставь бутылку чуть в сторону – и он будет не в состоянии решить проблему. Теперь, правда, придумывают автоматы и с более гибкой программой, способной исправлять ошибки и корректировать отклонения (хотя бы той же бутылки), но всё равно им далеко до насекомых, у которых человеку ещё предстоит учиться и учиться.
      Если пчела не находит искомого красного цветка, она садится на жёлтый, белый или синий - включается новая функция поиска. Если сильный ветер раскачивает растения, и пчеле трудно из-за этого сесть на соцветие, она всё равно упорно будет добиваться реализации заложенной в неё программы: сесть-таки на него и напиться нектара - и, относимая воздушными потоками в сторону, не попадая на ускользающий цветок, облетая его кругом и силясь уцепиться, с какой-нибудь десятой или даже двадцать пятой попытки всё же сделает это.
      И ещё интересно: почему пчела или шмель обхаживают понемножку абсолютно каждый цветок, который видят? Это ведь не случайно. Не проще ли было бы одному насекомому наесться до отвала из одного цветка? Но нет! – с каждого понемножку. Так задумано природой – ради опыления, ради состава мёда или ради ещё чего-то, чего мы пока не знаем.
      Иногда Миша думал о насекомых: не пришельцы ли это с других миров? Настолько отличаются они от прочей земной живности! Пожалуй, что нет, не пришельцы: это не случайная ветвь развития в природе, как считают некоторые. Они необходимы ей, они важная часть стройной экологической системы.
      А бережёт ли сама эта система столь нужных ей насекомых? Ну, например: может ли какой-нибудь олень, бродя по лесу, наступить случайно на жука или паука – или природа этого не допустит? Вопрос нелепый, но он почему-то занимал Мишу. Наверное, не бережёт, зато защищается их количеством. Чего их беречь, если их вон сколько - триллионы! Тем более, что по причине отсутствия нервной системы они вообще не способны чувствовать ни боли, ни страха. Это - просто ЭВМ, в каждый из которых заложены определённые программы. Миллиарды таких мини-ЭВМ, запрограммированных на инфракрасные и тепловые лучи, исходящие от людей и животных, а также на запах крови, затаятся скоро под новорожденными листьями любого клочка леса, готовые каждую секунду запустить в ход свою задачу: поиск объекта - теплокровного животного или человека - и высасывание из него животворной крови с помощью тоненького хоботка, чтобы прожить лишние сутки.
      Сколько раз слышал Миша досадное восклицание: «И кто только их выдумал, этих противных комаров! Ну на что они нужны?»
      А они нужны. Раз уж есть они у природы, значит - не случайно она их создала. Попробуем понять, почему. В общем, так: первое – они суть стражи леса! Да, мешают они понаслаждаться природой, мешают побыть в лесу, в поле, у реки лишние минуты, часы, сутки, недели. Изгоняют непрошеных посетителей, то есть нас с вами. Так ведь любой организм стремится изгнать из себя инородное тело! И во сколько же раз быстрее пойдёт изгаживание лесов планеты человеком, когда изобретут какое-нибудь действенное антикомариное (антимоскитное) средство, особые лучи или там газ какой-нибудь, убивающий насекомышей наповал!
      Второе: они - живой корм. Белковый, питательный! – для всевозможных животных, в том числе земноводных и пернатых: лягушек и жаб, ласточек и стрижей. И даже для растений! Такой вот планктон леса. А на наши страдания от их укусов природе плевать, это наши проблемы, нам их и решать.
      Кстати, «кровососными» свойствами, как выяснилось, обладают только комариные самки – да и то оттого лишь, чтобы иметь возможность отложить яйца, без крови у них это не очень-то получается.
      Между прочим, комары в городе и деревне – разные, как и люди: городские комары, выросшие в подвалах и не видевшие солнца – маленькие и бледные какие-то; или наоборот – рыжие, но всё равно тощие и прозрачные. И при этой «анемичности» – ужасно вертлявые и хитрые, ни за что не поймаешь. Может, это вид какой-то особый городской вывелся? Деревенские же комары – крупные крепыши, прямолинейно не скрывающие своих намерений: такой «крестьянин» катит прямиком на тебя и садится основательно, без всяких выкрутасов – тут ты его запросто и хлопай.
