Дед

Как я завидовал своим  друзьям, у них есть деды.

Витькин дед, Иван Михайлович, заядлый рыбак. Как-то собирались с ним на озеро карпа удить, так Иван Михайлович, разложив на столе  муку с хлебом, какао, шоколадную конфету, давленые жареные и сырые семечки, макуху и что-то еще, и рассказывал нам, как делается его "счастливая" наживка. А мы под ватрушки с чаем, приготовленные бабушкой Аней, раскрыв жующие рты, слушали его. А на следующий день в ванной Ивана Михайловича плавали огромные рыбины. Как я завидовал Витьке, что у него такой дед.

А у Игоря дед, Сергей Федорович, без ноги. Много у него наград: и орденов, и медалей - воевал и с фашистами, и с японцами. Сапер. А вот после войны, в Белоруссии, когда минное поле обезвреживали, его друг взорвался, а дед, стоявший рядом, был тяжело ранен, осколком оторвало ногу. Вот как бывает. Но и без нее Сергей Федорович остался сильным и смелым. Когда он сторожил магазин, то один задержал двух воров. Про него даже в газете написали. Вот это ДЕД!

А у Сережки дед был шахтером, даже орденом награжден. Сила!

И как я им завидовал, когда деды собирались вместе во дворе и о чем-то разговаривали. В это время Витька, Игорь и Сережка бросали клюшки или мяч, и шли к своим дедам, слушать их рассказы.

И я был рядом с ними, и рассказать о своем деде Иване, которого мне так и не удалось увидеть в своей жизни.

…О том, как он рубль сгибал тремя пальцами. …О том, что он быка, несшегося на моего отца, бывшего еще мальцом, схватил за рога и мотнул его с такою силою в сторону, что тот свалившись на землю, проехал по мокрой глине несколько метров и еле встал на ноги. …О том, что он был ранен белогвардейцами, и поэтому на Великую Отечественную войну его не пустили, а оставили работать мастером на химзаводе, разобранном и отправленном на Урал. И там дед не испугался медведя-шатуна, зимней ночью ворвавшегося в их небольшой поселок, и вилами заколол его…

Об этом мне не раз рассказывал отец. Я часто смотрел на  единственную фотографию, оставшуюся у отца в альбоме: серьезный мужчина с седыми волосами, худощавый, с двумя глубокими морщинами на щеках, - внимательно смотрел на меня. Умер дед Иван от ран, полученных в гражданскую войну, прожив, как говорит отец, немного.

Вот так и застал меня как-то папа, когда я смотрел на фотографию своего деда, о чем-то задумавшись.

- Мне тогда было лет девять, как тебе сейчас, - сказал он, погладив меня по голове. – Взял меня отец с собою на охоту. Пошли в поле через кладбище. Луна в ту ночь была как огромный шар, освещала все вокруг. Остановились около могилки друга отца, он о нем мне что-то рассказывал, и потом пошли дальше. Вышли из ворот кладбища, а у меня от страха зубы места себе не находят, стучат. Боязно было отставать от отца, а вдруг кто-то из могилы вылезет и схватит. А там еще куст шиповника, растущий между могилками, мне руку оцарапал, так я как закричу, а отец смеется: «Что – испугался? Будь мужчиной!», - пристыдил.

Вышли к полю, и вдруг отец остановился и охает, забыл, мол, у могилки своего товарища шомпол от ружья. И спрашивает меня: «Помнишь, по какой дорожке мы шли по кладбищу?» 
Я - да. А он тут же говорит, мол, сходи и принеси шомпол, а я здесь подожду.

Ой, Ванька, чего только тогда я не испытал. Идти на кладбище боялся, а об этом сказать бате стыдно было. И пошел. Калитка у входа скрипнула, сердце так и екнуло, чуть не остановилось. Постоял я, осмотрелся, ветки дерева от ветра колышутся, но идти назад стыдно, отец засмеет. А он у меня герой в молодости знаешь какой был? О-о, сам Николай Александрович Щорс наградил его саблей за то, что он взял в плен двух белогвардейских офицеров и солдат… Вот такой он был человек.

Постоял я, постоял, назад идти стыдно, там отец, как ни дрожал, а пошел дальше. Подошел к могилке друга отца, ее узнал сразу по памятнику, он такой высокий был, с огромной звездой, а вот шомпола нигде нет. Все ощупал, оперся о деревянный забор, смотрю по сторонам туда-сюда, а вокруг скрип какой-то слышится, то ли кажется. Пячусь за оградку могилы назад, не выдержал - и бегом к выходу из кладбища. У калитки отец стоит, и говорит:

- Ну, Валька, испугался за тебя, думал слабак ты, ан нет, молодец. Давай шомпол, - и берет у меня из рук его. Я даже не заметил, как его нашел и схватил. А потом он не раз так делал, воспитывал во мне мужество. А ты бы, будь на моем месте, не испугался бы, Вань?»

