Часть 1 - В Лихолесье
Она была рождена эльфийкой.
Но отчего-то ей никогда не казалось странным видеть вокруг себя орочьи лица с раскосым, безжалостным прищуром. Она привыкла пользоваться Чёрным наречием, которое ничуть не царапало её нежное горло. Она произносила имя Гортхаура Жестокого не гневно и звеняще, а спокойно и бестрепетно. Она любила чёрный цвет, глухие каменные крепости и свой тускло поблёскивающий меч.
У неё было прекрасное, напевное имя - Аэлиннэль. Когда ей бывало страшно, её губы сами шептали: «Варда Охранительница!» Она любила слушать песни своего народа, медленные и протяжные, словно её жизнь, и их язык немногим отличался от квенья или синдарина.
Она была эльфийкой.
Эльфийкой из рода Авари.
Авари, которых прозвали Не Пожелавшими, теми, кто отказался от света Благословенного Валинора и на долгие эпохи связал свою судьбу со Средиземьем. Мориквенди, Тёмные эльфы - так называли их далёкие родичи из Нолдор и Синдар. Они считали авари отступниками и чужаками и поговаривали даже, что те служат Тёмному Властелину.
Что ж, порой так оно и было.
-Аэль, сдавайся! Я задел тебя уже два раза! - воскликнул высокий эльф с размётанными ветром русыми волосами. Он отбросил свой меч, что со стуком упал на пыльные камни, и обхватил сопротивлявшуюся его крепким объятьям девушку.
-Белегорн! Отпусти меня сейчас же! - вскричала она, - ты сражался нечестно!
-Но бой никогда не бывает честным, детка! - парировал эльф. - Ты же знаешь, что часто твои противники бывают сильнее тебя в несколько раз, иногда на тебя нападают кучей, а порой стреляют из засады. Ты должна быть готова ко всему.
-Мне не нужен урок! - в раздражении бросила девушка, вырвавшись, наконец, на свободу. - Я просто хотела поразмяться!
С этими словами Аэлиннэль отошла к самому краю крепостной стены, на которой проходил импровизированный бой, и погрузилась в созерцание безбрежного лесного океана, что туманными волнами разлился до самого горизонта. Она пыталась успокоиться, потому что ясно сознавала, что недавняя вспышка недовольства была слишком резкой и неоправданной даже для её неуравновешенной натуры. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза, так и не выпустив из рук своё оружие. «Я устала! - промелькнула вдруг в её голове неожиданная мысль, - устала от однообразия жизни в Дол Гулдуре, от почтительных, но глупых орков, от вечно озабоченных назгулов, от равнодушных ко всему на свете эльфов. Я устала даже от Белегорна».
Стоило только Аэлиннэль подумать о Белегорне, как он очутился у неё за спиной. Зарывшись носом в разноцветные прядки её волос, эльф промурлыкал прямо в заострённое ушко девушки:
-Не сердись, Аэль! Пожалуйста! Не стоит дуться из-за ничтожного пустяка. Пойдём-ка в мою комнату. Я помогу тебе расслабиться.
Он осторожно обнял Аэлиннэль за плечи. Она со вздохом повернулась к нему. Белегорн смотрел на неё с мягкой полуулыбкой, и его голубые глаза светились пониманием и сдержанной страстью. Эльф отобрал у девушки меч, не глядя, отбросил его к своему сиротливо валявшемуся клинку и подхватил Аэлиннэль на руки. Приникнув к её губам в долгом поцелуе, Белегорн очень скоро сумел разжечь в ней ответный огонь. Он медленно направился во внутренние покои, в который раз радуясь и удивляясь неиссякаемой чувственности Аэлиннэль. Она не препятствовала действиям своего любовника, её соблазнительное, лёгкое тело привычно откликалось на его ласки, но в мозгу, словно ядовитый шип, прочно сидела отвратительная мысль: «Я устала. Мне всё надоело».
Уже вечерело, когда в дверь комнаты Белегорна постучали. Эльф, дремавший возле своей возлюбленной, невнятно выругался, встал с кровати и, натянув на себя штаны, подошёл к двери.
-Кто там ещё? - проворчал он.
-Это я, господин, - услышал он хриплый шёпот.
-Чего тебе, Шагда? - спросил он, открывая дверь и выходя в коридор.
Низенький, тощий орк, которого Белегорн назвал Шагдой, тут же согнулся в подобострастном поклоне:
-Господин, Шестой велел госпоже Аэлиннэль явиться к нему до ужина.
-А с чего ты взял, что госпожа Аэлиннэль здесь? - флегматично поинтересовался эльф.
-Так ведь…так я… - растерянно залепетал тот, размахивая длинными руками, - я побывал у неё в покоях. Её там нет. Я был у Элеммира. Её там тоже нет. Вот я и пришёл к вам.
-Больно ты умный стал, - зевнул Белегорн.
Шагда в испуге вжал голову в плечи, но эльф рассмеялся:
-Ладно, иди. Я передам ей приказание Шестого.
Когда Белегорн вернулся в комнату, Аэлиннэль уже одевалась.
-Я всё слышала, - сказала она, заправляя просторную белую рубашку в обтягивающие чёрные штаны, - поэтому я, пожалуй, пойду. Не стоит заставлять назгула ждать.
Эльф лишь молча склонил голову в знак согласия. Он не любил назгулов, хотя и не боялся их.
-Встретимся за ужином, - проговорил он, когда Аэлиннэль взялась за ручку двери. Она улыбнулась, мазнула его поцелуем и скрылась.
Когда эльфийка вошла в покои Шестого назгула, что находились на самой вершине главной башни Дол Гулдура, их хозяин уже был там. Улайари сидел возле заваленного бумагами стола, и единственная свеча со странным фиолетовым пламенем освещала его высокую, сутулую фигуру, что казалась чернее самого Мрака. Аэлиннэль улыбнулась уголками губ. В присутствии других ей нравилось делать вид, что Шестой не вызывает у неё ничего, кроме прохладного, обильно сдобренного эльфийской бесчувственностью уважения. Наедине с ним она позволяла себе расслабиться.
Назгул поднял голову, и из-под глухого чёрного капюшона, который скрывал его лицо, на Аэлиннэль взглянули полыхающие сиреневыми молниями глаза. Шестой внимательно оглядел девушку, отметив полураспахнутую рубашку и волочащийся за сапогом шнурок. Когда же он, наконец, заговорил, его речь была преисполнена иронии.
-Ай-яй-яй! Я опять вынул тебя из чьей-то постели?
Аэлиннэль проигнорировала насмешку. Поигрывая висящими на левом боку ножнами с узким, длинным кинжалом, она спокойно смотрела на своего патрона.
-У меня для тебя задание, чтобы ты не скучала, - произнёс тот, проницательно глядя ей прямо в глаза. - До нас дошли слухи о том, что на южных границах Лихолесья произошли большие перемены. После нашего последнего нападения Трандуил увеличил численность приграничных отрядов, организовал новые посты и приготовил какие-то секретные ловушки. Я жду от тебя подробного отчёта об этом. Что. Где. Как. Понятно?
-Понятно, - отозвалась девушка, - всё, как обычно.
-Трое суток тебе на дорогу туда, трое суток - на дорогу обратно, сутки - на задание, денька два - на непредвиденные трудности, - подсчитывал назгул вслух. - Итого, не позже, чем через полторы недели, я жду тебя обратно.
-Если я не вернусь, ты поедешь меня спасать? - спросила она, и глаза её блеснули лукавым изумрудным огнём.
-Поеду, - помолчав, ответил он. - Хотя ты этого не стоишь.
Эльфийка рассмеялась.
Зная, что Аэлиннэль не может разглядеть его лица, Шестой улыбнулся. Смех Аэль, словно рождённый от соприкосновения хрустальных бокалов, даже в нём вызывал сладкую дрожь.
-Я бы с удовольствием поцеловала тебя, Шестой, да только тебе этого не нужно, - весело сказала девушка и скрылась за дверью. Опешивший назгул пробормотал:
-С чего ты это взяла?
Аэлиннэль плотно поужинала, привычно заполнила седельные сумки необходимыми для недолгого путешествия вещами, помахала рукой брату, что вышел проводить её до ворот, и, не скрывая довольной улыбки, растворилась в ночной темноте.
Она неторопливо ехала по спящему лесу, который для всякого другого существа казался бы угрюмым и пугающим. Но она была эльфийкой, поэтому ночь была ей не страшна. К тому же, она была эльфийкой-авари, напугать которую не смог бы даже сам Мелькор.
Аэлиннэль снова ощущала прелесть жизни. Ну и что с того, что её возбуждают не объятия любовника, а предстоящая опасность?! Такая вот она странная женщина!
С полученным заданием Аэлиннэль справилась блестяще. Понадобилось четырнадцать часов на то, чтобы она знала о южной лихолесской границе столько же, сколько знали её стражи. Она в последний раз оглядела нарисованную ею карту (сказывался многолетний опыт и твёрдая рука), удовлетворённо кивнула головой и спрятала бумагу в потайной карман. После чего легко вскочила в седло, неуловимым движением направила лошадь вперёд и погрузилась в созерцание затопленного сумеречными тенями леса.
Она ехала и размышляла о прошлом этой земли. Незначительная мысль о том, что в Средиземье мало кто так противостоит друг другу, как жители формально единого Лихолесья, вызвала у Аэлиннэль множество воспоминаний.
Когда-то все эти земли принадлежали лесным эльфам. Великий Зелёный Лес был един и прекрасен под рукой мудрого Владыки Трандуила. Но уже в начале Третьей эпохи у эльфийского короля появился соперник, оказавшийся не по силам не только ему, но и всему Светлому Совету Средиземья. Саурон, бессмертный дух Зла, построил крепость на южной оконечности Леса, который после этого стал называться Таур-э-Ндаэдэлос - Лес Великого Страха. Так появился Дол Гулдур, Крепость Тёмных Чар. Тень накрывала Лес всё больше и больше, и подданные Трандуила, вытесненные на самый север, много веков подряд пытались вернуть Лесу былую чистоту. Обитатели Дол Гулдура всячески этому препятствовали. Шла бесконечная война, начало которой было положено ещё до рождения Аэлиннэль. Вражда и разъединение были столь велики, что та и другая сторона отреклись друг от друга даже на уровне названия. Эльфы упрямо называли своё королевство Лихолесьем. Долгулдурцы к Лихолесью себя не относили никогда.
До срока, назначенного назгулом, оставалось больше четырёх суток, поэтому Аэль решила не торопиться и провести предстоящую ночь где-нибудь на укромной полянке возле небольшого костерка. Девушка обогнула с запада Эмин-ну-Фуин - Лихолесские горы и остановилась недалеко от Старой Дороги - заброшенной, заросшей травой тропки, бывшей некогда торным трактом. На много-много лиг вокруг простирались ничейные земли: лихолесские эльфы сюда забредали редко, долгулдурские - только по приказу. Люди, гномы и хоббиты и вовсе не заглядывали в объятый вечными сумерками ельник, в котором царил недобрый покой, что нарушали только не в меру расплодившиеся здесь орки.
«Варда Охранительница! - мысленно воскликнула Аэлиннэль, устроившись у корней могучей ели. - До чего же хорошо ночью в лесу! Летняя тьма окутывает, словно пуховое одеяло, и хочется только одного: свернуться клубочком и задремать в её по-матерински покойных объятьях».
Эльфийка уже почти спала, когда её чуткое ухо уловило среди привычных звуков новый, настораживающий шорох. Это был не подобный ночному ветру филин, не крадущийся бесшумно лис, не деловито сопящий ёж… Она незаметно приподняла голову, огляделась вокруг, ничего не увидела, но, тем не менее, сомкнула пальцы на рукояти меча и неслышно поднялась. Закутанная в коричневый плащ, она казалась невидимой рядом с бурым еловым стволом.
Шорох приближался. Вскоре девушка поняла, что к её костру движется всадник. Один. «Значит, это не погоня, - промелькнула в её голове ободряющая мысль, - потому что мне ещё не встречались такие глупцы, которые осмеливались бы ловить меня в одиночку».
Когда он вступил в освещённый круг, Аэлиннэль невольно затаила дыхание, всматриваясь в незнакомца.
Это был эльф. Белокурый, красивый эльф.
Он застыл на одном месте, словно чудесное изваяние, и у Аэлиннэль появилась возможность хорошенько его рассмотреть.
Высокий, изящного сложения, он сидел в седле нарочито спокойно. Его руки сжимали поводья. Из-за правого плеча выглядывали лёгкий лук и узорчатый кожаный колчан. Другого оружия Аэлиннэль не видела, но назвать его безопасным она почему-то не решалась.
-Есть здесь кто-нибудь? - проговорил мужчина. - Я один, и я пришёл с миром.
Аэлиннэль вышла из тени и откинула капюшон своего плаща.
Незнакомец не сдержался и ахнул.
Насладившись замешательством и восхищением, которые он и не пытался скрыть, Аэлиннэль улыбнулась и произнесла:
-Здесь есть я. Моё имя Аэль.
Эльф одним движением покинул седло и согнулся в вежливом поклоне. Когда он выпрямился, Аэлиннэль непроизвольно отметила, что он оказался выше её на целых полголовы.
-Приветствую тебя, Аэль, - проговорил он, - надеюсь, я не помешал тебе?
-Не помешал, - небрежно ответила она.
-Видишь ли, я случайно заметил свет твоего костра, и решил… решил…
-Посмотреть, кто это, - легко закончила она за него, - понимаю тебя, незнакомец, вполне объяснимое любопытство.
-Меня зовут… Лас, - спохватившись, сказал он.
-Очень приятно, Лас.
-Мне тоже, Аэль.
Они замолчали, разглядывая друг друга и пытаясь нащупать приемлемую линию поведения и допустимую степень откровенности.
Они друг другу нравились.
Но правила, случайно или преднамеренно установленные Аэль, заставили их скрыть свои подлинные имена.
Наряду с полным именем эльфы пользуются эпессэ - прозвищами, которыми их может наградить любой сородич. Если эпессэ прижилось, оно существует наравне с данным при рождении именем, имеющим обыкновенно глубокий внутренний смысл. Можно сказать, что каждое эльфийское имя рождается вместе с его обладателем.
-Что же мы стоим? - первой нарушила молчание Аэлиннэль. - Присаживайся.
-Я … мне... как-то неловко, - смутился Лас.
-А что не так? - осведомилась Аэль, вновь одаривая его улыбкой.
-Получается, что я напросился!
-Какие могут быть церемонии ночью в лесу! Или ты торопишься?
-Не очень, - честно признался он.
-Тогда я с удовольствием приглашаю тебя составить мне компанию. Ночь в одиночестве слишком длинна.
-Я буду счастлив провести эту ночь с тобой! - произнёс Лас, но, осознав двусмысленность своей фразы, пришёл в замешательство и отчаянно покраснел.
Аэлиннэль же залилась хохотом. Не в силах остановиться, она беспомощно привалилась к ели и, задыхаясь, проговорила:
-Лас! Ты просто… потрясающий… компаньон!
-Прости меня, ради Эру, Аэль! - вскричал вышедший из оцепенения эльф. - Я хотел сказать совершенно не то! Я хотел сказать … Я имел в виду…
В ответ раздался новый взрыв смеха:
-Ну вот, всегда так! - веселилась девушка, - стоит только какому-нибудь симпатяге сделать мне заманчивое предложение, как он сразу же идёт на попятный!
Лас стоял напротив Аэль, и лицо его выражало такую комичную беспомощность, что девушке стало его жаль. Она быстро успокоилась, и, прикоснувшись к его рукаву, тепло произнесла:
-Я поняла, что ты хотел сказать, Лас. Добро пожаловать к моему костру.
И там, где ночь прятала в своих объятьях одного, перед возрождённым огнём теперь сидели двое.
Лас и Аэль, не сговариваясь, отложили своё оружие в сторону, причём каждый не преминул бросить мимолётный, но любопытный взгляд на вооружение другого. Заметив это, они одновременно рассмеялись и, наконец, разговорились:
-Ты не любишь лук? - спросил Лас Аэлиннэль, указывая глазами на её меч.
-Отчего же? - усмехнулась она. - Люблю. Просто мечом я владею лучше.
-Странно, - пожал он плечами. - Мне всегда казалось, что лук подходит женщине больше. С ним безопаснее.
-Дело вкуса, - отозвалась девушка. - А чем ты ведёшь ближний бой?
-Вот этим, - сказал Лас, и в его руках появились два длинных серебристых кинжала, тонкие лезвия которых были украшены растительным орнаментом. Аэлиннэль не успела уследить, как эльф достал их из-за спины, таким стремительным и отточенно-смертоностным было его движение. Девушка искренне любовалась ими, хотя внутренний голос, от которого она отмахивалась, вкрадчиво нашёптывал ей:
-Не обращай внимания на эти железные безделушки. Лучше взгляни на руки, что их держат! Ты когда-нибудь видела столь поразительное сочетание силы и изящества?!
Чтобы избавиться от этой волнующей мысли, Аэлиннэль произнесла задиристо:
-Вот бы попробовать сразиться с тобой, Лас! Мне не приходилось вставать с мечом против кинжалов…
-Что, прямо сейчас? - удивился эльф.
-Нет, конечно! - рассмеялась Аэль. - Но как-нибудь в другой раз обязательно!
-Знаешь, в таком бою у каждого будут свои преимущества… - начал Лас немного неуверенно, но быстро увлёкся и, блестя глазами, углубился в тактические особенности поединков, что ведутся с применением разного оружия.
Аэлиннэль внимательно слушала его, и с её губ не сходила рассеянная улыбка.
-Наверное, тебе не интересно! - вдруг спохватился эльф.
-Мне очень интересно! - отозвалась Аэль с непритворным жаром в голосе, а мысленно добавила, - наблюдать за тобой.
Но на лице Ласа уже светилась привычно-застенчивая полуулыбка, и Аэль поняла, что вновь невольно смутила его.
Девушка аккуратно перевела разговор в иное русло, и когда из сумок была извлечена дорожная снедь, беседа снова заструилась, как полноводная река. Аэлиннэль узнала, что Лас живёт при дворе короля Трандуила, его семья состоит из отца и младшей сестры, а его лучшего друга зовут Эсгелин. Лас говорил об этом легко и свободно, и ей стоило большого труда угадывать моменты, когда он что-то недоговаривал или скрывал. Она не переспрашивала своего собеседника, потому что не хотела неловких и тягостных пауз со стороны восприимчивого, легко ранимого эльфа. Кроме того, она сама не была готова вести разговор со всей откровенностью. Лас слишком нравился Аэль, и увидеть в его глазах холодную враждебность было выше её сил.
-Я из Нандор, - кашлянув, призналась она, после того, как Лас сказал, что она не похожа на эльфийку из его рода.
-Я так и думал, - отозвался эльф, - ты истинное олицетворение лесных эльфов, что впитали в себя красоту этой земли. Твои глаза зелены, словно весенние листья, а волосы… волосы… Им просто нет сравнения!
-Ты уж подбери!
-Солнце погладило тебя по голове, - улыбнулся он, - и его яркие лучики навсегда перемешались с твоими тёмными локонами.
-Да ты поэт!
-Это действительно красиво, - развёл он руками и посмотрел на неё таким ясным, добрым взглядом, что она поспешно отвела глаза.
Ей хотелось закричать:
-Я из Дол Гулдура! Я вражеский лазутчик! Убей меня!
Но она промолчала.
Наклонившись к костру, Аэль подбросила в огонь хвороста и, бесцельно вороша его, проговорила:
-У меня на этом свете нет никого, кроме младшего брата. Я привыкла нести за него ответственность, потому что давно лишилась родителей. К тому же, Элеммир художник, и я хочу, чтобы его мир как можно дольше оставался безоблачным и радостным.
-А твои друзья? - тихо, с намёком на вопрос, произнёс Лас.
-Там, где я живу, на окраине Лихолесья, нас очень мало. Поэтому дружить мне не с кем.
-Давай, я буду твоим другом! - сказал эльф, протягивая ей руку.
-Не шути так! - Аэль почти кричала, и Лас понял, что она сейчас либо заплачет, либо ударит его.
-Я вовсе не шучу! - обескураженно произнёс он.
Но непонятная ему вспышка гнева уже прошла, и лицо девушки приняло подавленное выражение.
-Прости меня, Лас, - сказала она.
-Это ты извини меня, - ответил он, - я не хотел тебя обидеть. Я предложил тебе свою дружбу от всего сердца.
-Я знаю, но это слишком ценный подарок, и я не могу его принять.
-Наверное, она подумала, что я её жалею, - пронеслось в голове у эльфа, и он задумался над тем, как же объяснить Аэль, что она вызывает в нём искреннюю симпатию. Погрузившись в себя, он не расслышал, как эльфийка окликнула его.
-Лас! - произнесла Аэль в третий раз, когда он, вздрогнув, посмотрел на неё.
-Лас, осталось два часа до рассвета. Нам лучше отдохнуть немного.
-Конечно, конечно! - откликнулся он. - Ты можешь поспать, а я покараулю.
Он видел, что девушка нахмурилась и хотела возразить ему, но в итоге только улыбнулась устало и кивнула головой.
Уже через несколько мгновений Аэлиннэль спала, закутавшись в плащ и обняв свой странный тёмный клинок.
Он смотрел на неё, и восхищение, недоумение и интерес с одинаковой силой будоражили его душу.
Во сне Аэль перевернулась и оказалась лежащей лицом к костру. Лас любовался её нежными, тонкими, вдохновенными чертами. Он изучал её лицо, пытаясь понять, какие же тайны хранит эта прелестная, но скрытная головка. Власть Ирмо стёрла с лица Аэль и смущавшую его лёгкую насмешку, и непонятную ему безысходность последних минут нелепо прервавшейся беседы. Теперь её лицо выражало только покой.
Лас скользнул взглядом по её телу, которое уже не скрывал распахнувшийся плащ. Девушка была одета в зелёную тунику с разрезами по бокам, перетянутую кожаным поясом. Лас мысленно присвистнул, когда понял, что без труда может обхватить её талию двумя ладонями. Появившийся на щеках румянец мог бы выдать случайному свидетелю, что его взгляд прогулялся и по обтянутым узкими коричневыми штанами ногам девушки. Но никто не нарушил уединённого созерцания эльфа. Лишь он один видел, что её пальцы расслабленно выпустили меч и совершенно по-детски сжались в кулачок, потому что только дети во сне прячут большой палец под защиту других, невольно выражая этим жестом свою беспомощность и уязвимость. Лас растроганно улыбнулся и с трудом подавил желание накрыть её руку своей.
Когда небо превратилось в серый лист с прорисованными на нём чёрной тушью силуэтами деревьев, эльф осторожно прикоснулся к плечу девушки. Она завозилась сонно и, не открывая глаз, произнесла:
-Элеммир! Уйди! Мне снится такой чудесный сон! Прелестный юноша… Он похож на принца, которого ты вчера нарисовал…
Рука Ласа замерла на половине пути, он тихонько хмыкнул и пробормотал:
-Значит, принц?
Но Аэль уже проснулась.
Она села, потянулась, одарила мужчину мимолётной улыбкой и погрузилась в изучение содержимого своей дорожной сумки.