          Хорошо, что есть люди, изучающие насекомых. Жена директора, например, Оксана Михайловна Бутенко, как узнал Миша позднее, вот уже три десятилетия занимается клещами, которые паразитируют на птицах.
      Нет, всё-таки полезно знать жизнь «Класса Insecta» - насекомых, - у них можно многому научиться!
      Несколько лет назад, в Крыму, Миша наблюдал и даже заснял на кинокамеру смертельную схватку большой осы с большим пауком - тогда, в свои 12 лет он как-то не задавался их научными названиями. Борьба длилась долго. Не хватало только драматического звукового сопровождения - уж он бы подобрал к этим кадрам нужную музыку!
      Окончилась дуэль вничью: каждый сумел воткнуть в другого смертоносное жало, и обе стороны так и остались в траве дожидаться какого-нибудь их пернатого пожирателя.



4. Они не такие, как мы


      А вообще-то в природе побеждает тот, кто более сложно организован. Как-то в одном из выпусков «Мира животных» показывали поединок хорька и большой ящерицы. Оба стремительно «выплясывали» друг перед другом довольно долгое время, быстро раскачиваясь из стороны в сторону, и каждый пытался схватить противника за горло, при этом уворачиваясь от его выпадов. Победил хорёк: его нервная система организована тоньше, чем у рептилий.
      Хотя рептилии, конечно, в этом не виноваты. Они такие, какие есть, и тоже необходимы природе.
      И почему некоторые виды живности у людей считаются неприятными? Чем они провинились? Всем известно, что Николай Дроздов любит змей - не за то ли, что все другие их не любят? Ну, почти все - за исключением таких, как Галя.
      Или взять, например, жабу. Почему она - синоним чего-то мерзкого, отвратительного? Мишина сестра Света в детстве обожала носить жаб в ладошках. «Они похожи на хомячков», - говорила она. Да и дед их, кстати, много внимания уделял в своих книгах охране жаб и даже помещал рисунки устройства для них в лесу особых зимовальных ям. И не случайно: жабы чрезвычайно полезны лесу! А к ним – такое отношение...
      А вот насекомыми восхищаемся как раз вредными, так уж получилось: бабочками, божьими коровками. Поэтизируем их («бабочка – это порхающий цветок», «божья коровка, улети на небо, принеси нам хлеба»), а полезных почему-то не любим. Пауков, например. Хотя, собственно, они и не относятся к насекомым.
      Дома, в городской квартире, над мишиным узким подростковым креслом-кроватью, на котором он спал с шестилетнего возраста и до последнего времени, под потолком сплёл паутину крупный паук-крестовик - и жил там долгое время. Миша специально не тревожил его жилища, наблюдая, как он латает свою сеть и ловит мух. Миша назвал его Трифоном и иногда специально подбрасывал в паутину мушиную и комариную подкормку.
      Люди склонны проецировать свою этику на мир животных. Главарь мафии разгуливает не спеша по городу в окружении охранников, не суетясь и не пытаясь скрыться при опасности - появлении полиции или конкурентов. «Совсем обнаглел!», - говорят люди. Теперь возьмём ёжика. Другие грызуны - мышки-полёвки, суслики, тушканчики, песчанки - успевают так шастнуть в укрытие, что мы порой не можем понять, видели мы их, или нам просто померещилась мелькнувшая тень. Ёж же ходит не спеша, уповая на иголки-секьюрити, мы спокойно можем взять его в руки, и потому говорим: «Ах, какой доверчивый!» И уже не употребляем слово «обнаглел».
      Такими же доверчивыми бывают и птицы - синички, воробьи и поползни, которых Миша не раз кормил с руки в пригородных парках. Вот и здесь, в Брыкином, певчие птицы гнездятся прямо под окнами домов.
