почти банальная история

Почти банальная история.               

Недостойно сражаться с тобою,
Так любимым когда-то —
Пойми!..
Я сдаюсь,
Отступаю без боя.
Мы должны
Оставаться людьми.
Пусть, доверив тебе свою душу,
Я попала в большую беду.
Кодекс чести
И здесь не нарушу —
Лишь себя упрекая,
Уйду...
Юлия Друнина.

Я в который раз подправила стопку бумаг, чуточку сдвинула принтер параллельно сканеру, и еще раз бросила взгляд  на свой рабочий стол. Такого идеального порядка не было ни у кого в нашей конторе.
 – Ты сегодня подключишь сигнализацию сама?– в вечно недовольном голосе начальницы прозвучала просительная интонация. – Позвонила дочь и попросила, чтобы я забрала внука из садика. У нее какие-то дела.
– Ну, конечно же, Шуламит,– я не очень-то любила свою начальницу, но сейчас была абсолютно искренна.
Я знала, что в проходной, у часов, где работники проводят свои магнитные карточки, отмечая вход и выход с работы, выстроилась длинная нетерпеливая очередь.
Все ждут, когда большая стрелка часов соскочит на троечку и возвестит о завершении рабочего дня. И тогда очередь, потеряв свой порядок и последовательность, расползется на  галдящую недовольную толпу.
Большинство   работников были женщины, которые торопились домой к детям или внукам. Мужчины же, спешили на вторую работу, потому что в их конторе хоть и работали с семи до трех с четвертью, платили чуть больше минимума.
Я вздохнула. Когда-то и я бежала, сломя голову, к часам и бранилась с другими за право на несколько секунд раньше провести голубую пластиковую карточку в прорезь под часами, застывшими на роковой цифре.
А сейчас…
Я прошлась по комнатам, отодвигая до щелчка наспех закрытые окна, опуская жалюзи, отключая принтеры, и компьютеры, зависшие в вопросе: " Вы действительно хотите выйти из системы?" 
Сейчас я последняя выхожу с работы. А куда торопиться-то?
Я подключила сигнализацию и зашла в лифт.
Как эти мелькающие один за  другим  циферки на табло лифта, пролетели мои лучшие  годы. А ведь сама вечно торопила время: " Нет сил поднимать этих лентяев каждое утро –  быстрей бы летние каникулы…. Когда-нибудь это лето закончится? Целый день эти разбойники дерутся за телевизор, за компьютер, за игровую приставку – быстрей бы осень!... Ну что за командиры в армии –  не дают детям возможность позвонить домой! Я уже этот мобильник тащу за собой и в туалет и ванную.  Эсэмэска, состоящая из двух букв О. К., приносила море счастья. Быстрей бы отслужили мои солдатики!"      
Да нет, чего гневить Бога, у меня все прекрасно. И любой человек со стороны может мне только позавидовать. Дети умные и самостоятельные. Муж –  надежный, хорошо обеспечивающий семью. Квартира выплачена, отремонтирована, обставлена, машина каждые три года обновляется. Чего же лучше?
Выросшие детки, занятые свои делами, появлялись в доме эпизодически. Все разговоры о создании своей семьи прерывались вялым взмахом руки и усмешкой.
– Ты че , в бабушки торопишься?! Да не морочь себе голову – наслаждайся затянувшейся паузой между малыми детьми и малыми внуками. Успеешь еще нанянчиться!
Я вышла на стоянку. Странно все-таки. Казалось бы, в округе, кроме пальм и неизвестных мне вечно зеленых кустов никакой зелени не наблюдалось, а в воздухе явно пахло весной.
Я завела машину и тронулась с места, на ходу соображая: стоит ли заезжать в супермаркет или нет.
Не заеду. В доме всего полно, просто некому все это есть.
Муж, первое время пахавший то в одной, то в другой конторе за гроши, окончил престижные курсы и теперь работал в приличной фирме за приличную денежку.
Здесь считалось нарушением этикета придти на работу раньше десяти утра, а уйти раньше девяти вечера.
Завтракать и обедать все работники ходили в близлежащий ресторанчик, где получали субсидированные родной фирмой бизнес-завтраки и бизнес-обеды. 
Времена, когда я вставала по утрам, чтобы  пожарить мужу на работу картошечку с сосисками и завернуть пару бутербродов, ушли в прошлое.
Я припарковала машину возле дома и вошла в лифт.
В последнее время мы почти и не видимся друг с другом.  Просто не совпадают ритмы нашей жизни. Только выходные  проводим более или менее вместе. И то общаемся как-то вяло. 
Уплыло куда-то времечко, когда мы рассказывали друг другу все, что происходило с нами за целый день.  Тогда мы знали назубок не только имена всех сотрудников на работе друг друга, но их привычки, увлечения.