Ласу казалось, что она делает несколько дел одновременно: расчёсывает гребешком спутавшиеся за ночь пряди, умывается водой из походной фляжки, поправляет и отряхивает свою одежду…
Однако результат не заставил себя ждать: через несколько секунд на него смотрела сияющая и довольная жизнью девушка.
-Вот теперь, доброе утро! - сказала она.
-Доброе утро! - отозвался он, счастливо улыбаясь.
-Давай перекусим, - предложила Аэль в следующее мгновение, - а то мне ещё ехать целый день.
-Давай, - сразу согласился Лас. - До моего дома тоже неблизко. Жаль только, что я не захватил с собой бутылочку вина. Я ж не знал, что судьба подарит мне такую приятную встречу.
-А я уж думала, что я одна такая, - смешливо фыркнула Аэль. - Надо мной все смеются, когда узнают, что в дорогу я беру только чистую воду. Правда, у меня есть немного вина… для медицинских целей…
-У меня на этот случай приготовлен гномий спирт.
-Нееет! - в шутливом ужасе воскликнула Аэлиннэль, - только не спирт! Я как-то лизнула по глупости капельку, так у меня потом язык распух! И как они его пьют, ума не приложу!
Они залились звонким хохотом, и проснувшиеся птицы радостно вторили им.
Когда настало время прощаться, Лас, явно собираясь что-то сказать, приоткрыл рот, шумно вздохнул и, наконец, выпалил:
-Аэль, мы можем увидеться ещё раз?
Девушка внимательно, даже как-то строго, посмотрела ему прямо в глаза, после чего твёрдо произнесла:
-Да.
-А когда? - решил Лас ковать железо, пока горячо.
-Давай встретимся через… девять дней. Подойдёт?
-Подойдет! - ответил он с энтузиазмом. - Встретимся здесь же, а там решим, чем нам дальше заняться. Да?
Аэлиннэль кивнула головой, легонько сжала бока своей лошади и, не прощаясь, поскакала прочь от эльфа.
После часа непрерывной скачки она остановилась. Погладив разгорячённое животное, эльфийка достала нарисованную ею карту лихолесской границы и в течение следующего получаса тщательно копировала её. На новый вариант она перенесла лишь часть укреплений и постов. Она старалась убедить себя в том, что так будет лучше для всех, но половинчатость принятого решения жгла её душу, словно раскалённый уголь.
-Не могу же я, в самом деле, из-за одной, пусть даже очень привлекательной, синдарской мордашки перестать подчиняться назгулу! А так я и нашим не особо наврежу, и лихолесским эльфам дам шанс. Да и у меня самой будет повод, чтобы покинуть Дол Гулдур. Я смогу снова встретиться с Ласом, - успокаивала она себя, хотя внутренний голос насмешливо и безжалостно возражал ей:
-В этом мире нельзя быть серенькой. Здесь есть только Светлые и Тёмные. Так что тебе ПРИДЁТСЯ выбирать.
Едва Аэлиннэль въехала в ворота Тёмной крепости, ей навстречу кубарем выкатился ликующий Элеммир.
-Ты вернулась! - кричал он, помогая сестре выбраться из седла и подхватывая её дорожные сумки.
Бросив поводья словно выросшему из-под земли орку, девушка одной рукой обхватила брата за худенькие плечи, а другой отобрала у него половину поклажи. Они так и шли, тесно прижавшись друг к другу, пока не достигли комнаты Аэлиннэль.
Элеммир весёлым щенком вился вокруг сестры, засыпая её кучей вопросов и одновременно рассказывая о своей жизни.
-Хочешь, я покажу тебе свои новые рисунки? - внезапно спросил он.
-Нет, малышонок, не сейчас, - ласково улыбнулась Аэль. - Давай, попозже. Сначала я должна отчитаться о своей поездке перед Шестым, а вот вечерком я загляну к тебе, и мы всё посмотрим. Кстати, у меня к тебе будет просьба.
-Какая?
-Я хочу, чтобы ты помог мне нарисовать один портрет.
-Ладно! - тряхнул головой Элеммир, и его тёмно-русые волосы упали ему на лицо. Он досадливо отбросил густые пряди назад. Этот жест навёл Аэлиннэль на неожиданную мысль, которая зажгла на лице девушки проказливую улыбку.
-Иди-ка сюда, - поманила она брата.
Расчесав послушно сидящему перед ней Элеммиру волосы, Аэль ловко заплела ему две тоненькие, изящные косички над ушами, а особенно мешавшие прядки с висков собрала на затылке в косу потолще.
-Ну вот, теперь ты соответствуешь последней придворной моде, принятой у наших северных соседей! - провозгласила она торжественно.
Элеммир долго разглядывал своё отражение в зеркале, после чего, не удержавшись, пробурчал:
-Я выгляжу, как девчонка!
В его устах это звучало, словно тяжкий приговор.
Аэлиннэль расхохоталась:
-Зато как удобно!
-Да, - нехотя признался брат.
-Я клянусь тебе, малышонок, что тот, у кого я позаимствовала идею, был похож на девчонку меньше всего.
-Ты его хочешь нарисовать? - загорелись любопытством его чуткие зелёные глаза.
В ответ Аэль высунула кончик языка и скрылась за дверью.
Шестой назгул встретил Аэлиннэль в той же комнате и, казалось, в той же позе, что и восемь суток назад:
-А ты удивительно пунктуальна! - одобрительно произнёс он, принимая из рук эльфийки карту и сопроводительные бумаги.
-И аккуратна! - добавил он, окинув их мимолётным, но цепким взглядом.
-Можно подумать, что я когда-нибудь тебя подводила! - сказала Аэль с едва уловимым сарказмом.
-Я просто хотел сделать тебе комплимент! - с шутливым укором проговорил назгул и указал ей на кованый стул с высокой спинкой.
Аэлиннэль присела на краешек неудобного, холодного сиденья.
-Ты оказался прав, - помедлив, произнесла она, - Трандуил действительно изменил всю систему охраны своих границ. Я зарисовала почти всё. Но несколько засад и ловушек, тех, что на самом западе, я так и не отметила, потому что мне не удалось к ним подобраться. Там сейчас просто столпотворение какое-то! Мне нужно съездить туда ещё разок. Что скажешь?
Сиреневые молнии полыхнули белым, слепящим светом, когда Шестой зацепился своим взглядом за изумрудный взгляд Аэлиннэль. Однако её слабо светящееся в темноте лицо было открытым и бесхитростным.
-У меня были другие планы, - произнёс он с нажимом.
-Как скажешь, - пожала плечами эльфийка, - я просто хотела выполнить твоё задание до конца, чтобы потом наши отряды не гибли бессмысленно под градом лихолесских стрел.
Они помолчали.
-Будь ты проклят, предатель, каждого подозревающий в своём грехе! - мысленно воскликнула Аэлиннэль. Но заполнившая на мгновенье её глаза ненависть тотчас же растаяла, и девушка спокойно произнесла вслух:
-Каков будет новый приказ, Шестой?
-Лориен, - скупо проговорил назгул.
-О, теперь я знаю наверняка, что чем-то тебе не угодила! - сказала Аэль с невесёлой усмешкой.
-Почему? - осведомился назгул всё так же настороженно.
-Если ты хочешь натравить на меня лориенских Стражей, мне пора попрощаться с Элеммиром…
-Почему? - повторил он настойчиво.
-Да потому, что в Лихолесье мне удалось пару раз разыграть спектакль под названием «Я-здесь-просто-мимо-проходила», а в Лориене не удастся. Золотой Лес закрыт для всех, даже для эльфов, если они не являются подданными Владык. Если меня поймают… меня убьют. Ты об этом знаешь.
-Сделай так, чтобы не поймали!
-Оборона Лориена совершенней лихолесской, - вздохнула Аэль, - кроме того, древняя магия Галадриэль хранит эту землю.
-Да что с тобой такое! - взорвался Шестой. - Я хотел только, чтобы ты проверила броды через Андуин! Я же не отправляю тебя в одиночку на штурм Карас Галадона! Возьмёшь Белегорна, съездишь вместе с ним к реке, а потом возвращайся в своё Лихолесье!
-Это не моё, а твоё Лихолесье! - веско произнесла девушка. - Не по своей воле я езжу туда, рискуя жизнью!
-Ты устала, Аэль, - прервал её назгул непривычно мягко. - Отправляйся спать, а завтрашний день потрать на восхитительное ничегонеделание. Ночью съездишь к бродам, а после отправишься на лихолесскую границу.
-Я так и сделаю, - ответила Аэлиннэль, отвесила Шестому лёгкий поклон и вышла.
-Если на каждый, пусть даже очень важный, разговор я буду тратить столько сил, я скоро начну стариться, словно смертные, - подумала она, бредя по тускло освещённому коридору.
Но неприятности, которые готовил для неё бесконечный день, и не думали заканчиваться.
В комнате Аэлиннэль, развалившись на её кровати, как сытый тигр, лежал Белегорн.
-Привет, детка, - произнёс он, когда девушка показалась в дверном проёме.
-Привет, - вяло отозвалась она.
-Устала? - участливо спросил эльф, поднимаясь ей навстречу.
-Очень, - сказала Аэль и выразительно покосилась на ванную комнату.
-Хочешь, я помогу тебе расслабиться? - вкрадчивым полушёпотом проговорил он. - Приготовлю тебе горячую, пенную ванну, а потом сделаю массаж?
-Не хочу, - произнесла Аэлиннэль совсем мёртво.
Белегорн несколько долгих минут смотрел на неё, потом шумно вздохнул и сказал:
-Ну ладно. Встретимся утром.
Дверь закрылась.
Это была окованная железом, надёжная дверь, которая, при необходимости, легко выдержала бы любое нападение. Поэтому Белегорн и Аэлиннэль, синхронно прислонившиеся к ней с разных сторон, ни на миг не почувствовали присутствия друг друга.
Белегорн вновь и вновь мысленно возвращался к тому вопиющему, немыслимому моменту, когда Аэль сказала ему «Нет». В его долгой жизни ещё не бывало такого, чтобы на искреннее и заманчивое предложение женщина роняла ледяное «Не хочу». «Не хочу», и всё, балрог её побери! Он пытался успокоить себя тем, что Аэлиннэль действительно измучила её поездка, и завтра всё будет по-прежнему. Но где-то в глубине его холёной холодной натуры жило твёрдое убеждение, что он потерял её навсегда. «Почему? - терзался Белегорн, и только один ответ казался ему достоверным, - потому что у неё появился кто-то другой».
Ах, если бы он знал, насколько близко подошёл к истине! Аэлиннэль, которая с открытыми глазами грезила о Ласе по ту сторону двери, даже не подозревала, какую бурю оскорблённого мужского самолюбия она только что вызвала на свою погибель. Сейчас ей хотелось только одного: вместе с братом нарисовать портрет белокурого синды и хотя бы таким ненадёжным способом приблизить его к себе.
Проснулась Аэлиннэль рано. Первым, что увидела девушка, было изображение Ласа. Прикреплённое к высокой спинке кровати, оно просто не могло не попасться ей на глаза. Аэль обняла расшитую незабудками подушку и с наслаждением погрузилась в созерцание его лица. С лёгким смешком она вспомнила, как вчера вечером пыталась описать Элеммиру милого, ласкового, чуточку застенчивого красавчика-эльфа.
-У него такая необычная форма лица… Как будто в четырёхугольник вписали треугольник… Мне сложно объяснить, малышонок.
-О, в этом нет ничего сложного! - воскликнул брат. - Я понимаю, о чём ты говоришь. Такой тип лица считается идеальным для мужчины, потому что он рождает одновременно и нежный, и волевой облик. Наверняка, у него небольшой, но твёрдый подбородок, а когда он улыбается…
-Когда он улыбается, - мечтательно перебила его сестра, - он преображается! Его губы, глаза, ямочки на щеках оказываются вовлечёнными в его улыбку настолько, что он просто расцветает!
-Я всё понял! - рассмеялся Элеммир, не отрывая, однако, сосредоточенного взгляда от листа, над которым он колдовал. - В нём есть хоть что-нибудь несовершенное?
-Нет.
-Теперь самое сложное - его глаза.
-Здесь я не в силах тебе помочь! - воскликнула Аэлиннэль, - у меня не найдётся слов, чтобы передать всю неповторимость, изменчивость и непостижимую глубину его глаз, хотя… дай-ка я попробую нарисовать их сама.
Когда Аэль, наконец, отложила карандаш, Элеммир глубоко вздохнул и произнёс:
-Ты любишь его, сестра!
-Почему? - продолжая потрясённо вглядываться в ожившее изображение, спросила Аэлиннэль.
-Не спрашивай, почему, - ответил он, и голос его прозвучал непривычно взросло и даже мудро, - просто поверь мне.
Аэль улыбнулась своим воспоминаниям, соскочила с кровати и, негромко напевая, направилась в ванную. Девушка уже заканчивала утренний туалет, когда низкий гудящий звук гонга, призывающего к завтраку, заполнил всю крепость. Оглядев в зеркале свой наряд, состоящий из шёлковой салатного цвета рубашки, тёмно-зелёных брючек и ярко-изумрудного жилета, расшитого переливающимися, словно капли морской воды, стразами, Аэлиннэль поспешно вышла из комнаты.
Когда она вошла в обеденный зал, за длинным Т-образным столом оставалось только два свободных места: одно находилось возле Белегорна, который, напряжённо глядя в сторону двери, как бы невзначай положил руку на соседний стул. Второе располагалось рядом с коротеньким поперечным столом, за которым уже сидели Шестой, Восьмой и Девятый назгулы. Аэль прошествовала по всему залу, кивая головой в ответ на раздававшиеся со всех сторон приветствия, и опустилась на стул возле Шестого. Отвесив отточенный, церемонный полупоклон всем трём назгулам, она молча принялась за еду.
Девушка не вступала в порхающие над столом разговоры. Она смотрела на окружающих её сотрапезников новыми глазами…
В Дол Гулдуре постоянно проживало шестьдесят семь эльфов, большая часть которых сейчас присутствовала на завтраке. Аэлиннэль попеременно вглядывалась в знакомые лица: рядом с ней и напротив неё сидели девятнадцать эльфов, составляющих разношёрстную, но довольно замкнутую группу, в которую, кроме самой Аэль, входило шестеро её собратьев-разведчиков, пятеро командиров орочьих сотен и семь девушек.
Девушки Тёмной крепости были удивительно разными как по характеру, так и по внешности. Аэлиннэль задержалась взглядом на двух сёстрах-близняшках, Тиннулэйн и Морнулэйн, с которыми она общалась чаще, нежели с другими. По-мальчишески худощавые, черноволосые и немного резковатые в чертах лица и в движениях, сёстры были потрясающими лучницами. Они наравне с мужчинами участвовали в вылазках и набегах, организуемых назгулами. Это, по сути, вовсе неженское занятие сблизило их с Аэлиннэль, которая тоже стояла особняком среди женщин Дол Гулдура. Пятеро оставшихся девушек посвятили себя хозяйственной жизни замка, и, несмотря на то, что Аэль знала их уже не один десяток лет, их отношения так и не вышли за рамки вежливых, но безликих бесед.
На другом конце стола весело гомонила другая группа эльфов. Тридцать шесть недавно присланных в крепость лучников составляли монолитный отряд, который пока ещё жил своей обособленной жизнью и не слишком-то спешил влиться в число старожилов Дол Гулдура.
Возле входа располагалось подрастающее поколение. Самым старшим среди них был Элеммир. Хорошенькая Наирэль, постоянно сосредоточенная Хеллерин и простушка Митиль составляли свиту его обожательниц. Вот и сейчас они, перебивая друг друга, пытались развлечь его.
Перед внутренним взором Аэлиннэль вдруг всплыли гигантские весы, на одной чаше которых поместился тёмный зал, где сейчас ели, пили, разговаривали и смеялись её сородичи. Она явственно слышала стук их сердец, который выбивал в её мозгу чёткий ритм: «Мы живы, мы живы, мы живы!» На другой чаше весов сидел белокурый синда, молча улыбающийся ей такой очаровательной улыбкой, что её сердце сорвалось с привязи и понеслось вскачь. За его спиной сгрудились туманные золотоволосые силуэты лихолесских эльфов. Они призывно махали ей руками, приглашая присоединиться.
-Кого-то из них тебе всё же придётся предать, - шептал ставший ненавистным внутренний голос её разума.
Виденье превратилось в ужасающую бойню, где стрелы сыпались с обеих сторон и без промаха разили хрупкие эльфийские тела. Аэлиннэль с кошмарной ясностью увидела, как улыбка на лице Ласа сменилась кривой гримасой боли. Из его носа потекла тонкая струйка крови. В то же самое мгновенье Элеммир, сделав несколько неверных шагов, неуклюже рухнул к её ногам. Стрела с белым оперением, торчавшая из его спины, ещё продолжала тихонько вибрировать…
-Аэль! - вдруг услышала она чей-то, показавшийся совершенно незнакомым голос.
Эльфийка встряхнула головой, разгоняя жуткий морок, и посмотрела на Шестого, который легко тряс её за плечо.
-Что с тобой, Аэль? - произнёс он озабоченно.
-Со мной всё в порядке, - неуверенно улыбнулась она в ответ, - просто… я задумалась. Ты позволишь мне сегодня прогуляться вместе с Элеммиром?
-Да, - сказал назгул, - до вечера ты свободна.
Аэлиннэль порывисто встала и направилась к выходу.
Однако она всё же не удержалась и, проходя мимо Белегорна, бросила косой взгляд на своего бывшего любовника.
Эльф даже не пытался делать вид, что завтракает. Он рыскал глазами по лицам своих сородичей, и, как показалось Аэлиннэль, кого-то сосредоточенно высматривал.
-Уже подыскивает мне замену! - усмехнулась она про себя и сама удивилась тому, что эта мысль ничуть её не задела.
Но Белегорн думал совершенно об ином.
-Кто?! Кто?! Кто?! - терзался он мрачной ревностью. - Кто тот негодяй, что отнял у меня Аэль? Может, он из новичков? В последние несколько недель она часто тренировалась с ними. Говорила, что хочет усовершенствовать своё мастерство лучницы. Ха! То-то она всё шушукалась по углам с их предводителем Гилтилом!
Белегорн вытянул шею и вперил яростный взгляд в высокого темноволосого эльфа, ничего не подозревавшего и потому совершенно беззаботного. Гилтил засмеялся в ответ на чью-то шутку, и в этот самый миг недобрая, но услужливая память Белегорна нарисовала перед его внутренним взором нарочито яркую картинку: Гилтил, подошедший сзади к целящейся Аэлиннэль, обнимает девушку, выравнивая, таким образом, поднятый чуть выше, чем следует, лук. Две руки держат рукоять лука, две руки натягивают тетиву. Аэлиннэль в объятьях Гилтила. Стрела срывается и уносится вдаль к едва различимой цели. Стрела попадает в сердце Белегорна.
-Нет! - оборвал эльф сам себя. - Это не Гилтил… тогда кто? Фаэнрод?
Белегорн перевёл взгляд на командира Первой орочьей сотни, мрачновато-спокойного эльфа с белыми волосами и глазами цвета митрила. Фаэнрод ухаживал за Аэлиннэль очень давно, с каким-то пугающим упорством, так, словно он ни мгновения не сомневался, что рано или поздно девушка всё же ответит на его чувство. Неужели он дождался? Белегорн попытался вспомнить, сколько раз он заставал Аэлиннэль, мечтательно уткнувшуюся в букет цветов или перелистывающую страницы старинной книги, где каллиграфическим почерком Фаэнрода всегда было выведено только два слова: «Аэлиннэль, единственной».
-Если ему хочется делать мне подарки, пусть делает! - говорила Аэль в таких случаях, раздражённо подёргивая плечиком. - Тем более что они меня ни к чему не обязывают!
Белегорн пытался затеять ссору. В ответ на это обычно невозмутимый Фаэнрод лишь усмехнулся криво, даже не стараясь скрыть переполнявшую его горечь:
-Она же и так с тобой! Чего тебе ещё нужно!
-Нет! Это не Фаэнрод! - с какой-то внутренней, иррациональной убеждённостью заключил Белегорн. - Она стала другой только по возвращении из Лихолесья. Значит, какой-то синда или нандо… Ну, что ж! Доберусь и до него!
В этот самый момент Лас, который даже и предположить не мог, что на другом краю Лихолесья незнакомый, но жаждущий отмщения тёмный эльф замышляет его убийство, вот уже десять минут мазал маслом булочку, совершенно не обращая внимания на иронический, искристый взгляд сестры и недоумённое выражение лица своего отца.
-Леголас! - наконец, не выдержал Трандуил.
Принц вздрогнул и уронил булку на пол.
Лейтиан расхохоталась в открытую. Присутствующий на семейном завтраке жених принцессы лорд Халдир позволил себе улыбнуться уголками губ.
-Да, отец… - возвращаясь к реальности, отозвался Леголас, даже не заметив падения злополучной булки. Он с недоумением рассматривал серебряный нож в своей руке и пытался понять, зачем ему понадобился сей предмет во время чаепития.
-Что с тобой, Леголас? - нахмурившись, спросил король, внимательно вглядываясь в сына взором, от которого мало что могло укрыться.
-Отец! Наш Зелёный Лист влюбился! - проворковала Лейтиан. - Вчера он попытался лечь спать в моей комнате, сегодня на рассвете ушёл в лес писать балладу про изумрудные глаза, потом пропустил утреннюю тренировку, и вот сейчас витает в облаках, полностью игнорируя нашу скромную компанию. И при всём при этом, у него такой блаженно-счастливый вид!
После этой насмешливой, хотя и вполне дружелюбной тирады сестры Леголас впал в полное оцепенение. Только его порозовевшие щёки и взволнованное дыхание выдавали переживания принца.
А он-то думал, что никто и не догадывается о том, что в его сердце поселилась дева - мечта, непредсказуемая, обольстительная Аэль!
Трандуил, хорошо знавший застенчивый и чувствительный нрав своего сына, тактично перевёл разговор на другую тему. Он улыбался, расспрашивал Халдира о Лориене, участвовал в шутливых пикировках с Лейтиан, а в глубине души радовался тому, что его мальчик наконец-то познал любовь.
Трандуил знал, что его сын красив. Видел, что Леголас нравится, очень нравится женщинам. Но всегда недоумевал, отчего же они не нравятся ему? Неужели первый, неудачный опыт вытравил из его сердца саму возможность любить?
Теперь король был спокоен.
Леголас влюблён. Настоящей, пусть и немного безрассудной любовью.
Король улыбнулся своим детям, поднялся из-за стола и направился к выходу, попутно похлопав сына по плечу.
-Кто эта таинственная девушка? - думал он, уединяясь в своём кабинете. - Она явно не из замка. Здешних красавиц Леголас знает не одно столетие… и не одно столетие бегает от них! До сих пор интерес симпатичных эльфиек отчего-то неизменно оборачивался для него головной болью и лишними трудностями. Одна Малвинг чего стоила!
Владыка Лихолесья улыбнулся собственным мыслям и погрузился в чтение письма от Владыки Ривенделла.
Прошло уже несколько часов, а Трандуил всё ещё занимался своими делами. Только один раз он, позвонив в серебряный колокольчик, вызвал слугу и приказал принести ему чашку чая.