      Или взять кукушку. Общепринятое отношение к ней – плохая мать, мол, в лучшем случае - легкомысленная: не вьёт гнёзд, ленится высиживать яйца, подбрасывает их в чужие жилища. Слово «кукушка» давно стало у людей нарицательным. А ведь оттого и подкидывает эта птица яйца в гнёзда мухоловок, горихвосток, зарянок, камышёвок, что она как раз наоборот - заботливая мать, что стремится к тому, чтобы её дети выжили, пусть и далеко не все яйца удаётся надёжно подложить кому-то, а лишь где-то пятую их часть. Из-за неодновременного откладывания яиц, когда нет возможности сидеть на яйцах, приходится прибегать к таким вот ухищрениям, к паразитизму некоторому. Да, другие птенцы в гнезде при этом гибнут, выброшенные жильцом, - но хорошо, что она такая у нас одна, эта кукушка - у остальных-то птиц и кладка происходит в одно время, и насиживают они аккуратно.
      Журавлей тоже часто наделяют человеческими качествами. Это даже легче, нежели в отношении других птиц: ведь журавли и по размерам близки к человеку (это самые крупные птицы в Евразии), и по повадкам-жестам во многом схожи с ним.
      Интересно, изменится ли мишино отношение к ним и в какую сторону, когда он пообщается с журавлями поближе?
      ...За этими раздумьями он не заметил, как обошёл весь посёлок.
      А хорошо здесь всё-таки! Пожалуй, надо будет вечерком ещё раз обойти свою будущую обитель. Но уже - снарядившись должным образом: надеть хотя бы болотные сапоги, чтобы побродить в них по затопленному лесу возле берега и испытать, что они такое. Ведь прежде ему не приходилось надевать на ноги эту обувь.
      Всё равно податься некуда: Маркин в рязанской редакции, Панченко в Москве на совещании, Приклонский в отпуске, а Строков из-за всего этого - в подвешенном состоянии: не ведает, что ждёт его завтра.
      С этими намерениями он и вернулся в свою комнатку «общаги». Почитал и поиграл на флейте. А вскоре и Олег вернулся из кочегарки. Отработав положенное и успев уже сходить в Папушево, он вынул из мешка литровую банку ещё тёплого молока и разлил его в две кружки на столе.
      - Угощайся, - сказал он Мише. – Устроился куда-нибудь?
      - Спасибо. Пока не удалось, - отхлёбывая молоко, Миша поведал ему о своих неудачах. - В общем, у меня сегодня целосменный простой. Погулял вот, посмотрел разлив и журавлятник. Хочу ещё разок пройтись сейчас, поглядеть эти места. В спецодежде! - гордо прибавил он.
      - Рекомендую сходить к другим питомникам - зубровому и кабановому, - и Олег разъяснил, как их найти.
      Миша поблагодарил и начал свои сборы.


5. «Сбыча мечт»


      Желая поскорее приобщиться к естественнонаучной деятельности, он нацепил поверх спортивного костюма всё, что заимел для этой деятельности на сегодняшний день: болотные сапоги (пришлось-таки погоняться за ними по московским магазинам), ветровку (погода в апреле капризная), поверх неё на шнурке - жидкостный компас на шею (был куплен именно жидкостный, как велено в письме), фото- и кинокамеры (вдруг да попадётся что-нибудь, достойное съёмки) и наконец - военно-полевой восьмикратный бинокль в потрёпанном кожаном футляре с застёжкой на четырёх пружинках.
      История этого предмета такова: изготовлен он был в 1930-м году в Париже, а во время войны взят мишиным дедом у убитого им на территории Финляндии немецкого офицера. Дед подарил Мише свой боевой трофей на совершеннолетие - после того, как бинокль отвоевал своё вместе с капитаном Строковым, в начале сороковых командовавшим артиллерийской батареей на знаменитом «Невском пятачке», а в послевоенные годы не одно десятилетие прослужил ему, как полевому работнику - орнитологу и опытному следопыту, путешествуя с хозяином по многим уголкам нашей огромной страны, куда заносило его руководство студенческой практикой по кольцеванию птиц. Миша берёг бинокль как память о родном человеке, уже почти два года пребывавшем в мире ином.