А сейчас… Нет, мы не цапаемся между собой, не смотрим по сторонам. Боже упаси!
Странно все-таки: когда-то наша любовь не только не разбилась о быт, но и помогла нам выстоять в непростые годы. А сейчас, когда  наладился быт, она  почему-то, незаметно сошла на нет. Будто холодная рутина жизни потихоньку затопила огонь нашей когда-то большой любви.
 Мы потихоньку перестали быть друг другу интересны.
А, может,  мы просто вступили в период кризиса среднего возраста, и теперь нам, по законам жанра, надо бы завести себе любовь на стороне?

Я открыла холодильник и уставилась на ненавистную кастрюлю с борщом.

 Да нет, я знаю своего мужа, он очень тяжело сходится с новыми людьми. Ему надо пуд соли с человеком съесть, прежде чем перейти с ним  на "ты".  А сейчас он так занят на работе, что ему будет лениво выстраивать новые отношения.
 А я?
 Что за ерунда приходит мне в голову?!
Да уж. Вот и получили бабы свободу. Одна машинка за них стирает и сушит, другая – моет посуду, третья – помогает выбивать ковры,  вытирать пыль и подметать без особых усилий. Даже кофе машинка варит! А что делать с этой свободой никто не объяснил!
Я подогрела в микроволновке тарелочку борща и съела без аппетита. Наварила, сдуру, целую кастрюлю и давлюсь одна уже четвертый день. А там еще больше половины осталась.
Все! Я решительно встала и, взяв кастрюлю с обедом, вылила ее в унитаз.
И тут что-то на меня навалилось. Я вдруг вспомнила времена, когда муж учился на курсе, и нам приходилось жить на одну мою грошовую зарплату.
 Я варила кастрюлю борща, жарила из килограмма муки разбавленной водой стопку блинов и кормила семью. Каждое утро я со страхом заглядывала  в холодильник, поднимала крышку кастрюли, затем пересчитывала дрожащей рукой количество оставшихся блинов, а в голове вертелась  только одна мысль: протянем еще один день или нет?
И вдруг сгустки обиды на всех и жалости к себе объединились в моей груди и клокочущим комком взлетели вверх, словно плазма шаровой молнии, обжигая все на своем пути. Вместо грома я как бы со стороны услышала свой крик, и …слезы ливнем полились из моих глаз, довершая картину.
Да что же это такое?! Я, в самом деле, никому на фиг не нужна! Вот умереть бы сейчас от какого-нибудь инфаркта, пусть все потом льют слезы над моим еще красивым, молодым трупом и жалеют, что бросили меня в одиночестве.
Я еще долго ревела в кресле, затем в ванной, соревнуясь со струйками душа в орошении моего еще хорошо сохранившегося тела …
Усевшись в крутящемся кресле напротив компьютера, я задумалась.
Не, ну, у меня совсем, блин, крыша поехала. Что, теперь надо сказать: "Здравствуй, старость, с изжогой и прочими болячками и –  гипертрофированным чувством одиночества?!" 
А, может: "Здравствуй климакс, с перепадом температур и настроений?!".
 А вдруг, эта какая-то форма шизофрении? Синдром брошенного ребенка: "Меня никто не любит"?!
Я открыла один из израильских русскоязычных форумов, в которых иногда блуждала в поисках чего-нибудь интересненького. Прочитав последние сплетни, я собралась было выйти, как прочитала новую тему одного из форумчан:
– Люди! Хочу оформить визу в США, как это сделать и дешево и сердито?
Тут же  появилось несколько советов, через какую фирму это оформить.
"Да что это за ерунда!"– подумала я. – "Платить кому-то за посредничество. Вот мы с мужем через Интернет оформили все напрямую с американским посольством. И быстрее и дешевле."
Я решила написать об этом, но получила сообщение, что для участие в форуме надо сначала зарегистрироваться.
Какое имя придумать себе? Я закрыла глаза. Первое, что предстало пред моим взором, была ветка сирени. Что поделаешь, весна! Обожаю сирень. Жаль, что в Израиле ее невозможно достать. Не долго думая, я так и назвалась "Ветка сирени". После моего ответа, в дискуссию вступило сразу несколько человек. Двое подтверждали мое мнение. Один из них, под ником "Электрон", просто положил всех на лопатки. Я даже зааплодировала. Какое аргументирование! Без грубых слов и тяжелых тирад. Красиво и изящно!
Я тут  же написала ему об этом. И получила ответ. И снова написала. И опять получила…
Так началась наша переписка. Где-то в глубине души маленький червячок сомнения нашептывал мне, что это  предательство по отношению к мужу. Но я яростно набрасывалась на него:
" Мы изначально сообщили друг другу, что оба женаты и, в общем-то, довольны своими спутниками жизни. В нашей переписке нет ни слова о любви, не говоря уже ни о чем другом…
Я ведь даже не знаю, как его зовут и не хочу знать…
 Да он мне просто друг. Ну, честное слово!