Король работал с завидным усердием. Он, тихо поскрипывая пером, что-то писал, чертил, подсчитывал, просматривал сделанные ранее заметки, аккуратно раскладывал написанное им по четырём углам стола.
Когда почти неслышно растворилась тяжёлая дубовая дверь его кабинета, Владыка, не отрываясь, протянул руку, ожидая услышать тихое:
-Ваше величество, ваш чай!
Но вместо этого Трандуил услышал вежливое покашливание и голос своего сына:
-Отец! - произнёс Леголас, - извини, что отрываю тебя…
-Ничего-ничего! - тут же отозвался король, обращая взгляд в его сторону. - Что случилось?
-Ничего не случилось… то есть, я пришёл к тебе с просьбой…
-Да? - приподнял бровь Трандуил.
-Я хотел попросить вина из твоих личных погребов, - сказал Леголас вслух, между тем, как его глаза против воли молили. - Не спрашивай меня больше ни о чём, ладно?
Трандуил, для которого прочесть чувства сына было не труднее, чем лежащий перед ним свиток, ответил, тая ласковую, понимающую улыбку:
-Конечно. Бери. Вот тебе ключ от подвала.
Леголас, не ожидавший, что всё получится так легко, невольно вздохнул с облегчением и молча кивнул головой в знак признательности.
-Только не трать наши бесценные запасы на своих дружков! - пошутил король вслед удаляющемуся принцу.
Лас вернулся и с серьёзностью, от которой у Трандуила защемило сердце, сказал:
-Я возьму только одну бутылку, отец.
-Хоть десять! - изобразив на своём лице улыбку, проговорил король.
Когда сын вышел, Владыка обхватил голову тонкими, изящными, обманчиво-хрупкими руками. Митриловая корона нестерпимо давила на виски.
-Что я делал неправильно? Когда я упустил нужный момент? - мучался он риторическими, бесполезными вопросами. - Отчего я до сих пор не могу объяснить своему сыну, что он для меня дороже всего на свете! Эру Илюватар! Со мной он почтителен, послушен, безукоризненно вежлив… а я всего лишь хочу, чтобы он оставался самим собой… И вино это глупое! Да хоть купайся в нём, лишь бы тебе было хорошо!
Завладевший заветной бутылкой Леголас в тишине своей комнаты неторопливо собирал вещи для предстоящей поездки. Ну и что с того, что ехать предстояло только через сутки! Эти нехитрые действия как будто приближали его к Аэль.
Аэль. Аэль. Аэль, Аэль, Аэль!
Интересно всё-таки, каково её полное имя?
Эльф вздохнул, взял со стола книгу, с ногами забрался в мягкое кресло и погрузился в чтение.
-Лейтиан! - обратился король к дочери на следующий вечер, когда Леголас так и не вышел к ужину, - ты не знаешь, где твой брат?
-Знаю, - засияла принцесса улыбкой. - Он сказал, что отправляется на свидание! Только отчего-то просил не ждать его раньше, чем через неделю! Не иначе, как в Лориен уехал!
-Что-то вы оба проявляете к нашим сородичам из Золотого Леса повышенное внимание! - усмехнулся Трандуил.
Лейтиан рассмеялась. Халдир опустил глаза.
Когда Леголас вновь увидел Аэлиннэль, она показалась ему в тысячу раз ярче и жизнерадостнее, чем тот нежно-акварельный образ, что хранила его память. Обычная насмешливая полуулыбка девушки дразнила, искушала, притягивала…
Аэль видела в глазах эльфа бьющее через край восхищение, и от этого взгляда кровь в её жилах превращалась в пенящееся золотистое вино, что опьяняет жаждущего счастья одним глотком.
-Здравствуй, Аэль! - произнёс Леголас церемонно, прикасаясь к сердцу правой рукой в древнем эльфийском приветственном жесте.
-Здравствуй, Лас, - не менее торжественно ответила девушка.
-Я очень рад тебя видеть.
-Я тоже очень рада нашей встрече.
-Я рад, что ты рада…
-О, Лас! - воскликнула эльфийка, в одно мгновение спуская их разговор с небес на землю. - Давай не будем уподобляться придворным нравам наших соседей из Лориена. Говорят, что эльфы Золотого Леса знают самое большое количество вежливых слов и совершенно не умеют ругаться.
-Очень может быть! - засмеялся Леголас, и на ум ему невольно пришёл гостивший у них лорд Халдир.
-Чем мы сегодня займёмся? - заинтересованно спросила его Аэль в следующее мгновение.
-Ммм… Давай прогуляемся по окрестностям! - предложил юноша. - Я знаю множество красивых мест в этой части леса.
-Давай! - воскликнула девушка с воодушевлением, и прогулка, которой они оба с таким нетерпением ждали, началась.
Они поехали на запад и ведомыми одному лишь принцу тропками пересекли невидимую границу лесного эльфийского королевства.
Лас действительно сумел раскрыть перед Аэлиннэль неброскую прелесть своего родного леса, в котором прошла большая часть его долгой, безмятежной жизни.
Аэль, до этого момента воспринимавшая Лихолесье довольно абстрактно, как одну большую созданную её рукой карту, едва сдерживала слёзы восторга, вступая под сень вековых буков, образовавших живой шатёр над маленькой поляной, в центре которой весело журчал ручеёк.
Девушка не знала, что восхищает её больше всего: нечаянно ли открывшаяся ей красота, которая столько лет была рядом с ней, но оставалась незамеченной обитательницей Чёрной крепости… Или её спутник с волосами цвета бледного золота, что так доверчиво и сердечно открыл для неё двери своей души.
Лас превзошёл самого себя. Сторонним взглядом он любовался незнакомым ему очаровательным, остроумным, любезным и улыбчивым эльфом, который шутил, пел, говорил комплименты, рассказывал увлекательные истории самой прекрасной на всём белом свете девушке. И эта девушка улыбалась ему в ответ, беззаботно держалась за его руку и иногда смотрела на него таким взглядом, что он замирал на полуслове.
Когда солнце скрылось за плотной стеной деревьев, и наступило самое желанное для эльфов время суток - время, когда на небе зажигаются первые звёзды, - Лас и Аэль сидели возле костра, на котором жарился глухарь.
Летний вечер, преисполненный негой и умиротворением, незаметно окутал их своим волшебным плащом из мягких сумерек.
Большей частью Лас и Аэль просто смотрели друг другу в глаза.
Ибо что может быть прекраснее, чем бесконечное погружение в душу через широко распахнутые, блистающие, словно бриллианты в венце Звёздной Королевы, очи любимого?
Леголасу казалось, что чувства его обострились до немыслимого даже для Перворождённого предела: сквозь мириады других запахов он явственно ощущал свежий аромат, исходящий от Аэль. Он слышал шуршание её волос, которое породила рука девушки, машинально откинувшая пушистые пряди на спину. Он видел, как плавно и призывно вздымалась её грудь под тончайшим белоснежным полотном рубашки…
Аэлиннэль же казалось, что время ушло из этого мира.
Эльфам не свойственно обращать внимание на суетливый бег минут, ровную поступь дней, болезненные для всех остальных существ чеканные шаги веков. Но даже они ощущают грозное дыхание тысячелетий, и дарованное им бессмертие всегда оказывается ограниченным и конечным.
Однако Аэль показалось, что в эту незаметно наступившую ночь она прикоснулась к истинной вечности.
-Наверное, так можно чувствовать себя только в благословенном Валиноре, - промелькнула и унеслась прочь лёгкая мысль, - там, где не приходится думать о том, что в сотворённом по воле Эру мире есть ещё что-нибудь, кроме любви, огромной и неиссякаемой, словно милость Единого.
-Ужин готов, - вернул Аэлиннэль к действительности голос Ласа.
Эльфийка безотчётно улыбнулась ему в ответ.
-У меня для тебя сюрприз! - с довольным видом произнёс мужчина, доставая из дорожной сумки тёмную оплетённую соломой бутыль. - Это очень старое и воистину чудесное вино. Оно способно пробуждать самые сладкие грёзы, которые только есть в сердце. Попробуй!
Лас осторожным движением откупорил бутылку и разлил пурпурную, душистую жидкость в два маленьких кубка. Аэлиннэль взяла нагретую теплом его рук чашу и, закрыв глаза, сделала медленный глоток.
Песчаная отмель, прогретая щедрыми солнечными лучами… завораживающая душу мелодия, льющаяся откуда-то сверху, может быть, прямо с неба… хрупкий, изящный кремовый цветок с россыпью розовых точек на лилейно-выгнутых листьях… И руки.
Руки, которые держат мир.
Узкие ладони, коричневая точка на среднем пальце правой руки. Милый, заклинаю тебя, не разжимай объятий, иначе мой мир будет разрушен! Рассыпающийся серебряными монетами смех. Всё будет хорошо! Ты его любишь, сестрёнка!
Аэль открыла глаза. Удивлённо и недоверчиво прикоснулась к своим щекам, на которых слезинки прочертили незаметные дорожки. Взглянула на Ласа.
Эльф сидел, опершись подбородком о кулак, и пристально смотрел на Аэлиннэль. Выражение его лица было одновременно и растерянным, и растроганным.
-Извини меня, - произнесла девушка севшим голосом.
-За что? - изумился он.
-За то, что я такая сентиментальная… Я ведь тоже привезла с собой вино, - встрепенулась она через мгновение.
На этот раз Лас рассмеялся первым.
-Хорошо, что мы не люди!
-Почему?
-Говорят, что им бывает очень плохо, если они выпьют слишком много. А две бутылки на двоих - это чересчур!
-Нас же никто не заставляет напиваться, - возразила Аэлиннэль с улыбкой. В её руках появилась ёмкость с прозрачной зеленоватой жидкостью.
-Я ручаюсь, что такого напитка ты не пил ещё никогда! - с шутливой торжественностью произнесла она, однако, тот, кто знал эльфийку давно, мог бы заметить владеющее ею внутренне напряжение, которое она никак не могла побороть. - Это вино приготовлено по старинным рецептам, восходящим ещё к эльфам-авари. В нашем роду они непонятным образом сохранились… Ну да ладно, это всё туманная история. Ты пей.
Терпкая жидкость с горьковатым полынным привкусом наполнила сознание Леголаса видением бесконечного верескового пустоземья, которое уныло раскинулось под неприветливым беззвёздным небом.
-Что ты знаешь об авари? - полушёпотом спросил Леголас и сделал второй глоток.
Аэлиннэль долго молчала. Потом произнесла ровным голосом:
-Авари никогда не видели Валинора, оттого что навек отдали свои сердца Средиземью. Но здесь их ждали только страх и отчуждение. Поэтому вино авари такое же горькое, как слёзы, что они лили в подземельях Ангбанда, где Мелькор калечил их души и тела. Говорят, что именно из них были созданы первые орки. Остальные эльфы давно перестали считать авари своими родичами, хотя многие из них по-прежнему оставались эльфами. Потом они просто исчезли…
-Я слышал, что остатки этого проклятого рода и по сегодняшний день служат Тёмному Властелину, - произнёс Лас задумчиво.
-Тогда тебе известно больше, чем мне, - отозвалась Аэль, в несколько глотков осушив свой кубок.
Лёгкий туман, порождённый вином авари, неспешно заполнял их.
Вновь вернулись картины бесприютной земли, где среди темноты и отчаяния в напрасной мольбе протягивали эльфы - отступники тонкие, белые руки к равнодушным небесам.
Потом пришли воспоминания. Гнетущие, удручающие, в обычной жизни загоняемые в самые глухие уголки сознания.
Леголас видел свою мать. Сначала - весёлую и ласковую. Золотые волосы, золотое платье, золотой смех.
-Поди сюда, Леголас, я тебя поцелую…
-За что, мама?
-Разве обязательно нужна причина, сынок?
Потом - неподвижную и мертвенно-бледную. Лихолесье потеряло свою главную драгоценность… Отдало земле, что навеки спрятала её в своей утробе, как жадный дракон, неизменно алчущий золота.
-Мамочка, лучше бы я, лучше бы я…
Аэлиннэль видела Кириона. Его глаза стали такими голубыми, когда стрела прошила его горло насквозь… А когда вторая стрела пробила ему сердце, они потемнели, налились предгрозовой синевой, вспыхнули и погасли…
Сиротливая фигурка, стоящая на самом краю крепостной стены. И тихие, жалобные рыдания брата за спиной.
-У нас больше никого нет, кроме друг друга, малышонок…
-Ма - ма…
-Мамы нет, Элеммир... И папы тоже нет…
Аэль резко тряхнула головой, освобождаясь от тягостного наваждения, одним движением оказалась возле замученного собственными призраками Ласа и произнесла почти умоляюще:
-Пожалуйста, не покидай меня! Иначе я просто не переживу эту ночь!
Леголас молча обнял Аэлиннэль, прижался щекой к её щеке и замер.
Минуту назад он чувствовал себя слабым и одиноким. Теперь всё было иначе. К нему льнула девушка, старавшаяся казаться такой сильной, такой независимой! Девушка, которая под воздействием знаменитого вина его отца отчётливо произнесла:
-Милый, заклинаю тебя, не разжимай объятий, иначе мой мир будет разрушен!
Они так и заснули, крепко держась друг за друга.
Разбудил их нескромный солнечный луч, который прорвался сквозь кроны деревьев и пощекотал плотно сомкнутые веки Леголаса.
Эльф открыл фиалковые глаза и тут же зажмурился. Но для того, чтобы ощутить внезапно повлажневшими ладонями хрупкое девичье тело, доверчиво прижавшееся к нему, ему вовсе не нужно было зрение.
Аэлиннэль вздохнула во сне, повозилась у него на груди, пытаясь спрятаться от настойчивого лучика, и тоже проснулась.
Они продолжали лежать в объятьях друг друга.
Аэль пристально рассматривала вышивку, украшавшую коричневый камзол Ласа. Она вглядывалась в переплетение серебристых травяных стеблей с такой заинтересованностью, словно пыталась навеки сохранить в своей памяти узор, созданный неведомой мастерицей. Почему-то это казалось ей сейчас самым важным. Может быть, потому, что занимало её внимание и позволяло не думать о реальности, властно ворвавшейся в царство их снов.
Леголас задумчиво гладил девушку по голове. Он силился найти те самые правильные, единственно верные слова, которые поставили бы всё на свои места.
- Нужно сказать ей: «Я люблю тебя!» - пронзила его внезапная, как вспышка молнии, мысль.
И вдруг всё стало просто и понятно. Эльф даже улыбнулся тому, что терзавшие его треволнения разрешились так легко. Просто сказать ей: «Я тебя люблю! Аэль, я тебя люблю!»
Леголас тихонько рассмеялся.
Аэлиннэль медленно села. Её лицо было растерянным и понурым.
-Лас, мне пора ехать, - наконец произнесла она.
Тонкий пальчик прижался к губам эльфа, едва он приоткрыл рот и попытался что-то проговорить.
-Не говори ничего, хорошо? Пойми, я уезжаю только оттого, что я ДОЛЖНА уехать, понимаешь, должна. Хотя нет, не только поэтому. Мои чувства сейчас напоминают клубок спутанных разноцветных ниток. Мне нужно разобраться в себе, понять, как мне дальше быть…
-Ты вернёшься? - помолчав, спросил Лас.
-Вернусь. Я приеду сюда через две недели. Ты сможешь быть здесь через двенадцать дней?
-Да, - отозвался он.
Аэль, уже было поставившая ногу в стремя, вдруг вернулась обратно к Леголасу и сняла с шеи цепочку с тёмно-синим мерцающим сапфиром, огранённым в виде большой капли воды.
-Я очень постараюсь оказаться здесь вовремя, но может так случиться, что встретиться в назначенный срок нам всё-таки не удастся, - сказала она. - В этом случае я приеду раньше и оставлю для тебя записку вместе со своим талисманом, чтобы ты был полностью уверен, что послание от меня.
-Подожди, - остановил её юноша. - Если ты хочешь оставить мне знак, нет нужды рисковать своей подвеской. Возьми лучше мою.
С этими словами он расшнуровал своё одеяние и аккуратно высвободил тонкую цепочку, на которой, поблёскивая, висел изумрудный листик в паутинке золотых прожилок. Аэлиннэль послушно склонила голову, принимая его дар.
-Меня зовут Леголас, - произнёс эльф, когда цепочка украсила грудь девушки.
-Зелёный Лист? - впервые за утро улыбнулась она. - А я-то всё голову ломала! Лас! То ли цветок, то ли снег, то ли вовсе радость!
-Ты хотела узнать моё полное имя? - прищурился он.
-Хотела, - легко призналась Аэль.
-Значит, ты думала обо мне?
-Думала, Леголас, - отозвалась она с непонятным для него грустным вздохом.
-Где же мы устроим наш почтовый ящик? - с улыбкой спросил Лас, которого позабавил этот немного наивный, но романтический поворот событий.
-Может быть, вон в том дупле? - предложила девушка.
Лас, проследивший за её взглядом, тоже заметил чёрное отверстие на светлом стволе растущего поодаль бука.
-Я проверю его! - воскликнул он и, в одно мгновение оказавшись возле дерева, ухватился за нижнюю ветку, легко подтянулся на руках и забрался на неё. Аэлиннэль, которую, в общем-то, вряд ли могло удивить эльфийское проворство, смотрела на действия лесного эльфа в молчаливом восхищении. Лас играючи поднимался всё выше и выше, пока не достиг дупла.
-Оно пустое, - провозгласил он сверху. - В прошлом году здесь жила белка, но сейчас тут чисто и сухо.
Едва Лас, спустившийся на землю с быстротой упомянутой им пушистой зверушки, вновь появился возле Аэль, раздался громкий треск. В тот же миг эльфы оказались стоящими спина к спине. Они напряжённо сжимали в руках оружие и прислушивались.
-Орки? - подумали они одновременно, но мысли, что последовали вслед за этой, разнились самым невероятным образом. Леголас думал о том, что мерзкие твари, видимо, совсем обнаглели, если открыто, средь бела дня прорываются в неосквернённую Тенью часть Леса.
-Если их много, придётся бежать. Вдвоём нам не справиться. Надо спасать Аэль.
Ужас, охвативший Аэлиннэль, был куда больше.
-Всё, что угодно, только не орки! - лихорадочно молила она. Ей даже в голову не пришло, что они могут быть вовсе не из Дол Гулдура. - Кто бы их не вёл, меня узнают, и тогда… Варда Охранительница! Скольких я успею убить, прежде чем всё откроется? Я потеряю Леголаса! Потеряю навсегда!
Однако внезапный шум, так сильно потревоживший их, больше не повторялся. Эльфы ещё несколько минут напряжённо подождали, вглядываясь в плотную стену деревьев, после чего вложили свои клинки обратно в ножны.
Аэлиннэль била крупная дрожь. Только что заметивший это Леголас вновь обнял девушку и принялся нашёптывать ей на ухо ласковые слова. Он посчитал внезапно охватившую Аэль слабость проявлением обыкновенного женского страха. Конечно, Аэль не такая, как все, но ведь и ей не чужды эмоции! Другая бы вообще в обморок упала, а она нашла в себе силы обнажить меч и встать против неведомого врага!
Аэлиннэль, которая в одно мгновение осознала, на чьей стороне она отныне находится, переживала своё предательство со всё возрастающим смятением. Она ощущала себя оторвавшимся от могучей ветки листом, который доверился переменчивому ветру и заскользил в неизвестность.
-Неужели я смогла бы убить Фаэнрода? Или Морнулэйн? Или Гилтила? Убить своими руками… ради Леголаса… который даже не знает, кто я такая? Ведь он же отречётся от меня, едва только прознает, что я из Дол Гулдура! А, может … не отречётся?
Безумная мысль пришла девушке в голову: признаться во всём своему любимому прямо здесь и сейчас!
Но она тут же отказалась от неё. Отказалась с тайным сожалением. Проклиная собственную трусость.
Теперь Аэлиннэль хотела только одного: остаться в одиночестве и разобраться в себе, потому что жить с такой сумятицей в душе она не могла.
Эльфийка высвободилась из объятий Леголаса и скороговоркой произнесла:
-Мне пора ехать. Не откажи в любезности, прими моё украшение. Вдруг ты тоже не сможешь оказаться здесь в назначенный срок. Это будет знак для меня. Или же это будет память обо мне. Прощай.
Аэлиннэль вскочила в седло, лошадь взвилась на дыбы, но усмирённая наездницей, помчалась прочь летящим галопом.
-Это застывшая капля воды из Куивиэнена! - донёсся до Ласа голос Аэль. Он, ошеломлённый стремительностью её последних действий, продолжал стоять, сжимая в руке мягко мерцающую подвеску девушки. - Я ношу её потому, что меня зовут Аэлиннэль!
Изнуряющая скачка, окончившаяся через двадцать часов возле ворот Чёрной крепости, привела лишь к тому, что Аэль едва не загнала своего скакуна.
Убежать от себя не удавалось ещё никому.
Аэль любила Леголаса.
Любила со всей страстью и пылом существа, многие годы жившего в плену равнодушия и душевной пустоты. Маленький огонёк сестринской любви не мог до конца отогреть её закоченевшее сердце. Однако любовь к Ласу, обрушившая все жизненные устои, заставила Аэлиннэль вспомнить, какова же цена истинного чувства.
Боль.
Через неё мы познаём радость рождения детей, через неё находим своё счастье после разлуки, через неё учимся ценить каждый миг, проведённый вместе с близкими.
Но может ли боль от предательства стать достойной платой за любовь? Отречься от всего, что долгие годы было дорого, поставить под удар десятки ни в чём не повинных сородичей...
Поступить подобным образом Аэлиннэль не могла. Или могла?
Лихолесье или Дол Гулдур?
Свет или Тьма?
Добро или Зло?
Девушка впервые встала перед вопросом, на который каждый из нас даёт себе ответ в юности: «Кто я такая?»
-Если я эльфийка, то почему я здесь? - тщетно спрашивала она равнодушный ветер, что беспрепятственно скользил над крышей северной башни, где укрылась Аэлиннэль. - По замыслу Илюватара все Перворождённые изначально светлы и прекрасны. Мы же старшие дети Единого, мы пришли в этот мир, чтобы нести знание, добро и красоту. И я ЧУВСТВУЮ себя одной из квенди, я ХОЧУ такой судьбы, я ГОТОВА отказаться от Мрака! Только вот как это сделать? По силам ли мне новое предназначение? Может, многие тысячи лет, что я и мои предки служили Злу, исказили мою сущность, и я недостойна причислять себя к эльфам?
Аэль, которая задала себе гораздо больше вопросов, нежели сумела найти ответов, в изнеможении прислонилась лбом к холодной стене. Внутри неё был такой же холод. Книга древних сказаний и легенд, которую она до этого бесцельно листала, одиноко лежала на полу и ёжилась под порывами ветра.
Такую, заледеневшую и безучастную, застал Аэлиннэль Фаэнрод, когда через полчаса, наконец, отыскал её в пустой и гулкой крепости.
-Аэль, с тобой что-то случилось? - воскликнул он, шагая ей навстречу и невольно протягивая руки в её сторону.
-Нет, - меланхолично отозвалась она. - Со мной всё в порядке. Просто мне… скучно.