      Так же, как и вчера во время приезда, закатное солнце золотило сосновые стволы, когда Миша бодро зашагал в своей громоздкой экипировке по маршруту, указанному Олегом. Идти случилось как раз близ места вчерашнего разговора с замом по науке Сапетиным, «мэнээсом» Маркиным и рабочим в спецовке.
      Глянув на ходу вбок, Миша вновь увидел этого «шабашника», сидящего на том же бревне возле недостроенного дома. Да, он определённо напоминает Рихтера, - пронеслось в голове у Миши, - будучи разве что похудее и на голову повыше великого пианиста.
      Кивнув ему, Миша собирался уже было пройти дальше, но тот, склонив голову набок и изогнув рот, поглядел на него так иронически-удивлённо, что Миша невольно направил шаги в его сторону, почуяв: что-то тут не так...
      Когда он нерешительно подошёл, рабочий протянул ему руку:
      - Добрый вечер! Как ваши дела?
      - Пока никак, - ответил Миша, которому для ответного рукопожатия пришлось присесть рядом на бревне, хранящем ещё слабое тепло вечерних лучей.
      - Это как - никак?
      - Да никуда ещё не определили. - Мише был приятен его интерес; а что, неплохо заиметь ещё знакомых в заповеднике, пусть и из рабочего класса..
      - Вот оно что... - его собеседник помолчал с полминуты, а потом неожиданно заявил:
      - А я вас ждал сегодня утром! На берегу.
      - Ждали?!.. - Миша был безмерно удивлён.
      - Мы ведь с вами договорились вчера, что вы пораньше, к шести часам, подойдёте к реке под конторой, и я вас перевезу через разлив на Липовую. Что, забыли?
      - Ну… да.
      - А я-то специально пораньше поднялся, моторку заправил и вас поджидал в ней.
      - Ой, извините! - Миша был зверски сконфужен. - Что-то я, видимо, недопонял вчера.
      (Вот оно что! Значит, это просто лодочник - или как он тут у них называется, - а Сапетин с Маркиным ему поручили Мишу перевезти. Ну и остолоп! Ведь так мечтал прокатиться на лодке по разливу - и вот на тебе… )
      От волнения Миша принялся вертеть в пальцах застёжку от футляра висящего на нём бинокля, говоря при этом:
      - Я думал, буду у Маркина работать по журавлям… или у Панченко. Это который на питомнике главный, - пояснил Миша на всякий случай. - Искал их сегодня, правда!
      - Вас ведь решили сперва бросить на «паутинки»! Чтоб кольцевать поучились, в оперении разбираться, - худой Рихтер поглядел на Мишу с улыбкой и добавил:
      - Я просидел минут сорок. А потом сделал вывод, что вы не слишком обязательный человек!
      (…Ах ты, чёрт побери, как нехорошо-то оно получилось! Лодочник, много старше Миши, поднялся в такую рань, а он… Не за крысой надо было вчера наблюдать, а внимать их консилиуму во все уши!)
      Нервно теребя застёжку, Миша подумал: только бы не проведали шефы его, Маркин с Сапетиным, как начинает он работу на новом месте! А то ведь, когда сам директор вернётся из отпуска, то и до него может долететь, что новый сотрудник, не успев приехать, показал себя таким разгильдяем!
      Струсив, как бы лодочник не выдал его, Миша горячо заговорил, стремясь загладить вину:
      - А может, не поздно ещё исправить дело? Вы только скажите, куда прийти сегодня или завтра, я уж не оплошаю, честное слово! Встану хоть в пять, у соседа моего будильник есть.
      - Ладно, теперь уж никуда не надо, - сказал лодочник, поднимаясь с бревна (Миша тоже встал вслед за ним). - Завтра можете зайти к Панченко. Если люди ему нужны - он вас к себе возьмёт... Кстати, у меня ещё одно дело к вам, - вспомнил он, развернувшись прямо к Мише. - У нас есть рояль. А вы, говорят, человек играющий! Так вот: не смогли бы вы к майским праздникам подготовить небольшой концерт для наших сотрудников? Они тут изголодались по хорошей музыке.