Накануне восьмого марта я написала своему другу.
– Обязательно подари завтра своей жене букет цветов. Только не надо говорить, как мой муж, что все это глупости. Что в моей сумочке лежит его кредитка, на которую я вольна купить себе завтра кольцо с брилиантом. Может, лучшие друзья гламурных девушек и бриллианты, букет цветов, в руках мужчины они не заменят.
Он рассказал, что его жена тоже все время нудит насчет цветов. А он-то думал, что это у нее такой бзик. Ведь на золотую кредитку можно заказывать ежедневно на дом шикарные букеты. А она согласна на веник, но из его рук.
Прошел месяц. Мы перешли с  переписки по электронной почте на разговор по "месенджеру". Теперь каждый день мы беседовали с ним. Да, да, ведь это именно беседа, только письменная. Вопрос–ответ.
Я рассказывала ему о своей начальнице, о ее неровном отношении к подчиненным: только отругает и через минуту выдает не слишком приличный анекдот. Советовалась, как мне получить место начальника бюро, ведь есть несколько претендентов.
Мой собеседник давал мне дельные советы как вести себя с начальством, предлагал пойти на разные курсы и выучить что-то новенькое по специальности, чтобы получить наверняка вожделенную вакансию.
Прошло еще пару месяцев. Недоеденные супы и  выброшенное в урну жаркое уже не вызывали во мне бурю эмоций. Я стала спокойней, уверенней, и перестала думать о  походе к психологу.
А однажды он спросил, почему я не советуюсь со своим мужем.
На что я ответила, что муж мой очень умный, но равнодушный и жесткий человек. Ему просто по барабану моя жизнь, мои проблемы, да и, в сущности, – я сама.
 Странно,– сказал он, – а почему же такая чуткая натура, как ты, связала свою жизнь с таким  сухарем.
Да он таким не был, – ответила я,– просто он очень много работает и сильно устает. Да и когда он приходит домой, я уже готовлюсь ко сну. Когда же утром я убегаю на работу, он еще спит.  В выходные: то мы в гостях, то у нас гости.  А если и попадается свободный часок, то проводим его у голубого экрана.
А у телевизора, ты ведь знаешь, общаешься не друг с другом, а с ним, проклятым. Или ведешь споры о псевдопроблемах, предлагаемых всякого рода шоу.
Да,– согласился он, – телевизор – это пассивное общение и пассивное мышление.
Да, уж какое общение,– я нарисовала  грустную рожицу,– когда глаза собеседника устремлены на экран, а не на тебя.
Не грузись, подруга, – попытался пошутить он,– у всех так. Это, наверное, проблема нашего времени.
Прошел еще месяц. Однажды он написал.
А знаешь, я нашел одного человечка, который обещал достать мне ветку сирени, я бы с удовольствием подарил бы одну веточку тебе.  Другую – своей жене, разумеется.
Сердце почему-то противно заныло.
Эти мужики простую дружбу не понимают.
– Не стоит утруждаться, – написала я ему, – боюсь, я отвыкла от ее запаха. 
С того дня он начал торпедировать меня своими предложениями о встрече. В них по-прежнему не было ни слова о чувствах, и это заставляло меня сомневаться в его намерениях.
Но его настойчивость меня пугала.

Теперь садясь за компьютер, я вопрошала его: "Ну, что будем делать, дружище? Соглашаться или посылать куда
 подальше?"
Компьютер хитро подмигивал голубым экраном и важно молчал, а червячок совести шептал уже так громко, что мне казалось, что я действительно слышу его голос.
– Ну, пошлю я его, – спорила я с ним,– и что дальше? Дальше-то что? Чем заполнить пустоту, что образуется при этом? "
– Цветы оставь своей жене,– написала я ему,– но в Рамат Гановском парке есть кафетерий, который называется "Лама ло?" Там подают шикарное мороженное в горячем тесте.
Я все равно собиралась туда в четверг вечером.
Но предупреждаю: наша встреча будет первой и последней!
– Я бывал в этом кафе. Но как я тебя узнаю? Там всегда много посетителей.
– Запиши номер моего мобильника. Когда придешь в кафе, – позвонишь. Услышишь песню Пугачевой "Айсберг",– иди на нее. Это –  я.
Он не ответил.
Наверное, начальник подошел,– подумала я.
Такое бывало раньше.
Но он не появился ни во вторник, ни в среду. Месенджер показывал, что его канал включен. Но мой собеседник упорно молчал.
– Наверное, жена застукала,– подумала я. – А, может, оно и к лучшему. 
