9. Седой. Как?

19.09.09

  Среди ночи разбудил отец. Все не мог понять – что случилось?
Лишь после холодной воды в лицо, растершись махровым полотенцем, вышел на кухню …
- Звонил ваш Джинн, просил прийти … я с тобой …
- Не нужно, Пап … здесь недалеко, я быстро …
  Попробовал напрямик, через газоны, но весна еще держала свои права, частые дожди промочили землю до состояния: «Два шага – на каждой ноге по килограмму".
  Подходя к подъезду Джинна увидел «скорую» и сердце учащенно забилось, а в ногах вдруг появилась легкость … Влетел на третий – дверь открыта. У порога Джильда – не выпускает из квартиры санитара и фельдшера, врач чуть дальше. Схватил Джильду за ошейник и склонился над носилками. Лицо цвета простыни. Ухом к губам:
- Деньги … знаешь где … корми собаку … выгуливай. Меня в госпиталь, а там все есть … не за меня … за собаку … пропадет … не дай от тоски подохнуть … Я верю в тебя …
Седой из-за кома в горле не мог и слова сказать – лишь кивал. Тяжело и жарко дышала Джильда в ухо, и в этом придыхании слышалось поскуливание …
   «Неужели все?» - подумал Седой, - «Неужели это конец?»
Он взглянул в глаза Джильды, но слез не увидел, хотя сам еле сдерживался. Они провели носилки до «рафика» и стояли в промозглой темноте еще минут пять, Седой курил и думал, думал … думал … Затем не поднимаясь в квартиру, держа собаку за ошейник, он побежал к себе.
   Отец на пороге …
   Объяснил быстро, попросил записную книжку … Отец все еще не спал и готов был пойти с ним.
   Нет.
   В два часа ночи он разбудил толпу народа. Сначала тех, с кем его познакомил Джинн, позже порывшись в телефонной книге владельца квартиры, обзванивал наугад …
   В три часа у подъезда остановился первый «жигуленок». Мужики приезжали, выслушивали то, что рассказывал Седой и уезжали. Приехал даже генерал, он попросил заварить «чайку-кофейку», а сам засел за телефон … Через час с лишним приехал первый друг Джинна, ездивший в больницу. Увидев генерала, козырнул и прошел на кухню. Седой варил чай до шести утра. Мужики общались между собой, до Седого лишь обрывки фраз долетали …
    Это был первый раз за последние два года, когда пробежку пришлось заменить на прогулку с Джильдой. Собака все чаще прижималась к ноге и равнодушно смотрела по сторонам. В школе места себе не находил, а после … бегом в магазин, набрал расфасованного фарша, молока и хлеба, и снова бегом к собаке. Сенбернар лежала у порога, грустно смотрела на вошедшего Седого. Есть не стала, как только Седой не уговаривал ее. Лишь смотрела в одну точку на полу …
   Через четыре дня генерал вошел класс, учтиво извинился, вызвал Седого в коридор. А потом отвез на квартиру Джинна. Дальше все было, как во сне – все три дня. Он помнил лишь, что должен выгулять и накормить собаку. Постоянно приходили и уходили люди, приносили какие-то бумаги, тыкали ими в нос Седому, он тут же звонил генералу.
   Джинна хоронили в пятницу. Лишь первый залп из десятка «калашей» встряхнул его, и он стал оглядываться по сторонам, словно забыв, где находится. Кто-то втолкнул его в машину и высадил недалеко от дома. Нащупывая в кармане ключ от квартиры наставника, шел как в полусне … Подъезд, лестница, третий этаж … Дверь взломана. Все перевернуто вверх дном.
   А собаки нет.
Он бродил по району, периодически возвращаясь к дому. Потом с ним ходил отец. Джильда исчезла. Парни из клуба прочесывали район, но собаку никто не видел. За эти дни он много людей увидел впервые, но один человек запомнился больше всех. Молодой парень - Сашка, только из армии, затащил его на кухню своей квартиры и, напоил корячим кофе.
То ли на восьмой, то ли на девятый день Седой в очередной раз пришел к двери Джинна. Уже который день две полоски бумаги с печатями закрывали замочные скважины. Он молча развернулся и пошел домой. Есть не хотелось, школу запустил совсем, уже не помнил, что в дневнике … Как в тумане – разговоры с отцом на кухне. Взял кусок черного хлеба, отрезал ломтик сала, завернул в бумажный пакет и, уже выходя из квартиры, вернулся. Отцовский охотничий нож был на прежнем месте. Взял его и, спрятав вместе со свертком под куртку, торопливо вышел.
   Ноги сами несли к новому кладбищу. Еще не были готовы дороги, еще не было ни забора, ни разбитых секторов, а первые могилы пестрели венками на фоне прошлогодней полусгнившей травы. Его несло, туда, будто чувствовал. Вышел на пригорок. Вдали у опушки их озера. Из каскада готовы лишь два. Могила Джинна была седьмой в день его похорон, а сейчас уже два ряда связанных за верхушки венков, и в каждом ряду по два или больше десятка. Еще размышляя – «как найти», вышел к могиле и …
      … и на миг замерев, весь затрясся … потом упал на колени и, не имея сил и смелости подняться, полз по грязи, размазывая слезы, смешивая их с грязью. И так до тех пор, пока не наткнулся на тело мертвой собаки.
   Сенбернар лежала свернувшись в клубок. С какой стороны не посмотри, было видно – собака мертва. Слабый ветер трепал шерстинки на ушах и хвосте. Седой, пытаясь сквозь слезы рассмотреть глаза собаки, испачканными в глине руками пытался поднять веки Джильды … потом его словно подкосило. Он упал лицом на задубевшее тело собаки и завыл. Выл от бессилия и беспомощности. Он просто не понимал, что на него, пятнадцатилетнего пацана, вдруг, слишком много всего свалилось.
   В каком-то беспамятстве стал грести пальцами землю, потом вспомнил про нож, достал его и стал рыть рядом с могилой. Взмах, скрежет металла, рывок … и снова …
   В себя пришел и поднял глаза лишь, услышав голос:
- Бог, ты мой … Сдохла. А вчера еще бродила вокруг.
Вначале увидел невероятно грязные сапоги. Перед ним стоял мужик с лопатой. Не бритый, мешки под глазами. Руки невероятно грязные с длинными запущенными ногтями.
Что ему говорил, уже не помнил. Видно объяснял все, что случилось. Потом стало тепло – мужик влил Седому в рот водки из горлышка бутылки и, накинув ему на плечи свою телогрейку, стал рыть в том месте, где начал ковыряться пацан. Когда яма была готова, мужик подтолкнул его в спину, Седой склонился над Джильдой, погладил голову собаки и, трясясь от рыданий, поцеловал … вроде в глаз. Сильные руки мужика подняли его с земли, голова беспомощно запрокинулась и на фоне серого, промозглого неба, Седой увидел морщинистое лицо мужика. Из его глаз текли слезы.
   Потом была какая-то теплушка с печкой-буржуйкой. Совали какую-то еду. Но очень хотелось пить. Он хватал стакан со стола, но в нем неизменно оказывалась водка. Он тогда не помнил ничего, не мог вспомнить и того, как оказался в отделении милиции. Лишь лицо их участкового на некоторое время всплывало в памяти – пока ехали куда-то, потом в дверях квартиры вперемежку со взглядами отца.