      «При чём тут он, работяга этот?» - подумал Миша.
      И тут же брякнул с ходу:
      - Так ведь рояль же в доме у Приклонского!
      Тот недоумённо воззрился на него и рассмеялся:
      - А я-то по-твоему кто ??!!



6. За роялем в болотных сапогах

      Миша остолбенел.
      В голове его враз помутилось, нутро заледенело, перед глазами каруселью закружились лица: Олег с Наташей, шофёр автобуса и Маркины, Шириня и Онуфреня, Колотов и Чичимова, Сапетин и Марь-Семённа - всё быстрей, быстрей… и он едва устоял на ногах, чтобы не кувыркнуться в обморок от мгновенного потрясения! Среди различных вариантов знакомства с этим замечательным человеком, автором многих научных публикаций, директором Окского государственного заповедника - тех вариантов, которые он крутил в своём воображении по дороге сюда, - на такой его фантазии не хватило. И человек этот мог запросто разговаривать с Мишей, сидя на бревне, мог возить его, если понадобится, в лодке и терпеливо ждать на берегу!..
      А он-то, кретин, по рассеянности забыл вчера даже руку подать директору при знакомстве! Ведь Маркин представлять ему первое лицо заповедника не стал, будучи в полной уверенности, что Миша его и без того знает!
      С разинутым ртом, с вытаращенными в обалдении глазами, он, вероятно, выглядел в эту минуту абсолютным идиотом. Чего бы только ни отдал он сейчас, чтобы испариться или провалиться поглубже в землю! Лишь бы не стоять перед улыбающимся директором, хлопая глазами, словно огретый пыльным мешком, и бормоча жалкий лепет оправданья:
      - Ой, извините, я думал... я не думал... не знал, что Вы и есть он...
      Застёжка от бинокля в конце концов оторвалась и, откинутая пружинками, улетела в траву возле Приклонского. Сражённый своим ляпсусом, не находя, куда спрятать горящее от стыда лицо, Миша наклонился её поднять.
      И тут судьба доконала его: новенькие болотники ещё плохо сгибались в коленях, и в итоге своих усилий он плюхнулся плашмя во всём своём снаряжении прямо под директорские ноги, запутавшись в свисавших с него многочисленных ремешках от оптики.
      В таком положении его и застала вышедшая на крыльцо пожилая, интеллигентного вида женщина. Находился-то Миша, оказывается, во дворе их дома, и хорош был бы он, если б прошёл мимо! Ведь у Святослава Георгиевича и в мыслях не могло возникнуть, что направлялся он не к ним.
      - Вот, Оксана, и музыкант к нам заехал, - сказал директор жене, указывая на извивающееся под ним тело, которое отчаянно пыталось распутаться. - Теперь послушаем живую игру. Тут, говорит, рояль есть у какого-то Приклонского!
      - Добрый вечер, - с трудом освободившись от пут, пробормотал Миша, сидя на земле. Затем он неловко поднялся и принялся отряхиваться.
      - А я уже слышала о вашем приезде, - приветливо заговорила хозяйка. - Если хотите, можете прямо сейчас посмотреть наш инструмент. Проходите!
      - Конечно, хочу, но… так сразу… я не одет, - не зная, как вести себя в такой ситуации, Миша повернулся к директору. - Слишком много чести!
      - Для меня? - директор опять улыбнулся. - Иди-иди, Оксана Михайловна тебе покажет.
      И пока Миша, с красной от смущения физиономией и с испачканными землёй руками шёл за ней по коридору, она рассказывала:
      - Мы отсюда уже все крупные вещи, кроме рояля, перетащили в новый дом рядом, его Святослав Георгиевич сейчас достраивает. Он даже отпуск взял, чтоб закончить наконец стройку. А то летом пора напряжённая, не до того будет. Раньше-то всё руки не доходили. А этот дом старый уже, он сырой и холодный, роялю здесь нехорошо.