Аэлиннэль пытливо, хотя и внешне безразлично, посмотрела на Фаэнрода: остановившийся в полушаге эльф озабоченно вглядывался ей в лицо, и его прозрачные серые глаза были исполнены нешуточного беспокойства.
-Какая я глупая! - досадливо подумала Аэлиннэль. - Отчего я не могу пожертвовать собой и подарить ему счастье? Ведь он этого достоин! Он честный, прямой, искренний… Мне никогда не пришлось бы пожалеть об этом. Вот только… Леголас. Этим всё сказано.
-Фаэнрод, - обратилась она к мужчине, - скажи мне, пожалуйста: тебе никогда не казалось странным, что ты, эльф, убиваешь эльфов?
-Нет, - помолчав, отозвался Фаэнрод. - Такова моя судьба.
-И тебе никогда не хотелось её изменить?
-Я вижу мир таким, какой он есть. И самого себя я тоже вижу без прикрас, - произнёс эльф в ответ. - Я понимаю, что моё место здесь. Да, не я его выбрал, но где я ещё смогу найти приют? Я, эльфийский убийца и командир орочьей сотни? Слишком поздно что-либо менять, Аэлиннэль. И мне, и тебе.
Девушка невольно передёрнула плечами. Такой отклик на свои мысли она хотела услышать меньше всего.
-Тебе что-то нужно? - спросила она в следующее мгновение.
-Да, - улыбнулся Фаэнрод. - Я заметил, что по возвращении из Лихолесья ты стала задумчивой и грустной, поэтому подыскал для тебя развлечение. Может быть, оно несколько странновато и непривычно… Но будет забавно.
-И что это такое? - поинтересовалась Аэль.
-Сегодня у моих орков праздник. Я приглашаю тебя принять участие. Рядом со мной с тобой ничего не случится, уверяю тебя.
-Спасибо! - ответила Аэлиннэль. - Я приду… Хотя… можно я пойду с тобой прямо сейчас?
-Пока ещё нет ничего интересного, - развёл руками Фаэнрод, - в это время у нас ежедневная тренировка. После последней вылазки, в которой было убито много наших, из Барад Дура прибыли новички. Поэтому сейчас я просто буду делать из них солдат.
-Почему орки тебя слушаются? - задала Аэлиннэль вертевшийся на кончике языка вопрос. - Ведь всем известно, что они ненавидят эльфов.
Лицо мужчины стало непроницаемым.
-Потому что я самый сильный. И я могу доказать это любому безумцу, который захочет со мной поспорить. Только цена в нашем споре весомая - голова.
-И ты их действительно убиваешь?
-Да. Иначе они убьют меня. Не задумывайся об этом, Аэлиннэль.
Фаэнрод круто развернулся и направился к выходу. Аэль едва успела поймать его за рукав:
-Я хочу сразиться с орком. Я никогда этого не делала, и мне интересно… Пожалуйста, Фаэнрод!
-Хорошо, - улыбнулся эльф. - Только услуга за услугу!
-Чего ты хочешь от меня? - глаза Аэлиннэль заледенели.
-Правды. Ответь мне на один вопрос. Ты действительно рассталась с Белегорном?
-Да. И что?
-Ничего! - рассмеялся он. - Какой сегодня счастливый день!
-Послушай, Фаэнрод, это ничего не меняет…
-Это меняет всё, Аэль! У меня появилась amdir!
Когда Аэлиннэль ступила на тренировочную площадку Первой орочьей сотни Дол Гулдура, царивший на ней шум мгновенно стих. Высившемуся за её спиной Фаэнроду даже не пришлось повышать голос, когда он произнёс:
-Госпожа Аэлиннэль, которую вы видите перед собой, любезно согласилась поупражняться сегодня вместе с нами. К ней могут приближаться только те, кому я лично это позволю. Если с ней что-нибудь случится, каждый пятый будет казнён. Вопросы есть?
Вопросов не было.
-Гомтаг! - окликнул эльф приземистого, коренастого орка, вперившего в Аэлиннэль недобрый, но любопытный взгляд.
-Да, командир? - прохрипел он в ответ, делая шаг вперёд.
-Ты самый лучший боец в моей сотне, поэтому право сразиться с госпожой Аэлиннэль я предоставляю тебе.
-Спасибо, командир! - отозвался орк, - вот только… не покалечить бы… госпожу - то…
Он сипло захохотал, обнажая в подобии улыбки кривые, острые зубы. Мгновение спустя вся орочья масса за его спиной грохнула лающим смехом. Фаэнрод невозмутимо выждал несколько минут, после чего произнёс, обращаясь к победно скалящемуся Гомтагу:
-Ты же не хочешь после этого сразиться со мной?
-Нет, командир! - отозвался орк, невольно отступая назад под взглядом эльфа. Непроницаемые митриловые глаза Фаэнрода медленно ощупали каждого члена грязно-бурой орды, которая в тот же миг трусливо сбилась в кучу, пытаясь в своей многочисленности найти защиту от этого высшего существа, что карал и миловал с одинаковым спокойствием.
-Гомтаг, останься с госпожой Аэлиннэль. Остальные - за мной, - скомандовал эльф, и тренировка началась.
Оказавшись наедине с орком, Аэль в полной мере смогла ощутить исходящие от него волны ненависти и бессмысленной злобы, наполнявшей всё его существо. Он продолжал скалиться, обходя её маленькими, крадущимися шажками.
-Я убил очень много эльфов, госпожа! - сообщил он с нескрываемой гордостью, когда Аэлиннэль обнажила клинок.
-Я знаю, Гомтаг, - произнесла эльфийка бестрепетно. - Но даже это тебе не поможет!
Гомтаг зарычал, перекидывая ятаган из руки в руку. Свой щит он давно отбросил в сторону, решив, что защищаться от девчонки чем-то ещё, кроме меча, - ниже его достоинства.
Звенящий крик «Элберет!» всколыхнул Чёрную крепость до самого основания. Аэль, которая не стала дожидаться нападения орка, первой кинулась на него. Чудовищная сила, обрушившаяся на эльфийку, едва не смела её с лица земли. Ей понадобилась вся ловкость, быстрота и изворотливость, чтобы избежать удара разъярённого Гомтага. Тоненькая, но болезненная царапина, появившаяся на лысой макушке орка, привела того в такое остервенение, что он взвыл и обрушился на девушку, как ураган.
-В настоящем бою я разрубила бы тебе голову! - прокричала танцующая вокруг противника Аэлиннэль. Орк, понимавший, что его преимущество заключается в силе, бешено рубил воздух вокруг себя. Сейчас остановить его не смог бы даже Фаэнрод. Эльф, в общей суматохе вооружившийся луком, держал Гомтага на прицеле, но не торопился спускать тетиву. Он с восхищением смотрел на Аэлиннэль, которая жалила своего врага и тотчас же ускользала на безопасное расстояние. Она не допускала того, чтобы орк втянул её в силовое противостояние. Удар, отскок, разворот, снова удар. И над всем этим - ироничный, обидный смех Аэль:
- Ты будешь против, если я разрежу тебя на две половинки?
Бой закончился так же внезапно, как и начался: острие эльфийского меча нацелилось прямиком в орочье горло и, едва Гомтаг пошевелился, сотворило на смуглой коже быстро набухающую алую каплю.
-Я тебя убила, - в тишине произнесла Аэлиннэль и спрятала клинок в ножны.
-Продолжайте! - приказал Фаэнрод и, предложив девушке руку, повёл её в замок.
-У тебя интересная техника, - сказал он. - Кто тебя научил так фехтовать?
-Это было давно, - нехотя проговорила Аэль. - Он был из Нолдор. На этот раз я победила не потому, что использовала какие-то особые приёмы. Я просто представила, что от этого боя зависит моя жизнь… Где-то в глубине сознания, конечно, была мысль, что ты прикрываешь меня, но я старалась об этом не думать… Знаешь, я устала больше, чем предполагала. Будь добр, зайди за мной вечером.
Эльф с достоинством поклонился Аэлиннэль и возвратился к ожидавшим его оркам.
Когда девушка шла по одному из бесчисленных коридоров, ей встретился Белегорн.
-Привет, детка, - произнёс он вкрадчиво. - Откуда у тебя такой милый листик?
Аэлиннэль, которая после боя расшнуровала рубашку на груди, проследила за взглядом Белегорна и, поняв, что бывший любовник говорит о подарке Леголаса, невинно распахнула глаза.
-Мне подарил его один синда. Из Лихолесья.
-Да? - эльф явно пытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.
-Ага! - медовым голосом проговорила Аэль. - Перед смертью он так смешно пискнул: «Мамочка!»
-Ты что же… убила его? - остолбенел Белегорн.
-А как ещё прикажешь поступать с врагами?
-Ты лжёшь! - твёрдо проговорил он наконец
Аэлиннэль расхохоталась.
-Думай, что хочешь… детка.
Когда эльфийка оказалась в своей комнате, она первым делом накрепко заперлась изнутри. Потом добрела до кровати, упала на неё и расплакалась.
Если бы Аэль спросили, какова причина её слёз, она, наверное, не смогла бы дать внятного объяснения.
-Мне плохо! - произнесла она, обращаясь к портрету Леголаса. - Плохо! Эру Всемогущий, я делаю всё больше и больше глупостей! Зачем-то обнадёживаю Фаэнрода, провоцирую Белегорна, игнорирую Шестого… Моё дурацкое поведение ставит под угрозу Элеммира и меня саму, но ничуть не приближает к тебе! Знаешь, - Аэлиннэль погладила нарисованного Ласа по щеке, - моя мама всегда шутила, что Намо Мандос всё-таки не исполнил своего обещания и выпустил мятежный дух Феанора из Чертогов Ожидания. Она говорила, что в одну их безлунных ночей он вернулся в Средиземье для того, чтобы достаться её дочери! Отчего я такая… непонятная… даже для самой себя?
Аэль погрузилась в то состояние полудрёмы - полумечтания, в котором обычно душа эльфов обретает успокоение, и которое люди отчего-то считают их единственной формой отдыха. Во многом зависящие от своего духа, Перворождённые прежде всего заботятся о поддержании внутренней гармонии; более выносливые и почти не знающие усталости, они тратят на обыкновенный сон гораздо меньше времени, нежели другие существа Арды, но даже им не дано полностью избежать нежного плена Ирмо.
Когда девушка очнулась, в высокое узкое окно уже смотрела луна.
Аэлиннэль умылась, позвала Шагду, который растопил камин, и занялась изучением своего гардероба. Она вдруг осознала, что в последний раз надевала платье невероятно давно. Скептически осмотрев три наряда, сиротливо пристроившихся в самом уголке шкафа, она долго не могла сделать выбор. Платья казались ей старыми, тусклыми и безжизненными. А что за цвета! Мрачно-чёрный, блекло-голубой и пыльно-серый! Сразу отбросив серое и голубое одеяния, Аэль нехотя облачилась в чёрное. Взглянула на себя в зеркало. Поморщилась. Так и есть! Совсем не подходит! Шёлк был столь тонким, что платье облегало её, как мокрое. К тому же эти глубокие треугольные вырезы спереди и сзади! Идти в этом к славящимся своей необузданностью оркам не хотелось.
Положение спасла тёмная бархатная накидка, которая скрыла Аэль, оставив на виду лишь обтянутые узкими рукавами руки девушки.
В последний раз проведя расчёской по волосам, эльфийка откинула их на спину.
-Лас, отчего ты не видишь меня сейчас, когда я в кои-то веки выгляжу как женщина, - привычно обратилась она к своему молчаливому слушателю.
В дверь постучали. Вошёл Фаэнрод. Сдержанное восхищение, сквозившее в его глазах, заставило Аэлиннэль загрустить ещё сильнее.
-Я отдала бы всё, кроме Элеммира, за то, чтобы это был Леголас! - подумалось ей.
-По какому поводу сегодняшнее торжество? - на ходу спросила она своего спутника.
-Я точно не знаю… - ответил Фаэнрод. - Это что-то схожее с посвящением в воины. Некоторые молодые орки в сегодняшнюю ночь станут совершеннолетними. Они обретут законное право на ношение оружия и участие в бою.
-А что, без этого они действительно не смогли бы воевать?
-Нет, конечно, обычно мы не обращаем внимания на их возраст. Все, кто прибывает сюда из Мордора, сразу же проходят проверку. Слабые остаются в крепости в качестве прислуги, сильные попадают под моё руководство. Я распределяю их по сотням. Если же назгулы организуют вылазку, то участие принимают все. Орки созданы для войны! Ни на что другое они не годятся. Кстати, сегодня ты встретишься со своим старым знакомым…
-Гомтаг, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказала Аэль.
-Да, он. Его сын будет одним из главных героев сегодняшнего дня, то есть, ночи.
-Удивительно! - Аэлиннэль даже остановилась. - Я столько лет живу бок о бок с ними, но я никогда не задумывалась о том, что у них могут быть дети, семьи, даже… возлюбленные! Я до сих пор ничего о них толком не знаю!
-Случай с Гомтагом скорее исключение, чем правило, - ответил эльф. - В Барад Дуре с ними церемонятся ещё меньше, чем у нас. Сын Гомтага, Харог, прибыл к нам несколько лет назад с очередной партией новобранцев. Никто его сюда специально не распределял, никто не заботился о том, чтобы он служил под боком у отца. Был всего лишь один шанс из тысячи, что произойдёт именно так. Им невероятно повезло. Хотя, на мой взгляд, есть в этом что-то ужасное. Я бы не хотел, чтобы мой сын когда-нибудь сражался рядом со мной. Знать, что однажды твой ребёнок может умереть на твоих глазах…
-Тебе это не грозит, - усмехнулась эльфийка.
-Что не грозит? - не понял мужчина.
-Сын. Если ты будешь продолжать тратить время на меня…
-А я всё ещё надеюсь, - тихо вздохнул он.
Большой посыпанной песком площадке возле восточной стены, которая обыкновенно служила местом орочьих тренировок, в эту ночь предстояло стать ареной для испытаний, плясок и пиршества. Эта часть крепостного двора уже была огорожена по периметру ярко пылающими кострами; здесь вовсю сновали орки Фаэнрода, торопливо заканчивая приготовления к празднику. Аэлиннэль, сначала сбитая с толку царившим перед её глазами хаосом, вскоре начала различать отдельные фрагменты развернувшейся перед ней картины. Около самой стены она заметила горстку молодых орков, жмущихся друг к другу и озабоченных лишь тем, чтобы не выдать переполнявшего их волнения. Это и были главные действующие лица ночного торжества. Аэль стало искренне жаль этих неопытных, храбрящихся юнцов. Она была наслышана о жестокости орков даже по отношению к собственным сородичам. Так же как и они, девушка не знала, что ожидает этих мальчишек сегодня.
Напротив них выстроились самые сильные и опытные воины Первой сотни. Они были одеты в доспехи и полностью вооружены. Увидев их, Фаэнрод усмехнулся:
-Мои уроки им явно на пользу. Даже сейчас они построились именно так, как я того требую. Это хороший знак.
-Почему? - спросила Аэлиннэль.
-Потому что теперь я уверен, что они будут держать строй, какой бы тяжёлой и непредсказуемой не оказалась битва.
Аэль ответила мимолётной улыбкой и вновь устремила свой взгляд на орков.
Третью сторону пылающего квадрата тоже занимали солдаты Фаэнрода. Они расположились в шахматном порядке, и перед каждым из них эльфийка заметила большой цилиндрический предмет - знаменитый орочий барабан.
Казалось, всё было готово. Но повисшее в воздухе ожидание, которое чувствовали все, заставило Аэлиннэль вопросительно посмотреть на своего спутника.
То ли догадавшись самостоятельно, то ли уловив какой-то тайный знак, Фаэнрод церемонно предложил девушке руку, и пара эльфов заняла отведённое для них место на четвёртой стороне площадки.
«Р-рок, р-рок, р-рок!» - взорвал тишину зловещий грохот первого барабана.
«Р-рок, р-рок, р-рок!» - присоединился к нему второй, третий, четвёртый…
Сердце Чёрной крепости пульсировало, своим угрюмым биением нагоняя страх даже на тех, кто находился за много-много лиг от Дол Гулдура.
Бессознательно нахмурился сидевший в глубоком кресле Трандуил. Он опустил книгу, которую до этого рассеянно пролистывал, на мгновение прикрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям. После чего стремительно встал, позвонил в колокольчик и, несмотря на поздний час, созвал своих советников.
Через полчаса большой эльфийский отряд уже маршировал к южным границам Лихолесья. В их числе шагал серьёзный, настороженный Леголас.
Вскрикнула и внезапно пробудилась Лейтиан. Тьма, живая и коварная, прокралась в её сон, захватывая девушку в жадные, текучие лапы. Принцесса пыталась сопротивляться, но её хрупким рукам было не под силу противостоять чёрному чудищу, с оглушающим воем обрушившемуся на неё. Она пыталась бежать, но очень скоро поняла, что Тьма загнала её в бесплодные, каменистые предгорья, где девушку в одночасье окружили визжащие от ненависти орки…
Лейтиан вскочила, трясущимися руками натянула домашнее платье и выбежала в коридор, где столкнулась с отцом.
-Папа, - едва смогла вымолвить она.
Трандуил обнял дрожащую дочь и, гладя её шелковистые, встрёпанные от ночного сна волосы, произнёс:
-Сегодня нас ждёт нелёгкая ночь.
-Я давно… очень дано не испытывала подобного ужаса! - наконец, проговорила девушка. - Что со мной такое?
-Зло становится всё сильнее, - с болью произнёс король, - и ты тоже это чувствуешь.
-А где Леголас? - спросила Лейтиан.
Трандуил помолчал, после чего поцеловал дочь в макушку.
-Иди спать, - сказал он, мягко подталкивая принцессу к двери.
-Нет! Пожалуйста! - вскричала девушка, - я всё равно не засну. Можно я посижу у тебя в кабинете? Я не буду тебе мешать!
Король улыбнулся и кивнул головой.
Аэлиннэль, которую грохот барабанов перенёс в иную реальность, пришла в себя от лёгкого прикосновения Фаэнрода. Она удивлённо потрясла головой, всё ещё не веря, что такая примитивная музыка, которую и музыкой-то можно было назвать лишь с натяжкой, произвела на неё столь ошеломляющее впечатление. Девушка привыкла к своему обострённому восприятию эльфийских мелодий, слыша которые она каждый раз чувствовала себя одним из Айнур в момент Сотворения Мира. Музыка подхватывала её, словно ветер, и на своих многоцветных, переливающихся крыльях уносила туда, где в пустоте вновь и вновь обретала жизнь Великая Песнь Единого.
Вот и теперь Аэль стояла, натянутая, как струна, и, почти не дыша, наблюдала за разворачивающимся на её глазах действом. «Р-рок, р-рок, р-рок!» - громыхали внутри неё неумолкающие барабаны.
Тем временем четырнадцать молодых орков построились в шеренгу и медленными шагами стали приближаться к плотно сомкнутым рядам взрослых воинов. Те сдвинули щиты и пошли им навстречу. Столкновение безоружной, малочисленной группки новичков с боевой громадой ветеранов казалось неизбежным. Однако мальчики продолжали идти вперёд даже тогда, когда перед ними заплясали кривые орочьи ятаганы и чёрные копья.
Аэль не замечала, что большая, тёплая рука Фаэнрода уже давно завладела её вспотевшей ладошкой. Пальцы эльфа нежили, ласкали, успокаивали… В его прикосновениях была сдержанная радость и бескорыстная забота.
Но девушка этого не замечала.
Первая кровь от случайных или преднамеренно нанесённых ран запятнала песок уродливыми тёмными кляксами. Однако ни стон, ни вздох, ни проклятье не сорвались с губ четырнадцати орков, продолжавших идти прямо на тусклые лезвия. В их глазах не было страха. В них была ярость. Аэлиннэль увидела, как один из ветеранов стремительно рванулся в сторону самого ближнего к ней юноши и безжалостно рассёк его щёку.
-Это же Гомтаг, - невольно прошептала эльфийка.
-А это Харог, - склонившись к её уху, ответил Фаэнрод.
-Зачем он ранил собственного сына? - потрясённо вымолвила она.
-Потому что довольно скоро эта рана превратится в заметный, но аккуратный шрам. А для орков шрамы - показатель воинской доблести и предмет для гордости.
-Мне никогда их не понять! - покачала Аэль головой.
Разговаривая со своим спутником, она не обратила внимания на то, что орки вновь перестроились. Теперь они стояли единым строем, в котором на сегодняшнюю ночь первый ряд по праву заняли прошедшие испытание молодые воины.
-Пойдём, - позвал Аэлиннэль Фаэнрод, и девушка послушно последовала за ним.
Пока командир Первой сотни раздавал новичкам их боевое оружие, эльфийка переключила своё внимание на него самого.
Оглядывая его высокую фигуру, облачённую в костюм из мягкой чёрной замши, его гордо посаженную голову в обрамлении свободно рассыпавшихся по плечам серебряных волос, она в который раз ощутила свою вину перед ним.
-Хороший мой! - шепнула Аэль и обняла его за плечи.
Это прикосновение, лёгкое, как ветерок, заставило Фаэнрода вздрогнуть и обернуться.
Девушка, желая скрыть своё смущение, засмеялась и произнесла:
-Я хочу танцевать! Ведь буду же сегодня танцы?
Она выбежала на середину площадки, и, словно послушав её, барабаны начали выстукивать замысловатую дробь.
Аэль подняла руки над головой и закружилась. Она уже не слушала предупреждений Фаэнрода о том, что орки, возбуждённые пряным запахом пролитой крови, что доводит их до неистовства, в любой момент могут передраться.
-Никто не посмеет драться, когда я танцую! - воскликнула она и уже больше ни на что не обращала внимания.
Аэлиннэль унеслась в иной мир, где существовала только музыка и дынная долька луны, что смотрела в её запрокинутое лицо. «Трам-та-ти-та, трам-та-ти-та, тири-тири-трам-та-та!» - неслось откуда-то издалека.
Аэль попала под власть жёсткого, будоражащего ритма, который горным камнепадом гремел и перекатывался вокруг неё. Она внутренне расслабилась, сомкнула веки и позволила себе раствориться в причудливой мелодии. Как и в бою, её натренированное тело само находило нужные движения. Когда она приподнялась на цыпочки, орки вокруг неё загудели: «Морхирил!» Зрелище парящей над землёй эльфийки было выше их разумения. Они явно считали, что здесь не обошлось без чар.
Аэлиннэль, творящая танец с неуловимостью и грозной прелестью молнии, одним движением скинула мешавшую ей накидку. Опасная манящая чёрная змейка - такой она показалась Фаэнроду в этот миг. Эльф стоял, скрестив руки на груди, будто сдерживая самого себя.
Орки себя сдерживать не стали. Они дёргались и прыгали вокруг Аэлиннэль, которая по-прежнему ничего не замечала. «Морхирил! Морхирил!» - выли они.
Ритм всё убыстрялся. Бешено стучащие сердца уже не поспевали за извивами рук и топотом ног. Гигантский смерч, который зародился среди костров, был готов разразиться первозданным хаосом.
Всего лишь один звук, что внезапно раздался над головами танцующих, обратил всех в камень.