- Нет, - ответил я, - что тут такого, это все сказки про вампиров, ведьм. А на самом деле их нет.

- Молодец, - сказал отец.

И все, подумал я, на этом все и закончилось. Прошло время. С отцом мы собирались как-то на утиную охоту. Ночью он разбудил меня, я тут же вскочил с кровати, очень любил с отцом ездить на охоту. Сразу же умылся, попили чаю, тепло оделся, сел в коляску мотоцикла и мы поехали. Остановились у кладбища, того старого, где покоится мой дед. Отец говорит, пошли к деду зайдем, надо занести краску, чтобы покрасить его оградку и памятник. Днем это сделаем.

Я за ним, а у самого дрожь в коленях. Дедушкина могила у забора, от калитки недалеко. Пошли с отцом, взялся за его руку, а он – отдернулся, чтобы не мешал ему нести в одной руке сетку с бутылем краски-серебрянки, в другой -  сложенное в чехле ружье.

Идем, кладбище освещено светом фонарей от придорожных столбов. Отец включил еще и свой фонарик, что помогло нам быстрее найти дедушкину могилу. Папа вытащил из сетки бутыль с краской, поставил его у оградки, постоял немножко, и пошли мы к мотоциклу. И вдруг, папа у калитки остановился и говорит:

- Ой, Вань, ружье на могилке деда оставил, сходи – принеси. Помнишь куда идти?

- Да, - сказал я, взял у него фонарик и пошел назад. Одну прошел могилку, вторую – оглядываюсь, отец стоит на том же месте и ждет меня. Я – дальше, третья могилка позади, четвертая, пятая – очертания отца вижу, и – дальше. А здесь меня как что-то схватит за куртку. Я тут же – в сторону, а - держит. Тащу куртку на себя, чуть не закричал от испуга, удалось вырвать, смотрю, а это оказывается она зацепилась молнией за оградку могилы. А ноги дальше уже не идут, дрожат.

Смотрю назад – отца уже не видно. Смотрю по сторонам, не летают ли шары с могилок, об этом нам классная руководительница рассказывала, как она такое видела. Нет шаров, а вот у фонаря что-то летает. Нет, не бабочка ночная, а скорее всего мышь летучая! А может это вампир! А может это ведьма! А может это…

- Не бойся, ты же Иван, - слышу я слова отца. Смотрю на него, отец, только не в свитере и куртке, а в костюме сером, и – улыбается, седой такой.

- Да и не боюсь, - и пошел с ним. У дедушкиной могилки, осмотрелся, а вот и чехол с ружьем, прямо на скамеечке лежит, схватил его и отдаю отцу, а его нет рядом, ушел уже. И быстрее, чтобы не отстать, бегом из кладбища, чуть калитку не пробежал.

- Ну ты и скорый, - говорит отец. – Молодцом!

- Папа, - удивился я, - как ты так быстро успел переодеться, только что, ведь, в костюме был?

А он удивился и смотрит на меня:

- Ты о чем это?

...Но я уже был в коляске мотоцикла, и только теперь понял, что там был совсем не мой отец. Скорее всего это мне от страха показалось.

…На следующий день, когда на скамейке у столика собрались деды моих друзей, я тоже подошел к ним и спросил:

- Иван Михайлович, а вы моего деда помните?

Он посмотрел на меня, улыбнулся и погладил по голове, сказав:

- Герой он у тебя был и работяга. Такой завод на своих руках поднял. Если бы не такие как он, мы б и войну не выиграли. Сильно болел он, сильно, но этого старался не показывать, а потом, когда завод назад вернули из Урала сюда, то засучил рукава и разбирал вместе со всеми нами разваленные цеха и строил новые. Да вот болезнь от ранений в гражданскую войну сказались, не дали ему и пожить. Когда умер, весь завод его хоронил, Ванятка, весь город.

- А как он был одет тогда?

Иван Михайлович задумался.

- А в пиджаке. Костюм от моего отца остался, его и надели на него. Друзьями они были большими, и Иван его ненадолго пережил, - сказал Иван Михайлович. – Так что Ванька, будь как дед твой, молодцом. Увидел бы он тебя, рад бы был.

"…Так это точно тогда он меня встретил у своей могилки, а не отец? – подумал я. -  Вот загадка то, какая, а. Ведь папа на охоту ехал в свитере и куртке, а не в сером пиджаке. Если б пацанам про это рассказал, засмеяли бы».

Неужели это был мой дед?