      (Вот оно что! Говорил же Володька Колотов, что шеф новый дом строит. И с чего это Миша взял, что он в отъезде? Мыслит городскими шаблонами: получил отпуск, значит - рвись на курорт или там на дачу куда-нибудь… Да здесь такие места, что и уезжать никуда не надо! А уж директору, чай, и без того приходится мотаться на всякие конференции или типа того. И где же отдыхать душой и телом, как не здесь, в Мещёре, о которой ровно полвека назад, в 1936-м, так бесхитростно и поэтично поведал людям, и Святославу Георгиевичу в том числе, другой Георгиевич - писатель Константин Паустовский!)
       Оксана Михайловна ввела Мишу в просторную полутёмную комнату. Он был беспредельно изумлён, когда перед ним предстал не какой-нибудь расхлябанный «Красный Октябрь», презрительно именуемый среди практикующих пианистов «дровами», а великолепно сохранившийся старинный лейпцигский «Блютнер»! Любимая мишина марка: ведь именно на таком рояле, он читал, играл в молодости его кумир Генрих Нейгауз.
      Это было непостижимо: здесь, в такой дали, обнаружить столь превосходный инструмент?!
      Руки у Миши так и зачесались попробовать его, пальцы помимо воли потянулись к клавишам - ведь он не играл уже целых три дня, для него это было слишком много. Побороть искушения он не сумел, и с любезного разрешения хозяйки (уходя, она пригласила его прийти через часок-полтора к ним на ужин в новый дом) уселся за клавиатуру и… просидел так дотемна, переиграв весь свой имевшийся «в руках» на тот день репертуар и начисто позабыв о цели своего похода.
      Должно быть, это выглядело забавно: пианист восседает за клавиатурой в болотниках! Но тогда он не в состоянии был взглянуть на себя со стороны, дорвавшись до клавиш, а только играл и играл - час, другой… Он и сам не ожидал, что так сильно успел соскучиться по фортепиано. И теперь словно пытался загладить вину за то предательство по отношению к музыке, которое он совершил, попытавшись круто сменить дело жизни.
      Однако, в пустом доме и впрямь был настоянный на сырости апрельский холод. Вскоре музыкант так озяб, что пальцы его перестали сгибаться. Он сбросил сапоги и попытался согреться приседаниями и прочими телодвижениями. Это помогло, но ненадолго. Тогда он, поковыряв ещё немного клавиши вконец озябшими руками, выскользнул из дома, никем не замеченный в наступившей темноте, сгонял в «общагу» и позаимствовал у практичного Олега тёплую доху. В ней и продолжил, вернувшись, свои занятия по вспоминанию различных фортепианных произведений. Попутно отбирал пьесы для будущего концерта, предложенного ему похожим на Святослава Теофиловича Святославом Георгиевичем.


7. Ужин в верхах

      Тут пришли в «музыкальную лабораторию» три девицы - те самые, что приехали к Маркину - познакомиться с Мишей, послушать его игру и позвать к директору на ужин. Звали девиц Ира, Маша и Маша. Их объединял молодой задор в глазах и опыт походной жизни, а также то, что за сегодняшний вечер они уже устроились к Маркину практикантками.
      Играть на публику Мише не очень-то хотелось, рано ещё, но он не мог отказать им и исполнил пару небольших произведений. А что до ужина в тепле, то здесь он особо не ломался - слишком уж озяб и оголодал.
      Пройдя через двор, все поднялись на новое крыльцо свежеотстроенного дома с крутой лестницей на второй этаж. В кухне, куда Миша попал в девичьем окружении, уже сидела за ужином директорская семья - он сам с супругой и их семнадцатилетняя дочь Оля. Девушки с Мишей подсели к ним.
      Стол был уставлен тарелками и кастрюлями с простой, но вкусной домашней пищей. Мишу радушно угощали, как свежеприбывшего. Он не мог поддерживать разговор о заповедницкой жизни, которой совсем не знал, поэтому Оксана Михайловна тактично переключила застольную беседу на музыкальные темы. Оказалось, что она прекрасно знакома с хоровым искусством России, а в детстве пела в известном ансамбле профессора В.С. Локтева.