Девятый назгул взмыл в небо над Дол Гулдуром.
Его голос, который не зря называли голосом смерти, вобрал в себя тёмный ужас тайных мордорских темниц, багровую ярость извергающейся Роковой горы, бессильное отчаяние порабощённых и сломленных Мраком народов.
Ночное орочье празднество вспыхнуло и погасло, словно последний уголёк костра.
Назгул лениво покружил над крепостью и полетел на восток.
Фаэнрод едва успел подхватить обессилевшую Аэлиннэль. Девушка, так и не вернувшаяся к реальности, покорно лежала у него на руках и смотрела сквозь него. Он отнёс её в комнату, уложил на кровать, поколебавшись, всё же снял с неё сапожки и накрыл клетчатым пледом. Она закрыла глаза.
Эльф, до этого очень редко бывавший в комнате Аэль, с любопытством огляделся по сторонам. С первого взгляда помещение казалось ничем не примечательным: шкаф, письменный стол, полка для книг, кресло-качалка… Но стены комнаты, облицованные угрюмыми дубовыми панелями, были расцвечены многочисленными рисунками. О том, кто их автор, Фаэнрод догадался сразу. Портреты, написанные Элеммиром, было трудно не узнать. Юный художник облагораживал и смягчал черты своих персонажей настолько, насколько это было возможно. Женщины у него выглядели нежными и хрупкими. Мужчины - сильными и отважными. Глядя на них, хотелось расправить плечи и порадоваться тому, что принадлежишь к славной расе квенди, народа Звёзд, старших детей Единого.
Ещё раз обежав взглядом все рисунки, командир орочьей сотни нашёл им одну ёмкую характеристику. Все они были красивыми.
Но самым красивым был портрет незнакомого эльфа, что висел в изголовье у Аэлиннэль. «Тоже какой-нибудь герой древности, - подумал Фаэнрод, разглядывая его совершенные черты. - Вон их тут сколько».
Бросив последний взгляд на спящую девушку, мужчина направился к выходу.
Задержись он дольше, точно встретил бы свою смерть на пороге покоев Аэлиннэль. Белегорн, в самом благодушном настроении возвращавшийся с пирушки, в одно мгновение его лишился, стоило ему увидеть Фаэнрода, который нёс Аэль на руках.
Ревность, опьяняющая гораздо сильнее вина, не хотела слышать о жалости, благородстве и чувстве собственного достоинства. Пока Фаэнрод рассматривал картины, Белегорн успел сходить за кинжалом.
Теперь он прятался за каменным выступом и ждал, когда ничего не подозревающий соперник появится в коридоре. Эльф готов был ждать хоть до утра. Вонзить в спину Фаэнрода нож и бросить умирающего на пороге у Аэлиннэль казалось затуманенному сознанию Белегорна высшим удовольствием. Они это заслужили!
Однако среброволосый воин пробыл у Аэль всего восемь минут.
Белегорн поморщился.
Здравый смысл, который не мог заглушить даже владевший эльфом гнев, подсказывал ему, что с местью лучше не торопиться.
Он позволил Фаэнроду спокойно удалиться, а сам прокрался к Аэлиннэль. Девушка спала на заправленной кровати. Её рука, лежащая поверх пледа, яснее ясного свидетельствовала о том, что платья она тоже не снимала.
Белегорн тихонько рассмеялся.
-Выходит, она водит за нос нас обоих! - прошептал он, и тут его взгляд уткнулся в изображение Леголаса. Будь Лас хоть трижды красив, хоть трижды уродлив, это не взволновало бы Белегорна ни капли. Он видел только изображение маленького зелёного листочка, что украшал грудь незнакомца. «Мне подарил его один синда. Из Лихолесья», - снова услышал он голос Аэлиннэль.
Всё встало на свои места.
-Я убью тебя, щенок! - прошипел он, глядя на портрет. - Хотя, нет, не убью. Это будет слишком просто. Я позабочусь о том, чтобы ты оказался в подземельях Дол Гулдура. Вот тогда ты сотню раз пожалеешь о том, что появился на свет!
И, сдержав сильное желание разорвать портрет на мелкие кусочки, мужчина внимательно вгляделся в него. Теперь он был уверен, что не забудет это лицо до самой смерти.
-Лас! - радостно воскликнул один из эльфов, что, несмотря на ранний час, суетились возле распахнутых дверей замка. - Ты уже вернулся?
-Имей совесть, Лин! - шутливо возмутился Леголас. - Меня четверо суток дома не было!
-А ты в последнее время вообще дома не живёшь. Куда это тебя носило с утра пораньше, если вы только ночью с границы приехали?
-Я просто прогуливался…
-Прогуливался, - передразнил Эсгелин. - Да чтобы тебя на рассвете с постели поднять, нужно, чтобы вокруг несколько десятков орков прыгало.
-Или Лейтиан.
-О да, или Лейтиан!
Принцесса, встававшая с восходом солнца, и принц, который мог нежиться в постели часов до девяти, были вечной темой для шуток.
Так как Лейтиан чаще всего в этом противостоянии побеждала, Леголас с завидной регулярностью сопровождал её на утренние прогулки. Когда сестра будила его перед рассветом, он фыркал и возмущался, но когда они возвращались в замок, Лас словно светился изнутри. Слияние с природой было ему необходимо, как воздух. Он, как и любой эльф, знал, что утро, когда мир вокруг кажется трогательным и погружённым в себя, будто женщина, впервые почувствовавшая биение новой жизни, более всего подходит для самосозерцания. Но в те дни, когда принц просыпался за полчаса до завтрака, он успокаивал себя тем, что постоянно черпать силу Леса всё-таки нельзя. В самом деле, как можно много брать, если взамен отдаёшь ничтожно мало?
-Лас, я хотел с тобой поговорить, - вывел его из задумчивости голос Эсгелина. - Понимаешь, это очень важно для меня…
-Пойдём к фонтану, - предложил Леголас, взглянув на друга, открытое лицо которого дышало тревогой.
Они обогнули дворец, болтая о пустяках и не решаясь заговорить о главном. Лас был в недоумении. Между ним и Эсгелином никогда не было тайн. Что же должно случиться, чтобы Лин, старый добрый Лин, так нервничал?
Эльфы вышли на небольшую, искусственно созданную поляну, посредине которой располагался выложенный малахитом фонтан. Это весьма спорное с точки зрения короля произведение искусства представляло собой небольшое деревце. Тонкая струя воды, выплескивалась из его макушки, с журчанием стекала по веткам и листьям и падала в шестигранный бассейн. Гномье творение казалось Трандуилу аляповатым и ненатуральным, поэтому он сразу же отказался от мысли украсить им дворец. Несчастный фонтан разместили на задворках, где его и обнаружил Леголас. Уединённое, мало кем посещаемое место пришлось принцу по душе.
-Что случилось? - спросил Лас, усаживаясь на прохладный бортик.
Эсгелин сел рядом и по привычке опустил в воду руку. Несколько рыбок, плававших в зеленоватой воде, пощекотали его ладонь паутинками плавников.
-Лас, скажи мне честно… - начал Эсгелин, - тебе нравится Амрунтэль?
-Она нравилась мне, - ответил Леголас, начинавший понимать, в чём дело.
-И что? - выпалил Лин.
-И ничего! Сказать по правде, она и внимания-то на меня не обращала.
-Между вами ничего не было?
-Нет. Говорю же тебе, я не вызывал у неё никакого интереса. Она девушка красивая, гордая... Такая не станет цепляться за титул. Так что моё бедное высочество утёрлось и пошло дальше.
Эсгелин, к которому постепенно возвращалась природная жизнерадостность, наконец, улыбнулся.
-Я глупец!
-Угу! - безмятежно подтвердил Леголас.
-Я пустоголовый пещерный тролль!
-В точку, дружище!
-Я, Моргот знает сколько, ходил и мучался, не решаясь задать тебе всего лишь один дурацкий вопрос! А всё оказалось так просто! Понимаешь, я люблю её!
-Я уже догадался.
-И она меня любит!
-Поздравляю! Когда свадьба? А то давненько у нас праздников не было!
-Не смейся, у меня серьёзные намерения!
-Я вовсе не смеюсь. Я рад за тебя, искренне рад! - произнёс Леголас и похлопал друга по плечу.
-Вот вправду женюсь, - засмеялся Эсгелин, - и тогда звание Самого привлекательного и невинного эльфа Лихолесья по праву достанется тебе!
-А с чего ты взял, что я невинный? - не удержался Лас. Он тут же прикусил язык, но было уже поздно. Лин мог разговорить даже дерево.
-Когда? - напористо спросил он, хотя в его добродушных глазах прыгали смешинки.
-Давно! - включился в игру Леголас.
-Врёшь!
-Не вру!
-Кто?
-Малвинг, - сразу стал серьёзным принц. Воспоминания о пышноволосой красавице с кошачьими повадками и характером вызывали у него почти физическую боль.
-А где я тогда был? - поинтересовался Эсгелин.
-В Ривенделле. Пропустил всё самое интересное! - с горечью отозвался Лас.
-Тогда расскажи мне, - попросил Лин, прикасаясь к руке друга.
Леголас вздохнул, машинально переплёл распустившуюся косичку и произнёс:
-Это был спектакль. Сначала она разыгрывала недотрогу. Потом, когда поняла, что я влюбился в неё выше ушей, стала шаг за шагом подпускать меня к себе. Прогулки при луне, несмелые признания, первые поцелуи… Сейчас всё это кажется мне грустным и тривиальным.
Знаешь, она никогда не смотрела мне в глаза, даже в тот самый момент… А ведь тогда я отдал бы всё за один её взгляд!
Наутро она побежала жаловаться отцу.
-Лису? - от изумления Эсгелин назвал Трандуила придворным прозвищем, которое при Леголасе он старался не употреблять.
-Ему, - меланхолично подтвердил тот. - Она стояла перед ним на коленях и очень живописно рыдала. «Ваш сын - грубое чудовище! - говорила она, - и после того, что он со мной сделал, он просто обязан на мне жениться!»
-Соблазнить принца и стать женой принца - две совершенно разные вещи! - хмыкнул Лин. - Она должна была это понимать.
-Малвинг слишком хорошо знала мои уязвимые места. Она знала, что я женюсь даже на хоббитянке, если под угрозой окажется моя честь.
-И что ты сделал? - спросил развеселившийся от этой мысли Эсгелин.
-В том-то и дело, что ничего! - отозвался Лас устало. - Я горячился, кричал, что женюсь на ней прямо сейчас, только пусть она не рассчитывает, что после свадьбы я скажу ей хоть слово. Видимо, отцу всё это надоело, и он попросту отослал Малвинг к родственникам. К тому времени у неё уже не было родителей. Через год она уехала к Элронду и, насколько я знаю, до сих пор живёт в Имладрисе.
Они помолчали.
-С тех пор я могу простить женщине многое, - проговорил Леголас, - только не ложь!
-Так! - Лин хлопнул себя по колену. - Хватит киснуть! В Мордор все грустные воспоминания!
Он вскочил и сделал несколько энергичных шагов:
-Собирайся! - воскликнул он, возвращаясь к Ласу.
-Куда? - растерянно спросил тот.
-На охоту!
-Прямо сейчас?
-Нет, после обеда. Мы всё подготовили ещё вчера, король сказал, что ты вернёшься. Так что тебе остаётся только согласиться! Представь: стремительная скачка, ветер свистит в ушах, лай собак, неясная тень, которая снова и снова от тебя ускользает. А потом - всего один меткий выстрел, и добыча уже твоя. У тебя опять будет блестящая возможность утереть нам нос и доказать, что ты, ваше высочество, самый лучший стрелок во всём Лихолесье.
-Ты мне льстишь, Эсгелин!
-Ни капельки! Так думают все. Ну же, соглашайся! Ночь, костры, песни… Кстати, ты давненько ничего нам не пел…
-Если ты сейчас скажешь, что я лучший в Лихолесье певец, я тебя окуну в фонтан.
-Не скажу! Иначе меня Амрунтор в Лесной утопит. Он хоть и придворный менестрель, а силач, каких ещё поискать! Вчера на тренировке мы фехтовали с ним в паре. Этот варвар так меня в пыли извалял, что я потом два часа в ванне отлёживался. Он, наверное, свой собственный стиль битвы вырабатывает. «Разъярённый мумак» называется. Лучше уж я с тобой упражняться буду.
-Терпи, Лин, - ехидно сказал Лас, - Амрунтор твой будущий родственник.
Эсгелин вздохнул в притворном отчаянии.
-Знаешь, твоя философия простых жизненных радостей кажется очень привлекательной, - произнёс Леголас, - особенно после того, как несколько ночей постоишь в дозоре.
-Так ты поедешь? - обрадовался Лин.
-Поеду, - ответил Лас.
Когда принц, держа в руках лютню, вошёл в комнату своей сестры, Лейтиан сидела за пяльцами и вышивала. Он кивнул ей в знак приветствия, она ответила ему тёплой улыбкой. Леголас по своему обыкновению устроился на широком, низком подоконнике и, глядя на растущую за окном рябину, принялся перебирать струны.
Внутреннее напряжение, которое никогда не покидало принца, улетучивалось в один миг, едва он переступал порог комнаты Лейтиан. Здесь никто не требовал от него правильных поступков, мудрых решений, великих подвигов… Никто не ждал безупречности, стойкости, решимости и верности долгу… Только здесь Леголас бывал самим собой.
На ветку, трепеща крыльями, опустился дрозд. Он глянул на эльфа, пару раз клюнул зелёные ещё ягоды, покрутил блестящей головкой и умчался прочь. Лицо принца осветила мягкая, рассеянная полуулыбка. Окончательно проснувшийся, лучезарный день за окошком и присутствие Лейтиан умиротворяли его. Поэтому музыка, льющаяся из-под тонких пальцев Ласа, была подобна прозрачной речной волне, что с тихим шелестом ложится на песчаный берег.
-Что ты вышиваешь? - не оборачиваясь, спросил Леголас.
-Котёнка, - ответила Лейтиан.
-Почему котёнка? - удивился он.
-Потому что хочу, чтобы у меня был котёнок. Хотя бы такой.
Леголас с запоздалым раскаянием вспомнил, что сестра не один раз просила каждого, кто ехал в Эсгарот, привезти ей маленького котёнка. Просила и его. А он всё как-то забывал…
Лас вздохнул.
Мелодия потеряла свою безмятежность. Теперь его рука летала по струнам, словно белая встревоженная птица. Песня, как всегда, пришла совершенно внезапно. Леголас закрыл глаза и запел.
Из музыки дивных видений,
Из слов позабытых преданий,
Игрою мерцающей тени
Соткалася ткань мирозданья.
И было светло пробужденье,
И радостно узнаванье
In this fairy kingdom of Arda.
И звёзды светло воссияли
Над миром, безмолвным и новым,
Когда голоса зазвучали,
«Звезда» было первое слово.
Нарушено было молчанье,
И именем стало названье
In this fairy kingdom of Arda.
И мы повстречались с тобою
Весной над рекой колдовскою
С таинственной чёрной водою,
И пели в лесах соловьи,
Когда, признаваясь в любви,
Мы руки сомкнули свои
In this fairy kingdom of Arda.
И нас ожидали печали,
Дороги, года и разлуки,
Но снова и снова встречались
Над бездной и тьмой наши руки,
И вместе мы счастливы были,
И я повторял твоё имя
In this fairy kingdom of Arda.
Но нет мне приюта отныне,
В земле, где цветы увядают,
И где не звучит твоё имя,
Где снег все следы заметает,
Закрыта дорога обратно,
Для тех, кого смерть повстречает
In this fallen kingdom of Arda.
Наступила тишина.
Лейтиан, давно уже отложившая иглу, встала, подошла к брату и положила руки ему на плечи.
-Иногда мне кажется, - сказала она, - что истинная любовь подобна невидимой реке, которая появилась ещё в Предначальную эпоху, и вот уже много тысячелетий катит свои воды над нашим миром. Она щедра и желанна. Но эту реку нельзя найти, если ищешь её осознанно. Судьба сама выводит нас к ней. Мне кажется, что ты уже отыскал её, Зелёный Лист. Ты стал мудрее, твёрже, печальнее…
-А ты? - спросил Леголас, заглядывая ей в глаза. - Ты встретила свою настоящую любовь?
-Нет, - светлая грусть звучала в словах Лейтиан. - Я люблю Халдира, но я не смогла бы написать такую песню, думая о нём.
-Её зовут Аэлиннэль, - произнёс Лас невпопад.
-Это она подарила тебе подвеску?
-Да. А что?
-Ничего, - рассмеялась сестра. - Когда я в первый раз её заметила, я подумала, что ты пробрался в королевскую сокровищницу и стянул у отца самую красивую, после его короны, вещь!
-А что особенного в этой цепочке? Просто серебро, да и камень самый обыкновенный…
-Лас, по части драгоценностей ты точно не в папу! Это, как ты выразился, просто серебро, на самом деле - митрил, а подвеска, судя по огранке камня, сделана эльфами незапамятных времён… Если бы чувства измерялись драгоценностью даров… О, прости меня! Я говорю глупости!
Леголас, не обративший внимания на последние слова Лейтиан, смотрел на талисман Аэлиннэль новыми глазами. В его глубине он видел её лицо.
Аэль с тоской смотрела на пухлые, нахальные тучи, что уже заняли полнеба и продолжали заполнять его бледную синь своими мощными телами.
-Тучи. Тень. Морхирил. Такова моя жизнь, - мрачно думала она, водя пальцем по стеклу.
Даже портрет Ласа её не радовал. Изображение казалось бледным и нечётким.
-А был ли он вообще? - спросила Аэлиннэль пустоту. - Может, всё это мне только приснилось? Может, он только рябь на воде моей бесконечной и унылой жизни?
Она закрыла глаза. И вдруг, вместе с первым ударом грома, к ней пришло необъяснимое, колдовское ощущение: она почувствовала прикосновение его руки. Оно было таким ярким и реальным, что Аэлиннэль вскрикнула. Гроза поглотила её крик. На небе бушевало раненое чудовище, которому не было дела ни до чего, кроме своей боли. Чудище плевалось молниями и грозило погибелью всякому, кто осмелится выступить против него.
Но отчаяние уже покинуло Аэль. Она была готова к битве.
-Леголас! - это имя было её мечом и её доспехом. Оно звучало как победный клич и как самое сильное заклинание.
-Леголас! - ещё раз прошептала она и бросилась к двери. Это имя стоило того, чтобы бороться.
Когда Аэлиннэль влетела в комнату Шестого назгула, она застала там всех троих улайари.
-Ты и вправду научилась летать? - спросил её Шестой.
-С чего ты взял? - ответила она, пряча снедающее её волнение.
-Слухи расходятся быстро, дорогая Аэлиннэль! В Дол Гулдуре только и разговоров, что о твоём ночном танце. Если бы ты не проспала завтрак…
-У меня к тебе дело, - перебила его Аэль.
-Это у меня к тебе дело, - оборвал её он. - Минуту назад я отправил за тобой Белегорна. Он уже в курсе того, что вам предстоит сделать. Вы поедете в Лоэг - Нинглорон, где…
-Я никуда не поеду! - воскликнула эльфийка. - Не знаю, что должно случиться, чтобы я вышла из дома в такую погоду!
-Ты отказываешься выполнить приказ Гортхаура? - вмешался в разговор Девятый назгул, сверля девушку бледно-жёлтым, палящим взглядом.
-Нет, - ответила она через мгновение.
Воспоминание о Сауроне резануло её, как остро заточенный клинок.
-Аэль, в Ирисной низине не будет дождя, - спокойно проговорил Восьмой.
-Опять ваши штучки! - усмехнулась девушка. - Как я сразу не догадалась! Дол Гулдур - Обитель Тёмных Чар! Надо поддерживать репутацию!
Девятый с угрозой сделал шаг ей навстречу. Аэлиннэль продолжала вызывающе улыбаться. Шестой словно невзначай оказался между ним и эльфийкой. Аэль по достоинству оценила его поступок.
-Что я должна сделать? - спросила она.
-Ты будешь искать кольцо, обыкновенное золотое кольцо.
-Кольцо? - девушка была в недоумении.
-Да, - подтвердил Шестой назгул.
-И кто его там его потерял?
-Повелитель.
-Когда?
-Около двух с половиной тысяч лет назад.
Аэлиннэль, готовая от души расхохотаться, поочерёдно посмотрела на Шестого, Восьмого и Девятого назгулов. Она ждала, что кто-нибудь из улайари не выдержит, рассмеётся и скажет, что это всего лишь шутка. Но назгулы были спокойны и совершенно серьёзны.
-Хорошо, - сдалась эльфийка. - Я поеду в Лоэг - Нинглорон и найду для вас кольцо, которое лежит там всего лишь три тысячи лет и, наверное, только и ждёт, чтобы его отыскали!
-Если ты его и в самом деле отыщешь - проговорил Восьмой, глядя на Аэль в упор, - ты сможешь просить у Повелителя любую награду. Он тебе ни в чём не откажет. Только имей в виду, что подобные попытки предпринимались почти каждый год на протяжении всего времени, что прошло с момента потери кольца.
-Но мы будем продолжать его искать! - вскричал Девятый, - и я не понимаю, почему мы должны обсуждать приказ Гортхаура с этой взбалмошной девчонкой! Я привез из Мордора чёткие указания, её дело - выполнять их, а не капризничать и набивать себе цену! Ты должна быть счастлива уже тем, что можешь служить Повелителю! - набросился он на Аэль.
Девушка стиснула зубы.
-Сколько дней ты даёшь мне на это поручение? - спросила она у Шестого, игнорируя младшего назгула.
-Четверо суток. Этого хватит на то, чтобы ещё раз обыскать Ирисную низину и пойму Андуина.
Аэлиннэль мысленно представила себе бесконечные заросли камышей, испещрённые фиолетовыми цветами, и ей стало совсем грустно. Четыре дня и четыре ночи в компании Белегорна и неотвязной болотной мошкары вместо желанной встречи с Леголасом… Достойная замена, нечего сказать!
Эльфийка подавила вздох, поклонилась улайари и покинула апартаменты наместника Дол Гулдура.
-Упаси меня Единый найти это кольцо! - бормотала она. - Особенно, если оно так много значит для Гортхаура. Стоит только вмешаться в дела великих, и тебя уничтожат, словно бесплотного мотылька!
Но природное любопытство заставило Аэль направиться в библиотеку, где по донесениям прошлых поисковых групп, по допросам пленников Чёрной крепости, по случайно обнаруженным обрывкам людских хронографов она попыталась понять, что за кольцо ей предстоит найти. Складывающаяся картина была путаной и пестрящей логическими дырами.
Захлопнув тяжёлую обложку последней пыльной папки, Аэль несколько минут сидела в раздумье. Поняв, что ответ так и не найден, она порывисто вскочила и направилась к брату. Сейчас ей предстояло решить более важную проблему.
-Элеммир! - окликнула она его, появляясь на пороге.
Увиденное ею зрелище, заставило девушку охнуть и вплотную заняться изучением собственных манжет. Она дипломатично подождала, пока пунцовая от смущенья Наирэль поправит сползшее с плеч платье, а храбрящийся Элеммир набросит на обнажённые плечи бархатную курточку. Их очаровательные, юные лица ещё не покинуло выражение блаженства. Аэлиннэль подошла к трепещущей девушке и ласково обняла её.