   Открыл глаза. Потолок. Знакомые плафоны люстры. Рядом отец – глаза серые. Только вроде морщин прибавилось. И, слава Богу - никаких разговоров. Еще несколько дней после …
    Откинул одеяло. Солнце ярко светило в окно. В коридоре шум непонятный. Разговаривали два мужика. Минута, две и в двери появился Сашка.
- Хорош валяться. Пошли ко мне. Есть тема. Попьем кофейку, поговорим.
   Со стороны родителей возражений не было, собрался и пошли – благо, что рядом. Сидели до трех ночи. Говорили много. Вроде отошел. Может, помогло присутствие симпатичных девчонок. Что-то рисовали, ковырялись в деталях и запчастях от музыкальной аппаратуры. Тема сводилась к одному – принять участие в подготовке выездных, по заказу, дискотек и подготовке аппаратуры. Его провели домой всей толпой. Три парня и три девушки. Одна даже чмокнула в губы.
   Утром выбежал на пробежку. Пока таскал ящики с молокопродуктами, перед глазами стояли огромные, сделанные из виниловых пластинок бобины, с самодельным точеным сердечником и километровой намоткой магнитной ленты. Покоя не давали две мотоциклетные ручки по обе стороны магнитофона … Зачем они?
И ........
... Долго еще отворачивал взгляд, встречая собак на улице.