      Когда же с Мишей говорили приезжие девушки, они считали нужным посвящать его в местные тонкости, поскольку прежде уже обитали в здешних местах. Узнав, что Маркин вначале предлагал поиски журавлиных гнездовий Мише, они принялись подшучивать над ним:
      - Сидишь с ночи где-нибудь на самой макушке дерева. Холодно, дрожишь, - рассказывала Маша первая. - А надо не шевелиться и слушать внимательно, где журавли на рассвете закричат, с какого участка,
      - А зачем слушать? – наивно спросил Миша.
      - Чтобы определять места их брачных танцев, их гнездовий, - словно нерадивому ученику, пояснила она.
      - А комаров вокруг - тучи, - вставила Маша-бис, хихикая.
      - Облепят тебя всего, - подхватила Ира, - грызут, впиваются во все места. А двигаться нельзя: журавли сразу улетят. Они знаешь, какие зоркие!
      Тут Оксана Михайловна вступилась:
      - Ну, вы распишите! Жуть только нагоняете на парня… Вообще-то комаров этим летом и вправду навалом будет: сегодня я специально ходила к реке, смотрела, как там мотыль развивается в стоячей воде. Что-то в этот сезон очень уж много их ожидается.
      - Боишься комаров-то? - спросил Святослав Георгиевич Мишу.
      - Что вы, мне не привыкать! - поспешил он заверить. - Думаете, у нас их меньше?
      - А зимой тут бешеная лисица объявилась, - вспомнила вдруг Маша вторая. - На людей бросается. Смотри, не попадайся ей!
      - Напугаешь ещё новичка - он и сбежит, - сказала Ира.
      - Да-а, у нас бывает, что и уезжают новенькие, не выдерживают, - поддержала первая Маша. - Люди здесь так пашут! Не то, что в заграничных заповедниках. Им-то легче, у них техника!
      - Ага, а мы результаты свои до сих пор подсчитываем на деревянных счётах. Костяшками гремим туда-сюда, информацию обрабатываем. Американцам это диким кажется – там повсюду уже калькуляторы электронные!
      - Была недавно передача одна, показывали фильм из Германии о водоплаващих птицах, не смотрели? Там один немецкий оператор снимал видеокамерой гнездо куликов на болоте. И они с гордостью такой о нём говорили за кадром: он снимал, стоя в болоте на коленях, с тяжёлой камерой в руках! Какой подвиг: на коленях! Бедненький… Мы-то неделями из болота не вылезаем, и без всякой заграничной техники. Вон Таня Маркина прошлым летом два месяца прожила в палатке на болоте, материал собирала.
      Пугаться Миша, конечно, не имел намерения. Ведь о такой работе он только и мечтал: встречать рассвет на верхушке дерева, вслушиваться в призывные крики журавлей, а если повезёт, то и видеть их танцы! А что до комаров, то он давно привык к ним и научился разным средствам обороны от них бродя сутками по пригородным лесам.
      А бешеная лисица - о, это даже пикантно: увидеть бы её разок!
      Зазвонил в углу телефон. Оксана Михайловна взяла трубку и после пары фраз протянула её мужу:
      - Шириню не нашли, пришлось тебе звонить. Пожар. Низовой, по болоту, в 45-м квартале.
      Пожар! Казалось бы, надо бросать все дела и спешить куда-то! Но никакой паники не случилось, ужин шёл своим ходом, а Святослав Георгиевич чётко и лаконично давал в трубку нужные указания. Скулы его напряглись, он отключился от застольной обстановки и словно бы сам находился там, где трещала сейчас от набегающего огня сухая болотная трава. Теперь Миша и в самом деле увидел перед собой директора, истинного руководителя за серьёзной работой.



                (Конец 2-й части.
                3-я обитает здесь:
                http://www.proza.ru/2009/09/22/50 )