-Наирэль, милая, прости, что помешала, - произнесла она, - но мне нужно сказать несколько слов брату…
-Я вас оставлю! - выдохнула та и так поспешно вскочила с места, что её светлые кудряшки подпрыгнули вместе с ней.
-Я задержу Элеммира всего на пять минут, - извиняющимся тоном сказала Аэль.
Наирэль яркой бабочкой упорхнула прочь.
-Оказывается, ты совсем большой, малышонок! - произнесла Аэль, поворачиваясь к брату. Он кусал припухшие губы и изо всех сил старался выглядеть взрослым. Девушка окинула взглядом его худощавую, тоненькую фигурку, и чувство, похожее на печаль, захлестнуло её сердце.
-Вот и всё, мама, - мысленно проговорила она. - Я выполнила своё обещание - вырастила Элеммира. Теперь он не нуждается во мне.
Аэль сглотнула распирающий горло комок, улыбнулась и взъерошила тёмные, гладкие волосы брата.
-Сделай мне косички, - словно опровергая её последнюю мысль, попросил он.
Аэлиннэль взяла в руки гребень. Элеммир сел на высокий стул и принялся болтать ногами. Когда причёска была готова, он повернулся к сестре и проговорил.
-Аэль, мне часто кажется, что ты… моя мама.
Его щёки окрасились румянцем, голос зазвенел, и он торопливо, словно опасаясь, что его прервут, продолжал:
-Я всё время сравниваю нас с тобой и тех, у кого тоже есть братья и сёстры. Наирэль и Гилмор всегда воюют друг с другом. Они, конечно, друг друга любят, но всё равно часто ссорятся. Тиннулэйн и Морнулэйн, хоть и взрослые, а между собой ведут себя, как дети: подшучивают, соревнуются, спорят...
Я не могу себе представить, чтобы наши отношения были такими же. Ты как будто старше меня на целую эпоху, и я… я всегда буду рядом с тобой маленьким ребёнком. Твоим ребёнком, ведь всё, что у меня есть, дала мне ты! Сколько мне было лет, когда погибли наши родители?
-Семь месяцев, - отозвалась Аэлиннэль.
-Я совсем не помню маму, - сказал Элеммир виновато.
-Давай не будем об этом, - прошептала девушка.
Она смахнула слёзы с ресниц и, как обычно, пряча внутренне волнение под маской иронии, произнесла:
-Раз уж ты сам признал во мне свою воспитательницу, воспользуюсь этой возможностью, чтобы наставить тебя на истинный путь. Ты уже достаточно взрослый, если открыл для себя любовь…
-Аэль! - вспыхнул Элеммир.
-Послушай меня, малышонок, - остановила она его. - Ты принадлежишь к тем мальчикам - юношам - мужчинам, за которыми девушки бегают сами, поэтому будь осмотрительным. Не позволяй своим желаниям загнать тебя в капкан между тем, как ты должен поступить, и тем, как ты поступить хочешь. Не связывай свою жизнь с тем, к кому испытываешь только физическое влечение…
-Хорошо, что ты рассталась с Белегорном, - сказал он. Брат, как всегда, понял внутреннюю подоплёку слов Аэлиннэль. Чуткость Элеммира в который раз поразила девушку.
-Я видел, как он бил Шагду, - прошептал юноша.
Глаза Аэль гневно сузились.
За окном по-прежнему барабанил дождь. Серая мгла нависла над миром. Она тщилась сквозь узкое окно вползти в комнату, где два родных существа тесно прижались друг к другу.
-Ты выполнишь мою просьбу? - спросила Аэлиннэль через некоторое время.
-Да.
-Я должна уехать…
-Опять?
-Да, малышонок, опять. Это повеление самого Гортхаура, и я не могу отказаться.
-Понимаю.
-Я буду в Ирисной низине в то время, когда в Лихолесье меня будет ждать мой любимый. Я обещала дать ему знак, если не смогу приехать. Ты можешь отвезти письмо для него? Сама я уже не успею. Да я и не стала бы этого делать, потому что в Лоэг - Нинглорон мы поедем вместе с Белегорном. Так решил Шестой.
-Я все сделаю! - торжественно пообещал Элеммир. - Не беспокойся.
Юный эльф, которого вело вперёд не только данное сестре обещание, но и желание поучаствовать в романтическом предприятии, обстоятельно изучил нарисованную Аэль карту. Подражая ей, он собрал необходимые для дороги вещи, проверил своё оружие, отогнал мимолётную мысль о том, что зря он не ходил вместе с Аэлиннэль на ежедневные тренировки, и, закончив приготовления, отправился в Лихолесье. Он ощущал себя не то покинувшим Аман Феанором, не то едущим в Ангбанд Фингольфином.
Указанную сестрой поляну Элеммир отыскал сразу. Он взобрался на дерево, положил в дупло перевитый золотой цепочкой свиток и… перебрался под защиту густой листвы соседнего бука. Эльф твёрдо решил нарушить тот пункт указаний Аэлиннэль, который касался немедленного возвращения домой по окончании его краткой миссии.
-Ей будет приятно получить ответ, - уговаривал он самого себя.
Когда на поляне появился высокий белокурый всадник на белом коне, Элеммир едва не свалился вниз от страстного желания рассмотреть его поближе. Без сомненья, это был тот самый мужчина, которого он нарисовал. Но его взгляд художника жаждал уловить тысячу мельчайших оттенков, что становятся заметными только на живом, подвижном лице. Он наблюдал, как Леголас хмурится, прищуривает глаза, в задумчивости теребит косичку. Теперь Элеммир был уверен, что сможет создать его портрет, который будет похож на оригинал гораздо больше. Знакомое радостное нетерпение охватило юношу.
Лас, к тому времени уже измученный бесплодным ожиданием, решительно спешился, подошёл к буку и влез наверх.
Элеммир слышал вздох разочарования, который издал эльф при виде письма.
Леголас устроился на ветке и, поигрывая намотанной на палец цепочкой, углубился в чтение.
Всё испортила лошадь Элеммира. Почуяв присутствие жеребца и будучи не в силах избавиться от привязи, она заржала призывно и громко. Конь Ласа тряхнул головой, покосился на хозяина и направился в соседний перелесок. То, что произошло в следующий момент, Элеммир объяснить не мог.
Леголас мгновенно вскочил и, балансируя на тонкой ветке, выхватил лук. Только три удара сердца юного эльфа отделали его от спокойного, но грозного приказания:
-Спускайся! - сказал Лас, и отточенная стрела нацелилась именно туда, где прятался Элеммир.
Он выскользнул из своего убежища и через минуту уже стоял под прицелом у настороженного, закусившего губу лесного эльфа.
-Привет! - выдохнул юноша.
-Кто ты такой? - спросил тот. Казалось, у него были стальные мускулы. Элеммир хорошо помнил, как на тренировках его рука, натягивающая тетиву, начинала противно дрожать уже на десятой секунде.
-Меня зовут Элеммир. Я брат Аэлиннэль. Письмо, которое ты читал, привёз я, - проговорил он.
Леголас медленно опустил лук. Он вглядывался в невысокого темноволосого эльфа, любознательные зелёные глаза которого следили за ним безо всякой боязни.
-Я тебя знаю, - произнёс юноша. - Я рисовал для сестры твой портрет.
-А где Аэль? - кашлянув, спросил Лас. Этот стремительно вырывающийся из детства ребёнок ему нравился.
-Сегодня её не будет, - отозвался Элеммир. Он с тоской подумал, что Аэлиннэль опять оказалась права. Если нарушаешь запреты, учись расхлёбывать последствия. Про Дол Гулдур и деятельность Аэль он решил умолчать во что бы то ни стало. - Она говорила, что сможет приехать через три дня. А раз она пообещала, то приедет обязательно!
Леголас внутренне улыбнулся тому восторгу и безграничной вере в Аэлиннэль, что звучали в словах Элеммира.
-Да, она написала об этом, - подтвердил он.
-Что мне передать сестре? - полюбопытствовал юный эльф.
-Передай ей, что я тоже приеду в назначенный срок. И ещё… - Лас вернул юноше изумрудную подвеску, - попроси её больше никогда это не снимать!
-Хорошо! - улыбнулся Элеммир.
Они отыскали своих лошадей и, когда брат Аэлиннэль оказался в седле, Леголас вдруг понял, что перед ним всё-таки совсем ещё ребёнок.
-Может, я тебя провожу? - спросил он осторожно.
Элеммир обжёг его негодующим взглядом, но тут же рассмеялся.
-Не надо! - воскликнул он и умчался так же стремительно, как и его бедовая сестра.
Аэлиннэль досадливо хлопнула зудящего над ухом комара, оглянулась на лениво шарящего в камышах Белегорна и решительно зашагала к лагерю. Третий день безрезультатных поисков близился к концу.
Закат расцветил далёкие пики Мглистых гор нежнейшими красками солнечной палитры. Золотистые, оранжевые, янтарные, лимонные блики окутали заснеженные вершины радостной прозрачной дымкой. Щедрое солнце никак не могло уйти и оставить возлюбленный мир во власти луны даже на несколько часов недолгой летней ночи.
Аэль, заворожённо разглядывающая величественную панораму горных перевалов, скал и теснин, не заметила подошедшего сзади Белегорна.
-Красиво! - услышала она его голос.
-Да! - тихо отозвалась девушка. - Особенно поражает туман, что всегда клубится в предгорьях. Как будто бы какие-то духи постоянно ткут там огромное серое покрывало, что днём и ночью скрывает Хитаэглир от любопытных глаз.
-Нет там никаких духов! - рассмеялся Белегорн. - Только орки. Пойдём, пора ужинать.
Солнце село. Попытка Аэлиннэль открыть эльфу свою восторженную, сентиментальную, верящую в чудеса сущность провалилась.
Белегорн, честно выполнявший обязанности дежурного, вскоре поставил перед эльфийкой миску с горячей похлёбкой. Девушка молча ела, то и дел откладывая ложку и возвращаясь взором к стремительно чернеющим силуэтам гор.
Краткий ужин закончился, и девушка предложила:
-Пофехтуем?
-Неа, - зевнул эльф, - лень. Давай лучше поговорим.
-О чём?
-Ты что-нибудь знаешь об этом идиотском кольце? Чего ради мы торчим тут третьи сутки? Да будь оно хоть трижды золотое, неужели оно стоит того, чтобы копаться в грязи и мокнуть в реке? Можно подумать, это кольцо даёт власть над миром…
-Белегорн! - закричала вскочившая на ноги Аэлиннэль. Разгадка всем её сомнениям отыскалась в последней фразе эльфа. - Ну конечно! Битва Последнего Союза… Исилдур… Ирисная низина! Белегорн, миленький, знаешь, ЧТО мы ищем?
-Что? - насторожился эльф. В его глазах зажглись хищные огоньки. Возбуждение девушки было настолько неподдельным, что он не стал игнорировать её порыв.
-Мы ищем Кольцо Всевластья! - выдохнула она. - Вспомни, в конце Второй эпохи, когда Саурон был повержен, Единое кольцо, дающее власть над Средиземьем, досталось Исилдуру, гондорскому королю. Но вскоре он погиб, и кольцо пропало. Место гибели Исилдура - Лоэг - Нинглорон. Да что я тебе рассказываю, ты знаешь об этих события не понаслышке!
-Да, - кивнул головой Белегорн. - Так значит, оно всё ещё здесь? - эльф был похож на собравшегося перед прыжком тигра.
-Вряд ли, - остудила его пыл девушка. - Такие предметы наделены огромной магической силой. Их присутствие всегда чувствуется, а здесь… здесь ничего такого нет. Кроме того, Единое кольцо ведёт его собственная воля, оно не стало бы просто лежать здесь более двух с половиной тысяч лет.
Но Белегорн уже не слушал её. Он сноровисто собрался, взял с собой два факела и направился в особенно неприветливые в ночную пору заросли камышей.
-Ты ищешь кольцо с таким рвением, будто хочешь оставить его себе! - съехидничала Аэлиннэль за завтраком.
-А если и так? - усмехнулся мужчина.
-Оно может оказаться тебе не по силам. Оно разрушит тебя.
-Я тебе не верю! - отчеканил он, глядя на девушку злыми глазами. - Ты всё время говоришь о кольце как о живом существе…
-Так оно и есть.
-Нет, не так! - закричал эльф. - Это просто кусок металла! Да, он обладает какими-то чарами, но это не помешает мне подчинить его себе!
-Зачем оно тебе, Белегорн? - грустно спросила его Аэль.
-У меня слишком много должников, с которыми мне не терпится поквитаться. Например, с тобой - мужчина приподнял лицо Аэлиннэль за подбородок. Его глаза излучали свет, словно он был назгулом.
-Неужели ты думаешь, что вернёшь меня при помощи Кольца Всевластья?
-Я уверен в этом.
-Глупый, - вздохнула она, - потратить мощь Единого на то, чтобы уложить к себе в постель одну-единственную женщину…
-Перестань смеяться надо мной! - взвизгнул Белегорн.
Аэлиннэль рывком освободилась из его рук и выхватила меч.
Белегорн окинул её взглядом, исполненным мстительного упрямства, пнул ногой котелок и снова направился в Ирисную низину.
Когда эльфы возвратились в Дол Гулдур, они оба были на пределе. Белегорн всю обратную дорогу дулся на Аэль. Его жутко злила постигшая их неудача. Мечта о безграничной власти, которую эльфийка, сама того не ведая, поселила в его сердце, лишь поманила Белегорна и, как волшебная радужная птица, улетела прочь. В том, что сладкая грёза не осуществилась, эльф винил свою спутницу.
Аэлиннэль, ехавшая в каком-то забытьи, повторяла про себя только одно слово: «Леголас, Леголас, Леголас…» Оно заменяло ей еду, питьё и сон. Решимость любой ценой уехать из Дол Гулдура возрастала в ней с каждым шагом её лошади.
Едва Аэль осталась с Шестым назгулом наедине, она отбросила всякую церемонность:
-Я уезжаю! - сказала она.
-Куда? - с иронией поинтересовался улайари.
-Не знаю. Наверное, на восток. Мне осточертели Чёрная крепость, Лихолесье и Лориен!
-Ты и вправду заслужила пару недель отдыха, - ответил назгул.
-Пару недель?
-Да. На больший срок ты вряд ли сможешь отлучиться. Элеммир будет скучать…
Если бы кто-то обвинил Шестого в том, что он угрожает Аэлиннэль, назгул только бы рассмеялся. Но эльфийка знала, что проскользнувшие в голосе улайари металлические нотки сулили её брату гибель, вздумай она ослушаться его распоряжения.
-Я вернусь через две недели, - пообещала она.
-Десять дней, - отрезал назгул.
Дорога в Лихолесье показалась Аэль дорогой в Валинор. То же лихорадочное томленье, то же страстное желание во что бы то ни стало достичь места, где серая завеса из дождя внезапно разрывается, и пред изумлённым взглядом разворачивается картина вечнозеленых, прекрасных берегов… Порой она бросала поводья, до боли переплетала пальцы и умоляла Варду даровать ей хоть немного успокоения. После чего укоряла себя за промедление и пришпоривала и без того летящую быстрее ветра лошадь.
Когда девушка, наконец, подъехала к ожидавшему её эльфу, она не смогла совладать со своими эмоциями. Вихрем слетев с седла, Аэлиннэль бросилась ему на шею. Леголас сжал её в объятьях, ликующе рассмеялся и закружил в радостном танце. Реальность вокруг Аэлиннэль превратилась в череду разноцветных осколков. Зелёные, голубые, белые, они летали вокруг неё бесшабашным хороводом, но она очень скоро перестала обращать на них внимание, потому что сосредоточием её мира стало его лицо. Аэль купалась в лучах его торжествующей улыбки, грелась в свете бездонных, сияющих глаз…
-Милая, милая, милая! - шептал мужчина, - как же я по тебе скучал! Я так тебя люблю!
-Я тоже тебя люблю! - сказала она.
Леголас замер. Недоверчиво заглянул в её изумрудные глаза.
-Я люблю тебя, Лас, - повторила Аэлиннэль. Честно, гордо, ласково.
Его губы дрогнули в несмелой улыбке.
-Правда?
-Правда. Люблю и буду любить до тех пор, пока Намо не разлучит нас, - невольно повторяя слова древней брачной клятвы, произнесла она.
-Аэль, - проговорил Леголас, - я так часто представлял себе этот момент… так готовился к нему… А теперь, когда он наступил, я не знаю, что мне сказать… Что ты сделала меня самым счастливым эльфом Средиземья? Что вся моя жизнь принадлежит тебе? Что я хочу разделить с тобой свою вечность? Ты и так всё это знаешь…
-Не говори ничего, - прошептала Аэлиннэль.
Их губы нашли друг друга сами.
Поцелуй, на время заставивший их забыть обо всём на свете, пробудил в их душах странное чувство. Внутреннее целомудрие побороло огонь, что бушевал в их крови, и заставило эльфов смущённо отпрянуть в разные стороны. Они стояли, соприкасаясь лишь кончиками пальцев, и смотрели друг другу в глаза. Взгляд Леголаса был серьёзным и нежным. Аэль глядела на него непривычно кротко и вопрошающе. Казалось, что вместе с поцелуем она передала мужчине всю свою силу и мятежность. Теперь это была юная, как весна, девушка с доверчивым взором.
Леголас медленным, мягким движением привлёк её к себе. Аэль вернулась в его объятья и, слушая взволнованное дыхание мужчины, надолго закрыла глаза.
Эльф, прижавшийся щекой к её волосам, шептал девушке любовные признания. Слова, которые он так долго не мог подобрать, вырвались наружу, словно пробившийся сквозь талый снег первый мартовский ручей. «Когда я вижу солнце, - говорил он, - я прошу его прикоснуться к моей любимой тёплым поцелуем, которым я не осмеливался потревожить её. Когда я чувствую ветер, я прошу его приласкать мою Аэлиннэль и напомнить ей о тех временах, когда я сам держал её в объятьях. Когда я смотрю на звёзды, я прошу их защитить мою единственную и наградить её покоем…»
Аэлиннэль и Леголас провели друг с другом три чудесных дня. А потом ещё три, и ещё три, и ещё три…
Они появлялись дома только для того, чтобы предупредить ненужные поиски, что могли нарушить их волшебное уединение.
Казалось, сами Валар покровительствовали этой любви. Извечное противостояние Дол Гулдура и Лихолесья сменилось затишьем, и никто больше не посылал Леголаса и Аэлиннэль на ту опасную ничейную территорию, где они могли встретиться только как враги. Эльфы свободно путешествовали по просторам Великого Леса, находя приют и радость даже в самом неприветливом уголке. Они исследовали Лихолесские горы, посетили верховья Лесной и среднее теченье Бегущей, однажды даже забрели в озёрный город Эсгарот, где Аэлиннэль никогда не бывала. Они сражались с гигантскими чёрными пауками и орками, неясными сияющими тенями проносились мимо хижин лесных людей, потом ещё долго вспоминавших двух всадников неземной красоты, перед которыми отступала даже самая непроглядная тьма.
Аэлиннэль настолько привыкла дремать на плече у Леголаса, что собственная постель стала казаться ей неуютной и чужой. Иногда эльф снимал всё своё вооружение, грузил его на лошадь Аэль и брал девушку к себе в седло. Она устраивалась за его спиной, обвивала его руками и лигу за лигой наслаждалась теплом его стройного, сильного тела. Во время ночных стоянок Леголас привычно клал голову на колени эльфийке и, играя её длинными, разноцветными прядями, улыбался, грезил, блаженствовал. Они много пели, много разговаривали… Лас учил Аэлиннэль чувствовать лес, который она постигла разумом, но не сердцем.
-Берёзы способны растворить любую печаль, - рассказывал он, - сосны щедро делятся своей энергией, дубы даруют мудрость, а ивы - вдохновение.
-А существуют недобрые деревья?
-Мне кажется, что нет. Со всяким деревом можно поговорить, попросить помощи… Конечно, есть деревья, которые очень могущественны, например, ели. В ельнике не каждый сможет чувствовать себя комфортно.
-Мне они нравятся…
-Моему отцу тоже. Он специально велел посадить за домом еловую аллею. Я часто вижу его там на закате.
-Ты похож на него, Лас?
-Внешне - да, внутренне - не знаю. Он умнее, решительнее и величественнее любого другого эльфа Средиземья.
-Судя по твоим словам, это никто иной, как лихолесский король! Кто ещё в этом лесу достоин подобных эпитетов!
Лас покраснел.
- Извини! - покаянно произнесла Аэль в следующую секунду, - если бы я рассказывала о своём отце, я бы тоже говорила о нём такими словами. Я его очень любила…
Девушка отвернулась и некоторое время сосредоточенно смотрела на рыжее пламя костра. Леголас обнял её за плечи и потёрся носом об её остренькое ушко.
-Щекотно! - улыбнулась она.
Коварный палец эльфа незаметно пробрался к чувствительному местечку на шее Аэлиннэль, и она, передёрнув плечами, рассмеялась.
-Ну, держись! Я тоже знаю, как заставить тебя хохотать до упаду!
-Нет! - воскликнул Лас с шутливым отчаянием в голосе, - смерть от щекотки - позор для мужчины!
-Поздно! - мстительно сверкнула глазами Аэль.
Смеясь, они упали в траву.
Эльфы резвились, как дети, словно не было в них всей той мудрости и печали, что даётся дивному народу как плата за бессмертное существование. Эта непосредственность и открытость была одной из основ их отношений. Она-то и заставила взглянувшего в глаза Аэлиннэль Леголаса разжать объятья, чмокнуть девушку в кончик носа и помочь ей подняться. Он слишком хорошо знал эти потемневшие глаза, закушенные губы и сбивчивое дыхание. По негласному договору, они оба старались отсрочить тот момент, когда желание победит их целомудрие. Нет, они не страшились и не избегали плотской любви, они просто стремились продлить то наслаждение, что давало им единенье душ. Они пили из невидимой чаши любви маленькими, прочувствованными глоточками, и это завораживало их так же, как способно заворожить доступное не всякому взору зрелище раскрывающегося цветка.
-Дай-ка я тебя расчешу, - откашлявшись, произнёс Леголас.
Он выбрал из волос Аэль травинки и сухие листья, выудил запутавшегося в этом шёлковом водопаде жучка и начал заплетать ей косичку.
Аэлиннэль снова развеселилась. Цель была достигнута.
-Ты закончишь послезавтра, не раньше, - предупредила она.
-А я не тороплюсь! - отозвался он.
Действительно, на то, чтобы заплести всего лишь одну косичку из волос, доходящих эльфийке до колен, Ласу понадобилось полчаса. Пока его умелые пальцы сплетали пушистые пряди в прихотливый узор, он молился сразу всем Валар, чтобы они помогли ему расслабиться и обрести душевное равновесие. Аэль была слишком, слишком хороша!
Эта же фраза пришла ему на ум и тогда, когда он, ожидавший Аэлиннэль после бесконечной, трёхнедельной разлуки, наконец, разглядел в потоках шумного летнего дождя лёгкий силуэт прекрасной всадницы.