Но я продолжала ждать.
Наступил четверг.
Окрыленные концом недели наши работники галдели у часов громче обычного. Я как всегда закрыла контору и пошла к своей машине. Когда я открыла дверцу, то мне показалось, что отворила деревянную дверь в сауну. Душное облако обвило меня тяжелым маревом, что я в мгновение взмокла.
Пришлось включить сначала мотор, затем кондиционер и только выждав несколько минут, заходить в машину.
– Все, – подумала я,– сегодня вечером иду в кафе. Только зайду приму душ и переоденусь.
Машина мужа стояла возле  дома.
Я  в волнении вбежала в лифт.
Муж сидел на диване и смотрел телевизор.
– Ты заболел? – с порога крикнула я.
– Да,– он, как всегда, не взглянул на меня.
– Что у тебя болит?
– Сердце,– он повернулся ко мне,– моя жена меня предала. Разве это недостаточно для сердечной хвори?
Я похолодела.
– Что за ерунду ты говоришь,– я постаралась выглядеть уверенной . – Я тебя не предавала! И не изменяла! Кто тебе рассказал?
– Ты что, ничего не поняла?
Страшная догадка осенила меня.
– Так я все время разговаривала с тобой?
– Представь себе, "Ветка сирени".
Он подошел ко мне вплотную.
– последние  дни я переваривал все и понял: нам надо расстаться.
– Расстаться, но почему? Разве я вела себя легкомысленно? Разве я кокетничала с тобой?
– Ты не поняла. Ты – предала меня, рассказав незнакомому мужчине обо мне ВСЕ. Что люблю, что говорю, что ем.  А что касается измены… Нет, ты мне физически не изменила. Но это неглавное. После того, как ты предала меня, это лишь дело времени. В самом деле, если бы я был не я, а кто-то другой,  сколько  ему нужно было бы, что заставить тебя изменить. Месяц? Год? Так ли это важно?
– Но ты ведь тоже предал меня!!– я почти кричала.
– Я был готов изменить тебе, каюсь. Но я тебя не предавал. Разве я рассказывал тебе о своей жене? Разве описывал досконально ее недостатки и привычки? А ты ну, может, только о сексуальных предпочтениях моих умолчала. Но это тоже дело времени.
А я, идиот, еще подумал, какой у этой несчастной женщины бессердечный муж. Верно,– думал я, – некоторые его привычки  похожи на мои, но в целом-то я – много лучше.
– Ты ведь тоже меня не узнал, хотя мы знакомы двадцать пять лет!  Ты думал, что жена – это прочитанная книга,– я процитировала "Летучую мышь",–  но ты пропустил в ней лучшие страницы. Может, стоит перечитать заново?
Он пожал плечами.
– Ты ведь знаешь меня. Я читаю медленно и внимательно, ничего не пропуская. Но –  ненавижу перечитывать! Я просто понял, что книга уже прочитана и давно читаю все, что идет в конце: оглавление, примечания, литература, информация о типографии.
Он вошел в спальню и вышел с чемоданом в руках.
– Ты уже уходишь?– слезы душили меня.– Но почему? Другие мужья прощают  своим женам и бОльшие грехи.
Он подошел ко мне и провел рукой по моим волосам.
– Понимаешь, семейную жизнь можно представить автомобилем, несущимся по дороге жизни. Проблемы и неприятности, – это ухабы и ямы, встречающиеся на его пути.
Только вместо горючего мотор работает на любви. Мы не заметили, как  оно иссякло, и машина движется на холостом ходу. Просто дорога была идеально гладкой, и наш автомобиль продолжал скользить  по инерции. Не устраивай истерик, прошу тебя. Я принял решение.
В воскресенье я иду в рабанут подавать заявление на развод.
Не бойся, я тебя не обижу. Если хочешь, можешь сказать детям, что это ты обнаружила мою переписку  с незнакомой женщиной в Интернете. Не бойся, я тебя не выдам.
Он медленно направился к двери. Потом вдруг обернулся.
– Пойми, нас уже не изменить! Через какое-то время каждый из нас вновь начнет искать собеседника в сети. Трудно было решиться лишь в самый первый раз.
– Да что ты строишь из себя несчастного и благородного?! – выкрикнула я ему в спину. – А где ты был, когда мне хотелось от одиночества просто выпрыгнуть с балкона нашей прекрасной пустой квартиры?
Он обернулся. Лицо его оставалось по-прежнему спокойным.
– Мне очень жаль, дорогая. Но наша квартира была пустой, даже когда мы вместе сидели у телевизора.  Впрочем, тогда еще можно было ее спасти. Но сейчас, прости, слишком поздно.
Дверь захлопнулась. Медленно передвигая ставшие ватными ноги, я подошла к креслу и рухнула в него.
ь