О любви

Июнь того лета

То лето начиналось невесело – дождями. Постоянные грозы не отпускали нас, только успеешь обсохнуть и найти себе что-нибудь перекусить – и приходится снова прятаться, а некоторым еще нужно было искать себе убежище, даже не закончив гнезда. Отвратительная была погода, но я иногда ловил себя на мысли, что если ты сидишь под крышей и тебе тепло и сухо, то она даже приятна. А у меня было такое место под крышей и постепенно мне немного понравилось наблюдать за каплями и всполохами молний там, в другом мире, где мокро, холодно, нет теплой крыши, и кто-то испуганный и одинокий ищет себе приют.
Я всегда долго смотрел на капли, засыпая, пока вместо стука дождя мне не начинали
слышаться мамины песни. Но однажды я проснулся, а с неба уже не капало. Оно казалось больше и намного светлее. На небе появилось Солнце и высушило тучи так, что они стали белые и уже вовсе не такие грозные, а даже немного похожие на перья. Теперь наконец можно было начинать строить гнездо, но главное сначала наесться, ведь в дождь это не особенно-то удавалось.
Как же это здорово – расправить крылья и взлететь!..  Солнце – мошки – и снова Солнце – и мошки – еще бабочка! – Солнце – любимая крыша.  Правда, она уже очень старая, но все равно. И прошлой весной на ней начало расти дерево. До этого никто еще не видел деревьев на крышах, но Старая Ворона сказала, что пока оно еще маленькое – ничего страшного. Прошлой весной это был всего лишь росток, а сейчас на одной из его веток сидит мокрый и взъерошенный воробей, только почему-то белый, цвета тучки под солнцем. Он смотрел куда-то высоко-высоко, а потом вдруг запел что-то настолько радостное, чего не слышал и не чувствовал никогда. Чудная птичка, а как поет! Ну, пусть остается, разве жалко? Но дела есть дела, нужно строить гнездо...

***
Июль того лета, когда я обрел свое счастье

Однажды получилось так, что я и этот воробей подлетали к крыше вместе, только я с прутиками для гнезда, а он с цветами. Чудной. Зачем они ему? Подлетев к крыше, он положил цветы и окликнул меня.
- Здравствуй!
Пришлось все-таки садиться рядом и класть прутики на нагревшуюся за день крышу.
- Привет, надолго к нам?
- Не знаю. Никогда не знаешь, насколько где задержишься.
- А зачем цветы?
- Для гнезда.
- Они же непрочные – развалится, - глупая птичка.
- Смотря как плести. Главное – что они красивые. Тебе нравятся?
- Да, красиво... – мама всегда учила меня говорить честно. Воробей с торжеством посмотрел на меня. – Но гнездо из них строить я бы не стал.
- А зачем ты вообще строишь гнездо? Я видел, ты летаешь один. Неужели твоя подруга настолько ленива?
Обиделся за гнездо что ли?
- Нет у меня подруги. Просто на всякий случай.
- Строить гнездо из чувства определенности не глупее ли, чем из цветов?
- Ты так говоришь, как будто это тоже материал.
- А как же – просто ты его в прутики маскируешь.
Не понимаю его.
- И для чего тогда строишь гнездо ты? Тоже ведь один.
- Нет, я не один, я влюблен, а это уже нельзя назвать одиночеством. – и он улетел к маленькому дереву на крыше, прихватив свои цветочки. И почему-то сразу расхотелось строить гнездо.
Но все-таки после того разговора, мы даже подружились с воробьем. Я помогал ему искать цветы, самые красивые (он уже достраивал гнездо) и часто разговаривал с ним, это всегда было интересно. Как-то раз во время очередного полета за цветами я спросил его
- Кто же твоя избранница, ради которой ты так стараешься?
- Нет никакой избранницы, – сказал он, придирчиво оглядывая цветок.
- Как нет? Ты же говорил, что влюблен?
- Да я влюблен. И сердце мое теперь тоже с крыльями.
- Теперь я тебя совсем не понимаю.
- У меня нет и не может быть избранницы, потому что мне не нравятся женщины. Они все, сколько я их видел, не умеют любить. Мы влюбляемся в них, а они нас оценивают. Им нужен просто тот, кто здоров и силен. Мне иногда кажется – у них вовсе нет сердца.
- Но они любят птенцов, - не могу понять его слова. Такого еще никто и никогда не говорил.
- Все любят птенцов. Да только знаешь, любой птенец выживет и справится, если его и вправду любить. От любви, а не от родословной зависит их жизнь. А относиться к своей паре как к сделке – я этого не пойму.
- Ну не злись... Тише, - наверное не имеет смысла больше говорить с ним на эту тему. – А в кого же ты влюблен?
- Давай я тебе сразу все расскажу, - сказал он, глядя мне прямо в глаза с каким-то затаенным испугом и чем-то очень теплым. – Я прилетел из цирка. Меня поймали люди из-за моего необычного цвета. Для Него. В цирке был черный ворон, умевший предсказывать будущее. Люди решили, что он забавно будет смотреться с маленькой белой птичкой, и стали заставлять меня сесть ему на голову. Ему это не нравилось,  да и мне тоже не приносило удовольствия, но я подумал, что чем быстрее это сделать, тем скорее они от нас отстанут. А он все сбрасывал меня со своей головы и говорил
«- Идиот! Зачем ты их слушаешь?»
Но ведь и ему приходилось их слушать, он смирился. Потом начал даже заботиться обо мне, отдавал мне часть своей еды, ведь его лучше кормили от того, что он был предсказателем, а вот меня почти и никак. Еще он грел меня под своим крылом, когда было холодно, а я чистил ему перья. Я любил его, а он называл меня маленькой глупой птичкой, и все равно я знаю – он тоже меня любил. А однажды, когда нас перевозили, мне не хватило клетки, и меня привязали за лапку к его решетке, а он перекусил ту веревку.  Ему всегда хотелось, чтобы я улетел. Да, я любил его. Но теперь я снова влюблен и счастлив.
- И кого же ты любишь? – уже где-то в глубине души завидуя, по неизвестной мне причине.
- Тебя.
- Но ведь я ласточка, а ты воробей и вообще...
- А разве это важно? Да хоть бы ты был котом!
 - И все равно...
Он посмотрел на меня все так же -  с чем-то теплым внутри и запел. Запел песню своей любви и пел красивее, чем любой соловей. Это было прекрасно...  И это было для меня...
- Ты сумасшедший...
Но я все-таки сдался...

***
Теперь гнездо уже разрушено. Рассыпалось. И все же это было прекрасно. Лепестки, Солнце, белые перья... И он так близко... И так горячо... И все пело внутри, и сердце из груди выскакивало. Только прижаться еще ближе, чтобы сердца, вырываясь из груди, наскакивали друг на друга... И захлебнуться в счастье... А потом он аккуратно выбирал лепестки из моих перьев. Но лето кончилось, и он улетел.
Сумасшедшее счастье с белыми крыльями. Он все перевернул, он весь смысл перевернул. Я конечно не знаю, но возможно за этими отношениями с оценкой, прячется все-таки любовь, просто так проще – чтобы не обсуждали и не осуждали? Хотя он бы все равно этого не понял. Маленькая птичка. Он сам был весь сплошное чувство. Прекрасное и свободное. Его сердце умело летать и недолго сидело на одном месте. А мне когда-то, еще совсем маленькому, Старая Ворона предсказала быть однолюбом.
Теперь можно и уснуть, вцепившись в эту ветку, чтобы вечно смотреть на счастье, которое когда-то было моим.