Глава 4

«What fates impose, that men must needs abide;
It boots not to resist both wind and tide».
Смириться надо пред судьбы веленьем;
Борьба напрасна с ветром и теченьем.


Он вышел из вагона, удивительно, что это был именно его маршрут, и присел на скамью. Деревянную лакированную скамью с чугунной спинкой, подлокотниками и решеткой внизу, в которую подростки обожали просовывать всякий мусор. Она уже многих принимала... Уставших, больных, бездомных... Людей, животных, привидений... и мало ли, кто еще водится в метро... Теперь и он. Закрыв глаза, весь бледный... боролся на ней сейчас сам с собой. Побеждая. Успокаиваясь. Прогоняя желания, закрывая себя темнотой за веками.  Долго, до уровня неизвестно-сколько, так сидел...
- Молодой человек, с вами все хорошо?
Взгляд, уже намного более осознанный, к человеку... Пожилая женщина, но с ярко-живыми глазами. Настоящими, не забытыми, не живущая в воспоминаниях, а реальная...
- Нет-нет, спасибо, все хорошо.
Он постарался улыбнуться.
- Да, - с сомнением протянула старушка, - ну ладно...
Он встал и, направляясь к выходу, подумал – «Спасибо вам». Разбудила его. Каплю жизни в безразмерную посудину путаницы и непонимания добавила. Теперь зацепиться за эту каплю, вжаться в нее, влиться и двигаться дальше...
***

Теперь дома. Горячий чай с мятой. Он всегда успокаивает его.
- Мама, тебе заварить?
- Мама! Заварить чай?
Глуховата уже стала. По узенькому коридорчику в зал. Она сидит у телевизора в ее любимом кресле, вот только...
- Зачем ты сидишь так близко к телевизору, мама!
- Мне иначе не слышно. – спокойно и чуть насмешливо.
- Но это ведь вредно! – но с ней бесполезно спорить.
- А пропустить любимый фильм еще вреднее!
Он вздохнул, глядя на нее.
- А звук нельзя погромче сделать было?
- Я в этой технике не разбираюсь.
Он взял пульт и увеличил уровень звука. В их квартире было тепло, уютно и спокойно. Где-то за окном начиналась ночь, но это все казалось таким далеким.
- Да, я хочу чай!
- Хорошо, только встань пожалуйста, я кресло на место поставлю.

Уже на пороге комнаты.
- Чай с мятой?
- Сейчас я хочу с лимоном. – голосом, не терпящим возражений. – Кстати, а у нас те конфетки остались?
- Какие те?
- Вкусные... с клубникой вроде..
- Да, остались...
- Неси!

Горячий чай в любимой чашке, приглушенные звуки голосов из телевизора, мягкие кресла и ковер с оленями на стене. Он мог бы прожить так всю жизнь. Он хотел прожить всю жизнь. Это была его жизнь. В которой он бы всегда был счастлив, но ведь появилась Она... Ветром в форточку – разлился чай... А потом уже ураган... Сорвал занавески, ковер. Опрокинул кресла и телевизор, попадали книги с полок стенных шкафов. Семейное фото со звоном слетело со стены и даже деревянная рамка разлетелась. Мощный поток воздуха выбил стекла. И полностью завладел маленьким мирком, уют в котором уже был нарушен. Только четыре еще держащиеся стены. А над головой вечное небо... 

***
Его разбудили настойчивые солнечные лучи, довольно долго уже старающиеся открыть его глаза. Без сомнений это пробуждение было приятным. Только вот он заснул все в том же кресле у телевизора. Но это ничего не значит, раз так хорошо спалось, правда? Теперь нужно на кухню – заварить чай. А потом можно будет сидеть и расслабленно греться...
- Доброе утро, Савва.
А мать уже пьет чай.
- Доброе... а сколько же времени?
- Одиннадцать с копейками – с готовностью сообщила она.
- У меня же лекция уже началась! Бежать пора... и то уже поздно... Ты что же меня не разбудила?
- Я решила, что если ты на таком хорошем фильме уснул, то, должно быть, очень устал. Тебе нужно было выспаться и отдохнуть.
- Все. Я уже убегаю.
- Никуда ты не пойдешь. Устал, значит, сиди дома.
- Да не устал я, мама...
- Что же я не вижу что ли? Устал. Садись. Я чай заварила.
Абсолютно бесполезно спорить...
- Ты мне хоть завтра ключи отдашь?
- Посмотрим. Налей мне еще чаю. – Взгляни, какие птички летают... Прямо у окна. Как они называются?
- Не знаю я...
Да, так неверяще-сердито смотреть умеет только она.
- Честно.
- Вот... учишься, учишься, а даже названия птиц не знаешь. – и вот так вот обиженно-разочарованно тоже... И не поймешь – всерьез или так...
- Ну я же не собираюсь быть ветеринаром! Зачем тебе эти птицы?
- Ты бы сам на них посмотрел... Вон как летают... Я бы тоже хотела так... – а как в окно смотрит – мечтательно-мечтательно, даже позавидовать можно - Ты чего на птичек не смотришь?
- Смотрю-смотрю...
К любви матери к птицам он давно привык.... Она воспринимала их только в небе. В клетках и даже статуэтками не просто не любила, а даже можно сказать – ненавидела.
А вот если в небе... Она могла смотреть на них часами. Да... вот так вот они и будут вдвоем сидеть. Она смотрит на своих птичек, а он – на небо. А ведь правда неплохо было бы взлететь... Он бы стал ближе к небу. Но люди – не птицы. И небо все равно слишком далеко. Так далеко и так похоже на Нее... что ему действительно становилось страшно.
- Знаешь, вот я всегда смотрю на птиц, смотрю... И тоже так хочется полетать... Это же сколько мест можно облететь... На все посмотреть... Знаешь, я когда умру, хочу стать птицей. Вот будет здорово, правда?