Девушка пригнулась к шее белогривой Итиль, которая скользила над землёй бесплотной тенью. Потоки воды хлестали их с неистовым упорством, но эльф уже разглядел жизнерадостную улыбку, что сияла на устах Аэлиннэль. Он мысленно порадовался тому, что нынешняя встреча состоялась в одной из облюбованных ими ранее пещер на северном склоне Лихолесских гор. Здесь было сухо и тепло.
Когда счастливая, пахнущая дождём и влажными листьями Аэль оказалась в объятьях эльфа, она сразу же припала к его губам.
-Без тебя я на собственном опыте познаю смысл вечности, - проговорил он через несколько мгновений, - но это очень горький опыт!
Аэль рассмеялась и отстранилась от него.
-Я совсем промокла! - воскликнула она, - дождь льёт уже пятый час!
Леголас отвёл от её лица влажные пряди и поцеловал в лоб.
-Идём со мной, - сказал он.
Внешняя пещера, где остались их лошади, плавно перетекала в небольшую внутреннюю пещерку, хоббичью норку, как называл её эльф. Там уже горел костёр, возле которого его заботливая рука устроила ложе из лапника. Рядом лежали дорожные сумки, оружие и ставший для Аэлиннэль родным плащ Леголаса.
Эльфийка сбросила промокшую накидку и устроилась возле огня.
Лас налил девушке вина и, стараясь не смотреть на её облепленное мокрой рубашкой тело, торопливо произнёс:
-Ты пока пей… Я сейчас приду.
Аэль проводила его задумчивым взглядом. Она послушно осушила кубок, собрала и отжала волосы и стянула с себя отсыревшие сапоги.
Через пару минут вернулся Лас. Он держал в руках свою рубашку.
-Сейчас ты всё снимешь, наденешь вот это и закутаешься в мой плащ, - не допускающим возражений тоном проговорил он.
-Хорошо, - ответила Аэлиннэль.
Мужчина протянул ей своё одеяние. Их руки соприкоснулись.
-Я… пойду… пока, - запинаясь, произнёс он, - надо Итиль проверить… и Арода…
Его взгляд застыл на голубенькой жилке, бьющейся возле самого горла Аэль. «Эру Всемогущий! - мысленно возопил он, - я так больше не могу!»
-Какой же ветер сдул отсюда наш Зелёный Лист? - спросила себя эльфийка, смотря ему вслед. Озорная улыбка прежней Аэлиннэль на миг озарила её лицо.
Она сняла с себя влажную одежду и с наслаждением облачилась в мягкую, голубовато-серую рубашку Леголаса. Материал напоминал атлас, но он был гораздо податливее и тоньше. Девушка склонила голову к плечу и, потёршись об него щекой, вдохнула ещё не рассеявшийся запах Ласа. Сложный, непередаваемый аромат, в котором главной нотой был холодноватый мятный привкус, приятно щекотал ей ноздри. Она погладила ткань руками, тихонько рассмеялась и закрыла глаза, наслаждаясь растущим внутри неё радостным предчувствием грядущего счастья.
Вид полуобнажённой Аэлиннэль ослепил Леголаса.
-Твои волосы пахнут мятой, - проговорила она, когда эльф появился на пороге. Её голос, исполненный неги, заставил и без того напряжённого до предела эльфа судорожно стиснуть руки за спиной.
-Аэль, я… - начал он беспомощно.
-И я… - усмехнулась она в ответ.
-Аэль!
-Лас?!
Как-то в детстве Леголас пытался развести костёр в выстроенном им снежном домике. Отец долго потом вспоминал огорчённое выражение лица сына, когда дом всё-таки растаял. «Огонь всегда сильнее снега, льда и мороза», - говорил он. Леголас ещё долго не хотел мириться с этой истиной. Но сейчас, когда ледяной замок невинности истончился и потёк, ибо бушевавшее в нём пламя было уже не унять, эльф признал правоту отцовских слов.
-Солнышко моё! - прошептал он, опускаясь перед Аэлиннэль на колени. - Да?
-Да, - одними губами выговорила она.
-Да! - крикнула Аэлиннэль, когда тёплая волна омыла её и отступила назад, в лоно неведомой реки. Она лежала на песчаной отмели, прогретой щедрыми лучами полуденного солнца, и откуда-то сверху, может быть, прямо с неба, лилась завораживающая душу мелодия. Этот новый мир, рождённый слиянием двух любящих существ, казался эльфийке прекрасным.
-Ты будешь моей женой? - нарушил её уединение мягкий, нежащий голос.
-Да, - улыбнулась она и заглянула Леголасу в глаза. Бархатно-синие, нежные, как ночные фиалки, они почти осязаемо ласкали девушку.
-Кажется, сегодня мне очень повезло! - отозвался он. - На любое моё предложение ты отвечаешь согласием. Чего бы ещё пожелать?
-Всё, что угодно. Я, как младенец, знаю пока только два слова: «да» и «Леголас»…
-Значит, я всё-таки старше тебя, потому что знаю ещё два слова – «любовь» и «Аэлиннэль»! Хотя для меня это одно и то же.
Лас укрыл Аэль плащом, улёгся рядом и, поглаживая её лёгкими, успокаивающими прикосновениями, заговорил:
-Скоро будет Венец лета - роскошный, бесшабашный, восхитительный праздник. Прежде чем осень вступит в свои права, мы обязательно должны отблагодарить лето, что так радушно делилось с нами своей благодатью. Праздничную поляну украсят ажурными фонариками и гирляндами из поздних цветов. Под сень деревьев вынесут столы, на которых найдут своё место и ягодные пироги, и фрукты в сладком сиропе, и воздушные пирожные, и молодое вино. Все облачатся в самые лучшие наряды и наденут любимые украшения. Только король в этот день будет одет просто и строго. Венец лета - единственный праздник, когда Владыка Лихолесья является к своим подданным в скромной мантии и короне из кленовых листьев и ягод рябины… Нежная моя, я хочу, чтобы именно в этот день состоялась наша свадьба. Когда солнце завершит свой дневной путь, и купы деревьев порозовеют под его прощальными лучами, мы с тобой рука об руку вступим на праздничную поляну…
-На мне будет белое платье?
-Конечно, милая! В этот день король не будет суров, он позволит нам отказаться от зелёного и коричневого - традиционных цветов лесных эльфов.
-В руках у меня будет букет лилий…
-Да. Я добуду их для тебя.
-Что будет потом?
-Владыка Трандуил выслушает наши брачные клятвы и благословит нашу любовь. Он будет счастлив за нас, поверь мне… А потом всё забурлит, закружится, засверкает! Эльфы соберутся в хоровод, и начнётся беспечная пляска! Мы с тобой будет танцевать посреди поляны, и я покрою твоё родное личико поцелуями, скрывать которые уже не будет нужды.
-Мы будем веселиться всю ночь! - воскликнула Аэлиннэль, воочию видевшая нарисованную Ласом картину.
-Нет, солнце моё! - улыбнулся эльф, - в самый разгар празднества мы незаметно сбежим, и на целую ночь весь дворец будет принадлежать нам одним! Знаешь, я всегда завидовал эльфам первых эпох. Их жизнь была труднее, битвы - яростнее, слёзы - горше, но у них было то, чего уже несколько тысячелетий нет в нашем мире. У них у всех было много детей, и я бы хотел… чтобы у нас с тобой тоже была неугомонная ватага мальчишек и девчонок. Хотя бы трое!
-Четверо, милый!
-Пятеро!
-Я согласна.
-Правда?
-Да, Леголас.
Эльф сжал девушку в объятьях и рассмеялся так заразительно, что Аэль не смогла остаться в стороне.
-Я и забыл, что ты знаешь только два слова, любовь моя Аэлиннэль! - воскликнул он, звонко целуя её в губы. - Давай назовём нашего первого ребёнка… ммм… Леголин, чтобы половинка была от тебя, а половинка - от меня.
-А! - шутливо протянула она, - ты не боишься, что однажды он придёт к тебе и скажет: «Папа, неужели ты не нашёл мне иного имени, кроме названия давно исчезнувшей реки?»
-Тогда я сделаю серьёзное лицо…
-Усадишь его на колени…
-Да, усажу его на колени и скажу… Аэль! Радость моя, что случилось?
Аэлиннэль, перед внутренним взором которой в одно мгновенье пронеслись сцены свадьбы, брачной ночи и рождения их первого ребёнка, вдруг безудержно разрыдалась.
-Спасибо тебе, Лас, - сквозь слёзы шептала она, - за то, что подарил мне мечту! Я никогда этого не забуду!
Мрачные зубчатые стены Дол Гулдура нависли над светлым, маленьким мирком. Они запеленали его серыми тенетами недоверия, отравили ядом непонимания, засыпали пеплом разбитых надежд. Будущее погибало на глазах.
-Аэлиннэль! - разрезал пелену мрака звенящий голос Леголаса. - Это не обманчивая грёза, а наша с тобой жизнь! Я обещаю тебе, что всё так и будет! Я же люблю тебя!
Он прижал к себе продолжавшую всхлипывать девушку. Слипшиеся от слёз ресницы Аэль напоминали молоденькие еловые иголочки, что мягко покалывали щёку Ласа. Эльф почувствовал, что такой беззащитной она не была ещё никогда.
-Обещай мне, - севшим голосом проговорила она, - что ты никогда меня не забудешь, даже если бы очень хотел забыть!
-Я по своей природе ничего не могу позабыть…
-Нет, пообещай мне это! - воскликнула Аэлиннэль, глядя ему в глаза, - и я больше ни о чём тебя не попрошу.
-Обещаю! - ответил ей Леголас.
Они замолчали.
Негромкий шорох давно забытого дождя наполнил пещеру желанным покоем. Эльфы, завернувшиеся в один плащ, сидели возле огня и тихо перешёптывались друг с другом. Ночь скромно стояла на пороге, не решаясь потревожить их своим присутствием.
-Знаешь, - проговорила Аэль, - я раньше никогда не верила легенде о Берене и Лютиэн, особенно той её части, где они отказались от всего и на долгие годы укрылись в лесах, чтобы посвятить свою жизнь друг другу. А теперь я начинаю их понимать. Я хотела бы такой судьбы.
-Пусть всё идёт как идёт, - отозвался Лас, не желавший более тревожить Аэлиннэль.
Он медленно гладил её руку, в свете костра отливающую нежным перламутром. Гладкость и прозрачность кожи девушки умиляли его. С запоздалым страхом он вспомнил о своих порывистых, сумбурных ласках, что теперь казались ему дерзкими и недостойными Аэль.
-Я должен был читать ей стихи и целовать кончики её пальцев! - мысленно сокрушался он. - Может, Малвинг была права, и я всего лишь грубое животное?
Он оглядел девушку тревожным взглядом. Но Аэлиннэль, привычно положившая голову ему на плечо, только сладко зевнула и смежила веки.
-Поцелуй меня, - сонно попросила она, а когда эльф с внутренним трепетом коснулся её блестящих, припухших губ, ответила на его поцелуй с прежним, неподдельным жаром.
Она была счастлива. Леголас вздохнул спокойнее.
-Аэль, с тобой всё в порядке? - осведомился Шестой, через несколько дней заставший-таки её в библиотеке Дол Гулдура.
Эльфийка отвела взгляд от книги и выжидающе посмотрела на него. «Баллада о Берене и Лютиэн» - прочёл назгул надпись на обложке. Отрешённый и довольный вид девушки вкупе с томиком любовной лирики в её руках наводил его на нехорошие мысли.
Аэлиннэль продолжала молчать.
-Послушай, - вновь заговорил Шестой, - такое выражение лица, как у тебя, я видел очень-очень давно… Та женщина… она была беременна…
-Я тоже беременна, - безмятежно сообщила эльфийка, - да, Шестой, да! Буду теперь книжки почитывать, в окошко смотреть, шить детские рубашечки, и, гори она огнём, вся ваша деятельность во славу Саурона!
-Опять издеваешься? - насупился назгул, тем не менее, пытливо разглядывая её изящную фигурку.
-Шучу! - усмехнулась она. - Не волнуйся, у эльфов дети так просто не рождаются. Для этого нужны большие духовные усилия обоих…
-Духовные? - хмыкнул он.
-Именно, - серьёзно подтвердила Аэлиннэль. - Хотя, я действительно беременна. Мечтой. Но тебе этого не понять.
Девушка захлопнула книгу и направилась к выходу. Назгул снова остался в обидном одиночестве. Он был честен с самим собой. Ему не хватало этих ироничных, непредсказуемых эскапад. Ему не хватало Аэлиннэль.
Пышно отцветающее лето незаметно сменилось задумчивой осенью.
По утрам лес накрывали молочно-белые холодные туманы. Алмазные росы уже не могли оживить обессилевших трав. В небе то и дело проплывали караваны диких гусей, стремившихся к неведомым южным землям.
Леголас, торопливо срезавший горделивые бордовые георгины, на мгновенье замер, когда увидел отца, идущего к нему по песчаной дорожке сада.
Король так и не снял ни парадной алой мантии, ни рассыпающего мириады радужных бликов митрилового венца. Не было сомнений, что он тоже ускользнул с торжественного приёма в честь лориенских посланников.
-Кто же тогда остался? - подивился принц.
-Началось состязание менестрелей, - ответил Трандуил на невысказанный вопрос сына. Его аквамариновые глаза смеялись. - Так что некоторое время нашего отсутствия никто не заметит. Ты куда-то собираешься?
Лас молча кивнул.
-К своей девушке, - улыбнулся король.
-Да, отец.
-Знаешь что, - Трандуил старался говорить легко и беззаботно, - ты не думал о том, чтобы пригласить её к нам? А то осень на дворе, скоро совсем холодно будет…
Леголас теребил в руках цветы и ничего не говорил.
-Добавь в букет герберы, ещё лучше получится, - не дождавшись ответа, произнёс владыка. Кивнув головой, он пошёл обратно.
И сын, и отец испытали от этого мимолётного разговора одинаковую досадную неловкость. Им обоим мучительно не хватало той теплоты и откровенности, которые они могли бы подарить друг другу. Возвратившийся к гостям Трандуил привычно улыбался царственной улыбкой, хотя на душе у него скребли не кошки, а целые львы. Оставшийся в саду Леголас послушно срезал с соседней клумбы палевые герберы и в который раз поразился безупречному вкусу своего отца. Созданный им букет заиграл новыми красками. Эльф подхватил завёрнутые в широкие зелёные листья цветы и направился на конюшню.
-Лас! Какой ты красивый! - едва завидев его, восхищённо воскликнула Аэлиннэль.
Принц, только что обративший внимание на то, что он так и не снял парадного одеяния, смущённо улыбнулся.
Небесно-голубой парчовый камзол, расшитый мелким жемчугом, лазурный складчатый плащ, серебристый венчик на голове - таким изящно-величественным Лас ещё не бывал.
-Я сбежал с дворцового приёма, - сообщил он довольным голосом.
-Тебе за это ничего не будет? - испугалась Аэль.
-Нет! Моя роль была незначительной. Так, одно из украшений Тронного зала лихолесского Владыки, - Леголас не смог сдержать улыбку, представив себе, как отреагировал бы на такое определение его отец.
-Я уверена, что ты - главная драгоценность в его дворце! - произнесла Аэлиннэль, целуя его в обе щёки. - Постой! - задорно воскликнула она через мгновение, - а, может быть, ты и есть король? Кто ещё может быть столь прекрасен?
-Ты бы хотела, чтобы я оказался королём? - спросил он, и его глаза загорелись лукавым огнём.
-Нет, - чопорно отозвалась эльфийка. - Я совершенно не готова быть королевой Лихолесья! Это трудная и неблагодарная работа, и я боюсь не справиться с ней!
-Как ты смотришь на то, чтобы стать женой… принца? - продолжал испытывать её Леголас. Он снял свой митриловый обруч и надел его на голову Аэль.
-Все будут называть меня «ваше высочество»? - с серьёзной миной продолжала дурачиться она.
-Непременно.
-Мне будут прислуживать фрейлины и пажи?
-Да.
-А придворные менестрели будут посвящать мне свои песни?
-Не только они, солнце моё!
-С утра - на охоту, днём - танцы на лужайке и чтение книг, вечером - пиры и приёмы?
-Ммм… да.
-Не хочу! - расхохоталась Аэлиннэль, - это, должно быть, очень скучно! Но самое страшное - придворный этикет! Представь себе, я всю жизнь должна буду обращаться к своему ребёнку не иначе как «наследник престола, мой дражайший старший сын»! Я этого не вынесу!
Лас, слушавший Аэль с напряжённой улыбкой, на последних словах девушки и вовсе сник. Не то, чтобы нарисованная ею картина полностью соответствовала действительности, но… Он вспомнил свою мать, которая в детстве часто называла его «ваше высочество». Отец только снисходительно улыбался и журил свою блистательную супругу, стараниями которой маленький мальчик превратился в изысканное совершенство. А ведь по своей природе он был обыкновенным жизнерадостным шалуном с разбитыми коленками и перемазанными чернилами пальцами… Он тоже хотел не учить уроков, как Эсгелин, драться до дивных многоцветных синяков, как Фарот, ездить с родителями в Эсгарот, как Келебтирн…
-Леголас, - вывел его из задумчивости голос Аэлиннэль, - я не хочу быть женой принца, потому что я люблю ТЕБЯ!
-Но ты выйдешь за меня замуж, кем бы я ни оказался? - тревожно и настойчиво проговорил он.
-Да, - ответила Аэль.
Девушка догадывалась, что задела какое-то больное место в его душе, но что именно так его расстроило, она не понимала. Мысль о том, что у Леголаса тоже могут быть тайны, удивила и смутила её.
-Признайся ему сейчас! - заклинал внутренний голос. - Сейчас самое время довериться друг другу!
Но Аэлиннэль так и не нарушила воцарившегося молчания.
-Радость моя, - произнёс Лас, взяв её за руки, - я… я всё делаю неправильно и не вовремя... Но позволь мне преподнести тебе это кольцо в знак своей любви и верности.
Аэль заворожённо смотрела, как он надел ей на палец тонкий золотой ободок, украшенный луноподобной жемчужиной.
-Это одно из колец, что достались мне от матери, - сказал он. - Знаешь, я подумал, что жемчуг подойдёт тебе больше всего. Алмазы холодны и равнодушны, рубины порочны, сапфиры… на мой взгляд, они тебе не подходят, а жемчуг так нежен и обольстителен. Но, конечно, если ты хочешь что-нибудь иное…
-Лас! - голос девушки дрожал от едва сдерживаемых слёз. - Оно прекрасно! Я мечтала о таком всю свою жизнь!
-Это ещё не всё! - проговорил Леголас торжественно. - Я хотел бы представить тебя отцу и сестре, ведь теперь ты моя невеста!
-Это большая честь для меня… - растерялась Аэлиннэль.
-Не надо никаких официальных слов! - воскликнул эльф, - просто ответь мне: ты хочешь некоторое время погостить у нас? В этом не будет ничего необычного. Жених моей сестры часто приезжает к нам из Лориена. Да и мой отец просил передать, что будет рад видеть тебя в нашем доме.
-Он же совсем меня не знает!
-В моей жизни не может быть иной женщины, Аэль. И это понял не только я один. Вся моя семья знает, как ты мне дорога.
-Я согласна, - после продолжительного молчания сказала Аэлиннэль.
Сказала и замолкла, понимая, что ей осталось всего несколько мгновений счастья. Действительно принять его предложение - значит, продолжать лгать. Аэлиннэль больше не могла и не хотела обманывать любимого. Она и так опутала паутиной лжи всё самое святое, что только может быть в жизни. Раскрыть ему своё истинное лицо - значит, потерять его навсегда. «Нет! Нет! Нет!» - в ответ на это кричало всё её существо.
-Я так люблю тебя! - прошептала она с отчаянной нежностью. Эта была единственная неоспоримая истина, которая давала ей надежду. Estel - эльфийскую надежду на то, что невозможно.
Леголас сжал её в своих объятьях. Он всё ещё не мог поверить в свою новую победу.
-Несмышлёныши! - фыркнул Белегорн, который уже битый час наблюдал за миндальничанием Аэлиннэль и Леголаса.
Теперь он знал всё: Аэль связалась с синдой из Лихолесья, задурила ему голову и попалась в собственную ловушку!
-Аэль - предательница, - он словно попробовал эти слова на вкус.
Да, именно так он и начнёт свой рассказ.
-Аэль - предательница, - скажет он Шестому, и задетый за живое улайари отомстит этой мерзавке за все его, Белегорна, страдания. Он зажмурился, в красках представляя муки, что ожидают неверную эльфийку. На этот раз ей не поможет ни смазливенькое личико, ни острый язычок. С предателями Шестой церемониться не станет!
Он охотился за Аэлиннэль полтора месяца, но эта девчонка всегда ускользала от него. Она казалась неуловимой, словно блуждающие огни на Гиблых болотах. Однако он её выследил.
Мужчина с сожалением отмёл в сторону желание выскочить из укрытия и прокричать в лицо её любовнику, красивому, как Вала, и наивному, как дитя, всю правду об Аэль. Последствия подобного поступка могли быть самыми непредсказуемыми, а для наказания Аэлиннэль был необходим чёткий, безупречный план.
И такой план постепенно начал складываться в холодном, мстительном уме тёмного эльфа.
Всё едва не погибло, когда он осознал, что эльфы, по-прежнему не замечавшие его присутствия, решили воспользоваться уединением и надвигающейся темнотой. Как будто неведомые могучие силы приклеили Белегорна к разлапистой ёлке, за которой он прятался всё это время. Он не замечал, что негодование, сдавившее его грудь стальными тисками, почти лишило его дыхания. Голова кружилась, кровь бурлила в жилах, но он продолжал взирать на их сплетённые тела с неослабевающим вниманием. Острый эльфийский слух и способность видеть во тьме на эту ночь стали его проклятием.
Он следил за тонкими, чуткими пальцами Леголаса, что скользили по обнажённому телу Аэлиннэль, даря ей негу и сладкое забытье, и это были его пальцы. Вместе с белокурым синдой он вновь и вновь повторял тот же путь трепетными, горячими губами. Идеальная грудь, увенчанная нежными, как спелая малина, сосками… Тонкая талия, плавно переходящая в соблазнительные бедра и стройные ноги… Хрупкие, но привыкшие к мечу и луку руки… Запрокинутое, отрешённое лицо…
Он едва не плакал от ревности и злости. В его объятьях Аэлиннэль не проявляла и малой толики того самозабвенного стремления раскрыться любимому без остатка. Она лишь позволяла Белегорну любить себя, но сама никогда его не любила. Теперь он убедился в этом окончательно.
Если бы Леголас и Аэлиннэль не были так увлечены друг другом, они бы услышали сдавленные проклятья, что Белегорн посылал на их головы.
Но Лас не желал отрываться от нежного, тёплого тела своей возлюбленной, что льнула к нему, беспомощно скользя ладонями по его влажной спине. Её закрытые глаза внезапно распахнулись, он поймал этот взгляд и ободряюще ей улыбнулся. Аэль всхлипнула и закричала. Лас стиснул зубы, застонал и прижался к ней, стремясь передать ей хотя бы частичку того безграничного восторга, который его переполнял.
-Моргот и все силы зла! - взвыл Белегорн, - помогите мне найти для них кару, которая будет соразмерна моей боли!
Тихие и довольные эльфы, закутавшиеся в первый подвернувшийся плащ, лежали посреди поляны, как два котёнка в корзинке.
Белегорн по-прежнему укрывался за толстой елью.
Ярость и стремление замучить ненавистных ему Ласа и Аэль застилали его глаза багрово-чёрной пеленой. А возбуждение, тривиальное возбуждение, которое терзало его ничуть не меньше, заставляло Белегорна испытывать ещё и унижение.
Они были обречены.
-Аэлиннэль - предательница, - провозгласил он, появляясь на пороге покоев Шестого назгула. - Сколькими жизнями ты готов пожертвовать, чтобы убедиться в этом?
Наместник Дол Гулдура перехватил его мрачный, упрямый взгляд, долго не отпускал его, будто бы удерживая клинок на клинке и, наконец, костлявой рукой указал на стул перед собой.
-Рассказывай! - жёстко потребовал он.
-Мы встретимся через семь дней, - на прощанье сказала Аэль Леголасу.
-И поедем ко мне в гости, - улыбнулся тот.
-Да, - какими беспомощными и неживыми бывают иногда слова! - Что мне делать? - раненой птицей билась в её мозгу неотвязная мысль.
Никогда ещё Дол Гулдур не казался Аэлиннэль таким пустым и неприветливым, как на этот раз.
Кусая губы, девушка вошла в свою комнату.
-Белегорн? - удивлённо воскликнула она в следующий момент.
-Да, Аэль, это я, - как ей показалось, сочувственно произнёс он.
Удивиться его новому странному тону Аэлиннэль не успела, потому что кулак Белегорна, врезавшийся ей в висок, погрузил эльфийку в беспросветный мрак. Когда она пришла в себя, то сотню раз пожалела о том, что небытие выпустило её из своих милосердных объятий.
Она была привязана к собственной кровати, а нагой Белегорн, уже сорвавший с неё рубашку, одним движением взрезал на девушке штаны, освобождая её ото всякой одежды.
-Пусть теперь он полюбуется! - ухмыльнулся он и кивнул в сторону нарисованного Леголаса.
Аэль судорожно сглотнула, дёрнулась, застонала. Голова разламывалась на кусочки, натёртые грубой верёвкой руки саднило… Но страшнее всего было осознание того, что её тело, созданное Единым только для Ласа, будет осквернено чужими прикосновениями. Мысль о том, что когда-то она могла принадлежать Белегорну, вызывала тошноту.
-Нечего глазами стрелять, детка, не убьёшь, - засмеялся эльф, проводя рукой по её обнажённой ноге. - Смирись, Аэлиннэль! Прекрасные принцы, что приходят на помощь в последний момент, бывают только в сказках!
Противные, тёплые, солоноватые капли крови просочились ей в рот из прокушенных губ, когда Белегорн одним рывком вошёл в неё. Она зажмурилась.
-Смотри на меня! - услышала она в тот же миг. Пощёчина, и его искажённое ненавистью лицо, на котором тёмным пламенем пылали бешеные глаза. - Ты ловила каждый взгляд этого щенка, а на меня, значит, глядеть не желаешь?!
Аэлиннэль послушно взглянула на него. Эльф, вцепившийся в её плечи тонкими сильными пальцами, продолжал терзать беззащитное, покорное тело девушки.
-Поговори со мной, - хрипло произнёс он через мгновенье. - Давай, скажи мне, как ты меня любишь, как ты без меня скучала… Скажи, что кроме меня тебе никто никогда не был нужен…
Аэль молча облизала губы.
Новый удар, и режущий уши крик Белегорна:
-Не хочешь говорить обо мне? Давай поговорим об этом недоноске! Чем он лучше меня? Отвечай, дрянь!
-Ничем! - выдохнула она.
Эльф задёргался и обессилено рухнул на неё.
-Белегорн, - прошептала Аэль прямо в его влажные волосы, - развяжи меня…
-Нет, - глухо отозвался он.
-Развяжи, мне больно.
-Мне тоже было больно!
-Я сделаю всё, что ты захочешь.
-Я сам сделаю всё, что захочу.
-Я хочу обнять тебя…
-Не ври! Меня ты не обманешь.
-Развяжи, умоляю!
-Утром. Если проснусь в хорошем настроении.
-Белегорн! - расплакалась Аэлиннэль, - я и вправду хочу обнять тебя! Я была идиоткой, когда связалась с этим… мальчишкой! Прости меня, пожалуйста!
Эльф пристально посмотрел в её страдальческие глаза, и на его лице появилась ядовитая улыбка.
-Я освобожу тебя, если…
-Если что?
-Если ты сделаешь то, чего никогда делать не хотела! - он приблизился к её уху и прошептал несколько слов, от которых у Аэлиннэль округлились глаза.
-Я согласна, - поколебавшись одно мгновение, произнесла она.
Белегорн с видимой неохотой развязал верёвки.
Эльфийке показалось, что она ждала этого мгновения долгие годы. Стремительно скатившись с кровати и чудом избежав объятий Белегорна, она бросилась к противоположной стене, на которой висели её лук и колчан. Мужчина, ничуть не стесняющийся своей наготы, с ухмылкой наблюдал за её действиями. Он стоял возле ложа, вальяжно опираясь на стену и ни капли не страшась прицелившейся в него Аэль.
-Ты не выстрелишь, - задушевно проговорил он.
Выражение ленивого превосходства, что застыло на его лице, смыло волной дикой боли, когда стрела прошила его руку насквозь. Он недоверчиво смотрел на пронзённую ладонь, из которой уже лилась густая, багряная струйка.
Потом он закричал.
Аэлиннэль приладила на тетиву новую стрелу.
-Следующий выстрел будет для тебя последним, - сказала она сквозь зубы. - Считаю до трёх! «Один» - и ты выдергиваешь стрелу, «два» - кладёшь её на пол, «три» - закрываешь за собой дверь. Понятно?
Белегорн смотрел на Аэль безумными глазами. Он что-то бессвязно бормотал.
-Ты всё понял? - прикрикнула она.
-Аэль, мои пальцы… - ломким голосом проговорил он, - они не шевелятся! Это же правая рука! Они не шевелятся, мои пальцы! Я их не чувствую!
Девушка подошла к мужчине и всем своим существом ощутила владевший им ужас. Стрела на треть застряла в дубовой обшивке стены. Аэлиннэль приняла решение почти мгновенно.
Когда Белегорн увидел идущую к нему с мечом эльфийку, он в панике забился, даже не осознавая, что причиняет себе ещё большую боль.
-Ты же не сделаешь этого, Аэль, деточка! Ты… не лишишь меня руки, ведь правда? - заскулил он.
Аэлиннэль молча перерубила стрелу, освободила неподвижную ладонь Белегорна и перебинтовала её обрывком простыни.
-Уходи! - прошептала она.
Мужчина опустился на край кровати. Он тупо смотрел на повязку.
Девушка тяжело вздохнула и принялась надевать на него рубашку. Когда она попыталась натянуть на него штаны, он заплакал.
-Уходи же! - закричала она, и слёзы заструились по её израненному лицу.
Эльф повиновался. Он по-прежнему был в шоке.
Аэль осталась одна. Она забилась в угол и, обхватив себя руками, молча смотрела в одну точку. Когда её взгляд случайно скользнул по кольцу, подаренному Леголасом, она не выдержала и разрыдалась.
-Элберет! - шептали её губы. - Элберет Элентари! - кричала она, - как ты допустила, чтобы я превратилась в такое чудовище! Когда моя мама умирала, она просила тебя присматривать за мной! Где ты была всё это время? Почему не остановила? Я же готова была убить Белегорна! Я почти убила его! Какая доля ждёт воина с таким увечьем? Неужели я смогу после этого называть себя квенди?
Аэлиннэль стремилась выплеснуть из себя всю боль последних месяцев, зародившуюся тогда, когда золотоволосый красавец вошёл в её жизнь, чтобы невольно разрушить её.
Она запретила себе произносить его имя. Нечистая душой и телом, она больше не имела на это права. Из мира исчезло всё, кроме беспредельного отчаяния.
Ночь близилась к концу.
-Госпожа Аэлиннэль! - раздался за дверью знакомый голос.
-Чего тебе, Шагда? - очнулась эльфийка.
-Госпожа, Шестой немедленно требует вас к себе! - взволнованно проговорил маленький орк.
Аэль поймала в зеркале своё отражение: нагая, избитая, заплаканная…
-Я скоро приду, - ответила она.
-Но он сказал: «Немедленно!» - настаивал Шагда.
-Я не одета.
Орк ойкнул, потоптался на месте, после чего, наконец, произнёс:
-Я так ему и передам.
-Святая простота! - прошептала Аэль вдогонку.
Когда эльфийка появилась в комнате назгула, её хозяин нервно ходил от стола к двери. Таким взволнованным она видела его едва ли не впервые.
-Кто это сделал? - в изумлении воскликнул он, разглядывая ссадины на её лице. Его глаза недобро прищурились.
-Я ударилась, - ответила она.
-Полторы тысячи лет не ударялась, а сегодня ударилась?
-Да, - Аэлиннэль покачнулась. - Можно я присяду, Шестой?
-Садись, - бросил он. - И слушай! Два часа назад Первая сотня возвратилась с задания. Вернее, возвратилось только двенадцать орков. Из ста. Остальных в упор расстреляли лихолесские пограничники. Смекаешь?
-Нет.
-Они шли, руководствуясь твоей картой, той, что ты принесла мне три месяца назад. Так вот, там, где они нашли свою смерть, обнаружился большой и хорошо укреплённый эльфийский пост. На твоей карте он почему-то не был обозначен…
-Я объясню тебе, почему, - разозлилась Аэль. - К сожалению, я не обладаю способностью проникать в мысли Владыки Трандуила, поэтому предсказать, где и когда он выстроит новое укрепление, я тоже не могу! В конце концов, ты сам не отпускал меня в Лихолесье, чтобы я могла уточнить раздобытые сведения!
-Почему ты предала нас, Аэль? - тихо спросил назгул.
-Я никого не предавал! - взвилась она. - И если когда-то один нуменорский военачальник, прельстившись обещаниями Саурона, бежал с поля боя и бросил своего короля, это ещё не значит, что все остальные поступают точно так же!
Улайари обжёг эльфийку сиреневым огнём ярко пылающих глаз.
-Я бы не хотел, чтобы твой личико изуродовали в Мордоре! - прошипел он, хватая её за подбородок. - Но, видно, ты сама этого хочешь! Я отказываюсь заниматься этим делом! Завтра Девятый отправится в Минас Моргул за Первым назгулом. Пусть Ангмарец решает твою судьбу!
Шестой позвал двух орков и при Аэлиннэль дал им приказ не выпускать девушку из её комнаты. Стражники поклонились и вышли за дверь.
-Можешь попрощаться с Фаэнродом, - проговорил назгул.
-Он… погиб? - не веря самой себе, выдохнула она.
-Да, - отрезал тот. - Мне надо было послать вместо него Элеммира, может, тогда бы твоя совесть хоть немножко пробудилась.
Он взглянул на эльфийку. Она выглядела такой потерянной и несчастной, что назгулу стало её жаль. Он легонько похлопал её по плечу.
-Твоя рука холодна, как лёд. Она холоднее льда. Убери её, мне противно, - с отвращением произнесла девушка.
Улайари ударил её и закричал:
-Вон отсюда!
Оглохшая от неистового вопля назгула, ослепшая от собственных слёз, унять которые уже не было сил, Аэлиннэль под конвоем шествовала по коридору. Она очнулась только возле своих покоев.
-Мне не сюда! Мне в главную башню!
-Мы ж только что оттуда! - удивился правый стражник. Он был выше и бойчее своего товарища.
-Назгул разрешил мне попрощаться с Фаэнродом, командиром Первой сотни…
-Он так сказал? - нерешительно спросил у правого левый орк.
-Он так сказал, - авторитетно подтвердил тот.
Троица повернула обратно.
Фаэнрод лежал на узкой, монашеской кровати, и из его тела торчало не менее десятка стрел. Заляпанные кровью простыни, спутанные волосы, изодранная кольчуга, открытые, неподвижные глаза…
Аэль содрогнулась.
-Оставьте меня, - попросила она.
Рука мужчины была прохладной и непривычно слабой. Девушка стиснула его пальцы, невольно пытаясь их согреть. Но сковавший эльфа холод был отголоском вечности.
Аэлиннэль гладила его белые волосы, запавшие щёки, обескровленные губы… Она плакала и пела, говорила с ним о Белегорне, Элеммире, Леголасе… Она спрашивала его о Валиноре и ждала его ответа… Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и его губы раздвинутся в улыбке, он глубоко вздохнёт и посмотрит на неё знакомым восхищённым взглядом.
Но Фаэнрод безмолвствовал.
Эльфийка, наконец, осознавшая, что среброволосый воин мёртв, погрузилась в беспросветную печаль. Ей казалось, что она ушла глубоко под воду, где нет ничего, кроме звенящей тишины и зыбких солнечных лучей над головой, к которым, как ни тянись, уже никогда не дотянешься.
Она начала вытаскивать стрелы из тела Фаэнрода.
Позже она никак не могла вспомнить всех подробностей этого скорбного действа. Аэль помнила лишь, что, освободив мужчину от остатков кольчуги, она не выдержала и бросилась к двери.
-Позовите Шагду! - умоляла она своих конвоиров.
Вместе с маленьким орком они омыли его искалеченное тело, облачили эльфа в любимый черный камзол, вложили в его руки меч и застыли возле смертного ложа в последнем прощании.
-Я беру на себя вину за твою смерть, - проговорила Аэлиннэль. - И я отвечу за это перед Мандосом. Namarie, mellon!
-Покоя! Покоя! Покоя! - изнывала её душа.
Но Аэль только стиснула кулаки и возвратилась к себе, чтобы приготовиться к собственному нелёгкому пути. Две слезинки, секундное колебание, и обратная сторона портрета Леголаса наполнилась строками. Дописав письмо, девушка скрутила его в трубочку и перевязала лентой. Обвязать его цепочкой с листиком-талисманом рука не поднялась. Эльфийка долго рассматривала ставший родным изумруд. Подбородок задрожал, и слёзы, которые уже давно должны были закончиться, снова замерцали на её ресницах. Аэль сняла с пальца кольцо Ласа, повесила его на ту же самую цепочку и спрятала свои сокровища на груди.
Когда девушка закончила рисовать карту, она решительным шагом подошла к двери.
-Позовите моего брата! - приказала она оркам.
-Но ведь Шестой… - начал было правый.
-Шестой запретил мне куда-либо выходить. Но он не сказал, что никто не может входить ко мне!
-Не сказал? - наморщил лоб левый.
-Не сказал, - решил правый.
Появившийся Элеммир застал в комнате сестры ужасающую картину. Среди полного хаоса, в который в одночасье превратилась аккуратная обитель Аэлиннэль, сновала её хозяйка с багровым кровоподтёком на пол лица. Возле порога стояла доверху заполненная седельная сумка; в камине быстро превращались в пепел какие-то бумаги; эльфийка, уже завязывающая дорожный плащ, окидывала последним взглядом своё оружие.
-Что… что всё это значит? - выдохнул Элеммир.
Аэль предостерегающе поднесла палец к губам.
-Я очень подвела нас, малышонок, - прошептала девушка, когда они устроились в нише возле окна.
Она в двух словах поведала брату о последних событиях, умолчав лишь о Белегорне.
-Теперь ты понимаешь, что, если мы с тобой не хотим оказаться в Мордоре, нам нужно бежать
-Но Гортхаур…
-Если об этом узнает Гортхаур, нам достанется ещё больше! Стоит только разгневать его, и смерть покажется нам немыслимым счастьем!
-Неужели существует что-то страшнее смерти?
-Да, малышонок! Искажение… Я всё продумала! - проговорила она после паузы. - Сейчас ты вернёшься к себе, соберёшь только то, что хочешь забрать из Дол Гулдура, пойдёшь на конюшню и оседлаешь Итиль. Если кто-то будет приставать к тебе с расспросами, говори, что едешь на обыкновенную прогулку. Станут удерживать - вырывайся. Вот тебе карта. По ней ты без труда доберёшься до лихолесской границы. Разыщи Леголаса, передай ему моё письмо… Если он не сможет или не захочет тебе помочь, проси любого, чтобы тебя привели к королю. Трандуил должен, должен защитить тебя! В тебе же нет зла, Владыка обязательно почувствует это!
-А ты? - перебил сестру Элеммир. - Почему ты ничего не говоришь о себе?
-Я должна буду увести за собой погоню, - ответила Аэль. - Если всё пройдёт гладко, жди меня возле северной стены. Через полчаса я обязательно появлюсь там. Если же… если же я задержусь… уезжай!
-Я никуда без тебя не поеду! - твёрдо произнёс юноша.
-Элеммир! - вскричала Аэлиннэль, - пойми же, наконец, я затеваю всё это не ради себя! Мне не страшны никакие пытки! Да меня и не будут пытать, пока есть ты!
-Поедем со мной! - одними губами проговорил Элеммир. Он видел, что решение, принятое сестрой, уже никак не изменить, но… Ему было так страшно признаться себе, что детство безвозвратно ушло! - Поедем! - с новой надеждой воскликнул он, вспомнив о Леголасе, - твой любимый…
-Нет! - отрезала Аэлиннэль. - Я поеду в Лориен. Может, там мне удастся укрыться хотя бы ненадолго… Давай, малышонок, не медли! - она легонько подтолкнула его к выходу.
Юноша взял карту и письмо и понуро побрёл к двери.
-Варда Охранительница! - на миг замерла в жаркой молитве Аэль.
-Я хочу поговорить с Шестым назгулом, - через пять минут заявила она стражникам.
-Да что ж вам на одном месте-то не сидится! - завопил правый орк.
-Мой арест - недоразумение! - отчеканила Аэлиннэль. - Когда Шестой успокоится и простит меня, я при первой же возможности расскажу ему, что вы пытались помешать нашей встрече!
-Ладно-ладно! - в отчаянии замахал он руками.
-Прости меня, пожалуйста! - едва слышно произнесла застывшая на пороге Аэль.
-Ты опоздала, - после долгого молчания отозвался улайари, - Девятый уже улетел. Теперь Первый …
-Я не об этом, - прервала его эльфийка. - Мне всё равно, что будет со мной дальше. Я пришла, чтобы извиниться. Я обидела тебя… Шестой, ты всегда относился ко мне по-человечески… наверное, потому что ты всё ещё человек…
-Я назгул! - глухо произнёс он. - Господин ужаса! Голос смерти! Раб кольца!
-Нет, - усмехнулась Аэль. - Ты человек. Единственное живое существо в этой мёртвой крепости... Только тебе я могу признаться, что Белегорн избил меня и… надругался надо мной!
-Что?! - опешил Шестой. - Что ты сказала?
-Я сказала, что…
Но улайари уже не слушал её. Словно чёрный смерч, он пронёсся мимо девушки, расшвырял подслушивающих у двери орков и умчался прочь.
Аэлиннэль не потеряла ни секунды: она схватила свечку и подожгла бумаги, разбросанные по столу. Магическое фиолетовое пламя тут же расползлось по тяжёлым занавесям и ковру. Кашляющая от едкого дыма эльфийка дождалась, пока огонь проникнет в шкафы.
Выбравшись из горящей комнаты, она сразу же столкнулась с потирающими ушибленные бока горе - стражниками.
-Быстрее! - закричала она, - тушите огонь!
-Эй, а вы куда? - Аэлиннэль не разобралась, кто окликнул её на этот раз.
-За Шестым! - на бегу сообщила она и понеслась прямиком в свою комнату.
Теперь Аэль поняла, как много могут значить отдельные минуты. Поворот направо, лестница, два поворота налево, просторный холл, новый коридор…
По двору Дол Гулдура промчалась размытая серая тень.
-Все в крепость! - воскликнула она голосом Аэлиннэль. Дежурившие у ворот орки Третьей сотни от неожиданности пооткрывали клыкастые рты.
-Пожар! Там пожар! - крикнула эльфийка, скрываясь за поворотом.
Она уже не слышала звучных ударов гонга, рвущих вечернюю тишину.
-Элеммир!
-О, Эру!
-Нет, малышонок, это всего лишь я!
Юноша и плакал, и смеялся, помогая сестре прилаживать мешок с вещами к седлу всхрапывающей, тревожной Итиль.
-В путь! - провозгласила девушка устроившемуся за спиной брату. Лошадь легко помчалась резвым галопом, навсегда, как думала Аэлиннэль, оставляя позади зубчатые стены Крепости Тёмных Чар.
Через три часа непрерывной скачки эльфийка остановила белогривую красавицу. Она спрыгнула на землю, отвязала свою сумку, поправила лук за спиной и улыбнулась Элеммиру:
-Пора прощаться! - сказала она.
Эльф пытался ответить, но застрявший в горле комок не давал ему произнести ни звука.
-Малышонок! Я тебя люблю! - проговорила Аэль. - Если в Средиземье ещё есть место, где эльфы - авари могут быть счастливы, я обязательно найду его и заберу тебя с собой!
-Не предавай свою любовь! - воскликнул Элеммир.
Трясущимися руками он достал из кармана небольшой медальон и протянул его Аэлиннэль. На девушку глянули родные, ласковые глаза…
-Я расскажу ему всё! Он поймёт! Вот увидишь!
-Леголас! - имя горчило, как полынь, и было сладким, как мёд.
Аэль надела украшение на шею.
-Назгулы не смогут преследовать тебя на драконах, лес здесь слишком густой, - произнесла она.
Эльфийка медлила, поглаживая шею Итиль. Она не находила в себе сил сказать «Прощай». Лошадь, словно предчувствуя расставание, тихонько пофыркивала и косилась на девушку агатовым глазом.
Элеммир закусил губу.
-Я люблю тебя, - всхлипнул он.
-Мы обязательно встретимся! - сказала Аэль и, махнув рукой, скрылась за деревьями.
-Торопись, малышонок! - услышал юноша её удаляющийся голос.
Когда эльфийка вышла к бродам через Андуин, наступила ночь.
Девушка оглянулась, стремясь навсегда сохранить в своей памяти очертания леса, подарившего ей столько счастливых дней: мама, Элеммир, Леголас, отец, Кирион… Всех их накрыла тьма.
Дом, который она добровольно отринула, остался за спиной. Она призвала на помощь всё своё мужество, чтобы удержать на губах дерзкую, задиристую улыбку, которая помогала ей чувствовать себя увереннее.
Эльфийка ступила в воду Великой реки.
Когда Аэлиннэль выбралась на правый, западный берег Андуина, она заметила на горизонте крылатую тень.
-Поймай, если можешь! - подмигнула она далёкому врагу и направилась к таинственному, дивному Лотлориену, единственному месту в Средиземье, где ещё сохранилась благодать Древнейших Дней.
Стрела, летящая по кругу. Часть 1
© Copyright: Ольга Козлова, 2009
Свидетельство о публикации №209092000081
Свидетельство о публикации №209092000081
Рецензии